Когда Блейн открыл глаза, в них было столько всего, что у Курта перехватило дыхание. Благоговейная улыбка, удивление и благодарность, облегчение и чистая любовь. Блейн повернулся так, чтобы они смотрели друг на друга, и дотронулся ладонью до щеки Курта. Когда он заговорил, его голос звучал слегка осипшим и сквозил благоговением.
─ Курт. Это… ─ он пытался сказать больше, его губы двигались, пытаясь произнести почти сформировавшиеся слова, но не прозвучало ни единого звука. В конце концов, он просто покачал головой. ─ Просто. Курт.
Курт улыбнулся, счастье разливалось у него в груди и заставляло сердце сбиваться с ритма.
─ Я надеюсь, что у тебя нет слов в хорошем смысле? ─ он слегка подразнил парня, стараясь прикрыть то, как его тронуло все происшедшее. Кроме очевидного, невероятного, эротического первого уровня, в тот момент было так много эмоций, так много всего, что нельзя было описать словами.
─ В самом лучшем смысле, ─ Блейн моргнул, и по его лицу скатилась одинокая слезинка. – Как ты знал, что нужно
делать? Я имею в виду, как бороться с моими глупыми блоками или чем бы это ни было?
Я не знал. Я был уверен, что это, что я не могу… Я не буду…
Курт переплел свои пальцы (к тому времени он уже вытер руку; благо он тщательно ко всему подготовился) с пальцами Блейна. Пару дней назад он решил, что пока не будет рассказывать своему бойфренду о своем визите к его терапевту. Однажды, да. Но сейчас, когда их интимная близость была такой новой, несформировавшейся и сложной, он боялся добавить новый повод, который может повысить уязвимость Блейна еще больше, рассказав, что лишил его безопасного места, если можно так сказать. Он все еще не был уверен, или это решение было правильным ─ просто не говорить. Не про сам визит, потому что
это было гениальной идеей. Даже после того, как он подумал обо всем этом, то решил не менять своего решения.
─ Удача, я думаю. Я осознал, что что-то тебя сдерживает, даже если ты думаешь, что готов, поэтому я вспомнил о твоем заявлении в полицию и все, что ты описывал. Я искал что-то похожее, то, что может формировать у тебя что-то типа… плохих воспоминания при такого рода прикосновениях? И, вроде как понял, в чем дело. Поэтому я решил попробовать немного иной подход.
─ Ох… ─ выражения лица Блейна застыло, когда он понял, что Курт сразу же понял то, что они могут делать это вместе. Его следующие слова это подтвердили. ─ О господи, значит
поэтому… это имеет смысл… Спасибо большое, Курт, что задумался об этом, а не решил, что это безнадежно, как я думал. Просто… спасибо. За все.
Блейн крепче сжал его руку, а его глаза наполнились слезами, но Курт решил, все-таки, слегка надавить. Им нужно было установить несколько основных правил. Это не должно каждый раз напоминать езду по ухабам на дороге. Он аккуратно заговорил, стараясь подбирать слова, чтобы не звучать ни капли осуждающе или обвиняюще, вместо этого он старался вложить в слова, как беспокойство, так и любовь.
─ Знаешь, я бы мог осознать все это немного раньше и спас бы нас от нескольких недель переживаний, если бы ты сказал мне, что происходит, а не позволил мне догадываться самому. Почему ты этого не сделал?
Блейн отвернулся в сторону, выглядевший пристыженным.
─ Я испугался. Сначала я надеялся, что как-то сам смогу с этим разобраться, а после я просто боялся тебя потерять. И я подумал, что смогу это скрывать как можно дольше, и ты не поймешь, что я вообще не способен…
Курт пораженно помотал головой.
─ Блейн, о чем ты говоришь? Ты все можешь делать!
─ Ну, как ты назовешь то, когда ты становишься мягким под прикосновениями твоего парня? Я боялся, что однажды ты осознаешь, что у тебя не может быть со мной счастливой, полной сексуальной жизни. Я думал, что, возможно, ты пересмотришь возможность… быть со мной.
Курт ответил без капли сомнения, и он видел, как глаза Блейна широко открылись от его жесткого тона до того, как тот осознал его слова.
─ Блейн? Давай проясним кое-что сейчас же.
Я тебя люблю. Я буду любить тебя, несмотря ни на что. Я знаю, через что ты прошел, и что это значит, я знал это с самого начала, ты разве не понимаешь? Я буду любить тебя, даже если наша сексуальная жизнь будет наполнена только поцелуями, держанием за руки и обнимашками в кровати. Ну, и иногда можно подрочить.
Я буду не против, понимаешь? У меня нет каких-либо ожиданий, и никогда не было, и каждый шаг вперед это подарок, который я ценю и никогда не воспринимаю его как должное. Поэтому, пожалуйста, если что-либо,
что угодно вызывает у тебя какие-то воспоминания, беспокоит тебя, не чувствуется правильным или еще что, просто скажи мне. Пожалуйста, Блейн, пообещай, что
скажешь мне. Вместе мы можем справиться с чем угодно, но только если будем разговаривать. Всегда
разговаривать. Обо всем.
Пожалуйста.
Блейн почти сразу же прижался своими губами к его губам, настойчиво и с привкусом соленой влаги от слез, которая, казалось, появилась из ниоткуда. Он прошептал в губы Курту, напротив его виска, шеи, повторяя снова и снова. ─ Я обещаю. Я обещаю. Я клянусь, мы будем говорить. Всегда. Я тебя люблю.
Так сильно.
На самом деле это была чистой воды пытка, и Курт внутренне проклинал себя за любовь к таким удивительным ужасным брюкам. Конечно, они выглядели прекрасно, но не были подготовлены к ситуации как сейчас. Он хотел их
снять. Или, по крайней мере,
расстегнуть.
Словно прочитав его мысли (не в первый раз), Блейн выбрал момент и скользнул рукой по выпуклости в его штанах, и Курт не смог сдержать бесстыдный стон, который вырвался из его горла. Пальцы Блейна подрагивали, когда он подобрался к границе пояса Курта, которую никогда не пересекал. Когда он, наконец, спросил, его голос звучал хрипло.
─ Курт. Могу я… просто… под…
─ Я думал, ты никогда не спросишь, ─ выдохнул Курт; но осуществить просьбу Блейна было не так легко.
Его штаны не были подготовлены для того, чтобы в них помещалась ладонь, поэтому единственным выходом было расстегнуть пуговицы на ширинке Курта, что они и сделали, прерываясь на смешки, которые убрали всю неловкость и нервы. Но в тот момент, когда пальцы Блейна скользнули на оставшийся слой хлопка, расстегивая последние пуговки, смешки Курта превратились в стон, а его спина выгнулась. О господи, если он уже был так заведен, что будет при прикосновении кожи к коже? Очевидно, что это будет самая короткая мастурбация в истории.
Но его предположение было опровергнуто пару моментами спустя, когда, несмотря на все свои страхи, он не распался на кусочки от теплого прикосновения руки Блейна к его члену. Или, по крайней мере, не физически. Все в его голове полностью взорвалось. Его охватило тепло, такой нежное, сомневающееся прикосновение, которое так сильно отличается от его; пальцы толще и мозолистее; трение кожи к коже, когда Блейна начал двигать другой, и взгляд полный благоговения на лице своего бойфренда…
Это было слишком, почти
через чур, но… Дурацкий пояс его трусов продолжал мешать. Член Курта был не совсем маленьким, но узкие брифы не были предназначены для таких обстоятельств. Он зашипел, когда эластичная ткань зацепила чувствительную головку члена. Блейн застыл.
─ Прости, мне так жаль.
Слегка испуганный взгляд на его лице мог бы казаться нелепым, если бы Курт не был возбужден так, что это было физически больно. Он взял руку Блейна и убрал ее в сторону, сразу же мысленно сомневаясь, как только это сделал. Здравый смысл против болезненного возбуждения? Неудобство или обнаженность? Вообще-то, здесь не было сомнений. Не тогда, когда он был с Блейном. Курт посмотрел на своего бойфренда, который теперь выглядел разбитым. Он быстро помотал головой.
─ Нет! Нет, Блейн, все в порядке, все это невероятно, просто… Ты не будешь против, если я… ─ он показал на свои трусы, которые натянулись над его эрекцией, а на эластичной ткани проступило пятнышко.
Прошло пару секунд замешательства, после чего Блейн понял, о чем он говорит. Но когда он это осознал, его глаза расширились, и он неосознанно облизал губы. Наконец, он смог снова заговорить.
─ Нет, продолжай, я не против, конечно, не против.
Курт собрал весь свой самоконтроль, чтобы спросить.
─ Ты уверен? Честность, Блейн, пожалуйста. Все говорить, помнишь?
Блейн отвел глаза от трусов Курта с видимым усилием и посмотрел на него, глаза парня все еще были расширенным, но теперь взгляд был более осознанным.
─ Да. Я уверен. Я хочу тебя увидеть. Пожалуйста, позволь мне тебя увидеть?
Мольба в голосе Блейна заставила Курта дрожать от желания. Не теряя ни секунды, он потянулся к резинке трусов и снял их. Немного движений и он опустил их до середины бедра, вместе со штанами, теперь ничего не прижималось и не прикасалось к его возбужденной плоти. Облегчение от того, как его член оказался на свободе, было невероятным, таким сильным, что он почти забыл, что был не один. Рваный вздох вернул его обратно.
Блейн пялился ─ другое слово не могло описать это, но выражение его лица заставило любые зарождающие сомнения Курта исчезнуть. Глаза Блейна стали почти черными, янтарный цвет был едва заметен. Он покраснел, а его рот был слегка приоткрыт. Он подвинулся и провел пальцами по стволу Курта, от его яичек до головки, которая выделяла предэакулят, эти движения заставляли парня стонать от желания.
Прикосновения кончиков пальцев сексуальны сами по себе ─ появилось в голове Курта из ниоткуда. Но эта мысль сразу же потерялась в ударах его сердца и его собственном шепоте, когда Блейн сжал его член в руке, освобожденный от ткани, и медленно начал двигать рукой, проводя большим пальцем по головке.
Потребовалась всего минута или две медленных, все более смелых движений и по телу Курта распространилось тепло, от живота и до кончиков пальцев; его спина выгнулась, он откинул голову назад, и крепко сжал одеяло руками. Его бедра двигались и толкались в удивительную, идеальную ладонь Блейна. Тепло в его животе становилось сильнее и сильнее, пока он не взорвался, громко простонав, и не мог остановить эти звуки, он даже не мог попытаться их остановить. Волна за волной, пульсирование, дрожь, которая, казалось, никогда не закончится, которая становится длиннее и сильнее, чем любой другой оргазм в его жизни.
Когда Курт пришел в себя и оказался в объятиях Блейна, это было одним из лучших ощущений, которые он знал. За последние пару недель он скучал по этому ─ даже не так сильно по сексуальным аспектам, а больше по близости, по такому открытому и беспечному Блейну, который не оглядывался назад. Курт счастливо вздохнул и зарылся носом в шею своего бойфренда. Блейн что-то промямлил и прижал его ближе, и это чувствовалось так хорошо ─ этот маленьких шарик любви. Такой идеальный. Несколько долгих минут они продолжали так лежать, просто наслаждаясь теплом друг друга, запахом и прикосновениями.
─ Я по тебе скучал, ─ Курт, наконец, решил посмотреть Блейну в глаза и увидел в них свет и счастье. ─ Блейн, пожалуйста, никогда так больше не делай. Не отталкивай меня, не закрывайся.
Блейн помотал головой, выражение его лица стало серьезным. ─ Я не буду, обещаю. Прости, что сомневался в тебе.
─ Я хочу, чтобы мы могли делиться чем угодно, говорить обо всем. Мне необходимо, чтобы ты со мной говорил, Блейн. Ты знаешь, как я иногда боюсь? Я боюсь, что сделаю тебе больно, сделаю что-то, что тебя травмирует и отбросит назад, и я стану причиной каких-то ужасных воспоминаний. Я не могу всегда только предполагать, малыш, мне нужно, чтобы ты говорил, чего хочешь и что чувствуешь. Хорошо? Я хочу, чтобы ты взял это под контроль и установил темп, который будет комфортным для тебя, потому что мы уже стали на этот путь, и дальше будет больше риска – от недопониманий, ложных предположений, боли.
─ Если я возьму на себя контроль, когда это будет мне необходимо, ты расскажешь мне, если что-то будет тебя беспокоить?
─ Расскажу. Я обещаю.
─ Тогда хорошо.
─ Хорошо.
***
С того ноябрьского дня Блейну казалось, что он витает где-то в облаках. После недель страха и страданий, которые тянули его вниз, было такое ощущение, словно проклятие исчезло, словно темные облака рассеялись, давая свободу голубому небу и солнцу. Он хотел петь, танцевать и кричать с крыш, что у него самый лучший. Бойфренд. В мире. И что он так сильно его любит.
Все приносило удовольствие. Каждая репетиция хора означала бесконечное количество возможностей смеяться и разговаривать с друзьями, держать Курта за руку, не смотря на то, что вокруг были другие люди. Школьный мюзикл, в котором они играли второстепенные роли, обрел большой успех. Их родители отвели их в Бредстикс, чтобы отпраздновать их выступление, и там в какой-то момент Блейн почувствовал, что это, должно быть сон, потому что сейчас он жил своей идеальной жизнью. У него было все, о чем он мечтал ─ любовь, семья, друзья, пение и игра на сцене, яркое будущее, которое стоит ожиданий… Только когда в тот вечер он вернулся домой, то осознал, что в идеальной жизни подростков их обычно не насилуют, но что удивительно, это совсем не испортило его настроение.
Даже заполнение заявок в колледж было удивительным, потому что они делали это вместе ─ он и Курт сидели рядом в школьной библиотеке, а потом в комнате Курта, обмениваясь мимолетными улыбками и понимающими взглядами сияющих глаз. Они знали,
знали, что отправятся в Нью-Йорк вместе. Несмотря на то, где они окажутся, несмотря на то, какой это будет колледж, Нью-Йорк станет их общим будущим.
И это было волшебно ─ представлять и планировать все вместе. Когда они закончили все заполнять и положили бумаги на туалетный столик Курта, то легли на кровать, лицом к лицу, переплетая руки и ослепительно улыбаясь. Зная, что если в ближайшем будущем не произойдет ничего непредсказуемого, то скоро, так слишком скоро и все равно так болезненно долго, они будут лежать вместе в другой кровати в далеком городе. В кровати, которую они будут называть
их, в маленькой квартирке, которую будут делить, как множество других вещей. Их место, и время и еду, и коммунальные услуги. Их жизни. Вместе. Под одной крышей.
Они не говорили со своими родителями о том, чтобы жить вместе, не сейчас. Они не хотели все сглазить пока не пришли их письма. Но они это обсудили и оба были готовы убеждать свои семьи, бороться за это, если потребуется. В этом новом, волнующем и немного пугающем мире колледжа и Нью-Йорка они будут нуждаться друг в друге еще больше.
***
Отборочные пришли и ушли, а соло Тины от которого захватывало дыхание, и которое сопровождалось взрывными групповыми номерами, доказало, что они были готовы к Региональным. Сейчас Блейн чувствовал такую связь с этими людьми, что он едва мог припомнить то время, когда их не знал и не любил. Конечно, Соловьи всегда будут ему словно братья, такая маленькая, поддерживающая армия сильных голосов и заботливых сердец, иногда формальная, которая связана правилами и воспитанием, но все равно удивительная.
С Новыми Направлениями было иначе. Каждый в группе был уникальным, каждый был особенный по-своему. Они ругались и спорили, после они говорили и смеялись и уже любили друг друга. Казалось, их взаимоотношения меняются каждый день ─ союзы, дружба и отношения приходили и уходили. Это было непонятное сумасшествие, но это чувствовалось странно, словно семья. Это было словно принятие его за то, кем он был. И Блейн был за это благодарен, за них, каждый день.
Время пролетало, оно было наполнено школой и хором, семьей и друзьями. Неожиданно пришло Рождество, которое они отпраздновали отдельно со своими семьями, каждый их них наслаждался последними каникулами дома, пока они там жили.
Новый год они отметили у Мерседес на вечеринке Новых Направлений. Они танцевали, пели и веселились, несмотря на то, что были единственными, кто не пил, а только насладились традиционным бокалом шампанского. Курт никогда не чувствовал нужны пить, а Блейна воротило от алкоголя после изнасилования. Все, что понижало контроль над его телом и мыслями, было плохой идеей и вызывало панические атаки.
Наступил День Святого Валентина. Они провели его самым типичным образом ─ ужин в маленьком итальянском ресторанчике (по крайней мере, это был не Бредстикс), после чего пошли в кино. Блейн хотел придумать что-то более оригинальное, но в этот раз Курт просто хотел нормальное свидание на День Святого Валентина. Такое, которое он так хотел, но не получил в прошлом году.
***
Курт и Блейн ожидали, что каждый раз, когда они будут оставаться одни, то будут поглощены друг другом, когда они уже узнали, что могут вместе делать, как далеко они могут зайти на безопасное расстояние, и как удивительно это было. Но что удивительно, поменялось совсем немного. Они не начали сразу же лезть в трусы друг другу при первой же возможности. Ну, иногда они этим занимались, когда были наедине в одном из их домов, и обстоятельства позволяли делать все медленно и аккуратно, открыто, и они могли не сдерживать свои очень вокальные реакции. Это случалось нечасто, но когда происходило, они исследовали и изучали тела друг друга с трепетом и восторгом; они изучали реакции и предпочтения, мягко прослеживали границы того, где заканчивается зона комфорта, чтобы каждый ощущал себя в безопасности и чувствовал заботу.
Они много говорили. О том, что чувствуют сейчас и то, что чувствовали не так давно. О том, что они хотят попробовать ─ скоро или однажды в будущем, или, возможно, никогда, потому что Блейн не мог сказать, как далеко он сможет зайти, пока в его голове не возникнет стена, которую нельзя будет сдвинуть. Иногда его тело и ум реагировали слишком ярко. Когда однажды Курт делал ему массаж спины, и в момент расслабления он не задумываясь оседлал его бедра, чтобы сделать себе удобный доступ, то почти сразу же после этого он обнаружил себя сидящим на заднице на полу, а Блейн паниковал и тяжело дышал возле противоположной стены. Это была реакция, которую он не мог контролировать.
В другой раз, в более напряженный момент Курт, который уже был отвлечен своими полуспущенными трусами, которые продолжали ограничивать его движения, предложил им избавиться от одежды. Блейн сразу же ответил нет, без единого сомнения ─ он раньше не осознавал, что именно здесь была его граница, такая понятная и ясная. И они об этом поговорили ─ о чувстве уязвимости и незащищенности, о том, что его раздевали не по собственному желанию. О неготовности и возможно
когда-то в будущем это сделать, когда
он будет готов. И все было в порядке.
А потом наступил день, когда Курт был тем, кто сказал
нет.
