— Капитан, мы приплыли вас проведать. — Миниатюрная брюнетка ворвалась в каюту. — Вы точно не желаете, наконец, присоединиться к нам на землю? — я застегнула потертую рубаху на груди, заправляя ее в узкие штаны.
— Спасибо, Марго, но нет. Сообщи команде, что, по моим расчетам, отплыть сможем через неделю, максимум две. — девушка неуверенно кивнула.
— Вы не были на суше с прошлого года, Капитан Воробей, вы уверены? В следующий раз мы будем только на Тортуге через полгода, если вы не пожелаете ускориться. — я улыбнулась, поворачиваясь к девушке.
— Милая, я рождена для этой жизни, для моря, другого я не приму. — она снова кивнула, стараясь исчезнуть.
— Хорошо, Капитан, я и Мерс привезли вам еды на пару дней, и пару книг, что нашли на Сантьяго. Через три дня вернемся, будьте осторожны, сейчас начинается русалочий сезон, они даже не посмотрят, что вы женского пола. Поздравляю, Вероника! — я фыркнула, завязывая бандану на голове и одевая шляпу.
— Спасибо, слушаюсь, Старпом! — я шуточно отдала честь своему помощнику и обняла ее.
Я вот уже три года, как капитан своего прекрасного корабля по имени «Дон Жуан». Мой верный соратник и любовник, я ценю его больше, чем ром и золото. Прекрасные лиловые паруса были нашей меткой, самый крепкий пиратский корабль во всем мире, единственный капитан, который набирает в команду женщин. 30 самых верных моряков, которым нечего терять, 30 прекрасных людей, не созданных для одного грязного названия «пират», 30 расчетливых бойцов с любовью к своему кораблю. Я устало потянулась и вышла на пустую палубу. Вот уже 2 месяца мы здесь — в Пенной бухте. Вся команда в первую очередь сошла на землю, лишь изредка приплывали, чтобы оставить мне свежую еду, сказать что-то и помочь с починкой корабля. Конечно, хоть эта проклятая земля никому не нравилась, но она все же была землей, а не морем, которое мы видим каждый день. Я перевернулась через правый борт, просматривая новые деревянные заплатки, они были немного кривые и из другого дерева, но это было не так важно. Я улыбнулась, хлопая по дереву рукой.
— Ничего, мой сердцеед, до Тортуги продержимся, я тебе обещаю! — паруса тихо зашуршали, половицы заскрипели. Это было ободряющее согласие.
Я потянулась к корзине с фруктами, небольшой птицей, тройкой дровяных бревен и стопкой книг на нескольких языках. И на этом спасибо, ребята. Я подняла голову вверх, стягивая излюбленную шляпу. Солнце давно перевалило зенит и клонилось к закату. Каждый вечер, ровно в шесть, за два часа до прощания с последним лучом солнца, я садилась на свой спуск на корме и читала книги вслух. Естественно, я знала, кому это читаю, было приятно, что кто-то, а точнее прекрасные русалки тихо высовывали головы из толщи воды и слушали поэмы, стихи, рассказы, романы. Я знала, что легко стану их не очень роскошным ужином в любой из таких закатов, но по каким-либо причинам они лишь слушали, молчали и уплывали, когда я заканчивала. Сегодня был такой же обычный вечер, перед ужином всегда приятнее сделать все дела. Я сидела с подкатанными штанами, ноги болтыхали в теплой, как парное молоко, воде, я открыла самый любимый сборник стихов, который и планировала прочитать именно сегодняшним вечером. Я открыла книгу тихо проговорив:
— Добрый вечер, дамы.
Я посмотрела на воду, сегодня было удивительно мало русалок, хотя обычно они целой гурьбой, как шпроты в банке, создавали круг рядом с кормой. Я начала читать, углубляясь в строки, не замечая ничего вокруг, активно жестикулируя и играя с интонацией. Мимика менялась в зависимости от слов, написанных на пожелтевшей бумаге, руки двигались создавая обстановку драки или других действий. Дон Жуан приятно поскрипывал, добавляя антуражу. Наконец, сборник с грустью захлопнулся, а я громко выдохнула, переводя дух. Отцовский компас, не показывающий на север нервно крутился, но это было неудивительно. Я огляделась, головы исчезли, или я их не видела в ночной мгле и легкой дымке. Сегодня я засиделась более чем. Я улыбнулась, смотря на корму корабля, читая красивое название, украшенное мелкой резьбой и покрашенное в фиалковый цвет, настолько яркий, что он меркнет перед фиалками Парижа. Вдруг моих ног что-то коснулось, я опустила глаза вниз. Меж немного раздвинутых ног была русалка, ее руки лежали на коленях, моча ткань. Девушка была необычайно красива: длинные иссиня-черные волосы, уступающие красоте моей матери, неотразимые брови, как будто нарисованные, родинка над губой, милый вздернутый носик, пухлые губы нежного розового цвета, маленькая ямочка на подбородке. Руки аккуратные, частично покрытые родинками и голубыми линиями вен, пальцы длинные с короткими коготками, впивающимися в мои колени. Ниже шикарная шея, выпирающие ключицы. Чуть выше груди красовалось обычное родимое пятно, похожее на одну из карточных мастей — вини. Чешуя была с небольшим голубоватым, наверное, даже лазурным оттенком. Хвост был на верху, край был надрезан, но явно не мешал движению. Я улыбнулась, будто не знала, насколько она опасна.
— Именно сегодня вы решили перекусить моим капитанским мясом? — уголки ее губ немного подняли, девушка приподнялась, все так же опираясь на мои колени.
— Ох, нет, что ты, я здесь сегодня одна. — она осмотрелась вокруг себя.
— А где же остальные? — я положила сухие мозолистые руки на ее, прижимая. Все оружие было в каюте.
— Они топят французский корабль за вот тем мысом. — девушка, если можно ее так назвать, махнула рукой на северный острый мысик. — Я полагаю, он ждал вашего отплытия, чтобы напасть. — морская дьяволица улыбнулась.
— И на этом, однако, спасибо! — краем уха я услышала знакомый русалочий визг. — Так зачем же ты тут, прекрасное создание?
— Я не выдержала, безумно хочется задать тебе несколько вопросов. — я кивнула, поднимая плечи.
— И что же ты хочешь знать? — она лукаво улыбнулась.
— Зачем вы здесь? Ведь мы можем потопить твоего сердцееда за полчаса.
— Как бы тебе сказать, я… моя команда… в общем, мы прячемся от других пиратских баронов, которые не признают моего, так сказать, женского командования. И французы, которых вы топите — одна из немногих флотилий, которых нам стоит остерегаться. Кто бы знал, что быть капитаном женщиной так трудно?!
— Хах — смех был звонким, как маленький колокольчик. — Ладно, почему ты не сходишь на берег? Я сегодня нечаянно подслушала, что ты не была на берегу уже год, почему? — она положила голову на правое колено.
— Хм, скажу так, я хочу этого без причин. У меня такое странное чувство, будто я капитан Голландца, могу сходить на берег раз в десять лет. Почему-то в море все становится каким-то простым и легким, а на суше все сразу суетятся, куда-то торопятся, зачем-то лгут, будто что-то резко меняется. Да и рыба на вкус приятнее мяса. — русалка захохотала.
— Это, на удивление, довольно мило. Что ж, а почему ты читаешь каждый вечер в одно и тоже время вслух? — я задала себе этот вопрос в голове.
— Даже не знаю точно. Нет, я знала изначально, что вы меня слушаете, что я не в очень безопасной позиции, что вы можете утащить меня на дно, но, как-то все отходило на второй план, когда головы твоих сестер вылезали, и вы молча слушали поэмы моих любимых поэтов, романы о любви и вечной дружбе между врагами. Было приятно без суеты погружать между строк и знать, что тебя слышат. — я мечтательно положила руку на ее скулу. Кожа была еще влажная, немного соли уже появилось, щека была как шелк лучших китайских мастеров — мягкая, упругая и белоснежная. — Что-то еще?
— Да, госпожа Капитан — она шуточно отдала честь. — Почему ты не празднуешь? — я вскинула брови.
— Значит, ты долго подслушивала разговоры. А что праздновать? То, что мне исполнилось 24? Не вижу повода, да и желания… ноль. — я виновато улыбнулась. — Тем более, не с кем. — Я посмотрела на карманные часы. — Да, позволь мне минуту молчания, 24 года назад, совершенно ровно, я родилась. — я подняла глаза к темному небу, считая созвездия, по которым нам предстоит пройти до Тортуги.
Прекрасная русалка молчала, улыбалась, наблюдая за мной. Каждое ее движение казалось до ужаса идеальным и плавным. Волосы немного высохли, стали еще прекраснее, девушка очень соблазнительно облизывала губы. Когда короткая минута закончилась, морская дьяволица спросила:
— Я присяду? — указывая на место рядом со мной. Я кивнула. — Позволь подарить тебе небольшой подарок.
Она без проблем запрыгнула на доски, которые мимолетно скрипнули под весомым телом. Я задержала взгляд на компасе, стрелка которого указывала ровно на русалку.
— Как твое имя? Она улыбнулась еще шире.
— Разве твой знаменитый папочка не говорил, что русалки не имеют имен. — я закатила глаза.
— Тогда можно я буду звать Катериной? — она кивнула, указывая на компас.
— Капитан Вероника Воробей, чего ты желаешь больше всего на свете? — ее губы едва касались моих, горячее дыхание опаляло.
— Любви. — я не заметила, как слово само вырвалось из уст.
— Почему же твой компас указывает на меня? — каждое слово отдавалось в моих ушах.
— Я не знаю. — я выдохнула.
Она отстранилась, на лице застыла ухмылка. Вдруг девушка начала петь старую, как этот мир, пиратскую песню про Марию и моряков. Когда я родилась, песня уже была старой, что говорить сейчас. В данное время русалки используют ее, чтобы заманивать мужчин и не только в свои воды и убивать. Ее голос был идеален, немного низкий, с легкой ноткой остроты. От этого старая песня становилась совершенно в другом обличи. Я хотела слушать ее вечно, даже душу за такое не жалко продать. С каждым куплетом Катерина придвигалась все ближе, создавая приятный эффект. На последних строках мое сердце почти замерло.
— Мое сердце так тоскует,
Ни к чему мне денег звон.
Лишь моряк меня утешит,
Ведь дороже злата он.
Еще секунду и мы бы слились в поцелуе, но я остановила ее.
— Не надо этого делать. — я не отодвигалась, лишь шептала в приоткрытые уста напротив.
— Не надо делать что? — она играла невинную.
— Красть мое сердце. — русалка улыбнулась, кладя ладони на мои щеки.
— А если взамен ты получишь мое? — я не смогла сдержаться, прикасаясь к столь манящим губам.
Ее мягкие губы не шли в сравнение с самым вкусным десертом Англии, с самым приятным оливковым маслом Греции, с самым игристым вином Италии и самым жарким танцем Испании. Я не знаю, что нашло на меня в этот момент, когда я не смогла во время укоротить свой поводок, когда я позволила дьявольски прекрасной русалке влюбить меня в себя. Я лишь знаю, что будет чертовски больно, когда она либо убьет меня либо уплывет. Но сейчас все это меркло, пока ее рука заползла под бандану и взъерошила волосы. Легкие горели огнем, мне пришлось разорвать столь прекрасный поцелуй.
— Я не знаю, что это было, но, прости, пожалуйста. — она покачала головой.
— Ты необычайно глупый пират. — я улыбнулась., когда услышала шепот у уха. — Я и есть твой подарок.
Где-то внутри что-то екнуло, тепло разлилось по телу. Я поднялась, отдернула штаны, подняла русалку на руки и унесла. Катерина визжала, смеялась и колотила маленькими кулачками по моей груди. Ее хвост исчез, в моих руках вместо чешуи стала мягкая кожа, а девушка оказалась совершенно нагой. Я опустила ее на пол, Катерина схватилась за столб руками, чтобы не упасть. Через секунду на ней была длинная сорочка с короткими рукавами — моя любимая. Катерина потерла плечи руками, прикоснулась носом к воротничку и улыбнулась.
— Ты не хочешь отужинать со мной, раз мне довелось получить тебя в подарок. — она молчаливо кивнула. — Тогда, миледи, прошу за мной.
Мы вышли из покоев и поднялись на палубу. За все то время, что я была одна на Дон Жуане, я выставила стол для еды по середине. Естественно, ужин я уже накрыла до того, как уйти в страницы книг. Птица, зажаренная на маленькой кухне кока была еще теплая, именно приятной температуры. Катерина села на мое любимое кресло, я не стала возражать. Во время еды было комфортное молчание, которое давало мне время подумать над тем, что только что случилось, над моим поведением, над моими поступками, давало время решить некоторые вопросы для себя лично. Закончив трапезу, русалка потянула меня обратно в мою каюту.
— Прочитай мне еще что-нибудь, ты так хорошо это делаешь. — я не смогла устоять, достала самую пыльную книжку с полки — Шекспира.
—
Две равно уважаемых семьи
В Вероне, где встречают нас событья,
Ведут междоусобные бои
И не хотят унять кровопролитья.
Друг друга любят дети главарей,
Но им судьба подстраивает козни,
И гибель их у гробовых дверей
Кладет конец, непримиримой розни.
Их жизнь, и страсть, и смерти торжество,
И поздний мир родни на их могиле
На два часа составят существо
Разыгрываемой пред вами были.
Помилостивей к слабостям пера:
Грехи поэта выправит игра.
И я снова ушла в книгу, просто гуляла по строкам, погружаясь в слова, замечая каждую кривую букву или момент, когда рука автора дрогнула. Я, формально, гуляла по улочкам Вероны, заглядывала на балкон Джульетты, распивала вино с еще не влюбленным Ромео, сражалась на шпагах с Парисом, выпивала яд в фамильной усыпальнице. Я не помнила, сколько времени прошло, когда голова Катерины переместилась на мои колени, когда я сплела наши пальцы воедино, когда Дон Жуан начал петь романсы вокруг нас, нежно покачиваясь на волнах. Для меня мир стал запредельно маленьким и не важным, все вокруг стало сложным, лишь книга, лишь поэма, лишь строки о любви, лишь слезы боли. Это несравнимое ощущение жизни, наполняющей книгу. Не мудрено, ведь каждая страница любой из книг на полках не простая, а магическая. Каждое слово — будто заклинание. Я задыхалась, читая последние страницы.
—
Сближенье ваше сумраком объято.
Сквозь толщу туч не кажет солнце глаз.
Пойдем обсудим сообща утраты
И обвиним иль оправдаем вас.
Но не было судьбы грустней на свете,
Чем выпала Ромео и Джульетте.
Русалка сжимала мою руку до побелевших костяшек. На секунду в ее глазах мелькнула печаль. Я с сильным хлопком закрыла книгу, кладя рядом с собой.
— Как я раньше не догадалась. — она улыбнулась. — Твои книги заколдованы. Ты так читаешь не только из-за таланта, книга погружает в себя целиком, заставляет быть героем среди строк. Это волшебно. — я улыбнулась, поднимаясь.
Брюнетка осталась на моей койке, я поставила книгу обратно на полку и подняла бортик, чтобы при сильной волне книги не выпали. Каждая книжка была для меня дорогой, я безумно люблю читать, спасибо матери. Я обернулась, наблюдая за Катериной. Несколько верхних пуговиц были расстегнуты, подол задрался, волосы немного взъерошены. Желание комом упало на низ живота. Русалка подперла рукой голову, через вырез стало удобнее видеть молочную грудь. Второй рукой она водила по свободному месту рядом с собой. Так и хотелось прижать ее к этой кровати и любить, любить, любить… На ее лице мелькнула хищная улыбка. Я уже не могла сдержаться, добираясь до нее в три прыжка и укладываясь сверху.
— Этого ты хотела? — она засмеялась прямо в мои губы.
— Нет, Капитан, этого хочешь ты. — я подняла ее руки над головой. — Позволь себе что-то большее, отпусти себя. Хотя бы на одну ночь, жалеть всю жизнь, что упустила русалку в своей постели — смешно.
— Черт тебя подери. — я смяла ее губы в страстном поцелуе.
Ее рот приветливо открылся, впуская мой язык внутрь. Я прошлась по кромке зубов и схлестнулась в танце с ее языком. Немного прикусив губу Катерины, я услышала легкий стон. Руки поползли по прекрасному телу, да что уж таить, она все была прекрасная, божественная, идеальная. Я ловила губами стоны, руки медленно поднимали сорочку, пока не сняли ее с нагого тела. Катерина зацепилась коготками за мою шею, прижимая крепче. Я спустилась ниже, кусая и сразу зализывая тонкую кожу на шее. Я не знаю, как это получилось, но совершенно не контролируя себя я засосала кожу чуть выше ключицы и оставила багровый засос. Русалка блаженно застонала. Руки сжали крупные горошины сосков, прокручивая меж пальцев. Влажной дорожкой я опустилась на ложбинку между грудей, чуть ниже на впалый животик. Катерина извивалась змеей, громко дышала, что-то не внятно шептала, но можно было понять, что ей нравится. Я подняла глаза на нее: щеки пылали, глаза прикрыты, рот приоткрыт, выпуская громкие стоны, руки давно запутались в моих русых волосах. Я поцеловала внутреннюю часть бедра, оставляя еще один засос. Ее руки потянули голову, но я не остановилась. Я коснулась языком маленького комочка нервов, медленно прошлась до заветной дырочки, давно сочащейся соками. Слюна наполнила рот. Язык мимолетно проник внутрь, уши уловили вскрик будто под водой, будто я уже не здесь. Я растворяюсь в ней, в русалке, в морской дьяволице, в прекрасной брюнетке. Катерина потянула меня вверх, я поддалась, кладя большой палец на клитор. Девушка рвано дышала и выгибалась.
— Будь… аааккуратнее, пожжжалуйстааа. — она сжала меня сильнее.
Я подставила два пальца ко входу и замерла. Она явно была невинна, но стоило ли это? Я не знала, лишь верила, что Катерина не пожалеет завтра. Мои губы коснулись ее мягче, чувствительнее, нежнее. Я отвлекла ее от боли, которую девушка испытала, когда я вошла. Она болезненно вскрикнула.
— Все хорошо, милая, все хорошо. — ее ногти крепко впились в плечи.
Через минуту я начала медленное движение, ища точку необычайного удовольствия. Девушка начала постанывать и слабо извиваться, что ж, мы это преодолели. Я ускорилась, прибавляя третий палец. Внутри нее все пылало, истекало соками и сжималось. Казалось, что еще немного и она взорвется от нахлынувших эмоций. Я прижала ее к себе сильнее, чувствуя каждой клеточкой невероятное возбуждение. Я слышала ободряющий скрип койки, ветерок, гуляющий по парусам и шепчущий указания, которым я не следую. Моя русалка, моя койка, мой день рождения, моя ночь, мое удовольствие, корабль тоже мой. Девушка подо мной взорвалась, выдыхая мое имя, внутри все сжалось вокруг моих пальцев, в ладошку хлынули любовные соки, она устало опала, целуя мою шею. Я вдыхала аромат моря, которым отдавали ее волосы. Почти все ее тело было покрыто испариной, укусами и засосами. Девушка тихо шептала куда-то в основание шеи:
— Спасибо, Вероника. Спасибо. — я улыбнулась, аккуратно опускаясь на нее.
— Тебе спасибо, Катерина. — она хитро улыбнулась.
— Еще пока не за что.
Мы перевернулись, брюнетка села на мои бедра медленно трясь о тонкую ткань. Она завела мои руки над головой, к самой подушке, а потом я почувствовала путы. Крепкие морские веревки, которые могут создавать только русалки, невозможно сжечь или порвать, если этого не пожелает создательница. Где-то внутри я думала об этом, предполагала такой ход событий, поэтому бесстыдно и смачно чертыхнулась. Дьяволица широко улыбнулась, опустилась на меня.
— Тебя что-то не устраивай, Капитан Воробей? — я огрызнулась.
— Не люблю быть захваченной.
— Не волнуйся, тебе понравиться, я-то знаю! — я резко вскрикнула, когда ее руки коснулись напряженных сосков, разорвав на теле рубашку.
Из легких вырвался предательский стон, который явно уловила и русалка тоже. Я изогнулась, получая новую порцию тепла где-то в, груди. Проворный язычок скользнул в ложбинку, сделал пару кругов вокруг левого соска, и пухлые губы засосали его в теплую пещерку. Скрывать удовольствие было бесполезно. Ловкие пальчики развязывали шнуровку на штанах, желая оголить меня целиком. Я невольно улыбнулась, чувствуя настойчивые поцелуи на другой груди. «Эти треклятые русалки настоящие богини любви и ласки. Три секунды, и ты на пике блаженства, но после сразу нескончаемая боль, возможно, они даже съедят живьем!» — вспыхнули слова мистера Гиббса. Я невольно почувствовала прохладу на уровне бедер.
— Боже, съешь меня целиком! — я услышала смешок с ее стороны.
— Что ты хочешь, Вероника? — голос был у уха, ее ладонь лежала на лобке. — Скажи, и я это сделаю.
— Проклятая русалка, возьми меня! — я задыхалась от ее горячего дыхания на коже за ухом.
— А волшебное слово? — она измывалась надо мной.
— П-пожааалуйстаааа… — я не смогла трезво оценить ситуацию, когда ее длинные пальцы вошли в меня до основания. — Катерина! — я вскрикнула ее имя так, что даже на суше все слышали.
— Тебе не нравится? — русалка остановила все манипуляции.
— О, господи, прошу не останавливайся!!! — я вымолвила на одном дыхании.
Она снова задвигалась, выкручивая руку, задевая чувствительные точки, шепча что-то пошло на ушко, покусывая кожу на шее. Я не слышала, не видела и не понимала ничего. Была только она — безудержная страсть. Ее горячие руки, ее сладкие поцелуи, ее выразительные глаза, ее томный голос с хрипотцой. Каждое движение отдавалось эйфорией по всему телу. Руки сильно натирали своеобразные путы, но было чертовски приятно. Ноги давно сжались, немного подергиваясь, грудь сильно вздымалась, разорванная рубашка слабо трепыхалась. Кожа частично покрылась маленькими капельками пота. Я чувствовала, как через секунду, может две, все станет не важным, как я улечу в прострацию. Катерина тоже это знала, поэтому ускорилась и положила большой палец на клитор, заставляя меня достичь пика с ее именем на губах. Ее пальцы медленно, неохотно вышли из меня, девушка демонстративно облизнула каждый, улыбаясь. Я опустилась на постель, путы исчезли.
— А теперь я буду мстить! — каюта заполнилась женским визгом.
***
Мы лежали на койке, прикрывшись простыней и разговаривали о каких-то мелочах. Русалка лежала на моем плече, обнимая одной рукой, я прижимала ее к себе.
— А чем необычен русалочий сезон? — она замялась.
— Ну, как бы так приличнее сказать, все русалки, достигшие возраста 27 лет ищут себе партнера для размножения. Очень часто это становятся случайные моряки зашедшие в бухту. В это время мы не убиваем людей, это противоречить правилам.
— А если кораблей не приходит? — она покраснела.
— У нас есть… кхм… два половых органа: основной женский и мужской. В этом случае девушки выходят на берег и сношаются друг с другом. — я скривилась. — А чего ты хотела? Если на кораблях нет мужчин, то такое происходит с человеческими женщинами, правда их приходится держать здесь до рождения новых русалок.
— А типа мужчин-русалок не существует?
— Нет, каким-то образом у нас рождаются только девочки. — я улыбнулась.
— А что насчет легенды про поцелуй? Правда ли, что-то, кого поцеловала русалка никогда не утонет. — Катерина улыбнулась.
— Да, поэтому мы так редко целуем наших жертв. — я повернулась к ней лицом.
— Ммм, то есть я не стану твоей жертвой? — она засмеялась.
— Ты, в каком-то смысле, уже ей стала, только вот я тебя не убью, а тем более не утоплю.
— Ах, а можно еще один поцелуй, чтобы наверняка? — брюнетка прикоснулась своими губами к моим.
Я зевнула, прикрывая глаза.
— Тебе пора спать, Капитан. — я почувствовала шуршание рядом.
— Ты не пленница на моем корабле. Но останься! Это не приказ, а просьба. — шуршание остановилось.
Над моим лицом повисла русалка.
— Раз ты просишь, я останусь. — она снова коснулась моих губ так нежно.
— Останься навсегда! — она засмеялась.
— Хорошо, я останусь навсегда. — я прижала свою русалку сильнее, боясь упустить.
