Ты как приятный сон

Меня зовут Сирота Махиру. Я люблю простые вещи, простых людей, простые дни, но я также не против обыкновенных сложностей, что редко бывают в моей жизни. Должно быть, по этой причине я ходил каждую пятницу, ровно в семь часов, в заброшенный старый парк. Мои ноги всегда вели меня к одному и тому же дубу, что по непонятным причинам рос и превосходил все другие деревья в самом центре парка, где листвы необыкновенно много, где без труда можно найти необычные вещи, так же быстро, как и потерять. Но я уже успел привыкнуть и выучить абсолютно каждую часть парка: каждый росток, небольшой и неухоженный кустик, дряхлую лавочку. Возможно, если бы в этом парке не случился инцидент пять лет назад, то здесь было бы много людей, которые, как и я, блуждали в поисках смысла жизни и своего существования. Ведь люди, которые не имеют его, просто не достойны жить, но почему-то я всё ещё живу? Или выживаю по уже известному, кем-то написанному, сценарию? И всё было бы как всегда, вечерние прогулки и погружения с головой в собственные мысли, если бы не запланированная встреча и необычное продолжение этого же дня. Шагая по парку и глядя под ноги, ища там что-то, на чём мог бы сконцентрировать свой взгляд, я и не заметил, как моя голова впечаталась во что-то твёрдое, но такое тёплое. Точно не дерево, и я убедился в этом, когда мой взгляд встретился со взглядом человека, что стоял передо мной. На тот момент мне было четырнадцать, а ему пятнадцать. Он был невысоким, но худым юношей с голубыми глазами, голубыми волосами и темно-голубой одеждой. Такой странный, но такой своеобразный стиль парня меня, определенно, забавлял. Парень, что стоял в критически близком расстоянии, наклонил голову ко мне и хмыкнул, опуская усталые и пустые глаза, говоря этим о том, что ему скучно? — Слишком запарно, — равнодушное ворчание. Неизвестный не моргая, будто бы разглядывая мою душу, смотрел на меня. — Что? — промямлил я, вздрагивая плечами, умудрился улыбнуться и, по до сих пор неизвестной мне причине, пролепетал следующие слова: — Я – Сирота Махиру, а как зовут тебя? Давно ходишь сюда? Знаешь, я раньше тебя тут не видел. — У меня нет имени, потому что я его забыл, — раздраженно хмыкает и цыкает, закатывая глаза. — Я хочу есть. — Отлично, — обрадовался я, сделав маленький шаг от него, понимая, что такая близость слишком запретна для нас двоих. Странно, но я хотел подарить ему доброту, которой было много в моем сердце. Он в этот же момент сделал шаг ко мне и медленно наклонил своё удивительное лицо, чтобы прикоснуться носом к моей совсем ещё молодой щеке. Лёгким движением, как невинный кот, он "нарисовал" на моей левой, краснеющей щеке, что-то красивое и, отстраняясь от меня, он дал это понять своим взглядом. Я помню этот момент, я помню всё, что тогда чувствовал и как думал о нём. И, честно, наша первая близость не очень мне понравилась. Мы говорили о многом в тот день. Точнее, говорил я, а он лишь давал понять, насколько я проблемный и болтливый человек. В тот день мы даже три раза серьёзно поссорились, но это не казалось обидным, чем-то неправильным или лишним. Это казалось чем-то таким, что должно было быть всегда. Я узнал, спустя неделю нашей "дружбы", то, что у него нет родителей. Они выбросили своего ребёнка, а он выживал, по крайней мере, пытался выживать изо дня в день. И тогда я предложил ему жить со мной. Он согласился. Мы сблизились. Точнее, сблизился с ним только я, он же лишь отдалялся, закрывался в себе и чего-то боялся, но! Были моменты, когда он сам подходил ко мне и начинал говорить о том, какой я, какой он, что общего у нас? А что, действительно, общего между... нами? Наверное, это жуткая ревность. Да, я не считаю себя собственником, но мне, действительно, приходилось ревновать, когда этот дурак приводил в гости разных девушек и парней. А как он с ними общался, улыбался им... Странно, очень даже было странно осознавать истинность своих чувств к этому независимому, ленивому и наглому человеку. Человеку ли? Он Дьявол! Прекрасный дьявол, которого мне бы хотелось целовать в носик, в щечки, в ключицы, оставляя алые шрамы везде, в том числе и на спине. Мурашки по коже бегают туда-сюда, когда он прижимал меня к себе, животом к стене и становился сзади, при этом, конечно, сворачивая мне руки за плохое поведение. Он наклонял своё прекрасное лицо к моему уху и однотонно шептал разные гадости своим ледяным дыханием. Часто приходилось скрывать своё возбуждение и подчиняться ему, уходя в свою комнату, запирая на два замка дверь, чтобы он не услышал. Я не хочу, чтобы он слышал, потому что не могу потерять его. Этого прекрасного человека, к которому испытываю сильные чувства, настолько сильные, что готов смириться со своей безысходностью. Он дарил мне светлые впечатления и воспоминания, которые так греют небьющееся сердце в груди. Однако очень редко, но случалось, что он причинял боль словами, делами. И Куро даже не догадывался об этом. Куро Сервамп – так я решил назвать своего доброго друга. К сожалению, всего лишь друга. И на протяжении всего одного года он никогда не отличался хорошей памятью или способностью правильно выражать свои чувства. Так, к примеру, он мог нарушать личное пространство, а потом удивляться, почему я краснею. Действительно, почему? И даже сейчас щеки предательски розовеют, может, потому что сегодня ровно год и я думаю о "нас" так много? — Э, Махиру, купи мне поесть, — из моих размышлений меня "вытащили" ожидаемые слова от голубоглазого парня, которые, если честно, мне нравилось слышать. Мне нравилось слышать его голос. — Ты ел только час назад. Если хочешь, то иди сам, — делаю слаборазреженное лицо и хмыкаю в знак того, что мне это как бы не нравится. — Махиру, я умру с голода, и в этом будешь виноват именно ты, — отдалённо и даже с нечитаемой грустью проговорил голубоволосый человек, медленно и не сразу отвечая на мои слова. — Возьми меня, вместо еды, — моментально вырвалось из моих губ, и я почувствовал, как юношеская кровь приливает к щекам. — То есть, мою кровь. Ведь ты давно её не пил? — удивленный изгиб бровей со стороны и движение в мою сторону. Силуэт, что совсем недавно находился на полу, плавно поднялся, позволяя разглядывать всю красоту тела стоящего напротив человека-мазохиста, любящего время от времени пить мою кровь. Неровно он подошёл к моей кровати и своими ледяными, такими бледно-любимыми руками накрыл тыльную сторону моих ладоней. Я опешил. Я был не в состоянии понять, что мне делать и что делает он? Сейчас глаза Куро первые несколько секунд были прикрыты, но не закрыты. Он недоволен? А эти тонкие, бледные губы, казалось, стали розоветь или же я настолько близко, что мне просто кажется? Щеки, по-моему, покрывает лёгкий румянец или это тень от моей головы? Это так странно, когда одна из ледяных рук стала невыносимо быстро теплеть. Это так странно, потому что эта рука коснулась моей щеки. Кожа Сервампа больше не казалась грубой и черствой, сейчас она дарила нежность и легкое тепло. Подушечки его пальцев совершенно спокойно прошлись по моему кадыку, по скулам прямиком до ушей. Там он стал гладить меня за ухом указательным пальцем, перебирая каштановые волосы в руке. Я приоткрыл рот и томно вздохнул, забывая себя и то место, где я сейчас нахожусь, потому что эти прикосновения в таком участке тела дарили мне ощущения, похожие на те, что возникают после употребления наркотических веществ. Мне даже приходит в голову мысль о том, что он, вероятно, смотрит с равнодушием на меня и делает это лишь для того, чтобы посмеяться? Веки срослись, будто камни, не позволяя мне этого узнать, но, собрав всю свою силу воли, я открыл глаза и ничего не увидел. Потому что что-то коснулось моих губ, потому что мои веки тут же захлопнулись, в состоянии понять, что источник этих ощущений расположен на губах. Губы Куро были совсем не грубыми, несмотря на сухость и бледность. Губы Куро были какими-то другими, даже не нежными. Это было слаще, это было жарче и это было приятней, чем нежность, которую дарят друг другу прохожие люди. Эти самые губы смачивали мои, расслабляя и зазывая в некий танец, переполненный эйфорией, в которую я попал. Мой язык, будто ненормальный, коснулся верхней губы голубоволосого, и на этих губах чувствовалась что-то солёное, но вкусное, раз языком я стал облизывать их, этим самым позволяя мозгу и чувствам успокоиться и лишь сейчас работать сердцу и желаниям. Что же я делаю? Что же происходит со мной? Это сон? Откуда столько храбрости и уверенности в действиях? Может, это и правда сон? Если так, то это самый прекрасный сон из всех, что снились мне с участием этого парня. И даже будучи на грани между реальностью или иллюзией, я не хочу просыпаться. В груди больно закололо и воздуха стало так мало, что Куро пришлось отстраниться, и наши языки, что недавно были сплетены в один тугой узел, возвращались в законное место. Боль в грудной клетке утихла, когда в грудь поступила свежая порция кислорода, но стоило Куро прильнуть вновь к моим губам, как что-то колючее поселилось в моём сердце. Но эта боль была приятной, она отдавалась лёгким и быстрым стуком в ушах и где-то внизу, у таза. Человек, чье имя на заевшейся пластинке я повторял про себя, указательным и средним пальцем сжал один из локонов моих волос. А другой рукой, которая так мирно согревала мои ладони, пролез под мою кофту. Может, он даже ощущает, как сильно бьется мое сердце и как гуляет кровь по венам. Приходилось инстинктивно выгибать спину, когда его пальцы шастали по моему животу, нажимая на некоторые участки торса, тем самым вызывая тихий стон и рваное дыхание с моей стороны. Эти действия очень сильно смущали мое тело и глуповатую душу, но когда его пальцы без разрешения, с нахальной грубостью опустились под резинку трусов, я просто потерял контроль над собой и, разрывая нежный, французский поцелуй, отстранился от его лица, и, сжимая руками плечи, повалил на себя, опускаясь при этом на кровать. Секунда. Минуты. День или всего лишь час? Трудно было определить своим затуманенным и опьяненным рассудком то, сколько времени мы пробыли, глядя на тела друг друга. Мои щеки горели и тело пробил мелкий озноб, а сердце все равно билось сильно. Оно хотело вырваться наружу и коснуться собой сердца партнера, только вот пока что не удавалось. Когда дымка перед глазами стала рассеиваться, а мысли — очищаться, я заметил лукавый взгляд. Мне показалось, что его глаза горели красным огнем? Пускай горят в Аду эти желанные глаза. Правая рука моего "котенка" уже не с такой уверенностью касалась моего паха, однако даже через ткань я чувствовал всю его ласку и тепло, которое он хотел подарить мне во всех своих действиях и движениях. И как раз-таки по этой причине его пальцы стали сжимать с разных сторон мой член, возбуждая меня все сильнее, заставляя стонать все слаще и чаще. Мне было так тесно от этих новых прикосновений, что дарил мне дорогой сердцу человек. И даже спрашивать не хотелось, что это за движения и реакции моего организма, ведь это было чем-то особенным, что делал для меня мой "котик", и не имело значения то, что когда он перестанет меня трогать, мне будет ужасно больно. Я и не заметил из-за тумана в голове то, что он стал жадно снимать с меня брюки и трусы, швыряя их далеко-далеко, потом и кофту с майкой, отправляя в том же направлении мою одежду. На мне ничего не осталось, и это вызывало страх. Мне было страшно, потому что я не знал, как он отреагирует на это? У меня ужасное тело? А ему не понравится? И его сладкие губы, будто отвечая на вопросы, прижались к моим в страстном, всепоглащающем поцелуе. Ему нравилось мое тело, он так по-собственнически жался собой ко мне. Ласковые и полюбившиеся мне за эти мгновения пальцы трогали, лапали меня повсюду, в разных местах. Он, бывало, сжимал мое тело, а, бывало, почти не касался его. Дразнил меня. — Куро... — вырвался из моего рта горячий стон. Почему-то я выгнул свою спину, когда в эти минуты чьи-то пальцы пробежались по моим бедрам, крепко сдерживая талию и прижимая плотно к себе, к низу живота. Я чувствовал что-то твердое, большое и теплое сквозь одежду. Это "что-то" так хотелось ощутить, попробовать собой. Я прижался своим задом к нему и задергался, наглаживая его нижнюю часть тела. Я хотел, чтобы ему нравилось, но он лишь покраснел и открыл рот, мурлыкая что-то. Ему не нравится, — подумал бы я, если бы он не поднялся и не снял с себя штаны. Боже, его член казался таким огромным, и даже через затуманенный взор я мог определить это. Красивый, крепкий, такой, как я хотел. Хотел его. Хотел взять в рот и попробовать, поласкать своим языком и губами. Но только у Куро были другие планы. Он нависал надо мной и прижимал головку члена к моему проходу, а я инстинктивно сжался. Губы Куро накрыли мои, а из-за слишком близкого контакта мой член касался живота парня. Головка члена терлась о его пупочек и впалый живот. Было так приятно ощущать эту ласку на члене, это тепло и жар, и я полностью забыл о поцелуе, закрывая глаза и тихо постанывая. Меня трясло, но я чувствовал себя хорошо. Во мне не было сил, но мне это нравилось. Мой Куро, понимая, что я больше не мог, какое сильное хотение я испытывал, он приподнялся, опустил руки ниже талии. На мою задницу. Он крепко сжимал ее пальцами и насаживал меня, как звезду на елку, на свой вставший член. Господи, было больно, но так приятно. Его естество во мне. Оно горячее, сказочное и необычное в размере и в тех ощущениях, что дарило мне тогда. Я забылся и не заметил, как он задвигался, разделяя наши громкоголосые стоны на двоих, наши гадкие желания, наши обоюдные действия. Приятно, так, чёрт возьми приятно, когда он ускорялся до придела, а потом резко замедлялся. Когда пытался войти под другим углом, вызывая мурашки в грудной клетке. Куро наклонился к моему лицу и губами сжал кожу на шее, облизывая ее так жадно и властно, посасывая ее и оставляя приятные укусы — засосы. Я так хотел большего, так хотел его всего. Руки, ах руки, они сами опустились на пояс Куро и прижали его тело ко мне еще ближе, еще плотней и интимней. Как хорошо, что сейчас этого не остановить, как хорошо, что счет во времени потерян. Минута, полчаса, час, сколько? Достаточно для того, чтобы почувствовать себя счастливым и чьим-то. Прошло еще немного времени, и я излился себе на живот от моря экстаза и чувств и только потом, спустя пару секунд, он тоже кончил, но в меня. Будто этим действием хотел сделать меня своей собственностью. Я собственность Куро. Я Махиру Сирота – собственность Сервампа. Мой Сервамп лег на кровать рядом со мной и, смахивая пот со лба, стал восстанавливать свое дыхание. Мы долго и мучительно молчали, думая о чем-то. Лично я думал о Куро. — Я не наелся, — мурлыкал мой добрый друг и, повернувшись ко мне лицом, ласково кусал верхнюю губу до тонких ручейков алой крови, доказывая свои слова. Больно, но я не сопротивлялся. Мне это нравилось и будет нравиться всегда. — Мы с тобой... — было хотел спросить о чем-то неуверенно парень, как я перебил его, догадываясь, о чем он. — Навсегда, — сдерживаю стон и улыбаюсь счастливой улыбкой.