Вдох. Затяжка. Выдох.

Вдох. Затяжка. Выдох. Серебристый дым приятно щекочет нос, хочется чихнуть, но это временно. Вдох. Затяжка. Выдох. Босые ноги ступают по мягкому мху, иглы впиваются в мягкую и нежную кожу ступней. Если поднять голову вверх, то можно увидеть вершины сосен, упирающиеся в небо. Кажется, что они скребут его высоченными головами. Ветер гуляет мимо ветвей, от чего они гнутся, а затем с негромким свистом возвращаются на место. Прижимаешься лбом к сухой коре дерева, ощущаешь жесткое прикосновение морщинок на стволе и от этого чувствуешь, что все уходит. Вся боль. Чувства. Отпираешься ладонью об ствол, мягкую кожу рук сдираешь до мяса. Липкая кровь сочится из маленьких многочисленных ранок, мешаясь с древесной пылью. Едва вздохнешь, в нос ударяет острый аромат еловых ветвей, смолы и какой-то странный терпкий запах. Запах волшебства. Его не встретишь ни в одном из маггловских районов, только в местах, насквозь пропитанных магией. Как тут, в Запретном Лесу. Ноги начинают болеть от долгой ходьбы. Присаживаешься на мягкий мох, чувствуя, что утопаешь в зеленой перине травы. Хруст ветки. Тело напрягается. Губы немного приоткрываются, мозг начинает лихорадочно соображать. Если тут кто-то есть, то значит, что это место знает не она одна? Или это животное, не человек? Мерлин, пусть будет так… — Кхм-кхм, — неожиданно слышится из-за спины. Настолько внезапно, что визжишь так, что уши закладывает. Как тогда, на поле Битвы у Хогвартса, зрение отказывает, и ты начинаешь действовать на одних инстинктах. Правая рука машинально тянется к карману легкой кофточки и выдергивает палочку. — Грейнджер, успокойся! — Хватают за руку, от этого орешь еще больше, — Тихо, твою мать! Берут за плечи и сильно встряхивают, от чего в ушах звенит, но зато мозг становится ясным, сознание возвращается и приходит понимание, что этот кто-то не собирается тебя убивать и причинять вред. Вроде бы. Зрение возвращается в норму и позволяет разглядеть человека перед собой. Светлые лохматые волосы, серые глаза, точеные черты лица. Мерлин, это же… — Малфой! Что ты тут делаешь? Слизеринец отстраняется и внимательно смотрит на тебя оценивающим взглядом, словно решает, стоит ли тебе говорить такую важную тайну или оставить всё так, как есть? — Гуляю. А ты? Молчишь. Ему не надо знать. Ему плевать. На Гарри. На Рона. На всех, кто погиб на Войне. Да и вообще на всех. Кроме себя. Снова усаживаешься под ветви дерева, сгибаешь колени под грудью, кладешь сверху сложенные руки в замок. В психологии сказано, что эта закрытая поза сообщает о том, что ты вести диалог не намерена. — Ну? А он, похоже, не читал. Придурок. — Не важно. Ты либо сиди молча, либо уходи. Вдох. Затяжка. Выдох. Выпускаешь дым через рот и нос одновременно. Любуешься замысловатыми колечками и узорами, рисуемые колебаниями воздуха. Красиво. Даже слишком, чтобы быть реальным. — Куришь? — снова этот приятный хрипловатый голос, который так раздражает, но нельзя не согласиться, что хочешь его слышать. Сука. Не пытайся завести разговор. — Да. — А с каких это пор, хорошие девочки, гордость школы, курят, сидя одни в Запретном Лесу? — С военных. Прикусываешь нижнюю губу, пытаясь сдержать слезы. Каждое воспоминание о Гарри и Роне причиняет боль. Интересно, как им там, наверху? Гарри был рад встрече с мамой и папой? А Рон с Фредом? Боже мой, даже нельзя поверить, что больше у тебя не попросят списать робким, несмелым тоном, словно боясь, что ты надоел, не обнимут утром с громким радостным воплем «Доброе утро, Гермиона!», не сможешь выпить в «Трех метлах» по бутылочке сливочного пива, смеясь и болтая о какой-то ерунде и не скажешь «Привет, Гарри, привет, Рон», так как некому. Никто не ждет от тебя этого. Мягкое прикосновение неожиданно нежной руки, положенной на плечо, возвращает в реальность. Тихий голос шепчет на ушко, что все будет хорошо. Тупые успокаивающие слова, но пришедшие так вовремя. Слеза протекает по щеке, оставляя мокрый след, который тут же стирают его пальцы. — Грейнджер, тихо, все будет хорошо… Все будет хорошо… Он обнимает крепче, поглаживает по волосам, успокаивающе говорит что-то непонятное на ухо. Казалось бы, странно, ведь это Малфой. Нет, теперь он будет Драко. Будто бы и не было семи лет ненависти, будто бы рядом с ней не сидел бывший враг и не успокаивал ее, почти бьющуюся в истерике. Спасибо.