Небеса рассудили иначе

      Меня обдал прохладный ветерок, и я разлепил глаза. В комнате стоял полумрак, и мне потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, где я. Осознав, что нахожусь в доме Ерин, я сглотнул подступивший ком и поспешил встать, чтобы закрыть окно и, накинув теплую накидку, выйти в гостиную.       Оттуда доносились голоса, которые тут же стихли, стоило мне заскрипеть дверью. На меня уставились недовольные пары глаз, и я почувствовал, как мне становится не по себе в их присутствии. Будто я был лишним и никому не нужным здесь. — Очнулся? — холодным тоном произнес альфа, и я кивнул. Он жестом указал мне на диван, даже не взглянув на меня, а я старался ступать как можно увереннее и не обращать внимания на трясущиеся ноги. Енхо сидел напротив меня и с задумчивым видом изучал карту, лежащую на журнальном столике. Чонин делал какие-то пометки, а Ерин, сидевшая рядом, разливала чай. Окинув меня снисходительным взглядом, она придвинула на середину стола три чашки и, взяв одну, ушла на кухню. Я слабо усмехнулся.       Чонин приподнял голову и внимательно посмотрел на меня, отчего мое сердце замерло, а затем отказалось биться вовсе. Он выглядел уставшим и измотанным, поэтому я закусил нижнюю губу, чувствуя, как чувство тревоги и беспокойства одолевают меня. Его глаза ничего не выражали, и от этого становилось дурно, будто бы кусок плоти отрезали на живую. Я не привык к тому, чтобы этот человек выглядел так слабо, и теперь мне становилось страшно. — Что с тобой? — выдохнул альфа.       Я усмехнулся, потому что и сам не понимал, что со мной творилось. Из меня уходили силы, и с каждым днем тело слабело и становилось все менее пригодным для жизни. Никогда я не терял сознание столько, сколько за эти недели. Мне бы хотелось списать все за нервное напряжение, но что-то подсказывало, что дело было не только в нем. Происходили какие-то изменения, которые я не мог остановить, и накрывал настоящий ужас, понимая, что в один момент я мог отключиться и больше никогда не найти дорогу в этот мир. Меня пугала не смерть, а то, что я мог больше никогда не увидеть Чонина и не сказать ему, как многое он значит для меня. Как сильно я благодарен ему. И как отчаянно я хочу больше не бросать его. Особенно сейчас.       Послышались шаги, и в комнату вошла Чон. Она небрежно откинула волосы назад и поправила темно-синий халат из шелка, который едва прикрывал ее округлые бедра. Поймав мой взгляд, она игриво усмехнулась, прекрасно понимая, о чем я думаю. Ее самоуверенный вид пугал, и я невольно скользнул взглядом по Чонину, который выглядел абсолютно невозмутимо и холодно. Что произошло, пока я находился без сознания? Неужели ей все-таки удалось получить желаемое? Неужели она все-таки смогла вытеснить меня из его мыслей?       Мои глаза расширились, когда она присела на край кресла, в котором сидел Чонин, и скользнула рукой по его плечу. Он не дернулся и даже не поспешил убрать ее руку, лишь устало выдохнув и откинувшись на мягкую спинку. — Тебе нужно поспать, — тихим, но мелодичным голосом произнесла она. Меня передернуло, и я с силой сжал кулаки, усмехаясь своей глупой ревности. — Некогда, — усмехнулся он и перевел взгляд на меня. — Завтра ты уедешь. — Куда? — недоуменно произнес я. — К моей тете. Она живет в пригороде. — Я не хочу, — возмущенно произнес я, когда услышал тихий смешок Ерин. — А умереть ты хочешь? — жестко спросил альфа. — Нет? Тогда иди в комнату и ложись спать. Завтра выедете до рассвета. — Почему ты отправляешь меня? — спросил я, удивившись своему твердому тону. — Чжан не знает, где мы. — А если узнает? Кёнсу, это не игра. Я не могу постоянно оставлять с тобой всю охрану. И без нее тоже не могу. Тебе уже один раз приставили к горлу нож. Не хочу видеть это снова. — Где гарантия, что он не найдет меня там? — Это не его территория. Он не посмеет сунуться. — Но если я буду постоянно с тобой…       На этом месте голос дрогнул, и я опустил голову, чувствуя, как Чонин прожигает меня взглядом. Он был, несомненно, прав, но я не хотел уезжать. Сейчас я понимал, что мне плевать на свою безопасность, потому что я мог быть сильным только рядом с ним. Когда-то отчаянно желавши убежать от него, теперь мне не хочется отпускать его и на минуту, потому что они могли быть последними в нашей жизни. Я боялся того, что мы не сможем победить Чжана, который постоянно наступает нам на пятки, и чем дальше мы будем друг от друга, тем уязвимее сделаем свои жизни. Почему я не могу сказать ему об этом? Что постоянно останавливает меня рассказать ему о своих чувствах? Я вижу его злость, но не понимаю ее источник. Неужели он все-таки ненавидит меня? Неужели в его сердце больше нет места? — Не спорь, — сказала Ерин, чем заслужила мой ненавистный взгляд. Она лишь неприлично хохотнула и продолжила: — Чонин прав. У нас нет возможности постоянно спасать тебя. — Что-то не припомню, чтобы я просил тебя об этом, — сквозь зубы прошипел я. — Кёнсу, — послышался голос Енхо. — Сейчас не время для того, чтобы показывать свои коготки. Неужели ты не понимаешь, что Исин, в первую очередь, нацелен на тебя? — Почему? — Кто заварил эту кашу? — протянула Ерин. — Хочешь сказать, что… — Хватит! — прервал меня Чонин. — Кёнсу уедет и точка. — Не уеду! — Уедешь, — сказала женщина. — Не злорадствуй, — хмыкнул альфа. — Ты поедешь вместе с ним. — Что?!       Чон такого явно не ожидала и тут же подскочила со своего места. — Я не собираюсь втягивать омег в это дело, — жестко произнес Чонин. — А я не собираюсь отсиживаться, пока этот ублюдок будет пытаться убить тебя. — И что? Бросишься под пули? — Брошусь, если надо, — заверила его Ерин. — Я не позволю тебе идти в одиночку против этого психа. — Тема закрыта. Вы уедете. Завтра же, — на последних словах Чонин повысил голос и после этого никто не посмел спорить с ним. Он откинул в сторону бумаги, которые держал в руках, и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. По телу побежали мурашки, потому что я никогда не видел такого Чонина. Выплескивая свои эмоции, он показывал свой страх потерять контроль над ситуацией. Все приобрело слишком большие обороты, и шансы, что мы справимся с таким врагом, как Чжан Исин, таяли на глазах. Именно это я уловил в чрезмерной жесткости альфы. Именно это выбивало его из колеи и заставляло балансировать на грани, даже твердо стоя на ногах. И в этом была моя вина.       Ерин права — это я заварил эту кашу, поэтому и не мог позволить себе уехать. Как я могу отсиживаться в безопасном месте, зная, что альфа сейчас ходит под прицелом? Что враги отсчитывают минуты до его смерти? Что каждый раз, выходя за пределы дома, он рискует быть убитым? Но чем я могу помочь ему? Исин снова попытается схватить альфу за горло, используя меня. Я бесполезен. Беспомощен. От этого хотелось истошно кричать.       Черт, если бы не я, он бы не испытал столько боли. Не вернулся бы в этот злополучный город, из которого вырвался много лет назад. Ему бы не пришлось снова вставать на тропу войны и доставать оружие, только потому, что его омега насолил врагам из прошлого. Видя, как он старается из последних сил, я чувствовал себя ничтожеством, которое не заслуживало такого альфу, как он. Кто я без него? И есть ли в моей жизни еще кто-либо, способный поставить на кон все ради меня? Нет. И мне становилось страшно. Безумно страшно от одной мысли, что я могу потерять его. Господи, если в нем осталась хоть капля любви, дай нам шанс все исправить. Дай мне возможность открыть свое сердце для того, чтобы сделать его счастливым. Дай мне побыть с ним еще немного, чтобы убедиться — я люблю его. Очень и очень сильно. — Перестань, — услышал я голос Енхо. — Что? — отрешенно произнес я. — Плакать. Твои терзания не помогут делу.       Я коснулся своей щеки и горько усмехнулся. Она, и правда, была мокрой от слез, но я абсолютно не замечал этого. — Если ты его так любишь, что ж сбежал от него? — злобно бросила Ерин и, оттолкнув меня, прошла в комнату. Я усмехнулся, потому что ответ на этот вопрос не знал даже я сам. Енхо снова погрузился в дела, а мне ничего не оставалось, кроме как уйти на кухню и попробовать найти что-то съестное. Я заварил себе рамен и немного отвлекся от тяжелого предчувствия, что сдавливало мои ребра и не давало сделать вздох. Я отгонял мысли прочь, но они снова возвращались, только теперь это были не размышления о будущем, а воспоминания прошлого.       На нашей свадьбе было множество людей, которых я не знал, и едва я мог вспомнить кого-то конкретного, но вот образ тети Чонина в моей голове был особенно ясным. Брат говорил, что она значит для него гораздо больше, чем родители. Они были заняты своей работой, поэтому именно сестра матери взяла все тяготы воспитания племянника на себя. У нее, кажется, есть и свои дети, только вот я ничего про них не знаю. Черт, да я вообще ничего не знаю о его семье. Наверное, потому что я никогда не пытался быть Чонину мужем, предпочитая сидеть в уголке и тихо ненавидеть его. У меня была причина для этого, и я сделал ее смыслом жизни, не понимая, что тем самым разрушаю себя. Разрушаю нас. Я понимал, почему он поступил так, но вряд ли этого достаточно, чтобы оправдаться. Да, он уже устал от игры в отношения, но ведь я даже не знал правил, чтобы сделать свой первый ход. И если бы я мог встретиться с человеком, который писал наши судьбы, у меня бы был к нему всего один вопрос: почему? За что? И что нам теперь делать?       Кое-как запихнув в себя лапшу, я вымыл всю посуду и направился в спальню. Там была Ерин, которая собирала вещи и не обращала на меня никакого внимания. Я старался делать то же самое, поэтому забрался под одеяло и постарался уснуть. Через некоторое время она легла рядом и тихо сказала: — Не советую душить меня подушкой во сне.       Я усмехнулся, но ничего не ответил.       За дверью послышался голос Чонина и еще нескольких альф. Они что-то громко обсуждали, но разобрать я смог лишь немногое. Кто-то сказал, что люди Чжана не догадались о нашем плане, и сейчас следят за отелем, думая, что мы там. Новость о том, что Чжан не знает нашего местоположения, немного подняла настроение, но я понимал, что это ненадолго. Они говорили про какой-то заброшенный завод, но как он был связан с нами, я и понятия не имел. Монотонные разговоры сморили меня, но по-настоящему уснуть я не мог. Через некоторое время, когда голоса стихли и заработал телевизор, я осторожно поднялся и направился в зал.       Как я и думал, там сидел Чонин, расслабленно развалившись на диване и потягивая пиво из банки. Услышав скрип двери, он повернул голову и без интереса скользнул по мне взглядом. На экране мелькали игроки, пытающиеся забить мяч в ворота, и взгляд альфы был полностью прикован к ним. Я сделал несколько шагов и присел рядом, после чего, справившись с волнением, положил голову ему на плечо. Он шумно выдохнул, а я прижался сильнее. — Ты, правда, хочешь, чтобы я уехал? — задал я мучавший меня вопрос. — Другого выхода нет, — ответил Чонин и сделал глоток алкогольного напитка. Это было не то, что я хотел услышать. Хотелось в его словах найти хоть маленькую зацепку, причину, слова, которые бы заставили мое сердце перестать сомневаться и ненавидеть себя. Я не мог представить его с другой омегой, не хотел думать о том, что кто-то может сделать его счастливым. От таких мыслей я чувствовал отвращение к себе и усмехался, понимая, что мы оба собственники. С самого начала он был уверен, что я принадлежу ему, поэтому особо заморачиваться не было смысла. А теперь я, приняв его чувства, воспринимал их как должное и отказывался верить, что они могли измениться. Это был не тот Чонин, за которого я вышел замуж, но именно тот, за которого бы я вышел повторно.       Я как некстати подумал о том, что у нас никогда не было таких вечеров. Обычных семейных посиделок, когда двое уставших, но любящих друг друга людей наслаждаются лишь легким прикосновением. Одно его присутствие успокаивало и вселяло надежду, что все будет хорошо, и препятствия, стоявшие на нашем пути, будут успешно пройдены. Когда я успел так сильно влюбиться в него? Даже догадок нет для ответа.       Я просунул свою руку и крепко обхватил его плечо, прижав к щеке и сладко поежившись. Я почувствовал его пронзительный взгляд, но поднять свои глаза боялся. Наверное, я вел себя глупо, но сейчас мне было очень важно чувствовать его. Всю свою жизнь я считал, что за меня все решали другие, не замечая, что я сам, сознательно, позволял им делать это. Почему? Потому что так было удобно сбросить вину на другого. И сейчас, когда я впервые брал ответственность за свои поступки, понимал, что Ким Кёнсу — эгоист. — Не пугай меня своей вдруг проснувшейся нежностью, — усмехнулся Чонин. — Почему? — искренне удивился я. — Я уже все решил, — проговорил альфа и улыбнулся, заглянув мне в глаза. — Я дам тебе то, что ты хочешь, так что в этом больше нет смысла.       Мои глаза широко распахнулись, когда он отодвинул меня и, отвернувшись, молча вышел из комнаты. Я почувствовал, как онемело все тело, а кончики пальцев противно похолодели. Я не мог пошевелиться, однако чувствовал, что тело бьет мелкая дрожь. Глупо засмеявшись, я сжал руки в кулаки, а после обхватил свои плечи, уткнувшись головой в колени. Сейчас мне хотелось спрятаться от внезапно появившейся боли в груди, которая заставляла всю кровь бешено пульсировать по жилам. У меня не было и малейшего сомнения в его словах, потому что в глазах, которыми он смотрел на меня, больше не было любви. Тяжесть, бремя, боль. Желание поскорее избавиться от мучившего его человека. Освободиться от оков обязательств и постоянных надежд. Даже сейчас, когда я чувствовал, что моя жизнь рушится, а сердце перестает биться, я не бежал за ним и не умолял его остаться, прекрасно понимая, что он прав. В этом больше нет смысла. Это был конец нашей истории.