***
Фильм «Mettaundertale». Серия 1. Сцена 1. Дубль 8.
— Давным-давно, сто лет назад, миром правили две расы: люди и Меттатоны. Но однажды люди подумали, что Меттатоны слишком шикарны для них, и заперли их в жутком подземелье, из которого никак не выбраться. Они томились там, строили меттатоновые города и меттатоновые дере...***
— Стоп! — еле сдерживая смех, хриплю я, судорожно нажимая на «паузу». — Меттатон… — поддерживает меня Альфис. — Что ты, эм… курил? Кузен смотрит на нас откуда-то сверху, как на истинный мусор. Его лицо искривлено удивительной смесью гордости и недоумения. Кажется, сейчас он устроит целую лекцию примерно с таким содержанием: «Я —талантливый сценарист и режиссер, а вы все только и умеете, что необоснованно критиковать». От этого, если честно, становится не по себе. Меттатон в конце концов профессионал, а мы всего лишь несчастные подобия редакторов, висящие у него на шее. — Ох… Как ты только додумался до такого… эм… необычного решения? — пытаюсь выкрутиться я. Меттатон как-то театрально улыбается и проводится рукой по блестящим волосам. — Оу, я так польщён! Видимо вам так понравилась идея, что вы не верите в то, что такое можно придумать на трезвую голову, ха-ха! Но нет, дорогие, это я шикарен во всех проявлениях себя! Меттатон выпрямляет спину и, наполняясь своим, присущим только ему, пафосом, встряхивает голову, заставляя чёлку ненадолго распушиться в воздухе, показывая скрытый ранее под ней правый глаз. Ох… Метта такой уверенный. Что бы он не говорил, он всегда выглядит так, словно глаголит единственную в мире правду. И как Меттатону это удаётся? Мне бы хоть кусочек от его самооценки! Я тяжело выдыхаю и веду курсор мыши к белой стрелочке внизу проигрывателя. Интересно, что ещё наснимал этот необычный родственник?***
—…вни. И когда надежд увидеть внешний мир уже не осталось, к ним упал человеческий ребёнок по име… Бургерпентс, хватит тыкать меня сценарием! Как не по плану? Как я должен быть там, а не здесь? Я тут главный — пойми уже! А вы что снимаете! Выключайте уже, идио…***
Запись обрывается на каком-то ругательстве. — Просто неудачный дубль! — как ни в чём ни бывало поясняет Меттатон, делая рукой какой-то неясный жест, очевидно обозначающий, что всё в порядке, и недавно звучавшие ругательства — норма на съёмочной площадке. Альфис с некоторым недоверием и боязнью проводит мою руку взглядом, когда та скользит к следующему файлу.***
Фильм «Mettaundertale». Серия 2. Сцена 1. Дубль 2.
Ребёнок в синем свитере с двумя фиолетовыми полосками выходит из-за тяжёлой ярко-розовой двери. Его ноги тут же по колено проваливаются в точно такой же розовый снег, покрытый блёстками угадайте какого цвета. Сверху на ребёнка смотрят высокие сосны, выстроенные вдоль заснеженной дороги непроходимым лесом, который, кстати, тоже розовый. Ребёнок идёт вперёд, оставляя за собой глубокие следы. Его лицо сосредоточено и наполнено решительностью. Он с удовольствием продолжает своё длинное путешествие, наслаждаясь красотами Меттаземья.Сцена 2. Дубль 17.
Ребёнок останавливается возле ворот близ живописного моста, переброшенного через пропасть. Его каштановые волосы, сверкая в блёстках, развеваются на ветру, чудом не залезая в глаза. Приключения восхищают ребёнка, и ничто не пугает его неокрепшее сознание. Даже этот страшный хруст за кадром и тяжёлый скрип снега. Нечто постепенно приближается к главному персонажу. Это тёмный силуэт, лицо которого тщательно спрятано под капюшоном. — Ч е л о в е к, — произносит незнакомец по буквам. — Разве тебе не известно, как надо встречать нового приятеля? — силуэт медленно тянется к голове. — Повернись и… Ребёнок медленно и напряжённо поворачивается, пока незнакомец стягивает с себя капюшон, показывая на свет тёмные волосы. Последний, кстати, всё ещё продолжает говорить каким-то басистым угрожающим голосом: —… повернись и, — он совершенно внезапно мигом сдёргивает с себя кофту, которая, судя по приглушённым крикам за кадром, летит прямиком в какого-то члена съёмочной группы. — расскажи мне насколько я прекрасен, хорош собой, великолепен! Комплименты — это так дружелюбно! Ну же, дорогуша, не стесняйся! Ребёнок смотрит на незнакомца снизу-вверх. Обтягивающие чёрные джинсы, больше походящие на лосины, розовая майка, слегка обнаглевшее, но довольное выражение лица. Перед ребёнком стоит Меттатон собственной персоной. Причём стоит в своей фирменной позе, расставив ноги в стороны настолько широко, насколько это позволяет одежда, припустив руки вниз и чуть согнув их в локтях. И ещё он, конечно же, улыбается во все тридцать два зуба прямо в камеру, разнося четвёртую стену в щепки. Меттатон подходит к мосту и хватает один из немногочисленных прутьев забора так, словно это шест из стриптиз-клуба, и повисает на нём. — Идём, дорогушка-душка, мой братишка сделал эти прутья слишком широкими, чтобы остановить нашу любовь!***
Альфис от удивления выплёвывает ещё не пережёванную лапшу быстрого приготовления прямо на экран. — Меттатон, ты что, педофил? — выдаёт она и тут же закрывает рот обеими руками и, судя по её выражению лица, либо смущается, либо усердно прикусывает язык. — Альфи, да ты о чём! — улыбается мой кузен и ласково обнимает работницу. — Наверное опять начиталась своих фанфиков, да? И кто тут говорил о любви? Это просто крепкая дружба, цветик! Дружба с первого взгляда! Альфис, с презрением осматривая работодателя, поправляет очки и с каким-то невозмутимым лицом запихивает в себя ложку острого бульона, а затем, сглотнув, достаёт откуда-то носовой платок и осторожно протирает экран, на котором продолжает воспроизводиться отснятый материал.***
Сцена 3. Дубль 20.
—…юда! Быстрее! За ту подходящую по форме статую меня! Когда лицо ребёнка скрывается за гламурным изваянием, в кадр входит некто светловолосый в одних наушниках. Буквально. В одних наушниках. Больше никаких аксессуаров и уж тем более — одежды. Лишь огромные наушники, болтающиеся на проводах где-то на внизу, очевидно дополняющие образ только ради цензуры. Сразу невольно задумываешься. Какой, чёрт возьми, рейтинг у этого сериала? И почему кругом гламурная зима, а этот человек стоит голый и даже не трясётся от холода? И почему «цензура» выполнена именно из тех самых наушников, которые «таинственным» образом исчезли два месяца назад, а потом «внезапно» нашлись в вещах Меттатона? Мозг просто кипит от вопросов и догадок, но все они мгновенно вылетают из головы, когда Меттатон называет лишённого одежды «любителя» музыки по имени: — Блуки!***
Я не выдерживаю и матерюсь. Матерюсь громко, перебирая все известные и производные от них выражения. Просто потому, что в моей черепной коробке на данный момент нет ни одного приличного слова. Меня не волнует ни Альфис, сидящая неподалёку, ни сам Меттатон, который почему-то выглядит довольным… Погодите-ка… Довольным?! Ох, нет! Теперь меня кое-что всё-таки волнует! Что он, мать его, удумал?! Он надо мной что, стебётся?! Ах будь бы у меня уверенность, я бы точно сейчас обрушил этот бурный поток ругательств на него! Но нет, долбанный темперамент заставляет меня замолчать, чтобы этот родственник прекратил ржать! Боже. Это так обидно, что хочется забить на свои два десятка и зарыдать. — Метта… Что за нафиг? Меттатон задумчиво потягивается, а потом, опуская руки, по-дружески кладёт одну из них на моё плечо. Когда я оборачиваюсь, его лицо всё так же сияет улыбкой. Ну точно стебётся. Я даже на все сто уверен, что эта сцена не является ключевой в сюжете, и создана чисто ради меня. — Всё для тебя, Блуки! — говорит Меттатон то, что и следовало ожидать. — Помнишь, ты просил меня научить тебя быть нестеснительным? — да, помню, и что дальше? — Так вот, что я подумал. Что если заставить тебя пройтись голым по улице? Конечно, настоящий ты бы никогда такого не сделал, да и спаивать тебя не очень-то и хотелось… Но ненастоящий ты был готов на всё, и это принесло свои плоды, — он победоносно поднимает мою руку, гордо демонстрирующую всему миру средний палец. — Ты матерился! И ни капли стеснения! Ни стыда, ни совести — как раз то, что ты и хотел! — Какие у тебя необычные мет-та… — вздыхаю, — ды… — Оу, а я и не знал, что ты умеешь лепить эти глупые каламбуры, Напста! Надо тебя познакомить с одним человеком, он… Меттатон что-то говорит мне, но я его не слушаю. Я силой выбиваю свою несчастную конечность из его железной хватки, встаю со стула и хочу уже бежать к выходу, как вдруг этот родственничек резко хватает за капюшон, заставляя кофту впиться в шею, что чуть меня не душит. — Садись и смотри мой фильм, жалкий человечишка! — рычит сквозь зубы Меттатон, что не мало пугает. Он выглядит как дикий зверь, сорвавшийся с цепи. Как что-то нечеловеческое и опасное. Как хищник, повисший над жертвой, которой, к великому сожалению, стал я. Н-да… Меттатон порою бывает жесток. Очень жесток. Иногда мне кажется, что он не убивает людей только потому, что это не нравится его публике, а не потому что это безнравственно и противозаконно. Он, конечно, единственный родственник, который всё ещё не съехал из моего дома, и я его за это уважаю, но… Хей, у каждого свои тараканы в голове, не так ли? Кхм… Если это правда, то у Меттатона эти насекомые особенно жирные. — Метта… — спасает меня Альфис. — Тебе не кажется, что тут, эм, многовато… многовато насилия в этой комнате? — Многовато? — удивляется Меттатон. — Ох, дорогуша, ничего здесь много не бывает! — он покрепче хватает меня за воротник и со злобой процеживает: — Не правда ли, Блуки? Мне кажется, что он меня сейчас проглотит. Меттатон так сильно тянет назад... Так сильно сжимает ткань у шеи... Я прямо... — М-меттат-тон… — выдавливаю из себя, чувствуя, что голос от чего-то хрипит. — Отпусти… — кузен тянет мою тушку на себя, в то время как молния кофты и надетая под ней футболка впиваются в шею, оставляя на ней красные полосы. — Пож… ал… лу… кхе… кхе… — я чувствую, как по мне стекает пот, как мои несчастные лёгкие постепенно теряют кислород, как щёки заплывают на слезящиеся глаза. Я задыхаюсь. Наверное, моё лицо уже давно стало сначала фиолетового, а после этого — грязного землистого цвета. Наверное, я выгляжу как покойник. Наверное, я и на самом деле вскоре стану покойником, потому что в глазах темнеет, а голос как будто пропадает, сменяя себя жалобным сипом. Я начинаю видеть смерть.***
—…еттатон, что т-ты…ты… натворил? Ты… ты… Да ты п-понимаешь, что это статья? — Я… Альфис… Я н-не хотел… — Ты жест-ток, Мет-та… Т-ты хотя бы раз чувствовал… эм… Б-братскую любо… — О! Смотри! Он открыл глаза! — А?.. Н-напстаблук… Я т-так рада, что т-ты жив!.. Этот... Этот… Два ярких пятна нависли надо мной. Они что-то говорят, однако, каждое их слово звучит как-то по-отдельности, совершенно не контактируя с оставшейся фразой. Интонации кажутся однотонными и далёкими, совершенно неразборчивыми и бессмысленными, как будто таинственные обладатели голосов разговаривают со стеной на собственном выдуманном языке. Я осторожно встаю с пола (?) и потираю глаза. Чёрт. Что это было? Я как будто бы… Умер? Воскрес? Потерял сознание?.. А-а-а, блинский! Как же сложно! Кто это стоит? Кто эти пятна? Альфис? Меттатон? Они смотрят на меня как на приведение. Боже… Что?! — Т-ты… — чуть ли не плача заикается Альфис. — Ты чуть его не задушил! — она резко замирает, и её глаза перекрывают яркие отблески в очках, отчего лицо коллеги становится серьёзным и, можно даже сказать… зловещим? — Меттатон. Ты вообще здоров? Психически. Я имею в виду, ты здоров психически или нет?! Альфис больше не заикается, не трясётся, не кусает губу, боясь сказать что-то не в тему. Она спокойна. Её голос полон решительности. — Конечно я здоров, дорогуша! — выкрикивает Меттатон. Кузен старается выглядеть естественно, уверенно. Но нервно дёргающийся видимый глаз выдаёт его беспокойство… Хотя нет. Слово «беспокойство» тут совершенно не к месту. Здесь больше подойдёт другое — «невменяемость». Меттатон безумен. — Нет… — бросает Альфис на выдохе. — Твой внешний вид, пове… — Ты что?! — внезапно перебивает Меттатон. — Ты что, критикуешь меня, а?! Альфис вздрагивает. На её лице читаются ужас и недоумение, перемешанные с ярой ненавистью, так несвойственной для её образа тихой любительницы аниме. — Н-нет… — мямлит она, — просто… просто… — вздыхает. — Просто да, — она утвердительно топает ногой. — Да, Меттатон. Я критикую тебя. Чего уж тут стесняться, а? Хе-хе… — она хватает съёмный диск с материалом и силой выдёргивает из компьютера, чуть ли не ломая USB-порт. — Держи, — протягивает. — Держи! — она срывается и переходит на отчаянный крик. — Я не могу больше видеть шоу, которое заставляет людей страдать! Меттатон озлобленно вырывает предмет из рук. — Да кто ты такая?! — рычит он. — Ты будто бы можешь сделать лучше, да? Ты же такая умная, ага, ага, — лицо Меттатона искривляется в саркастичной ухмылке. — Да тебе место вон в той мусорке, душка! Альфис сжимает кулаки. Из-под толстых очков, переливаясь в свете лампы, вытекает слеза. А за ней и ещё одна. И ещё. И ещё… И так до тех пор, пока плач не сменяется истеричными рыданиями. — Я… Я не т-такая уж и д-дношка! — захлёбываясь в слезах, утверждает Альфис. — Я бы т-тоже сделала ш-шоу… Я бы… Я бы… Она хочет сказать ещё что-то, но не может. Её дыхание то и дело сбивается. И она ничего не может с этим поделать. Она выглядит беспомощно и, не в обиду ей, ущербно… Она, конечно, девушка легко ранимая, но я никогда… никогда не видел, чтобы она так рыдала. Ох, Меттатон… Ты придурок. — Пхах! — этот идиот лишь смеётся. — Можешь подать этот сюжет лучше, да? Тогда пожалуйста! Я дам тебе бабло и актёров! Я на полном серьёзе! У тебя ничего не выйдет! Альфис обиженно выставляет руку вперёд. — Сп-порим? — утирая слёзы, выдавливает коллега, совершенно не думая о последствиях. — Хорошо. Но тот, чьи рейтинги окажутся ниже, проиграет, — Меттатон кладёт съёмный диск на ближайший стол, — и исполнит любое пожелание выигравшего. Меттатон крепко хватает Альфис за руку и, не глядя ни на неё, ни на меня, а куда-то в стенку, с некоторым безразличным холодом в голосе говорит: — Напстаблук, разбей. Мне ничего не остаётся кроме того, как подойти и со всей дури вмазать по пальцам ненавистного кузена с приятной внешностью. Да что он вообще себе позволяет?! — Au revoir, ma chèrie! — бросает Меттатон в сторону Альфис, уходя. Хм… С каких это пор он говорит по-французски? Интересно, Меттатон вообще знает перевод данной фразы, или просто понтуется? Я обречённо хвастаюсь за голову. Когда Меттатон скрывается за дверью, Альфис поступает по моему примеру. — Я пропала, — всхлипывает она, взъерошивая волосы.