Небеса рассудили иначе

      Жизнь приняла новый оборот, и я едва успевал отдышаться, поспевая за бегущим временем. Что-то изменилось, и я отчаянно пытался найти подсказки в маленьких вещах, что попадались на глаза. За окном светило яркое солнце, которое своими лучами согревало мое сердце. На небе не появлялись облака и, просыпаясь каждое утро, я мысленно говорил «Спасибо». Себе ли, высшим силам или природному явлению, я особо не разбирался. Теперь каждый день был наполнен смыслом, и я старался привыкнуть к этому.       В палату Чонина поставили еще одну кровать, и теперь я сутками находился возле альфы. Наверное, никогда в жизни я не был с ним так близко от заката до рассвета. Я люблю одиночество, но теперь даже не мог объяснить, что это. Я забыл, что такое тишина, уединение и покой, и иногда у меня болели щеки от смеха и постоянных разговоров. Сейчас я открывал новую главу истории и понимал, что автор на славу постарался здесь. Чонин поправлялся изо дня в день, и как говорил доктор, главным врачом здесь был не он.       Каждый раз, открывая глаза, я ощущал все по-новому. Это был уже не тот Кёнсу, которого я знал многие годы. Даже не тот маленький омега, которого я видел вчера. Я чувствовал себя цветком, вошедшим, наконец, в сезон цветения, и теперь своим ароматом мог затмить других прекрасных растений оранжереи. Что именно вызвало подобные изменения, я не знал. Весь круговорот событий, через который я прошел, сделал меня таким, какой я есть сейчас, и внутри я ощущал гармонию. За исключением одного.       Находясь постоянно рядом, я не мог выбросить из сердца сомнения. Они, словно оковы, держали меня в своем плену, и выбраться из них было очень болезненно. Сквозь улыбку и смех, которые стали для нас с альфой привычными, я ловил его долгие задумчивые взгляды и понимал, что его что-то терзает. Я не мог окончательно смазать его раны бальзамом, и он, скорее всего, глядя на меня, страдал. В его глазах я читал желание что-то сказать, но делал вид, что не замечал этого. Я боялся. Какими бы были его слова? Вдруг он скажет, что разлюбил меня? Что между нами было слишком много боли? Что у нас нет шанса начать все сначала? А хотел ли я этого? Не знаю. Я смотрел на себя в зеркало и мысленно пририсовывал альфу. Все идеально, но не для него.       Когда я брал его за руку, его взгляд становился серьезным. Он крепко сжимал мою ладонь, причиняя мне боль, но я молча терпел и улыбался. Когда я целовал его, то чувствовал, что все его тело сжимается. Хотел ли он этого? Может, я все придумал? Может, он так же, как и я, не знал, как разорвать эту связь. Все началось неправильно, и такие отношения спасут нас лишь в одном случае: разрыв. Освободиться друг от друга и позволить жить счастливо. Пару дней назад я еще мог уступить, но сейчас мое сердце отчаянно противилось этому. Я стал точно таким, как он, готовым держать любимого рядом с собой до конца.       Среди всего этого парадокса, хаоса и вихря страданий было одно маленькое, но весомое «но». Когда Чонин прижимался головой к моему животу, мне безумно хотелось спросить: «Ты слышишь его?» Эта маленькая частичка его внутри меня будоражила сознание и заставляла улыбку сиять на лице, словно первый снег на склонах гор. Он был маленьким звеном, которое выпало из нашей истории; ниточкой, что держала нас рядом и указывала путь.       Через несколько дней, когда страсти внутри меня утихли, я понял, что подсказка была не в окружающем мире, а в моем собственном. Не в тех мелочах, которые я мог пощупать, и не в тех символах, что я мог увидеть. Она была внутри меня, под разбитым вдребезги сердцем. Я еще не понимал, как живое существо могло поселиться здесь, но осознавал, какую значимую роль оно играет. Нет, Чонин, ты даже не представляешь, какой туз находится у меня в рукаве.       Было раннее утро, когда мой телефон, что лежал под подушкой, завибрировал. Я разлепил глаза и посмотрел на экран, чтобы убедиться, что уже утро. Устало выдохнув, я позволил себе полежать еще несколько минут, а затем встал и, чтобы не разбудить альфу, максимально тихо натянул на себя вещи.       В нашей палате была своя душевая, но я воспользовался общей. Приведя себя в порядок, я отправился на два этажа ниже, где располагалась гинекология. Сегодня у меня запланирована сдача анализов и УЗИ. Не знаю, как нам с доктором до сих пор удалось сохранить это в тайне. Чонха находилась в больнице с утра до вечера, повсюду была охрана, но мне всегда удавалось оставаться незамеченным. Хотя однажды я видел, как Енхо отсылал альф перед моим выходом, и в голову закралась мысль, что это его рук дело. В любом случае, я не знал, когда собирался раскрыть свой маленький секрет, а в пору особой грусти думал, что это и вовсе останется тайной навсегда. У меня оставалось несколько недель для раздумий, после чего назад дороги уже не будет. Перейдя за рубеж, ни один врач не возьмется делать аборт, и мне придется все-таки подарить этому ребенку жизнь. Все зависит от того, какое решение примет мой альфа.       Я присел на лавочку возле кабинета. Через несколько минут стали подтягиваться и другие пациенты. Они садились рядом, но никогда не заводили со мной разговор. Не знаю, почему. Иногда у меня было чувство, будто на лице написано «Муж председателя». С некоторых пор мне приходилось вести себя именно так, но я старался не думать об этом. — Ким Кёнсу? — услышал я знакомый женский голос. Это была моя медсестра. Уж не знаю, было ли ей поручено пристально наблюдать за мной, но она всегда была рядом. Брала анализы, давала лекарство, измеряла давление и пульс. Даже еду приносила, поэтому скоро я стал воспринимать ее по-другому. Завидев девушку, я улыбнулся и приподнялся со своего места. Она кивнула и, раскрыв дверь в кабинет, впустила меня. — Как самочувствие? — дежурный вопрос, который стал чем-то вроде приветствия. — Все в порядке, — улыбнувшись, ответил я. — Тошнота, боли, головокружение? — Нет. — Точно? — усмехнулась она. — Абсолютно. — Доктор будет доволен. Ты восстанавливаешься с поразительной скоростью. Как и твой альфа.       Я не знаю, почему, но мы быстро перешли на «ты». Наверное, потому, что мы одного возраста. — Анализы в норме, — добавила она, посмотрев в мою медкарту. — Ложись. Сейчас придет врач.       Я лег на кушетку, возле которого располагался большой аппарат УЗИ. Только я успел разместиться на ней, как вдруг появилась женщина средних лет. Она быстрым шагом прошла вглубь кабинета и, наспех сполоснув руки, повернулась ко мне. Судя по тому, что я не чувствовал запах, она бета. Жесткие черты лица и серьезный взгляд. Мне вдруг стало неуютно. — Боишься? — усмехнулась она и села на табурет. — Это ты наш секретный пациент? — Почему «секретный»? — недоуменно спросил я. — А кто скрывает свое интересное положение?       Я закусил нижнюю губу и отвернулся. Она намазала низ моего живота гелем и приложила к нему инструмент с шаром, сильно надавив. Никогда не любил эту процедуру, поэтому я стиснул зубы и молился, чтобы это кончилось побыстрее. — Ну же, малыш, — вдруг сказала она мягким голосом. — Покажись нам. Твой папа хочет увидеть тебя.       По всему телу прошлась дрожь, когда я услышал это слово. Я с силой сжал руку в кулак и постарался сделать глубокий вдох, чтобы справиться с нахлынувшим волнением. Я никогда не примерял на себя это слово и не думал, что оно вызовет во мне столько эмоций. На глаза навернулись слезы, и я принялся ругать себя за это. — Вот и он, — улыбнулась врач. Она принялась стучать по клавиатуре, и периодически компьютер издавал противный писк. Через несколько минут она убрала свою руку от моего живота и небрежно бросила салфетку, чтобы я мог вытереться. Ничего не сказав, она встала и прошла к своему столу, сразу же помечая что-то в медкарте. Я присел на кушетке и вопросительно посмотрел на нее. — Можешь идти. — С ним все в порядке? — испуганно спросил я.       Она мягко улыбнулась и отложила ручку в сторону. — Ты, правда, хочешь знать? — Что вы… — Мне сказали, ты еще не принял решение, — встретившись с моим удивленным взглядом, она добавила, — оставлять ребенка или нет.       Мне было нечего ответить ей. Быстро собравшись, мне хотелось поскорее покинуть это место, но у самого выхода она окликнула меня. — Твой ребенок абсолютно здоров. Развивается в соответствии нормы.       Я еле заметно улыбнулся и кивнул. — Прости, — вдруг сказала она. — Просто я видела много детишек, подобных тебе. Они приходили в этот кабинет и уходили с горящими глазами, с счастьем от встречи со своим ребенком. С обещанием быть хорошими родителями. Однако большинство из них возвращались обратно, и я не виню их за это. Обстоятельства бывают разные, но ты должен понимать, что это ответственность. Большая, тяжелая, иногда даже непосильная ответственность. Какой бы выбор ты ни сделал, он будет с тобой до конца жизни. — Я это понимаю, — охрипшим голосом произнес я. В горле стоял неприятный ком, и я не мог сглотнуть его. Она еще раз понимающе кивнула и вернулась к своей работе. — А пол? — вдруг спросил я. — Он еще очень маленький, — засмеявшись, ответила она. — Спасибо.       Покинув кабинет, я побрел по коридору к лифту. Каждое слово, которое она мне сказала, было верным, и я очень точно понимал ее слова. Это ответственность, Кёнсу, от которой мы с тобой все время бежим. Мы не хотим принимать решения, потому что боимся, что не справимся. Не хотим посмотреть своим страхам в глаза, потому что поджилки трясутся, а зубы клацают, не попадая друг на друга. В этой большой и опасной истории я не сделал ничего, из-за чего мой внутренний голос сказал бы мне: «Хорошая работа!». Я подставил всех ради одного человека, который в конце пути с улыбкой на лице пустил мне пулю. Как я мог быть уверенным, что в этот раз не будет также? Я постоянно выбирал не то и не тех. Почему в этот раз я должен снова довериться себе?       Самый большой конфликт, который случается в жизни, это внутренний. Когда сердце и ум начинают войну, остальным приходится спасаться и искать укрытие. Внутри меня они все также продолжали военные действия, и я не мог пересилить себя, чтобы завершить этот мучивший меня ад. Я прижимал руку к своему животу и понимал, что этот ребенок нужен мне будет только вместе с альфой. Ну вот разве такой человек может быть отцом? Что, если я наврежу собственному малышу? Мне было настолько страшно, что слезы стекали по щекам без моего ведома. Руки тряслись, и во мне крепло желание разбежаться и выпрыгнуть в окно. Побег. Снова.       Лифт поднял меня на этаж, где была палата альфы. Я вытер свое лицо и попытался успокоиться. Не хватало еще, чтобы он заметил мое состояние. Быстрым шагом я добрался до нужной двери, как вдруг застыл, увидев через прозрачное стекло Ерин. Она сидела у кровати альфы спиной ко мне, и у меня тут же сжались кулаки. Какого черта? — Я очень рада, что с тобой все в порядке, — произнесла она дрожащим голосом. Дверь была закрыта неплотно, поэтому я мог кое-что слышать. Прижавшись спиной к стене, я аккуратно толкнул дверь в бок, увеличив щелку, чтобы получше расслышать их разговор. Взгляд скользнул по палате, и я заметил, что Чонин не в своей постели. Испуганно оглядевшись, я заметил его сутулую спину у окна и тут же отпрянул, потому что альфа в этот момент поворачивался к омеге. — Следователи тебя не беспокоят? — Вызывали пару раз, — усмехнулась она. — Хорошо, — сдержанно кивнул альфа. — Скажи, — вдруг начала она. — Ты… — Зачем ты притащила туда Кёнсу? — перебил ее альфа. Женщина испуганно дернулась, потому что тон Чонина сменился. Это был тот приказной голос, от которого хочется закрыть лицо и бежать, сломя голову. — Я? — улыбнулась она. — Твой омега сам… — Я же все тебе рассказал, — безапелляционно проговорил альфа. — Как раз для того, чтобы… — Чтобы я заделалась телохранителем для твоей сучки? Сидела и, как верный пес, охраняла ее? — Считаешь, ты нужна мне для другого?       Я нервно выдохнул и почувствовал, как у меня подкосились ноги. Голова тут же опустела, и я не мог переварить услышанную информацию. Я просто хватался за каждое слово, стараясь запомнить его, чтобы потом как следует разобраться. — Мне повторить тебе в сто первый раз, что между нами ничего не может быть? — Но он же безмозглый идиот! — закричала женщина. — Он даже не любит тебя! — Заткнись! — прошипел альфа. — Я давно пообещал себе не бить омег, но ради тебя могу сделать исключение. — Мы с тобой прошли вместе столько дерь… — Думаешь, я этим горжусь? — усмехнулся он. — Я не люблю тебя, Ерин. А когда встретил Кёнсу, понял, что и не любил никогда. К чему эта бессмысленная сцена?       Чон трясло от гнева. Она вскочила со своего места и принялась озираться по сторонам, намереваясь что-нибудь запустить в альфу, а я не мог решить, стоит ли мне выйти из подполья или нет. Размышляя над этим, я не заметил, что за моей спиной уже давно стоял человек, который, ухмыляясь, все решил за нас. Я успел уловить мужскую руку, которая распахнула дверь, явив меня посетителям комнаты, а затем и вовсе втолкнула внутрь. — Часы посещения окончены, Ерин, — весело пропел Енхо. — Можешь выметаться. — Ты… — Я, — кивнул он. — Председателю и его супругу нужно отдыхать. — Я тебе еще отомщу, Ким Чонин, — прошипела Ерин, сжимая кулаки. — Вот увидишь.       Она вылетела из палаты, не забыв толкнуть меня напоследок. Я встретился взглядом с альфой, который глубоко дышал и старался прийти в себя после разговора с женщиной. — Ты что, подслушивал? — недовольно бросил он и отвернулся от окна. — Нет, — в тон ему ответил я. — Стены здесь очень хлипкие. А голоса у вас… громкие.       Енхо поспешно ретировался, оставив нас наедине, а я колебался, не зная, как именно вести себя. — Где ты был? — спросил Чонин. — Гулять ходил, — соврал я и отвернулся. — В семь утра? — мне нечего было ответить, поэтому я молча стоял и смотрел в пол. Альфа прожигал меня взглядом, но я понимал, что его злоба направлена не на меня. Он все никак не мог отойти после разговора с Чон, который и в моей душе вызвал изменения. Он не любит ее. Спасибо. — Я тоже хочу на улицу. — Разве тебе можно так далеко ходить? — После одной пули я не стал инвалидом, — раздражительно бросил альфа. — Первая что ли… — Что? — недоуменно протянул я. — Одежда, говорю, моя где?       Мы еще немного попрепирались, после чего я достал из шкафа его брюки и рубашку. — Немного официально для прогулки, — буркнул я, не желая оставаться в проигрыше. — Негоже председателю в пижаме разгуливать. Черти что.       Я усмехнулся и принялся расстегивать его верх. Рана была заклеена плотным пластырем, но мне до сих пор не по себе от одной мысли, что она могла быть смертельной. Руки скользнули по плечам альфы, и больничный костюм слетел вниз. Я потянулся к рубашке, уловив взгляд Чонина, и закусил нижнюю губу. Не знаю, о чем он думал в этот момент, но мне захотелось прижаться к нему, и я не отказал себе в этом удовольствии. Он крепко обнял меня в ответ и зарылся носом в мою шею, а я, удовлетворенно выдохнув, поцеловал его макушку. — Завтра меня выпишут, — пробурчал он. — Уже?! — испуганно произнес я и отпрянул. — Но… — Я хочу домой, — уверенно произнес Чонин. — К нам домой.       Внутри что-то защемило, и я еле слышно простонал. Альфа смотрел на меня слишком проникновенно, и я не знал, куда себя деть, чувствуя, как краснею от его взгляда. — Это далеко, — пролепетал я. — Как мы… — Все будет хорошо, — улыбнулся он. — Поедем на машине. Четырнадцать часов, и мы в Сеуле.       Я покачал головой и накинул рубашку на его плечи. — Ты же собираешься в Сеул? — вдруг спросил он.       Я тут же отодвинулся от него и удивленно посмотрел ему в глаза. Почему он спрашивает? — Конечно, — тут же ответил я.       Он улыбнулся и кивнул, после чего принялся застегивать рубашку. Я отошел и отвернулся к окну, стараясь унять быстро бьющееся сердце, пока он натягивал брюки. То есть он не уверен, что я хочу быть с ним? Или наоборот, надеялся, что я откажусь? Черт. — Пошли, — сказал он и положил руку мне на плечо. Я пересилил себя и прижался к нему, мысленно отгоняя дурные мысли.       Стоило нам выйти из палаты, как несколько человек из охраны тут же вызвались сопровождать нас. Несмотря на то, что Чжан был под арестом, никто не мог быть уверен, что он не пошлет своего человека поквитаться за содеянное. Признаться, иногда я думал об этом и чувствовал, как внутри все леденеет. Я бы предпочел считать, что все позади, только вот в это верилось с трудом. Наверное, будет легче, когда я покину этот злосчастный город.       Чонин шел медленно и время от времени шипел, чувствуя неприятную боль на месте раны. Когда я поворачивался к нему, он тут же натянуто улыбался, стараясь не беспокоить меня, но по сбитому дыханию я и так понимал, что ему тяжело. Я позволял альфе опереться на себя и практически вел его на свежий воздух. В душе тут же родилось беспокойство. Все ли будет хорошо в поездке? Однако, если Чонин что-то решил для себя, никакая могучая сила не способна остановить его. — Не бери в голову то, что сказала Ерин, — кашлянул альфа, когда мы ступили на дорожку в небольшом парке. — С некоторых пор я не слушаю то, что говорят мне другие, — задумчиво произнес я и, посмотрев на альфу, улыбнулся. — Ты очень сильно изменился, — глубоким голосом сказал мне Чонин. Я почувствовал, как в груди сердце пропустило несколько ударов, поэтому глубоко вздохнул, стараясь справиться с эмоциями, и глупо брякнул: — Не думал, что я могу драться и скакать с пистолетом?       Альфа рассмеялся и притянул меня к себе. — Не думал, что ты будешь смотреть на меня так. — Тогда почему ничего не рассказал мне? — усмехнулся я. — Не доверял? — Дело не в этом, — покачал он головой. — Знаешь, я всегда был по другую сторону красивых историй и даже не рассчитывал на то, что одна из них произойдет со мной. Когда я увидел тебя… первый раз… маленького омегу с большими грустными глазами. Ты впервые открывал дверь своего укрытия и смотрел на меня, словно козленок, впустивший серого волка. Согласись, ты даже не представлял, что мир — это темный лес, в котором обитают такие злодеи, как я. Мы были не в сказке, и этот зверь не мог превратиться в принца, по крайней мере, сразу. Я хотел поступить благородно и на секунду забыл, что у меня абсолютно волчьи замашки. Я хотел защитить тебя от всех, не представляя, что в первую очередь должен был защитить от себя. И в тот раз, и в этот все было так же. Я не сказал не потому, что не доверял тебе. Я не доверял себе и боялся, что мне придется вновь выпустить когти и клыки. Потому что в моем мире по-другому нельзя. Заверить тебя в том, что все будет хорошо, было бы пустым обещанием, а правда напугала бы тебя еще сильнее. Мы такие разные, Кёнсу, да?       Альфа громко выдохнул и отвернулся, а я замедлил шаг, призывая его остановиться. Наконец, когда мы оказались стоящими на пустой тропинке, я сделал несколько шагов, чтобы приблизиться к нему. Моя рука невольно скользнула вверх, и я прикоснулся к его лицу, которое завороженно наблюдало за мной. Я улыбнулся и спросил его: — Как ты думаешь, будь ты таким, как я, смог бы ты защитить меня?       Он опустил глаза, а потом снова посмотрел на меня. — А будь я таким, как ты, захотел бы ты… меня…       Его руки сжали мои плечи и слегка тряхнули, а я прикрыл глаза, чувствуя, как его нос скользит по моей щеке. Нет, не будь мы такими разными, судьба бы никогда не свела нас вместе. Будучи полными противоположностями друг друга, нас влекло с безумной силой, которой были не страшны препятствия. Мы жили в разных мирах, но кто сказал, что они не соединены мостом? Кто придумал эти правила и рамки? Мы сами. Так почему бы скорее не разрушить их?       Его губы коснулись моей щеки, а я звонко засмеялся, ощущая его усиливавшийся запах. Голову снова закружило от приятных мыслей, и я, позволив себе оставить поцелуй на его губах, отпрянул и повел альфу к скамье. — Ты не против, если я помучаю тебя вопросами? — вдруг спросил я, когда мы расслабленно облокотились о деревянную спинку. — Я все гадал, насколько тебя хватит, — усмехнулся Чонин, и я легонько ударил его в бок. — Что будет с Чжаном?       Чонин что-то прикинул в голове и сказал: — За все преступления ему полагается смертная казнь, но ее, скорее всего, заменят пожизненным заключением. — А Тан?       Чонин немного помолчал, после чего сказал: — Срок давности преступления еще не истек, так что по делу Сиумина он пойдет как соучастник. За это дают немного. Вопрос в том, заявлю ли я на него о покушении. Тогда ему будет выбраться сложнее. — И что ты решил? — затаив дыхание, спросил я. — А чего хочешь ты? — хмыкнул альфа. — Я знаю, что он… дорог тебе. Хоть меня это и раздражает. Поэтому я поступлю так, как ты хочешь. — Ты сказал, что дело не в доверии, тогда что же это? — горько выдохнул я. — Он пытался тебя убить, неужели ты думаешь, что я… — Я не думаю об этом, — жестко прервал меня Чонин. — Я просто хочу услышать ответ. — Он чуть не забрал тебя у меня, — сглотнув, дрогнувшим голосом сказал я. — Если бы это произошло, закон не успел бы до него добраться. — Енхо сказал мне, — усмехнулся Чонин и, закинув руку, прижал меня к себе. — Иногда я понимаю, что совсем не знаю тебя. — Боишься? — хохотнул я и коснулся губами его подбородка. Он тут же улыбнулся и посмотрел на меня, прищурив глаза. Он немного помолчал, изучающе скользя по моим губам, а я положил голову ему на плечо. — Неужели это все, что ты хотел узнать? — удивленно протянул Чонин. — Есть еще кое-что, но вряд ли ты скажешь, — задумчиво произнес я. Альфа зазывающее посмотрел на меня, призывая действовать, поэтому я не стал долго думать и спросил. — Почему все-таки Чжан не мог похитить меня здесь? То, что это не его территория, я уже слышал. — И? — громко засмеялся он. — Чья это территория? — Пару минут назад я говорил, что не хочу пускать тебя в этот мир. — Но этот мир — часть тебя.       Чонин тут же стал серьезным и повернул голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Иногда я думал, что мной движет обыкновенное любопытство, но чем больше я размышлял, тем яснее становилась одна истина: я хочу знать все, что имеет отношение к Чонину, потому что я люблю его. Мне страшно представить, что я вновь допущу ошибку и оттолкну его своим поведением. Мне приходилось учиться самому, так как достойных учителей в округе не наблюдалось. Что ж, может, это и к лучшему. — Это длинная история. — Мы никуда не торопимся. — Кёнсу, — усмехнулся Чонин и, немного собравшись с мыслями, проговорил. — Жизнь, которая у меня была, закрыта для посторонних. Не знаю, что труднее: попасть в мир мафии или же выбраться из него, но у каждого есть два пути: либо босс выбирает тебя, либо ты рождаешься и уже младенцем являешься частью клана. — Твои родители? — удивленно протянул я. — Мимо, — весело бросил он. — Чонха? — почему-то шепотом произнес я. — Так вот о чем говорила Ерин. То есть… — Она не виновата, — тут же покачал головой альфа. — Я сам захотел, потому что понимал, насколько это опасно. Она посвятила мне жизнь, и в какой-то момент я понял, что так же, как она в свое время защитила меня, должен взять в руки оружие и защитить нашу семью. — Но… как… Это все… — Невероятно? — Ты точно не издеваешься надо мной? — вдруг спросил я. Чонин грустно усмехнулся, после чего отпрянул и приподнялся с лавки. — Ну, вот, Кёнсу, — выдохнул он и облегченно улыбнулся. — Теперь ты знаешь одну мою тайну. — Хотелось бы мне знать все, — сказал я и вдруг смутился. Чонин заметил это и тут же отвел взгляд, но я успел уловить в нем огонек. Что-то мне подсказывало, что он тоже не прочь посвятить меня в них. Нужно лишь окончательно разрушить стену, что возросла между нами. Хотя… может, построить лестницу? Одна ступенька у меня уже есть.

***

      Решение о том, что мы поедем этой ночью, застало меня врасплох. Я хотел было воспротивиться этому, но внезапно позвонили из компании, и в течение получаса альфа говорил по телефону, то и дело становясь все мрачнее. Возникли проблемы, которые не терпели отлагательств, поэтому мне пришлось наспех паковать наши вещи. Я мельком смотрел на то, как Чонин пытался одеться, и в душе росло беспокойство, переходящее в легкую дрожь и панику. Он был еще слаб, и я очень боялся, что в дороге может что-то случиться. — Нам обязательно ехать? — все же спросил я, когда застегивал пуговицы на его рубашке. — Я бы и рад остаться, но боюсь, твой брат не справится без меня, — задумчиво и немного отрешенно произнес Чонин. Он устало потер переносицу и тяжело выдохнул, и я, чтобы хоть как-то подбодрить его, провел по лицу ладонью. — Что-то серьезное?       Альфа посмотрел мне в глаза и громко усмехнулся. — Что? — недоуменно спросил я. — Ничего, — пожал он плечами, продолжая улыбаться. Сехун зашел в палату и, подхватив сумки, тут же вылетел из комнаты, а я, накинув на плечи кофту, помог альфе подняться. Чувствовал он себя неважно, хоть и старался не показывать это. В который раз я восхитился его выдержкой. — Ким Чонин? — послышался чей-то мужской голос, и мы разом обернулись. В дверях стоял врач, который, учтиво поклонившись, сделал несколько шагов вперед. — Ваша медкарта. — Да, спасибо, — кивнул Чонин, и мы подошли к мужчине. — И ваша, — игриво произнес доктор, протягивая мне белую книжку. — Когда будете в Сеуле, обязательно пройдите обследование и наблюдайтесь у врача.       Я смотрел на него и растерянно хлопал глазами, не решаясь принять медкарту из его рук. Я испуганно посмотрел на Чонина, который непонимающе сверлил врача взглядом, и уже было хотел протянуть руку, но альфа опередил меня. Доктор, ободряюще улыбнувшись, тут же исчез за дверьми кабинета, а я мысленно желал ему провалиться. Я был совершенно не готов к этому. — Обследование? — спросил Чонин и принялся перелистывать страницы книжки. — Ты что, заболел? — Чонин, — осторожно произнес я, — отдай, пожалуйста. — Или был ранен? — обеспокоенно проговорил альфа. — Почему ты… — Чонин… — Черт возьми, ни черта непонятно… — Чонин, — сказал я уже громче. Альфа поднял свой взгляд на меня, а я почувствовал, что нахожусь на грани истерики. Мои руки трясло, и я плотно сжимал кулаки, стараясь унять колотящееся и наполняющееся страхом сердце. Я сглотнул подступивший ком и почувствовал острую необходимость опереться на что-то, но у меня не было на это времени. Я собрался с духом и сказал, — у нас будет ребенок.       Моя фраза будто бы растворилась в тишине. Я проговорил ее так быстро, что уже не помнил, произносил ли ее вслух или же она осталась в моих мыслях. Я смотрел в пол и боялся поднять свои глаза, чтобы встретиться с альфой взглядом и прочитать его эмоции. Меня покачнуло, и я почувствовал, как в глазах собираются слезы. Не так я себе представлял это, ох не так. — Что ты сказал? — ошарашено переспросил альфа, но по его дрогнувшему голосу было понятно, что он все слышал. Я не знал, что ответить, поэтому прикрыл глаза и сделал шаг назад, но вдруг его руки вцепились в мои плечи. — Это правда?       Сил на то, чтобы ответить, не было, поэтому я просто кивнул. — Разве… так быстро… — Ему два месяца, — отрешенно сказал я. — Что?! — бросил альфа и нервным жестом расстегнул пуговицу пиджака. Его руки легли на бедра, и он вздрогнул, посмотрев мне в глаза. — Ты все это время молчал? — Я узнал только две недели назад… — И молчал?! Кёнсу!.. — Я не знаю, — пролепетал я. — Не знаю! Мне было совершенно не до этого, когда ты лежал здесь на грани жизни и смерти!       Чонин выглядел абсолютно потерянно. Мне было сложно сказать, какие эмоции он испытывал, потому что я мог разглядеть лишь удивление и непонятную мне злость. Теперь была его очередь смотреть в пол и переосмысливать информацию, которая свалилась на него, словно снег на голову.       Я не чувствовал облегчения, сказав ему об этом. Каждую секунду, которую мы проводили в глухой тишине, я отсчитывал и ждал своего судного часа. Все сомнения, которые одолевали меня в течение этого времени, навалились разом, и я не знал, что именно мне следует сказать альфе. Я не понимал собственных чувств, которые душили меня и заставляли судорожно глотать ртом воздух. Это было слишком неожиданно, хотя, черт, можно ли к этому подготовиться? Взглянув на альфу, мое сердце пропустило несколько ударов, и я громко выдохнул, призывая его посмотреть на меня. Сейчас или никогда. — Чонин, — произнес я и облизнул пересохшие губы. — Мне сейчас так страшно. Я не могу спать, не могу есть, не могу дышать от чувства вины, которое разъедает меня. Начиная с того дня, как мы встретились, и заканчивая этим моментом, все, что я делал, было неправильно. Все, что я мог, это жалеть себя, жаловаться и гадать, почему же жизнь так поступила со мной. Почему она так поступила с нами, Чонин? Мне было проще найти человека, на которого можно все свалить, чем подумать: а может, Кёнсу, дело в тебе? Да, я хотел сбежать от тебя. Очень хотел, потому что это казалось мне единственным решением. Решением всех проблем. Но что из этого вышло? Я зачерпнул их с лихвой и, только когда ввязался в это дерьмо, понял, что все страдания, которые я перенес, я причинил себе сам. Все это моя вина, Чонин. Только моя.       Тело забило в ознобе, и я почувствовал, как по щекам градом начали течь слезы. В горле встал ком, который не давал мне продохнуть, поэтому я сдавленно стонал и плакал, надеясь, что мне станет легче. Чонин стоял передо мной и смотрел мне в глаза, а я, словно маленький ребенок, размазывал соленую влагу по лицу и зарывался в ладони, громко рыдая в звенящей тишине. — Как я мог тебе сказать об этом? — простонал я. — Как мне смотреть тебе в глаза и говорить, что я, на самом деле, люблю тебя? Я столько раз отталкивал тебя… Столько раз… — Перестань, — мягко сказал Чонин и сделал шаг ко мне. — Как мне просить тебя остаться? — промямлил я и снова зашелся в рыданиях. Его ладони коснулись моих плеч и притянули меня к крепкому телу, уткнувшись в которое я дал волю своим эмоциям. Я плакал, сжимая его пиджак и прижимаясь лицом, потому что от его объятий мне было слишком хорошо. У меня не было права наслаждаться этим, но все же я обнимал его так сильно, как только мог, чувствуя, как его пальцы бережно вытирают мои щеки. Я чуть отпрянул от него и поднял голову, чтобы посмотреть альфе в глаза. Он был невероятно серьезным, и я, почувствовав нестерпимую боль от этого, прошептал: — Не бросай меня.       Его скулы дрогнули, и он, отведя взгляд, сжал мои плечи сильнее. — Я знаю, что ты хочешь развестись со мной, но… — Тише, — выдохнул он и взял мое лицо в свои ладони. — Я очень хочу быть с тобой, — продолжал судорожно шептать я. — Тебе нельзя столько плакать. — Ты не любишь меня? — Кёнсу! — громко произнес Чонин и притянул меня к себе. Он коснулся своим лбом моего и принялся твердо, без толики сомнений, говорить мне в самые губы. — То, что ты сбежишь во второй раз, было лишь делом времени, но я, как идиот, убеждал себя в том, что все наладится. И когда это случилось, я понял, что так больше продолжаться не может. Я решил отпустить тебя, не искать, но моей выдержки хватило едва ли на час. Мне было не по себе от одной мысли, что ты где-то один. Я-то знаю, что ты представляешь себе мир совершенно иным. Я поклялся себе, что найду тебя, верну домой, дам тебе все, что ты захочешь, чтобы ты мог начать новую жизнь. Я позвонил своему адвокату и попросил подготовить документы на развод. Пока я ехал сюда, я готовился. Морально, как угодно, но я понимал, что нет, Чонин. Ты не сделаешь этого. Ты не можешь отпустить его. И в тот вечер, когда я увидел тебя, и когда наговорил тебе глупости, и даже когда я сказал, что дам тебе развод — я лгал. Тебе, себе, всем вокруг, потому что я бы никогда не подписал те бумаги. Я бы лучше умер, чем остался один, чем позволил бы тебе быть с кем-то другим, понимаешь? Вот настолько я люблю тебя, Кёнсу. Вот настолько я не могу жить без тебя. Вот настолько твой альфа — полный кретин, который думает только о себе.       Я не знаю, куда пропали мои слезы, но в душе, где все горело огнем, было слишком хорошо. Я слабо улыбнулся, когда альфа чуть отпрянул от меня и провел свой ладонью по моей щеке. От его слов у меня по телу прошлась волна слабости и легкой дрожи. Я словно бы онемел и не мог пошевелить даже кончиком пальца, поэтому мне оставалось лишь глубоко дышать и нежится под прикосновениями его горячих рук. Он наклонился, чтобы поцеловать меня, но я первый захватил его губы и, прижавшись к нему всем телом, позволил делать со мной все, что ему захочется.       Он целовал меня размашисто и очень страстно, так, что я едва ли мог удержаться на ногах. Пересилив себя, я обвил его шею руками и встал на носочки, чтобы почувствовать своего альфу еще сильнее. Впервые я целовал его без горечи и капли сомнений, потому что теперь я знал главное: мой альфа любит меня, и сейчас этого мне было больше, чем просто достаточно. — Скажи это еще раз, — прошептал он мне на ухо, и я поежился, чувствуя его горячее дыхание. — Я люблю тебя. — Еще… — Люблю тебя, Чонин.       И снова вихрь, ураган, буря из мыслей и чувств, которая утянула меня в свою прекрасную воронку. Я не сопротивлялся и позволял своему сердцу падать на самое дно, лишь бы вечно ощущать эти губы на своем теле. Никогда еще альфа не значил в моей жизни столько, что я готов был на все, лишь бы его руки держали меня в своих объятьях вечно. Это было похоже на сказку, таинственный сон, который все никак не хотел отпускать, и я был благодарен всем высшим силам за то, что дали мне досмотреть его до конца. Сейчас я ощущал себя героем одной из книг, что я читал, будучи подростком, и понимал, что в реальности все выглядит куда слаще. И счастье быть вместе невозможно спрятать между строк. Его можно лишь прочувствовать.       Чонин выпрямился и, сделав шаг назад, прижал свою ладонь к моему животу. Я улыбнулся, чувствуя, как его прикосновение обжигает меня сквозь тонкую футболку. Он засмеялся и покачал головой, все еще не веря в то, что я сказал. Да, Чонин, внутри меня маленький человек, созданный нашей любовью. — Ребенок? — весело произнес Чонин. — Безумие… — Ты не рад? — удивленно протянул я. — Нет, — помотал он головой. — Просто я уже не надеялся… — Как ты думаешь, я смогу быть хорошим отцом? Учитывая то, какой из меня никудышный муж. — У нас нет другого выбора, — улыбнулся Чонин и, наклонившись, приподнял мою футболку. Он оставил томный поцелуй на животе, от которого у меня побежали мурашки, поэтому я томно выдохнул и потянул альфу к выходу.       Уверенным шагом мы прошли к лифту и благополучно спустились на первый этаж. Мы шли в обнимку и ловили на себе чужие взгляды, но сейчас, ощущая себя счастливым, я не обращал на это внимания. В моей голове была приятная пустота, поэтому я позволял себе глупо хихикать и льнуть к альфе еще сильнее. Он тоже был жутко довольным, то и дело поглядывая на меня и мой живот. Не знаю, что он там хотел увидеть, но это было до жути мило, и я морщил нос, стараясь унять переполняющие меня эмоции.       Мы вышли на улицу и спустились по лестнице. Прямо у дороги стояла наша машина, возле которой Чонха и Енхо что-то серьезно обсуждали. Завидев нас, они тут же замолчали и приветливо улыбнулись. Встретившись взглядом с тетей Чонина, я почувствовал себя неловко, но это быстро прошло, когда она широко мне улыбнулась. Не зря я считал ее великой женщиной — она действительно таковой является. Удастся ли мне хоть немного походить на нее? — Все готово, — сказала она и указала на автомобиль. — Можете ехать.       Чонин глупо усмехнулся и посмотрел на меня. По одному взгляду я понял, что он хочет сделать, поэтому, легонько толкнув его в бок, отвернулся. Он тут же прижался губами к моей щеке и сжал в объятьях так крепко, что я игриво простонал и залился румянцем. Чонха с интересом наблюдала за этой сценой, но, не выдержав, спросила: — И почему вы такие загадочно-счастливые?       Чонин громко выдохнул и снова принялся сверлить меня взглядом. — Кёнсу беременный, — спокойно проговорил Енхо и повернулся к машине, чтобы открыть нам дверь. — Что? — растерянно произнесла Чонха и оперлась о капот автомобиля. — А ты откуда знаешь? — недовольно спросил альфа и посмотрел на меня. — У меня тот же вопрос, — в оправдание сказал я. — Мне это сказал доктор, еще когда ты первый раз в больницу загремел. — Первый раз? — протянул Чонин. — Ты уже был в больнице? — Почему не сказал? — тихо спросил я. Енхо с улыбкой посмотрел на меня и пожал плечами. — Кёнсу, почему я об этом не знаю?! — рявкнул Чонин, начинавший злиться от происходящего. Мне ничего не оставалось, кроме как заткнуть его поцелуем и надеяться, что это заставит все вопросы исчезнуть. Так и получилось. — Беременный, — проговорила Чонха, за которую все успели забыть. — Неужели…       Женщина смахнула слезы и улыбнулась, всем своим видом показывая, что она не имеет к ним никакого отношения. Я тоже отвернулся, стараясь не поддаться эмоциям, ведь нервничать, в самом деле, было очень вредно. Я и так доставил нашему малышу проблем. Не хочу, чтобы он продолжал переживать за меня. — Скоро ты станешь бабушкой, как и всегда мечтала, — добродушно проговорил Чонин. — Может, останетесь? — в надежде спросила она. — Хотя бы Кёнсу… — Боюсь, я не смогу быть вдали от своего альфы, — мечтательно произнес я и потерся носом о щеку мужа. — И не надейся, — ядовито прошептал он. — Сейчас мне все расскажешь.       Я громко засмеялся и, отпрянув, направился к Чонхе, чтобы обнять ее на прощание. Она крепко заключила меня в свои материнские объятья и что-то прошептала на ухо, и я, довольно улыбнувшись, почувствовал себя безумно счастливым. Вот так чужие люди становятся родными, и этот процесс я никак не мог объяснить. Я еще не уехал, а уже скучал, и сейчас жалел, что рядом нет Чжуна, чтобы потрепать маленького мальчика по его черным густым волосам. — Приезжайте к нам, — попросил я ее, и она часто закивала. Чонин тоже обнял женщину и оставил на ее щеке нежный поцелуй, после чего мы сели в машину и тронулись с места. Я тут же подсел к альфе ближе и залез под его руку, устраивая свою голову у него на груди. Если бы не дела, я бы с удовольствием остался здесь подольше. — Вышло как-то скомкано, — грустно сказал я и посмотрел в окно. Мы проезжали мимо парковки, и вдруг рядом с фонарным столбом я заметил знакомую машину. На повороте мы подъехали ближе, и я подтвердил свои догадки: это Ерин. Она сидела в машине и взглядом провожала нас, а я, поежившись, тут же прижался к альфе сильнее. Он смотрел в другую сторону, и я почувствовал облегчение. — Да, — задумчиво протянул он. — Но если честно, я очень хочу домой.       Не знаю, хотел ли я вернуться в тот дом, но с альфой я был готов хоть на край света. В машине царила тишина, и через несколько минут я услышал мерное сопение. Чонин уснул, и я, осторожно отодвинувшись, уложил его на свои колени. Он, не просыпаясь, немного поворочался, после чего расслабленно выдохнул и погрузился в глубокий сон. Я пребывал в странной прострации, и спать мне точно не хотелось.       Я смотрел в окно, наслаждаясь пейзажем, но, признаться, монотонная картинка не впечатляла меня. Зато она дарила спокойствие и уют, а еще ощущение безграничности, которое переполняло мою душу. Даже в самых сладких мечтах я не смел представлять, что все закончится именно так. Я не мог рассчитывать на прощение, не говоря уже о том, чтобы быть с ним вместе до конца. Весь путь, который я проделал к своему счастью, был пройден не зря. Предательство, обман и опасность прекрасно показали мне, каким недружелюбным бывает этот мир. Теперь я понимаю, что он становится лучше только благодаря тому, что в твоей жизни есть человек, на которого ты можешь опереться. Тот, кто будет любить тебя и оберегать, примет любого и простит все. Сейчас для меня это казалось простой истиной, но лишь потому, что я прошел через множество препятствий. Если бы я не убежал, то продолжал бы жить в страхе и боли, а стены, которые сейчас я безумно хотел увидеть, навсегда бы стали моей клеткой.       Было так странно понимать, что человека, которого знаешь столько времени, ты можешь полюбить или возненавидеть в одно мгновение. Я был почти уверен, что не чувствую к Чонину ничего, и быть может, так и было, но откуда появились эти чувства? Почему сейчас мое сердце замирает, когда я произношу его имя? Почему тот, кого я обвинял во всех смертных грехах, значит для меня больше, чем собственная жизнь? Это было далеко от меня, и я лишь усмехался, понимая, что тот, кто написал нам этот сценарий, явно любил остросюжетные романы. Говорят, что такое бывает только в книгах, но поверьте, в жизни все намного сложнее.       Поглаживая мягкие волосы альфы, я еле слышно усмехался, понимая, какими глупыми мы были. С самого начала нам следовало сказать о своих чувствах, а мы, потаенно запрятав все в себе, искали в поведении друг друга знаки. Символы. Скрытые послания. В каждом нашем слове или поступке значилось только одно: любовь. Маленькая, слабая, еле колышущаяся любовь, которую было трудно удержать на ладонях, а мне так и вовсе различить ее среди всего этого хаоса чувств. Я слишком увлекся вечным самобичеванием и сетованием на жизнь, что даже не заметил, как окружающий мир сменил свои цвета. Наверное, так мне было удобно жить, все время оправдывая себя и перекладывая вину на другого, при этом, черт возьми, ничего не делая. Все началось неправильно, но вот насчет конца я бы поспорил. Мы преодолели с альфой столько препятствий, что нам остается лишь два варианта: либо расстаться навсегда, либо быть вместе всю жизнь. И одно маленькое недоразумение прекрасно решило эту проблему.       Рука сама скользнула к животу и, мягко погладив его, я понимал, что этот маленький, еще не появившийся человечек, сделал практически невозможное. Он снова соединил нас, став тем маленьким оправданием, за которое мы с Чонином так успешно спрятались. И пусть в моей голове был ворох мыслей о том, как же сложится наша дальнейшая жизнь, в одном я был уверен точно. Теперь, когда меня спросят: «Чего же ты хочешь, Кёнсу?», я с улыбкой отвечу: «Сделать своего альфу счастливым». Для этого нужно лишь любить его.       И да. Пусть наше маленькое недоразумение окажется альфой.