Что бы ни случилось, мы всегда будем вместе

Хина больше не знала, где находится: в реальности ли, в бреду ли, или всё, что уже успело произойти с ней – только мучительные воспоминания умершей души? Иногда у тела просыпались какие-либо рефлексы, и она видела свет, и чувствовала, как становилось то холодно, то жарко. Но чаще всего – было нестерпимо больно. И непонятно, где был источник боли – тело ли, или всё-таки ныла душа? А когда тело умирало, Хина попадала в мир страшных видений. Иногда она, вместо Гриммджоу, нападала на пустых и была участником процесса поглощения. Она видела погоню, участвовала в драке, получала раны, рвала в клочья чужую плоть, а затем утопала в зеленой жиже, сочащейся из уродливых ран, оставленных своими же зубами на чужом теле. Бывало, что она, словно песчинка, летала над миром: то поднималась в воздух, то оседала в песок. Хина кружилась, вертелась, ощущала необыкновенную легкость и в то же время – тягостное ощущение пустоты и незначительности. А когда падала в песок, она уже не находила в себе сил подняться. Тело словно сковывали цепи и тянули вниз – через царапающий песок и камни… И Хина с нетерпением ждала, ну когда же, когда она окажется в Лесу Меносов. Но вместо этого глаза слепил свет, и вот она уже падала с неба, яркого голубого неба на землю, устланную травой. Теперь она бежала, неслась со всех ног, словно ветер, до полного изнеможения тела. Бежала, пока не видела на холме маленький одноэтажный покосившийся дом, при виде которого становилось радостно и волнительно. Она вбегала в дом, но никого там не находила, сразу выбегала обратно в поисках кого-то, звала, кричала, плакала. Затем дом исчезал, и Хина оказывалась в узких переулках Руконгая, где бездомные мальчишки делили свою добычу и прятались от патрулей. Она брела по переулку, не зная, где выйти, пока её не брал за руку светловолосый мальчишка. У него были зелёные глаза. Он упорно тянул её за руку, а она кричала ему. Кричала до изнеможения, но голоса не было. Затем он отпускал её руку и убегал, и Хина гналась за ним. Они выбегали за городские стены, и вот уже девушка снова оказывалась у маленького перекошенного дома. Она видела, как мальчик подбегал к крыльцу, а ему навстречу выходила пожилая женщина. Хина говорила с ней, но её собственный рот не издавал ни единого звука. Женщина улыбалась и прижимала к себе мальчика, а потом жестом приглашала девушку в дом. Хина входила. Внутри было темно. Она заглядывала то в одну комнату, то в другую – но везде было пусто. Но вот появлялась последняя дверь, девушка открывала её и видела сидящих за столом отца и мать. Хина спешила увидеть их лица, но как только приближалась, тела начинали гнить и истлевать на глазах. Живые трупы, видя её, тянулись к ней, хватали за руки. В ужасе Хина выбегала на крыльцо, где ещё стояли пожилая женщина и мальчик. В слезах она кричала им, показывала рукой в сторону дома и просила, чтобы отца и мать похоронили, не оставляли прямо так. Но вот уже и женщина с мальчиком прямо на её глазах превращались в гниющие трупы. Хина закрывала руками лицо и снова кричала. А они продолжали заживо истлевать и осыпаться на землю. И девушка пятилась, всё дальше и дальше, удаляясь от места, где родилась, пока не падала… Она летела с обрыва. Долго. Не видя, куда приземлится, отчего оставалось только отсчитывать удары сердца. А затем Хину поглощала вода. Она тонула, дергала руками, но всплыть не могла, и кругом становилось всё темнее и темнее. И затем единственным, что слышала Хина, были удары её сердца. В полной темноте. В полной пустоте. И казалось, что её не существует на свете. Она только воспоминание самой себя и прошлой жизни, которая истлела заживо, как руки пожилой женщины. И каждый раз видение повторялось вновь. Однажды, когда Хина снова попала в пустоту и больше не услышала ударов собственного сердца, она очнулась. Глаза выхватили из окружающего мира свет и заслезились. Девушка вспомнила, что у неё есть руки и ноги, она снова почувствовала тело, но не могла им пошевелить. Тяжелую голову опять окутывали дурманящие сны, но арранкар делала неимоверные усилия, чтобы опять не провалиться в бездну своего сознания. Она знала – сейчас, пока сознание не отправилось в забытье, она должна встать. Должна двигаться. Хина начала глубоко дышать. После нескольких вдохов изображение прояснилось, а дурман отступил. Девушка почувствовала нестерпимую жажду, а затем тошноту. Взяв себя в руки, она повернула голову в сторону. Сбоку от того места, где лежала арранкар, стоял огромный ящик с датчиками, от которого к ней тянулись трубки и провода. Девушка пошевелила кистью. Поняв, что не привязана, она провела рукой по груди и животу. Как оказалась, арранкар лежала голая. Сделав неимоверное усилие, Хина села. Она лежала на большой белой кушетке, рядом с которой по бокам стояли железные коробки приборов, из недр которых ко всем конечностям Хины тянулись провода. Девушка попробовала согнуть ноги. Они не особо слушались, но главное, что девушка их всё-таки чувствовала. Хина размотала прибинтованные трубки на левой руке и вынула их из-под кожи. Тут же на белую кушетку засочилась кровь. Трубки, шипя, мягко шлепнулись на пол, и из них тонкой струйкой стала вытекать желтовато-коричневая жидкость. Голова закружилась, тошнота опять подступила к горлу. Хина еле успела наклониться в сторону – её вырвало. Черная жижа растеклась по плитке, уродуя белый сверкающий пол. Хина отпрянула назад и вытерла рот. Тяжело дыша, она отцепила трубки и от второй руки. Дальше она освободила ноги и села на край кушетки. И тут её пронзила резкая боль. Хина осмотрела себя. От ключиц через всю грудь и почти до низа живота шел разрез, недавно зашитый. Трясущимися руками, готовая закричать, девушка дотронулась до раны. Что с ней сделали? Хина зажмурилась, вцепилась руками в край кушетки и постаралась успокоиться. Вот так, вдох – выдох, вдох – выдох… Паника и тошнота снова время отступили, и девушка попробовала ещё раз осмотреться. Это была лаборатория Заэля, Хина знала точно. И ей повезло, что арранкара сейчас не было рядом. Теперь в голове у девушки была только одна мысль – бежать. Как можно скорее, бежать, не оглядываясь. Хина опустила на холодный пол босые ноги, стянула с кушетки простыню и замотала её вокруг тела. Сделав шаг, арранкар почувствовала, как безбожно жжет в груди и под ребрами, а каждый вдох вызывает боль. Надо было искать выход. Найдя дверь из комнаты, в которой её держали, девушка вышла в другую часть лаборатории. Минуя большие вертикальные сосуды с сиреневой с жидкостью, Хина прошла к другой двери, то и дело опираясь на стену. Иногда голова начинала снова проваливаться в темноту, и арранкара охватывала паника – только не здесь, не сейчас! Пусть же у неё хватит сил хотя бы выбраться отсюда! Наконец, найдя выход из лаборатории, Хина оказалась в коридоре. Оставляя кровавые мазки на светло-зеленых стенах, она шла вперед. Надо было три раза повернуть налево, подняться по лестнице, через зал, и снова петлять коридорами… Девушке казалось, что она уже и не вспомнит, куда дальше идти, но ноги сами уносили её всё дальше от лаборатории. Вдруг она услышала звуки голоса и чьи-то шаги впереди. Запаниковав, арранкар бросилась бежать обратно, выскользнула в противоположный коридор и сбежала по лестнице. И снова коридор, и снова поворот, и снова голоса. Хина не знала уже, настоящие ли они, или её сновидения вырываются наружу. Глаза опять заволакивал туман, и вскоре девушка стала продвигаться лишь на ощупь. Сил не хватало. Пусть хоть кто-нибудь, хоть кто-нибудь её найдет. Ей было уже всё равно, кто. Лишь бы нашли, лишь бы спрятали… Но… спрячут ли? Теперь и шаги давались с трудом. Ноги путались в простыне, а рука соскальзывала со стен. Голоса прекратились. Наконец, силы оставили Хину, она сползла по стене и опустилась на колени. В ушах медленно поднимался гул, заглушающий все окружающие звуки, а к горлу опять подкатывала тошнота. Арранкар не знала, сколько просидела в коридоре в состоянии полного оцепенения. Но вот перед ней возникла тень, загораживая свет. Кто-то взял её за подбородок и повернул лицо к свету, так что девушка увидела чей-то силуэт. Как только рука отпустила её, голова снова безвольно поникла. Силуэт опустился и стал трясти её за плечи. Звуков она всё так же не слышала. Из последних сил Хина подняла голову, чтобы рассмотреть тревожившего её. Лицо было мутным. Только что-то ярко-голубое бросалось в глаза. Хина почувствовала, как сильные руки подхватили тело. Сквозь гул в ушах слышались слова, но какие они были – арранкар не могла разобрать. Она пыталась сфокусировать взгляд, но это выходило крайне плохо. Затем, не выстояв борьбы с собственным сознанием, девушка снова погрузилась в тревожные видения. * * * Видения вернулись и опять повторялись по кругу, но уже не такие четкие. Теперь они были больше похожи на сон и когда совсем исчезли, арранкар пришла в себя. Глаза увидели темный потолок и силуэт окна, вырисованный светом Луны. Хина лежала и боялась пошевелиться, лихорадочно вспоминая, что произошло. Она очнулась в палате и сбежала оттуда. Но сил добраться до своей комнаты у неё не нашлось. Но сейчас она не в лаборатории. Она не у Заэля. Кто-то нашел её. Кто-то забрал. Но кто? Девушка прислушалась к тишине, а затем осторожно пошевелилась, пытаясь вытащить руку наружу. - Наконец-то очнулась, - донеслось до ушей Хины. Девушка вздрогнула и резко села, только чтобы увидеть источник голоса и понять, не мерещится ли ей то, что она слышит. Напротив кровати, в которой она лежала, на длинном белом диване кто-то сидел. - Знаешь, мне надоело каждый раз находить тебя полудохлой, Хина. Уж сделай одолжение, или совсем помри, или научись выживать. - Гриммджоу? - Хина только пошевелила губами. На свет окна вышел высокий широкоплечий мужчина, одетый в черную безрукавку и хакама. Он наклонил голову набок и изучающе посмотрел на девушку. У него были светло голубые волосы, длиной до плеч, зачесанные назад. На правой щеке виднелась маска в виде челюсти с острыми клыками. Гриммджоу наклонился вперед и ехидно проговорил: - Ну что, не узнала? Хина в полном оцепенении смотрела на арранкара и не знала, что ей делать. Если бы не этот голос, она ни за что бы не поверила, что перед ней пантера. Девушка смотрела в глаза уже совсем другому существу. Джаггерджак хмыкнул, приоткрыв верхний ряд зубов, развернулся спиной, взял что-то с дивана и кинул перед Хиной. - Оденься, - произнес он и вышел из комнаты. Хина посмотрела на тряпки, развалившиеся на одеяле, затем опомнилась, соскочила с кровати и кинулась к двери. - Гриммджоу! Стой! Гриммджоу! – голос сипел и срывался. – Вернись! Силы в ногах не было, и арранкар рухнула на пол, свозя вниз за собой одеяла и простыни. Голова снова закружилась и к горлу подступила тошнота. На дрожащих руках Хина приподнялась, и взгляд её замер на бинтах, аккуратно повязанных вокруг запястий, там, где были воткнуты трубки. Теплые руки легли на голые предплечья. - Вставай, - сказал арранкар, опускаясь на колени рядом. Хина схватила Гриммджоу за руку и резко подняла на него глаза. Джаггерджак не ожидал этого и замер. Во взгляде его читалось то ли недоумение, то ли смущение. Едва сдерживая слезы, пользуясь заминкой арранкара, Хина со страхом и трепетом обхватила ладонями это новое, незнакомое ей лицо, а затем, улыбнувшись, произнесла: - Ты пришел…