Что бы ни случилось, мы всегда будем вместе

Videohelper Music – Remembering Your Own Death

Что делать, когда не бьется сердце? Или только кажется, что не бьется? Должно ли оно биться у чего-то, что не имеет материального воплощения? Может ли умереть то, что и так живет в мире духов? И если да, то куда денется потом? Как выглядит его смерть? Быть может, за обрывками воспоминаний, скомканных, сюрреалистичных и откровенно пугающих, и кроется секрет? Они, оставшись в угасшем сознании, которое существует только в самом себе, замыкаются и обрекают умершего на вечное блуждание в своей голове, полной мыслей, событий, которые не пережить, не изменить, а возможно только наблюдать со стороны и страдать о том, что было? Может так случиться, что смерть похожа на ощущения? То последнее, что чувствует тело в момент смерти? Холод, жара, страх, гнев? И это чувство навсегда остается в умершем сознании, из которого уже стерлись воспоминания? На что ещё может быть похожа смерть? На сон? Вряд ли. Сон заканчивается. Смерть – нет. На что похожа смерть? На «ничто». Но можно ли считать смертью тот момент, когда ты осознаешь, что становишься ничем, становишься пустотой, и при этом продолжаешь ощущать себя, чувствовать себя, понимать? Это состояние не похоже на смерть, но находится очень, очень близко от неё, и если потратить хоть лишнее мгновение впустую, то можно переступить эту тонкую грань, когда это «ничто» превращается в «смерть». Хина отлично помнила тот момент, когда духовное лезвие разрубило её пополам. Она буквально чувствовала, как каждую вену, каждый капилляр и каждую кость разделяет нечто острое и горячее, как плоть отделяется от плоти, безболезненно и быстро. Удивительно, но боль пришла в сознание не сразу, потому что, заторможенное и в то же время кристально ясное, оно, кажется, отказывалось принимать действительность. Поэтому боли не было. А тем временем арранкара уже накрыл черный купол, а это значило, что теперь Хина осталась один на один исключительно со своими ощущениями. И в тот самый момент, когда Хина стала осознавать, как её разрезанное тело падает, что-то произошло. Взгляд выхватил из темноты слабое мерцание, которое охватило отрубленную часть арранкара, из чего можно было сделать только один единственный вывод – арранкар распадается на духовные частицы, и прежде, чем тело Хины достигло пола, она полностью растворилась в пространстве. Девушка даже не успела испугаться: она решила, что это ловушка Платеадо уничтожила её, чтобы передать все силы хозяину. Но когда спустя какое-то время арранкар продолжила осознавать себя, но не ощущать свое тело, ей стало страшно. Теперь Хина поняла, как выглядит смерть. А дальше все происходило как в очередном кошмарно-абсурдном сне. Не было внутреннего мира, не было затопленного луга и старого дома, не было брата и сестры, а вместо этого сотни изображений мелькали перед глазами, рябили, всплывали и таяли, перемешиваясь с постоянно усиливавшейся болью. Иногда появлялись голоса, говорили и пропадали. И всё это можно было бы назвать агонией, после которой ждет покой, однако он не наступал, а вместо этого Хина слышала, ощущала и понимала все, что происходило вокруг. Заэль постоянно держал тело Хины на операционном столе. Его манипуляции были мало похожи на "оживление": из препарированной грудной клетки торчали наружу трубки, в которых циркулировала жидкость, а от звеньев души и тела в разные стороны расходились вереницы проводов. Голова, обритая почти наполовину, была накрыта маской для искусственного дыхания и ободком с электродами. Чаще всего за операционным столом Заэльаппоро молчал, был сосредоточен и скрупулезен. Не в силах пошевелиться, Хина только могла предполагать, что же делает с её телом арранкар, что это за манипуляции, приносящие адскую боль. В конце концов, слова, изредка произносимые кем-то, теряли весь свой смысл, потому что уже не могли проникнуть сквозь скопление ощущений. Но, несмотря на это, в голове прочно засела пара фраз, которые, Хина поклялась себе, она ни за что не забудет. Ичимару несколько раз приходил к Заэлю, чтобы проведать свою подопечную, и каждое его посещение заканчивалось плохими новостями, отчего альбинос (Хина была уверена) выходил из операционной с мрачным выражением лица. Однажды, снова не получив от арранкара утешительных прогнозов, шинигами подозвал к себе Гранца-младшего. Девушка слышала только голоса, находившихся с ней рядом. - Она так и не приходит в себя. – Ичимару говорил устало и отрешенно. - Если с этим действительно ничего нельзя поделать, - тут альбинос понизил голос, - Гранц-сан, берите ее в оборот и вытащите обратно эту способность. Когда закончите, тело можете забирать себе, используйте в своих целях. Эти слова так отчетливо запечатлелись в сознании Хины, что вся боль от скальпелей и трубок отошла на второй план и затерялась где-то далеко. Её отчего-то не пугало, что Гин попросил Заэля избавиться от неё ради её способностей, не испугало и то, что шинигами предложил арранкару пустить её в расход. Мысль о том, что теперь она никогда не выберется отсюда, никогда не попадет домой, принесла куда больше страданий. Однако в тот день это оказался не последний удар, и когда спустя некоторое время Гранц-младший снова вернулся к своей работе, Хина услышала монотонное бормотание арранкара. - Зачем отдавать эту ценную способность шинигами? - вкрадчивый спокойный голос нумероса отчего-то звучал устрашающе. - Ты умрешь здесь, и никто не узнает об этом, а я сам получу твои способности. И тогда мы посмотрим, кто станет во главе Эспады… Нет. Это уже слишком. Айзен Соске. Ичимару Гин. Артуро Платеадо. А теперь ещё и Заэльаппоро Гранц. Интересно, кто ещё решит ей воспользоваться? Они считают, что, раз она слаба, то и силы этой не достойна? Не способна научиться управлять ей? Поэтому её надо использовать или убить? Отчаянное желание Хины выбраться наружу и не дать себя «пустить в расход» заставило арранкара во что бы то ни стало прийти в себя, подняться с этого железного стола и сразиться. Они не могут её так просто использовать. Она должна вопреки всему уйти отсюда. Всем назло уйти отсюда. И время потекло вспять. Гранц-младший и его помощники ходили спиной, меняя друг друга на посту, их жесты откладывали инструменты, отсоединяли провода и трубки. С их рук исчезла кровь, с тела арранкара пропадали надрезы. Жесты, мимика, движения, голоса - все прокручивалось в голове Хины задом наперед, словно она и правда видела, как к ее столу подходили помощники Гранца, Ичимару и Джаггерджак, словно все это время она лежала с широко открытыми глазами. Провода и трубки постепенно исчезали на теле, до тех пор, пока девушку не положили на носилки и не повезли назад, в другую комнату, где её в таком виде впервые лицезрел Гриммджоу. Следом вернулся альбинос, закрыл её белым хаори, взял на руки и вышел в коридор, неся Хину назад, а затем уложил обратно на бетонный пол, снял белую накидку и исчез. Теперь над девушкой снова образовался черный куб, после чего внутри негасьона Хина распалась на духовные частицы. Наконец, время остановилось. Состояние, в котором находилась Хина, не было похоже на смерть, но находилось очень близко от неё. Тонкую грань, отделявшую арранкара от этого страшного слова, представляло собой её собственное сознание, которое девушка сумела сохранить. Последние дни Заэль был чересчур занят поручением Третьего Эспады, отчего редко появлялся в своей операционной, оставляя всю работу на помощников. Впрочем, это было не так важно, потому что альбинос перестал интересоваться своей подопечной и лишний раз не беспокоил Гранца в ожидании результатов. Жаль, что он не знал, что их не дождется. Гранц-младший включил операционную лампу, затем прибор, подсоединенный к звеньям души и тела, и отошел к столу, чтобы надеть перчатки. В тишине помещения монотонно загудела лампа, донеслись редкие пощелкивания настраивавшегося механизма. Эта тишина с редкими звуками была музыкой для ушей арранкара, поэтому внезапно раздавшееся шипение заставило Гранца-младшего насторожиться. Заэль нахмурился - опять эти неучи что-то не так подсоединили и сбили давление, и поспешно развернулся. Одна за другой пластиковые прозрачные трубки отсоединялись от мертвого тела. Одна за другой, шипя и выпуская воздух, поднимались и растворялись в призрачном белом мерцании. Светясь, растворялись и провода прибора, подключенного к звеньям. Гранц бросился к агрегату, выдернул из него провода, отчего прибор истошно запищал, и с шумом откатил железный столик в сторону. Когда пластиковые трубки растворились, настала очередь маски и ободка на голове, а когда исчезли и они, к телу арранкара отовсюду потянулись белые духовные нити, заполняя собой изуродованную грудную клетку. Лицо Гранца-младшего перекосила злоба. Эта паршивка пришла в себя и снова норовит ускользнуть от него? Как это вообще у неё получается? Нумерос забегал глазами по комнате. Лоток с инструментами стоял по другую сторону операционного стола. Ему надо было вырубить арранкара прежде, чем затянутся все её раны и она окончательно придет в себя. Заэль ринулся к Хине, хватая по пути длинный провод, идущий от лампы. Девушка, лежавшая на операционном столе, повернула голову и открыла глаза. В то же мгновение тело нумероса опутали белые пластиковые трубки, взявшиеся из ниоткуда, скрутили и повалили Заэля на пол. Нумерос чертыхнулся, попытался выпутаться, но петли вокруг его тела тут же сильнее впились в кожу. - Ни ты, ни шинигами - никто из вас не получит эту способность, - произнесла Хина, садясь и разворачиваясь в сторону Гранца. Арранкар вскинул брови, а затем гневно сощурил глаза. - Да? Но знаешь ли ты сама, что с ней делать? - хрипло проговорил Заэль, выгибая голову в сторону девушки. Темный черный провод, который должен был оказаться на шее Хины, медленно обвернулся вокруг Заэля, закрепляя получившийся кокон. - Это я в силах решить сама, - проговорила арранкар и опустила на холодный пол босые ноги. - Ни ты, ни Ичимару, ни Артуро. Нумерос удивленно повел головой. На его глазах тело, которое он с таким наслаждением разрезал скальпелем, возвращало себе свой первозданный вид: грудная клетка, раскрытая, словно книга, захлопнулась, кости соединилась, а затем грудь затянулась кожей. От вскрытия не осталось и следа. Только розовый длинный шрам рассекал тело Хины, напоминая о первом вмешательстве арранкара. Хина дотронулась до зарубцевавшейся кожи, удивляясь, что старый шрам остался, а затем материализовала на себе одежду. - Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, Заэльаппоро Гранц, - сказала Хина, переступая через арранкара. - Ты в жизни не достигнешь всех высот, которые может тебе дать эта способность! Так не лучше ли с ней расстаться? - крикнул ей вслед арранкар, но Хина его уже не слышала. Девушка вышла из операционной и остановилась в длинном коридоре, прислушиваясь к себе. Она чувствовала себя полной сил, целой и невредимой. На теле не осталось и следа от операций Гранца, и только сбритые волосы на висках служили напоминанием о том, где провела арранкар эти несколько дней. Хина поднесла к глазам руки, которые однажды прямо на глазах распались на духовные частицы, а теперь были на месте. Этот удивительный трюк, что случился с ней в черном кубе - хватит ли у нее сил повторить его? Арранкар сжала пальцы, прижала левую ладонь к груди и быстрыми шагами двинулась к выходу из лаборатории. Девушка больше не собиралась ждать, когда ей представится шанс бежать из Лас Ночес. Она сбежит немедленно, найдет лазейку - и поминай, как звали. И причин, почему это надо сделать именно сейчас, найдется достаточно. Плевать на Ичимару и его просьбу. После того, что Хина услышала, он не получит и части Хогиоку, скопированную её руками. Плевать на Артуро, который может быть еще в замке, плевать на всех арранкаров, которым не справиться без неё с ловушками Платеадо. Плевать на Гриммджоу. Трижды плевать, потому что унизил её, потому что никогда не понимал, потому что чертовски силен. Они больше не одна стая, и никогда ей не будут. Они разные, и Хине пришлось пройти через многое, чтобы теперь понять это. Она должна сбежать отсюда назло всем. Всем им. Тем, кто не верил в неё. Тем, кто считал слабой. Тем, кто надеялся получить её силу. Тем, кто предал. Она возвращается в Хуэко Мундо. Одна. Сама. А потом, если повезет, вернется домой. Подталкиваемая несгибаемой решимостью, Хина двинулась в сторону арены, чтобы улизнуть из замка через дыру от взрыва. По дороге ко внутренней пустыне Хина почувствовала, как силовые волны ударили в стены Восьмой башни. Гул взрыва заставил трястись пол под ногами. Девушка пошатнулась и прижалась к стене, вслушиваясь в шум. Но не успело все стихнуть, как раздался новый взрыв, следом за которым башня стала уходить вниз вместе со всеми, кто в ней находился.