Из Ада

      Человек дрожал от предвкушения. Он был полностью обнажён и стоял в середине комнаты, если можно назвать комнатой грязную каморку на задворках Лондона, где воняет крысиным помётом и тянет человеческой блевотиной с улицы…       Мужчина был среднего телосложения. Ни высок, ни низок, ни худ, ни полон. Увидев такого на улице, вы бы не обратили на него ни малейшего внимания и тут же забыли бы о его существовании. Даже его лицо было лишено каких-либо черт индивидуальности: лишь серые глаза, тёмные волосы, обычный нос да губы, ничего примечательного.       Свою первую жертву он сначала придушил, затем полоснул бритвой по горлу. Никто в Скотланд-Ярде и не думал волноваться об ирландских шлюхах. Кто считает этих иммигранток, одной больше, одной меньше… И у Убийцы было время попрактиковаться. Спустя несколько жертв он уже ощутил вкус крови и расправлялся с ними с жестокостью и безжалостностью мясника.       Когда наконец полисмены очнулись, было уже поздно: его внутренний зверь познал жажду плоти и крови. К тому же, Убийце были нужны трофеи. Почка. Сердце. Лёгкое. Он вырезал их хирургическим скальпелем, который украл в одной из местных больниц для малоимущих.       Какие-то органы он ел, сперва хорошенько прожарив. Но в основном он складывал их в ящик со льдом, готовясь к ритуалу.

***

      За чердачным окошком чернела ночь. Убийца расставил свечи в углах комнаты, зажёг их и сел в середине. По периметру стен были расставлены его трофеи. Он гордился ими: сердце, рука, почка, ступня. Он и сам сбился со счёта, скольких убил.       Они будут гордиться им, когда он призовёт их.       Убийца сел, поджав под себя ноги, и в его руках блеснуло нечто. Это была шкатулка, о которой он столько мечтал. Он добыл её давно, но никак не решался разгадать её секрет, о котором был столь много наслышан. Но теперь он готов! И пальцы Убийцы приступили к разгадке.

***

      — Шкатулка. Ты открыл её. Мы пришли.       — Да… Умоляю! Возьмите меня с собой. Я хочу стать одним из вас! Всегда хотел.       — Почему же ты думаешь, что достоин этого?       — Оглядитесь вокруг! Это всё для вас! Я сделал это ради вас…       — Работа мясника-любителя… Ответь, человек, зачем ты это сотворил.       — Я хочу причинять боль. Мне нравится причинять боль, особенно женщинам! Они никогда не обращали на меня внимания! Но теперь поплатились.       — Ответ неверный. Боль нельзя причинять. Её нужно даровать. Ибо она и есть наслаждение. Ею не наказывают. Её даруют. Прими же свой дар, человек.       Вопли Убийцы ещё долго эхом отражались от крыш, заглушаемые лязгом цепей и жуткими звуками раздираемой плоти.

***

      На следующий день в газетах появился стишок, который Убийца отправил в редакцию парочки «жёлтых» изданий накануне, перед тем как начать разгадывать Шкатулку. Он рассчитывал, что это будет его «последнее прощай» отвратительному миру пороков, сыном которого он являлся. Он рассчитывал, что отправится в прекрасный мир боли, где он будет палачом, но вышло иначе… Этот стих стал его надгробным камнем:

Я не мясник и не злодей. И не заезжий шкипер, Но любящий и верный друг, Навек ваш, Потрошитель.