Попытки

Эма медленно помешивала деревянной ложкой грибной суп-пюре, задумчиво рассматривая плиту. Её мысли вились вокруг учёбы, лекций и всей той грёбанной информации, которая упорно не хотела усваиваться в голове девушки. От этого Хината злилась, ходила дико раздражённой и не появлялась на глаза братьев, опасаясь сорваться. Асахина только подливали масло в огонь. Девушка выключила плиту, пробуя суп. Блюдо на удивление вышло довольно-таки неплохим. Обычно, будучи в скверном настроении, Эма готовила хреново, частенько то пересаливая, то пережаривая. — Мм, и что же у нас сегодня на обед? — ухо обжёг горячий шепот. — Суп, — резко ответила она, чувствуя мужские руки у себя на талии. — А я так надеялся увидеть тебя в одном лишь фартуке, — губы скользнули к её шее, покрывая бледную кожу мелкими, едва заметными поцелуями. — Ты так сексуально в нём выглядишь. — Канамэ, ну хоть сейчас ты можешь обойтись без пошлостей? — воскликнула горестно Хината, сгорая от желания отлупить мужчину деревянной ложкой, которую продолжала крепко сжимать пальцами. — Один-единственный день? Монах лишь улыбнулся, отходя на пару шагов от взъярённой девушки. В подобные моменты Эма была ещё милее чем обычно, даже не смотря на то, что хотела отправить Асахина к праотцам. Хината до сих пор не могла понять, что именно, черт возьми, нашла в Канамэ. Он порой был просто невыносим. Пошловато шутил, не смущался целовать её в общественных местах, когда как Эме это было совершенно непривычно. Она вообще редко проявляла какие-то чувства по отношению к монаху, изо дня в день стараясь сдерживаться. — Я так устал, — фальшиво вздохнул он, и Эма закатила глаза. — Так хочется нежных объятий и чуточку любви. — Ладно, иди сюда, — девушка притянула мужчину к себе, обнимая за талию. — Немного объятий ты заслужил. — А чего-то большего? — спросил Канамэ, одаривая Хинату соблазнительной улыбкой. Его янтарные глаза слегка потемнели — верный признак того, что одними обнимашками Эме не отделаться. Она вспыхнула, ощущая, как щеки горели от смущения. Большим пальцем Асахина очертил скулы девушки, слегка прикасаясь подушечкой к нежной коже, когда как взгляд был прикован к приоткрытым губам. — Чего? — словно ничего не понимая, спросила Хината с подозрением, слегка отстраняясь. Канамэ никогда не говорил прямо, используя только намёки в разговорах, что было чуждо девушке. Эму это раздражало до зубного скрежета. Порой она не понимала монаха. Впрочем, уже бывшего монаха. Он оставил храм, как только Хината ответила взаимностью на его чувства, но девушка замечала иногда на его лице эдакое ностальгическое выражение, однако не спрашивала ни о чём. Она понимала, какие прихожанки были в храме у Канамэ, и что именно мужчина делал, дабы утешить их. Эме этого хватало, и больше она совершенно не хотела знать, потому что её ревность порой пугала саму девушку. Губы Канамэ заскользили по шее Хинаты, а пальцы оттянули воротник рубашки, оголяя плечо. От одних только легких поцелуев Эма дрожала, словно осиновый лист на ветру, и мужчина нагло пользовался этим, покусывая кожу и оставляя красноватые следы. — Подожди, — прохрипела девушка, слегка отталкивая блондина, однако он никак не отреагировал, но лишь крепче прижал её к себе. Эма тяжело дышала, чувствуя, как руки Канамэ уже забрались под рубашку, заскользив по спине. — Канамэ, — протянула она, прикрыв глаза, — ради всего святого давай только не здесь. Сейчас братья, — она резко выдохнула, когда мужчина слегка прикусил мочку её уха, — придут обедать. — И что? — горячий шепот обжег ухо. Канамэ, казалось, было плевать. Абсолютно на всё. В своё время, конечно, Хинате самой было до лампочки окружающий мир, но Асахина перебарщивал, когда целовал её на глазах своих братьев, которые сгорали от ревности. Не нужно было обладать особыми дедуктивными способностями, чтобы замечать пристальные взгляды и изменение в общении. Да, Эма всё равно оставалась для них сестрой, но она чувствовала какую-то обиду и злость парней за то, что выбор оказался не в их пользу. — Давай мы не будем накалять и так напряжённую обстановку в доме? — девушка, напрягаясь, всё-таки оттолкнула от себя блондина, серьёзно посмотрев в его янтарные глаза. Сейчас было не до шуток, и Канамэ ухмыльнулся, взъерошивая непослушные волосы пятернёй. — Раньше ты бы этого не сказала. — Раньше я бы послала тебя туда, откуда ты пришёл, — фыркнула Эма, снимая фартук, и повесила его на крючок. Мужчина наблюдал за девушкой с едва заметной ухмылкой, однако Хината всё равно замечала, как его губы презрительно кривились, когда она напоминала про братьев и их чувства. Нет, Хината не сгорала от стыда, ей просто было жаль Асахина, которые влюбились в неё так глупо, по-детски стараясь всеми силами завоевать внимание сестры. Эма вздохнула, стараясь не вспоминать про все проблемы, полученные в этом чертовом доме. Девушка повернулась к Канамэ, замечая его похотливый взгляд, отчего вновь покраснела. Они уже не впервые спали вместе, но каждый раз, когда мужчина так на неё смотрел, Хината жутко смущалась. — Хватит меня соблазнять, — прошептал Асахина, делая шаг навстречу к девушке и заключая её в объятия. Эма сама потянулась за поцелуем. Она вообще редко проявляла инициативу, позволяя Канамэ контролировать их отношения в постели, но сейчас, зарываясь пальцами в его шелковистые волосы и прижимаясь к груди мужчины, ей хотелось большего. От пoхабных мыслей Хината вновь почувствовала стыд. Девушка постоянно удивлялась, насколько быстро им удавалось добраться до комнаты Канамэ. Причём казалось, что всё это происходило по щелчку пальцев. Эма закрывала глаза на мгновение, а потом слышала, как дверь захлопывалась за спиной. — У меня есть для тебя сюрприз, — ухмылка Канамэ не предвещала ничего хорошего, поэтому девушка настороженно следила за мужчиной, который вытащил из шкафа алый, словно сама кровь, подарочный пакет и протянул его Эме. В карих глазах Хинаты плескалось подозрение, но она всё равно запустила руку внутрь пакета, шурша подарочной бумагой, и не отводила взгляда от улыбающегося в предвкушении Асахина. Пальцы нащупали что-то холодное, металлическое, и у девушки пробежали мурашки по спине только от осознания сюрприза. — И что это? — подцепив наручники пальцем, она вытащила их на свет, вопросительно глядя на мужчину. — Они прекрасно будут смотреться на твоих запястьях, — улыбнулся он, мягко отбирая подарок у Эмы. Та лишь ответила недовольным фырканьем и скептично посмотрела в янтарные глаза. В следующее мгновение Канамэ вновь целовал девушку, мягко подталкивая её к кровати. Пальцы лихорадочно расстегивали пуговицы рубашки, и через секунду одежда уже полетела в сторону. Губы у Асахина были нежными, но поцелуи — совершенно противоположными, болезненными, оставляющими на коже отметины, которые распускались розовыми цветами. Эма не любила ходить в засосах, но не могла обманывать себя, что они были приятными, сводящими с ума. У Канамэ была какая-то власть над ней. Хината и сама не понимала, но намокала каждый раз, стоило мужчине только поцеловать её за ушком. Асахина знал её тело, лучше самой Эмы, умел доставить ей удовольствие, заставить стонать его имя и вздрагивать от многочисленных оргазмов. Секс с ним был страстным, пылким и безумным. Мужчина мог взять её везде: прямо на кухонном столе, в лифте, в машине, не обращая внимания на вялые сопротивления девушки. А Эме это нравилось. Канамэ умел быстро избавлять её от одежды, а потом дразнить лёгкими прикосновениями. Хината не успела опомниться, как наручники щёлкнули на её запястьях, приковав к спинке кровати. Мужчина ухмыльнулся, медленно лизнув сосок, и слегка подул на него, вызывая у девушки лёгкий стон. Эма выгнулась, прикусывая губу, чтобы быть слегка потише. Стены были картонными. Асахина опустился ниже, устраиваясь между ног Хинаты. Его отделяли лишь тонкое кружево белых трусиков, но мужчина не торопился. Его губы скользили по внутренней стороне бёдер, ладони ласкали живот, но не опускались ниже. Эти дразнящие прикосновения лишь сильнее распаляли желание, и Эма призывно раздвинула ноги, умоляя о большем. Канамэ лишь ухмыльнулся, смотря исподлобья на девушку, и медленно опускался ниже, покрывая кожу лёгкими поцелуями. Хината не могла двигаться, лишь подаваться навстречу. Ками-сама, как же сейчас хотелось прижать голову мужчины к себе, чтобы он перестал дразнить её. Ногти впивались в нежную кожу ладоней каждый раз, когда Канамэ целовал совсем рядом с кружевом нижнего белья, при этом ехидно смотря на девушку. Пытка была невыносимой. Наручники сомкнулись стальными оковами, и Эма сжала пальцами деревянную спинку кровати, когда мужчина медленно отодвинул ткань в сторону. Его язык, горячий и влажный, заскользил по половым губам девушки, едва прикасаясь кончиком к чувствительной коже. Хината громко застонала. Она любила, когда Канамэ ласкал её орально, у него определённо был к этому талант. Прикосновения были то лёгкими, словно пёрышко, то грубыми, даже какими-то болезненными. С шумом Асахина втянул в рот клитор, аккуратно его посасывая. От этого Эма выгнулась дугой, ощущая, как тугой комок внизу живота разливается лавой по всему телу. Перед глазами у девушки уже мерцали яркие огоньки, но мужчина даже и не думал останавливаться. Канамэ медленно ввёл язык в Эму, большим пальцем потирая клитор. — Ка! — вскрикнула девушка, стараясь отстраниться от мужчины, но его руки не позволяли. Он рывком притянул Хинату обратно к себе, крепко держа и продолжая ласкать, не оставляя без внимания ни единый сантиметр тела. Судорога сковывала мышцы, заставляя изгибаться. Эма уже не стеснялась стонать, выкрикивая имя Канамэ, а потом внезапно застыла, широко раскрытыми глазами смотря в потолок. У неё всё пульсировало внутри, и двигаться совершенно не хотелось. Дыхание восстанавливалось медленно, а Канамэ, положив голову на её бедро, улыбался, поглаживая ладонью лобок девушки. Под пальцами он чувствовал, как сокращаются её мышцы, и это не могло не доставить ему удовольствие. Однако брюки уже готовы были разорваться. Хината не успела опомниться, как мужчина, расстегнув наручники, перевернул её на живот. Упираясь коленями в смятое покрывало, Эма слегка вскрикнула от неожиданности. Крик перешёл в стон, когда Канамэ провёл пальцами по линии позвоночника, заставляя сильно изогнуться в пояснице. Мужчина завёл руки девушки ей за спину, и Эма вновь услышала характерный звук застегивающихся наручников. А затем Асахина медленно вошёл в неё, отчего Хината вновь протяжно застонала в подушку. Канамэ был нежным. Его мягкие движения бёдрами снова распаляли желание Эмы, которая сжимала руки в кулаки. Каждый толчок отдавался приятными мурашками по всему телу, и девушка выгибалась сильнее, чтобы принять его до самого основания. Темп увеличивался. Блондин крепко сжимал бёдра Эмы пальцами, оставляя на коже розовые отметины, буквально вдалбливая возлюбленную в кровать. Он больше не церемонился, покрывал спину девушки поцелуями, сжимал и выкручивал соски. А Хината больше не могла терпеть, чувствуя, как головка члена задевала точку где-то внутри неё. Эма выкрикнула имя Канамэ, когда оргазм накрыл её обжигающей волной. Тело свело судорогой, и Хината продолжала извиваться, слыша, словно сквозь вату, стон Асахина. Внутри неё лавой растекалась белая жидкость. Мужчина обнял девушку и, не выходя из неё, завалился на бок, прижимая к своей груди разгоряченное тело. Эма тяжело дышала, совершенно не обращая внимания на собственные волосы, которые прилипли к её мокрому лицу. — Теперь твоя очередь, — ухмыльнулась Хината, когда Канамэ избавил её от стальных оков. — Не надейся, — горячо шепнула она на ухо мужчине, защёлкивая наручники на его запястьях, — что ты так просто отделаешься…