lost boy

За полторы недели только одна выученная хорошо дорога. Молодец, от дома до магазина не заблудишься, от голода не умрешь, в крайнем случае, доставку на дом вызовешь. Все остальное знает навигатор в машине. Есть какие-то указатели или можно спросить у прохожих. «Эй, я тебя уже ненавижу, почему бы тебе не вернуться?» Действительно, почему бы ему не вернуться? В кармане осталась горстка мелочи и несколько смятых бумажных купюр. Хватит на пачку чая, заправить машину, и видимо придется забыть о доставке еды на дом. «Что ты собираешься делать со своей жизнью» Чангюн не собирается делать со своей жизнью ничего криминального. Ничего плохого. Последние полторы недели он просто не готов к тому, чтобы его нашли. Он набирает ответ на сообщение, которое без знака вопроса в конце и пришло в начале дня. «У меня все хорошо. И не знаю. Не знаю, ладно?» Это пока единственное сообщение, на которое он ответил. А с балкона его новой маленькой съемной квартирки видно несколько звезд, самых ярких. Ярче только глаза у Кихена. Иногда. У Кихена в глазах несколько звезд, и он улыбается, смеется почти. Чангюн не понимает, чего смешного. — Придурок. Кихен не обижается. Его теплые пальцы аккуратно убирают потемневшие от пота прядки со лба Чангюна и он чуть покачивает головой. У него в глазах то ли его звезды, то ли отражение неоновой рекламы. — От кого убегаешь? Чангюн молчит. Наверное, в своей порванной рубашке и с рассеченной бровью он выглядит как школьный хулиган, который подрался со старшеклассником просто чтобы не казаться слабаком перед кучкой девчонок из параллели. Проблема в том, что школу он закончил пару лет назад, да еще и с отличием, а в драки никогда не влезал и на кучки девчонок никогда не обращал внимания. Друзья говорили, что у него проблемы с выражением эмоций и «ты не должен быть как… это». Кихен вздыхает и отворачивается. Чангюн успевает заметить, что звезды у него из глаз пропадают. — Ну не говори. Пойдем, пластырем тебе бровь заклеим. В свою квартиру Кихен проводит его тихо, за рукав тащит сразу в ванную, захлопывает за ними дверь и начинает искать аптечку, пыхтя и объясняя свой поступок: — Минхек… увидит… заболтает… до смерти… Чангюн не знает, что за Минхек и почему до смерти, но сидит на краю ванны и ждет. А Кихена Чангюн знает с той самой школы. Он был тем самым старшеклассником. Не то, чтобы с ним хотелось драться, но иногда хотелось что-то ему доказать. Чангюн сбежал рано, пока фонари еще не погасли. Ему было немного стыдно из-за того, что он смахнул с кухонного стола карточный домик, который строил Минхек. Ему пришлось познакомиться с Минхеком в тот же вечер, когда Кихен убирал ему со лба челку, заклеивал бровь пластырем, поправлял рубашку и, немного задержав ладони на плечах, вытолкнул из ванной. Минхек тут же вырос перед ними как тень из фильма ужасов. — Привет, — он склонил голову на бок забавно, как какой-то зверек из мультика. — Привет, — осторожно ответил Чангюн, все еще помня, что этот милый парень может каким-то образом свести его в могилу. Минхек оказался хорошим, даже не смотря на то, что от него вяли уши. Он отвел Чангюна на кухню, поделился с ним остатками чипсов и всеми сплетнями на свете. — Не трогай пластырь, для тебя же старался, — стукнул Чангюна тогда по руке Кихен. А Чангюну после этого вечера, который они провели втроем в квартире, которую Кихену подарили родители, хотелось, например, спрыгнуть с обрыва. И не потому, что его действительно заболтали до смерти. Потому что он понял, как-то просто так, когда они с Минхеком, почти силой выкинутые из квартиры уже почти ночью, расходились в разные стороны. Он понял, что то ли влюбился, то ли заработал какую-то зависимость. Как появляются зависимости? Ему хотелось спрыгнуть, например, с обрыва или, может быть, действительно подраться со старшеклассниками. Лишь бы все внимание Кихена было приковано к нему. Не важно, выживет ли он, спрыгнув с обрыва, или сколько потом будет сидеть в травмпункте после драки. Главное, что Кихен будет смотреть только на него. И скорее всего думать о том, какой Чангюн придурок и идиот. А потом поведет к себе домой, будет заклеивать ранки пластырями и покачивать головой. Наверное, дело в том, что Кихен иногда слишком громко реагирует на какую-нибудь мелочь, или в его как будто необычном образе мышления, или, может быть, в улыбке. То ли из-за улыбки, то ли из-за звезд в глазах хотелось пойти немедленно искать тот самый высокий обрыв. «Еще не хочешь, чтобы я тебя нашел?» Нет. Чангюн больше не отвечает на сообщения. Если он начнет писать ответ на каждое, то свихнется, совсем заскучает, передумает, вернется и, наверное, еще заплачет для драматичности, когда будет извиняться. У Кихена есть такие мысли, которые похожи на целое море. Есть такие, которые даже больше моря — как океан. Чангюн выясняет это, когда они начинают дружить. В то же время Чангюн понимает, что у Кихена в глазах — не отражение рекламы, солнца или лампочек. У Кихена в глазах и правда звезды, потому что у него в голове — целая маленькая вселенная со своим добром, злом и даже с нейтральным ко всему этому королем во главе. — Как ты создал ее? — спрашивает как-то Чангюн, имея в виду именно эту микровселенную. Кихен не понимает, и ему приходится объяснять. Объяснить получается не очень, но Чангюн правда старается. — У всех же она есть, — Кихен наконец понимает, что от него хочет Чангюн. — У тебя ведь тоже есть? Подумав, младший кивает. Он решает не рассказывать, что потерял не мало космических кораблей во вселенной своего друга. И ему нужна компенсация. Новые кораблики строить не из чего, а самые важные терять не хочется. В итоге все заканчивается тем, что Кихен просится за руль машины Чангюна. Права получал год назад, а с тех пор ни разу не водил. — Я думаю, что ты ненавидишь меня сейчас, — говорит Кихен, разглядывая поцарапанную со стороны водителя дверцу. — Я просто не понимаю,когда. Кихен молчит. Первый час ночи, пустая трасса и задумчивый Чангюн, разглядывающий содранную с водительской дверцы краску. Старший вздыхает, оглядывается по сторонам. — Садись обратно, поехали дальше, что ли, — наконец решает Чангюн. Кихен виновато улыбается, а в его глазах те самые звезды. — Спасибо. Теперь он, сам того не зная, должен Чангюну за ободранную дверцу и за сломавшиеся, несуществующие в реальности космические корабли. «Где ты сейчас?» Телефон пищит, извещая, что осталось мало зарядки. «Ты потерялся?» Чангюн ставит его заряжаться и открывает следующее сообщение. «Ты можешь ответить еще хотя бы один раз?» Это было бы верным решением. Прекратить играть в прятки, вернуться, извиниться и постараться что-то решить. Это было бы не так глупо, как-то, что он делает сейчас. Прогуливает занятия, ни с кем не контактирует, смотрит целыми днями фильмы и катается по окраинам города. Он же все равно прибежит к Кихену если наткнется на неприятности. Будет выпрашивать свои пластыри, прощение и поцелуи. Они впервые поцеловались на том пляже, куда привез их Кихен, поцарапав при этом машину. Там был обрыв, с которого можно спрыгнуть, но не было необходимости этого делать. Кихен все равно обращал внимания только на друга. И, сидя рядом с ним на капоте машины, Чангюн чуть наклонился и уткнулся лбом в плечо Кихена. Тот, покосившись на младшего, вздохнул, и начал поглаживать его по волосам, пропуская их сквозь пальцы и тихонько напевая что-то. — Мы стали так близки друг другу за какие-то пару месяцев, правда? — наконец сказал он после пятиминутного молчания. — Ты мне даже ближе чем Минхек сейчас. Только ему не говори. И мне стыдно, что я это говорю. Чангюн кивает, и снова прислоняется лбом к плечу Кихена. Это очень глупо, но он не знает сейчас, как можно быть еще ближе. Он сейчас на своем собственном обрыве, который еще выше, чем настоящий, в нескольких метрах от них. Пальцы Кихена до одури аккуратные и ласковые, но он почему-то перестает гладить его волосы и убирает руку. — Эй, — тихим шепотом зовет Кихен и чуть дергает плечом. Чангюну приходится поднять голову. — Ты очень важен для меня сейчас. Кихен толкает его с обрыва вниз, в пропасть без дна, когда наклоняется и целует младшего в губы. Чистый, мягкий поцелуй, который пока не хочется превращать во что-то большее. Чангюн не видит звезд, потому что его ресницы слиплись, и он не может открыть глаза. Но он может бесконечно падать в свою пропасть. «Можно он уже найдет тебя, ты, маленький идиот? Зачем ты разрушил мой домик из карт? Я потратил на него полжизни!» — Я читал на каком-то сайте теорию, что на обратной стороне луны кто-то живет. Они злые и не хотят пускать нас в гости. — Да? Чангюн нервно барабанит пальцами по рулю. Они опаздывают, на светофоре красный, на улице ливень. Навигатор говорит, что пробку впереди вообще никак не объехать. Его раздражает, что Кихен такой спокойный и рассказывает какие-то прочитанные в интернете штуки. Ему сейчас не хочется думать ни об оценках за семестр, ни о пробках, ни о луне. — Ты здесь? — О чем ты? Мы опаздываем, не видишь? — Какая проблема. Они молчат и косятся друг на друга. После поцелуя рядом с обрывом ничего в мире не изменилось, только их мир стал другим. Чангюн все удивляется, что Кихен, кажется, такой же, как он сам, только его запястья вроде бы чуть-чуть тоньше, и он любит подкрадываться со спины и пугать, а потом смеяться, и он ненавидит, когда на улице высокая влажность. Чангюн пару раз видел, как Кихен серьезно раскладывает абсолютно сухую по мнению младшего одежду сушиться после того, как приходит с улицы, а на его лице вселенская печаль и отвращение. Кихен вплетает мечты и надежды Чангюна в свои. Он строит из них какую-то башню, приделывая ступеньки, которые ведут вверх, тогда как сам Чангюн все еще падает в свою пропасть, особенно по ночам, когда Кихен шепчет что-то вроде обещаний о том, что он будет любить его. И Чангюн цепляется за его руки, очерчивает вены пальцами, целует в шею и в губы. Я буду любить тебя. Но я не обещаю не раздражать тебя. Я не обещаю делать только то, что тебе нравится. Я другой. Смотри, я построил одну башню из наших мыслей и надежд. Не разрушь ее. Вылезай из своей пропасти. Не пропадай больше. Я люблю тебя. Кихен никогда не говорил «я буду любить тебя всегда». Он говорит просто «я люблю тебя» каждый раз, когда это от него требуется. Чангюну постоянно кажется, что Кихен дает ему слишком много свободного пространства, слишком много свободного времени. Что их отношения слишком легкомысленны, что это не навсегда, что это рано или поздно закончится. Это скоро закончится и он никогда больше не выберется из своей пропасти, максимум сдерет пальцы до крови, цепляясь за обрыв, а потом все равно упадет и больше не выберется. Кихен больше не поймает его за запястье, а просто будет улыбаться и смотреть, как младший падает. Потому что он будет считать, что так лучше для него. Чангюн все время думает о таких глупых вещах. Наверное, дело в том, что он никогда раньше никого не любил, а теперь хочет, чтобы Кихен был привязан к нему цепью длиной в один метр. На светофоре загорается зеленый. В тот день они опаздывают почти на полчаса. «Почему ты ушел?» Первое сообщение за два последних дня. Чангюн улыбается экрану и убирает волосы. «Я должен был остаться» пишет он, но стирает сообщение. «Я собираюсь поцарапать твою машину если ты не ответишь» Чангюн хмурится. «И на этот раз серьезно, а не небольшая царапина на дверце» «Что?» «Серьезно. Я писал и звонил до этого каждый день, а ты ответил только на сообщение, касающееся своей машины. Ты хоть знаешь, как я ненавижу тебя сейчас?» «Ты где?» «Я очень злюсь. И ты даже не оставляешь ее на парковке. Вокруг никого нет. И мне ничего не будет, если я разобью лобовое стекло» «Ты с ума сошел?» «Немедленно выходи. Я приказываю тебе. Немедленно выйди и скажи, что между нами все кончено, и что я сделал не так, и кого из нас я должен ненавидеть» «Но я не хочу терять тебя» Чангюн ждет минут десять, но ответ не приходит. Ему, кажется, становится страшно. Он берет куртку, захлопывает двери квартиры и выходит во двор. Изо рта идет пар, а на капоте машины действительно сидит Кихен. Он даже не поднимает голову когда хлопает дверь подъезда. Просто продолжает писать кому-то сообщение. — Привет. Кихен все же поднимает голову и внезапно улыбается ему. Но молчит. Может, он разучился говорить, пока писал только сообщения? — Холодно сегодня вечером, да? Кихен кивает, а потом пожимает плечами. Его длинная куртка с мехом не дает ему оценить всю силу холода. — Я думаю, что больше нет смысла прятаться, раз ты все равно нашел меня и можно опять ходить в универ и вообще вернуться домой. Кстати, как ты нашел меня? Кихен закатывает глаза и фыркает. Потом вздыхает и слезает с капота на землю. — Дашь порулить? — спрашивает он и протягивает руку за ключами. — Ключи в квартире, — виновато говорит Чангюн. — Пойдем заберем. Кихен цепляется пальцами за рукав куртки младшего, когда тот ведет его в свою квартиру. Наверное, чтобы не сбежал. Он с интересом оглядывает маленькую квартирку, выходит на балкон и смотрит на звезды в небе. Но Чангюн больше не видит звезд в глазах самого Кихена. Он берет его за руку и вкладывает в нее ключи от машины. — Я так скучал по тебе, — говорит он. Кихен молчит. Они снова выходят во двор. — На заправку? Они молчат всю дорогу до заправки. Кихен сует деньги в руку младшего и снова утыкается в телефон, не собираясь никуда выходить из машины. Чангюну приходится справляться со всем самому. На улице становится совсем холодно, на окраине города почти нет никого, а трассы почти совсем пустые. — У меня все хорошо. Я не собирался терять из-за тебя сон и аппетит, но я правда скучал по тебе. Я так волновался за тебя, что не спал ночами, знаешь ли. — Кихен резко поворачивает руль и Чангюна чуть трясет. — Ты маленький потрясающий идиот, но я все равно люблю тебя. — Старший сбрасывает скорость и выравнивает машину. — Теперь ты говори. И Чангюн слушается. Он рассказывает про обрыв, с которого падает, и про ступеньки, и про башенку. Он рассказывает про вселенную и про то, что Кихен должен ему космические кораблики. Говорит, что Минхек и его карточные домики уже надоели, он слишком эмоционально их строит. Кихен смеется и кивает. Чангюн говорит, как его раздражает Кихен и как он его любит. И говорит, что он должен был остаться, но ему было так страшно, что Кихен проснется одним утром и скажет, что, вообще-то, нашел кого-то, кто любит его сильнее, и собирается к нему уйти. Что ему надоел Чангюн со своей проблемой с выражениями эмоций, со своими черными дырами в голове и претензиями по поводу открытых форточек в его собственной квартире. Чангюн говорит долго-долго, а на самом деле, когда он смотрит на часы, оказывается, что прошло минут восемь, или может одиннадцать. Но он уже все сказал, и ему больше нечего терять. Он уже настолько потерялся, и не был готов к тому, что его найдут, что теперь хочет просто исчезнуть, и вообще, какой во всем этом смысл. — Я больше не буду открывать форточки, когда тебе холодно. Я больше не буду относиться так спокойно к тому, что мы опаздываем. Я помогу тебе собрать новые корабли, я даже подарю тебе свои, если хочешь. Я буду продолжать звать Минхека к нам в гости, но ладно, я буду прятать от него карты. Я буду ловить тебя каждый раз, когда ты падаешь со своего чертового воображаемого обрыва, хотя еще не придумал, как должен это делать. Я подумаю об этом. Может, я толкну сильнее. Я больше никогда не прощу, если ты снова уйдешь и ничего мне не скажешь. Я запомню, что ты не кладешь сахар в кофе. Я буду любить тебя. Я буду любить тебя так, как ты хочешь. Ладно? Чангюн смотрит на Кихена, а тот протягивает руку и включает радио. У него в глазах звезды, по радио ночной эфир, впереди светофор горит красным, а чуть дальше разворот обратно в город. Кихен нажимает на тормоз. Чангюн думает, что, возможно, он больше не хочет быть потерянным мальчиком. Он хочет, чтобы его нашли. Поэтому он наклоняется и утыкается лбом в плечо старшего. Сидеть так неудобно, но Чангюн не двигается. Он кусает губы, и наконец тихо зовет: — Кихен?