Мы просто привыкли...

Гермиона медленно зашла в свой кабинет и без сил упала в кресло за столом. Голова безвольно опустилась на сложенные руки. Не хотелось ничего. Даже злости не было, хотя в момент оглашения вердикта, именно злость и неверие были ее первой реакцией. Или это была злость на себя? На что она надеялась, берясь за это дело? Знала ведь, что все будет против ее подзащитной: и общественность, и судьи. Какого дракла она согласилась взять гражданское дело, да еще и против Голдсмита? Хотя она и так знала ответ. Если бы она отказала, то никто из толковых барристеров не взялся бы за заведомо провальное дело: маглорожденная волшебница, сама подавшая на развод против богатого, чистокровного мужа. И еще посмевшая (какая наглость) претендовать на совместную опеку над детьми. — Простите, миссис Треверс, — Гермиона повернулась к застывшей женщине, — я ничего не смогла сделать. — Нет, миссис Уизли, вы много сделали, — голос срывался, но она держалась, по крайней мере на публике. — Вы единственная, кто меня понял, протянул руку и согласился защищать. Один раз в неделю — это, конечно, мало, но без вас я бы детей вообще не увидела. Гермиона со стоном подняла голову. Эта женщина еще и утешала ее. Умом она понимала, что право забирать детей раз в неделю — это огромная победа в данном случае, но, столкнувшись в очередной раз с косностью и застарелостью магического мира, несмотря на все изменения после войны, ее не покидала мысль, что все, что они делали, походило на борьбу с ветряными мельницами. Но она не оставит это просто так. Если эти ретрограды думают, что она сдастся, поджав хвост, то они ошибаются. Она подаст на апелляцию, хоть миссис Треверс пока и не согласна, ничего, она сможет ее уговорить. В дверь постучали, и в следующее мгновение в кабинет вошел Голдсмит. «Ну вот, пришел злорадствовать». Хотя вид у адвоката был совсем не торжествующий. — Простите, что беспокою вас, но я хотел поговорить. — Я вас слушаю, — сказала Гермиона, жестом приглашая присесть. — Я поговорил с мистером Треверсом и готов предложить вам сделку, — Голдсмит хитро улыбнулся, — миссис Треверс сможет забирать детей два раза в неделю, вместо одного, а также на следующий день после Рождества. Гермиона сначала хотела рассмеяться такой шутке, но, глянув на барристера, поняла, что он серьезно. — У меня два вопроса, но первый: зачем вам это? — вроде голос не дрожит. Голдсмит улыбнулся своей знаменитой мягкой улыбкой, обычно появляющейся лишь в зале суда. О, сколько раз она наблюдала за ним, сидя в зале, будучи студенткой и в начале карьеры, и она знала, что затем последует атака. — Взамен, миссис Уизли, я попрошу вас об одолжении, — голос звучал вкрадчиво, но Гермиона почувствовала, что внутренности обдало холодом. — А если я откажусь? И как вы собираетесь убедить мистера Треверса пойти на эту сделку? — О, — глаза адвоката сощурились, — я уже убедил. — Но как? — Я показал ему статистику ваших побед и объяснил, что вы не сдадитесь, подадите на апелляцию, будете копать безустанно, и есть высокая вероятность, что победите. А так, если ваша подзащитная получит эту уступку, то дело точно будет закрыто. — И вам удалось убедить его? — Я умею быть убедительным, — в голосе явно слышалось самодовольство. Гермиона перевела дух, она только сейчас поняла, что задержала дыхание. Она представила радость женщины, но тут же вспомнила о цене и нахмурилась. — Какое одолжение вы хотите от меня? Голдсмит замялся, затем вздохнул, весь подобрался, как перед прыжком в воду, и вперил в нее свой пронзительный взгляд: — Прежде чем я озвучу свою просьбу, мне надо рассказать вам историю, иначе вы просто выкинете меня из своего кабинета. Возможно вы не знаете, но у меня есть младшая сестра. Алиса, — голос дрогнул, и лицо на секунду исказила гримаса боли. — У нас большая разница в возрасте, и, так как родители были очень заняты, с ней нянчился я. Светлая, добрая — она для меня была как солнышко среди пасмурных будней. Во всем мире не было никого дороже, — он замолчал и, откинувшись на спинку стула, опустил взгляд. — Но однажды она решила выйти замуж. — За Фрэнка Долгопупса, — выдохнула она. — Вы знаете, — в голосе не было удивления, лишь грусть, — неудивительно, ведь Невилл — ваш друг. Она полюбила его, а я... — Голдсмит весь сжался, и Гермиона вдруг увидела перед собой не блистательного адвоката, а грустного уставшего старика с обильной сединой и горькими морщинами. — Я был категорически против. Я был уверен, что этот брак принесет беду, но не смог по человечески ей объяснить, а просто поставил ультиматум: я или он. Либо она откажется от жениха, либо она мне больше не сестра. Он провел ладонями по лицу, и ей даже стало его жалко, весь его вид говорил о сожалении. — Дальнейшую историю вы знаете, и не просите меня ее озвучивать, — его лицо исказилось от боли. — Но что вы хотите от меня? — как можно мягче спросила она, очень надеясь, что вопрос не звучит слишком резко. — Алиса, — выдохнул Питер Голдсмит, — дочь Невилла. Говорят, она очень похожа на свою бабушку. Я бы хотел ее увидеть, хоть на пару минут, — голос задрожал, а в глазах, всегда таких холодных плескалась надежда. — И вы хотите, чтобы я организовала эту встречу? — прошептала ошарашенная Гермиона. — Да, — он встал и в миг вернул свой обычный вид. — Решение за вами, миссис Уизли. — Я… — пролепетала она, — я не знаю, — увидев, что он собирается уходить, она твердо сказала, — дайте мне два дня. Тогда я дам свой ответ. — Хорошо. Я буду ждать. До свидания. Дверь закрылась, а Гермиона все еще сидела, вперив взгляд в пустоту, совершенно растерянная. Сегодня она увидела совсем другого Голдсмита — не блестящего циничного адвоката, за хорошую цену защитившего бы и дьявола, но человека, убитого горем. Она может сделать свою подзащитную счастливой, ведь предложение просто сказочное, но цена… Вот уж действительно сделка с дьяволом. Если она предложит это Невиллу, он просто вышвырнет ее из своего дома и перестанет с ней общаться. Организовать встречу за его спиной? Нет, никогда! Она не поступит так низко со своим другом. Гермиона сжала с силой виски и чуть не застонала вслух. Мерлин, ну что за проклятье! Рабочий день подошел к концу, но идти домой не хотелось — если она останется одна, то просто сойдет с ума. Написав записку и отправив ее с совой, она отправилась в книжный магазин. Там она бесцельно слонялась между полок где-то в течение часа, ибо любимые книги сегодня ее совсем не радовали. Махнув рукой, она пошла пешком к Дырявому котлу. Подойдя к камину и простояв перед ним какое-то время, она кинула в него порох и решительно шагнула внутрь. Драко ждал ее в кресле у камина. Он явно был рад ее видеть. — Привет, ты написала, что возможно заглянешь в гости. Я очень надеялся, что ты придешь. Гермиона пожала плечами. — Ты грустишь? — он подошел чуть ближе, но видно поняв, что она не хочет говорить, решил сменить тему. — Не хочешь ли перекусить со мной? Мама передала ужин, у нее сейчас новый повар, выписанный из Франции — ты не пожалеешь. За ужином, который действительно оказался божественно вкусным, и легким разговором она наконец-то почувствовала, что напряжение этого дня начало ее отпускать. Захотелось обсудить с кем-то сегодняшний суд и, кто знает, может и то, что случилось после него. — Ты слышал о сегодняшнем вердикте в моем деле? — Конечно, об этом случае судачат во всем Лондоне и за его пределами, — он промолчал и затем тихо добавил: — Мне жаль, Гермиона, но ты же не можешь выигрывать всегда. Так не бывает. — Знаю, — вздохнула она, — но не хотелось проигрывать именно сейчас. Именно это дело. А ты, — она заглянула ему в глаза, — ты небось тоже на стороне этого Треверса? Все его жалеют. — Нет, — он презрительно фыркнул, — за что его жалеть? Сам виноват. Думать своей головой надо было когда решился на такой брак, приведя в семью эту женщину и испачк… — Малфой осекся и закашлялся, явно пытаясь заглушить свои последние слова, но Гермиона все поняла. — На что он решился? Испачкать свою кровь, чистокровный ты сноб?! — ее голос зазвенел. — Нет, ты нет так поняла, — Малфой судорожно замотал головой. — О, я все прекрасно поняла. Что ты там мне рассказывал, что изменил свое мировоззрение? Перестал ненавидеть маглорожденных? — Я не врал, но одно дело — дружить, а другое… — Другое — жениться, да? — прошипела она, выскочив из-за стола. — Мерлин, ты понимаешь, как ты жалок? — А что ты так взъярилась? У тебя были какие-то планы? — сказал он и тут же с досадой поморщился и отвернулся. Гермиона на секунду замерла, ярость буквально захлестывала ее, заставляя сердце биться с немыслимой скоростью; кожа на лице горела, а каждый вдох давался с неимоверным трудом. Забыв про камин, она вихрем вылетела из комнаты, прочь из этого дома. Малфой пытался ее догнать, крича что-то ей вслед, но едва оказавшись за дверью, она аппарировала прочь. Не совсем соображая, где находится, она с трудом узнала очертания «Дырявого котла». Несколько раз глубоко вдохнув, приведя мысли и чувства в какое-то подобие порядка, она, заплатив пару сиклей за порох, шагнула в камин. Домой — ей нужно было оказаться дома как можно быстрее. — Где ты была? — услышала она злой и усталый голос, едва оказавшись в своей гостиной. Гермиона подняла глаза на мужа и заметила, что тот сидит в кресле, сжимая стакан. Рядом стояла бутылка огневиски. Он выглядел слегка навеселе, но не сказать чтобы слишком пьян. — Так где ты была? Я заходил к тебе, мне сказали, что ты ушла вовремя. — А мы вернулись в девятнадцатый век, что жена должна отчитываться за каждый шаг? — она была слишком взвинчена, чтобы реагировать нормально. — Нет, — возразил Рон, — но сказать мужу, куда ты идешь, чтобы я не волновался, можно? — Ах, чтобы ты не волновался? Тебя нет целыми днями, так, что видимся лишь урывками, тебе нет ни до чего дела, кроме своей работы и карьеры, и вдруг, в один день ты соизволил вспомнить о жене, а тут — сюрприз — она, оказывается, не сидит, как верная собачонка и не ждет? — эмоции били через край, видимо она слишком долго их глушила, раз разъярилась из-за пустяка. Да и состояние ее сейчас оставляло желать лучшего. — А ты не думала, что я забочусь о нас? — Мерлин, Рон, хоть сейчас перестань говорить красивые слова. Ты думаешь о себе! — Я? — Рон задохнулся от возмущения, его лицо покраснело. — Ты с ума сошла? Гермиона тихо выдохнула и постаралась взять в себя в руки, она понимала, что сама начала ссору на пустом месте, и решила закончить ее, так как чувствовала, что не способна к конструктивному диалогу. Да и Рон тоже. — Ты пьян, и я больше не хочу говорить. — Нет, мы поговорим, — он соскочил с кресла и оказался напротив, Гермиона сделала шаг назад. — В конце концов, мы слишком редко разговариваем. — А кто в этом виноват? — в ее голосе зазвенели слезы, и она почувствовала в горле ком. — Конечно, всегда виноват я! — Да у тебя всю жизнь все во всем виноваты — нытик! Он резко шагнул к ней еще ближе, а его лицо исказилось от злости. На секунду ей показалось, что он сейчас ударит ее. Гермиона вскрикнула и зажмурилась. — Ты? — раздался ошарашенный шепот мужа. Открыв глаза она увидела Рона совсем близко. Он тяжело дышал, над губой выступили капельки пота, а в глазах плескались удивление и обида. — Ты подумала, что я могу ударить тебя? — в голосе было столько боли. — Ты так обо мне думаешь? Она молчала. Злость ушла, и в сердце начало прокрадываться раскаяние. Рон молча покачал головой, сглотнул и, метнув в последний раз на нее грустный взгляд, вышел из комнаты. Она какое-то время смотрела прямо перед собой, а потом тихо осела на пол. Слез не было, была лишь полнейшая пустота в голове. Посидев так несколько минут (или часов), она решительно выдохнула, тряхнула головой и пошла в спальню — Рона там не было, скорее всего он лег в гостевой комнате. Что ж, ей было так даже легче. Быстро найдя в тумбочке Зелье Сна без Сновидений, она выпила его и провалилась в сон.

***

Пробуждение было тяжелым, но работу никто не отменял. Быстро одевшись, она аппарировала прямо из спальни, решив позавтракать по дороге — встречаться с мужем ей не хотелось. Она не понимала, чего в ее мыслях больше, обиды на мужа или стыда перед ним же, но было то, что точно ее отвлечет и заставит мысли упорядочиться — работа. Сидя за столом в своем кабинете, она усиленно вчитывалась в бумаги, которые ей только что принес один из помощников. — Миссис Уизли, вам просили передать, — в дверях стояла Кэрол с огромным и явно очень дорогим букетом цветов. Взяв букет и отпустив ассистентку, Гермиона открыла карточку, на которой было выведено одно лишь слово «Прости». Она знала, от кого этот букет. Бросив его на пол, она направила на него палочку и одним движением уничтожила его. Еще какое-то время она просто стояла у стола, не садясь на место, бездумно перебирая бумаги. — Ты выглядишь печальной, — в дверях стоял Рон. Он молча с грустью смотрел ей в глаза. — Все в порядке, — говорить не хотелось, да она и не знала, что ему сказать, стоя столбом у своего стола. Внезапно он быстро подошел к ней и, схватив в охапку, крепко обнял. — Прости, — раздался сбивчивый шепот, — прости меня, пожалуйста. Я — идиот. Ревнивый, глупый балбес. С эмоциональным диапазоном зубочистки. Гермиона тихо хмыкнула, а Рон, чуть отодвинув ее от себя, заглянул в глаза: — Ты ведь не будешь долго дуться? — Мерлин, ему действительно больно. — Простишь? Она легко провела по его щеке и улыбнулась. Увидев ее улыбку, он тут же расцвел. — Гермиона, я… — его голос дрогнул, и он молча уткнулся в ее волосы. — Просто прости. — Уже простила, — да, она не злилась на Рона, — просто постарайся хоть сегодня прийти пораньше домой. — Хорошо, — он заглянул ей в глаза, улыбнулся и, чмокнув в щеку, прижал крепко к себе, — я пойду, ладно? — Иди, — рассмеялась она. Дверь хлопнула, и Гермиона села наконец в свое кресло. «Моя жизнь начинает напоминать русские горки. Или дешевый водевиль». Внезапно, решение в ее голове четко оформилось, и она твердым шагом вышла из кабинета. Пройдя по коридору, она, кивнув секретарю, постучалась в тяжелую дверь и, зайдя в огромный роскошный кабинет, решительно поздоровалась: — Добрый день, мистер Голдсмит. Я приняла решение. — Слушаю вас, — на лице адвоката была его обычная приветливая маска, но в глубине глаз было видно волнение. — Апелляцию по делу можно подать в течение 30 дней. Я прошу у вас это время. К концу срока, я либо организую вам встречу с Алисой, либо подам прошение на апелляцию, предварительно известив вас. Даю слово, что это время я потрачу на поиск возможности для вашей встречи, а не для подготовки к делу. Голдсмит задумался на мгновение, поставив локти на стол и положив подбородок на скрещенные пальцы. — Хорошо, — сказал он тихо, — я принимаю ваше предложение. И, встав из-за стола, он протянул ей руку, чтобы таким образом закрепить договоренность.