Разве он не чудо?

      Я проснулась утром от ласковых лучей солнца. Погода для окончания сентября выдалась на редкость тёплой. Сладко потянувшись, я встала с кровати. На календаре было двадцать седьмое число, а это значило, что сегодня мой день рождения. Наконец-то тринадцатилетие! Я прилежно училась в школе, старалась получать только хорошие отметки. А то как-то нехорошо встречать такой замечательный день с невыполненными заданиями и плохими результатами. Мама уж точно этого не одобрила бы, ведь она меня очень сильно любит. Из открытого окна подул свежий ветерок, где-то на улице раздался звонкий детский смех. Пока я думала о том, как быстро наступил самый славный день в моей жизни, в дверь раздался тихий стук. — Можно! — крикнула я. В комнату зашла мама c красным пакетом в руках. Я подбежала к ней и порывисто обняла. Мама всегда любила, когда я так делаю. Она выглядела уставшей, но сделала высокую причёску и надела новое платье в честь праздника. Оно было нежно-голубое и очень красивое. — С днём рождения, счастье моё! Я тебе кое-что принесла. — Ой, а что там? — Открой и узнаешь. В пакете оказался мой праздничный наряд. Надев его, я почувствовала себя Алисой в Стране Чудес. Обожаю эту книгу восхитительного Льюиса Кэрролла! Атласная юбка была пышной и доходила до колен. Верхнюю часть платья украшали чёрно-белые кружева. Я боялась, что рукава с аккуратными пуговичками в форме сердечек будут мне длинноваты, но они пришлись в самую пору. Подол украшала белая лента с маленькими изображениями героев любимой книги: Шляпника, Чешира, Гусеницы, Алой Королевы и многих других. В волосы мама вплела мне красные ленты. Она всегда говорила, что они очень идут светловолосым девочкам. Увидев себя в зеркало, я воскликнула: — Спасибо, мамочка! Чудесное платье! Мне так нравится, что я сейчас умру! И ты тоже сегодня очень красивая. Как и всегда. — Не за что, детка, спасибо. В глазах у мамы стояли слёзы радости. — Какая же ты взрослая у меня, просто загляденье… — А чем так вкусно пахнет? — спросила я, учуяв запах с кухни. — Пеку булочки. — С сахарной пудрой и кремом? — Да, родная. Специально для сегодняшнего дня. — Чудесно! Я так хочу их попробовать! — Не сейчас, любовь моя. Сначала ты должна увидеть свой подарок. Сердце моё замерло. Неужели? — Уже сейчас? — спросила я. — Да. Именно сейчас.       Она мягко взяла меня за руку и повела в коридор. Мы прошли через нарядную кухню к удалённой комнате. Про неё мало кто знает. Мама говорила, что пока я маленькая, мне одной там находиться опасно, поэтому я ходила туда только с ней. Подойдя к огромной железной двери, она достала из связки большой ключик. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Изнутри раздался скрип и дверь открылась. Сразу потянуло холодом. Я радостно взвизгнула от предвкушения. — Погоди, детка, это ещё самое начало…       Мы спустились по лестнице вниз. Пахло в комнате сыростью и ещё чем-то неаппетитным. После теплоты кухни и аромата маминых булочек стало даже как-то неуютно. Есть мне расхотелось. В углу сидел незнакомый мальчик в каком-то рванье. Руки и ноги были связаны, на вид старше меня, лет пятнадцати-шестнадцати, но очень худенький и дёрганный. Когда мы вошли, он весь трясся в углу. Увидев нас с мамой, он завыл каким-то сдавленным голосом и отвернулся. — Эй! — крикнула мама. — Не смей отворачиваться, гадёныш! Она опустилась на колени к мальчику и ударила его. Голова качнулась в сторону и вернулась в прямое положение. Его грязное, окровавленное лицо уставилось на нас. Он открыл рот, шумно вдыхая и выдыхая воздух. У него не было языка. Из единственного глаза градом лились слёзы, из носа текли сопли. Это было отвратительно. — Прекрати ныть, тварь! — крикнула мама и уже хотела было ткнуть его ещё раз, но я удержала её. — Нет, не надо, мама! Почему он без глаза, я же хотела, чтобы он был красивым! Чтобы он сел за стол с нами! — Прости детка, — виновато протянула она. — Он пытался сбежать. — Сбежать? Я села рядом с ним и протянула руку. Он инстинктивно дёрнулся назад. Я придвинулась ещё ближе и тронула его мягкую, мокрую от слёз щёчку. — Ну, всё будет хорошо, не бойся. Зачем же ты пытался сбежать, глупый? Не хотел приходить на мой праздник? Он опять что-то замычал. — Не хотел? — расстроенно спросила я. — Вряд ли он тебе ответит… — протянула мама с сомнением. — Ну, это ничего. Нужно переложить его на стол. — Уверена? — Да, только помоги мне.       Мы вдвоём переложили мальчика на стол, который мама называла разделочным. Пока он был связан, то особенных хлопот не доставлял. Но вот когда мы разрезали веревки, чтобы пристегнуть его к столбикам, мальчик начал отчаянно биться — как птичка, пойманная в клетку. Пара маминых пощёчин быстро успокоили его. Хоть она и худая, но очень сильная. Кровавая рана вместо правого глаза у мальчика уже начала гноиться. Я немного разозлилась на мамину строгость, но ничего не сказала. Она всё всегда делала правильно. Мы зафиксировали ему руки так, чтобы ладони лежали на столе. Для этого были специальные крепления. Ноги же привязали ремнями к столбикам. — Постой у двери на всякий случай, — попросила я. — Вот почему я сразу не положила его на разделочный стол… — запричитала мама. — И не надо было, мам. Всё хорошо.       Она поднялась по лестнице, продолжая что-то говорить, но я не услышала, что именно. Мальчик взвыл и затрясся всем телом, когда за ней захлопнулась дверь. Несмотря на то, что мать подпортила его, он мне понравился. Бледный, с гладкой кожей и вьющимися тёмными волосами. Всегда любила мальчиков старше себя. Они как непоседливые ангелочки, только начинающие взрослеть. Такие милашки.       Сначала пришлось немного повозиться. Стянуть дурацкие зубные протезы, которые я всегда ненавидела. Они стирали дёсны в кровь порой. Если бы люди увидели мои настоящие зубы, то убили нас с мамой в ту же минуту. Таких, как я, они называют уродами и закидывают камнями. Волосы пришлось убрать назад, чтобы вынуть контактные линзы. От них глаза чесались и болели в последнее время. Мальчик сначала смотрел на происходящее молча, но когда увидел заострённые серо-жёлтые зубы и красные, без зрачков, глаза, завыл и заплакал с новой силой. Сначала я не знала, с какой стороны к нему подступиться. Никогда ещё не имела дела с жертвой один на один — добыча мяса была маминой обязанностью. Ходить на охоту она мне не разрешала. «Детка, это слишком опасно». Я люблю её и стараюсь во всём слушаться как примерная и хорошая дочь. Поэтому приходилось просто есть то, что попадётся. Мама решила, что к тринадцати я стану сильнее и смогу справиться с жертвой сама. Правда, насчёт охоты она молчала.       Я взяла из угла небольшую электрическую пилу, предусмотрительно оставленную у ступенек. Увидев это, мальчик начал мычать, сильно тряся головой. Бить его я не собиралась. Он был настолько истощён, что ничего не смог сделать. А если бы попытался, то сильно пожалел об этом. Мама говорила, что я смогу немного поиграть с ним. Как она делала это с другим мальчиком, оставшимся без ног и глаз. Из него вышло чудное жаркое.       Я люблю начинать утро с канапе. Это такие маленькие бутербродики. Их можно съесть великое множество. Я подумала, что будет здорово сделать заготовки заранее. Из пальцев они выходят лучше всего, не знаю, правда, почему. Я не очень хорошо умела обращаться с этой жужжащей штукой, но быстро научилась. Сначала я отрубила пальцы на одной руке. На тёмном от пятен столе несколько отрубленных кусочков лежали посреди лужи крови. Я хмыкнула. Пальцы ему всё равно не нужны будут там, куда он отправится. От боли мальчик не потерял сознание, но весь трясся, а единственный глаз был расширен так, будто вот-вот вылезет из орбиты. Его стошнило, но он продолжал кричать и плакать. Пришлось немного привести его в порядок влажной тряпочкой. Затем я принялась за вторую руку. Его натужный вопль с каждым отрубленным пальцем становился всё громче. Мой несчастный ангелочек очень боялся, был весь мокрый от пота и крови. Он потерял надежду, я чувствовала это. Даже напустил в штаны, негодник. От этого даже как-то смешно стало. А ведь когда-то наверняка был очень смелым... Он дёргался из стороны в сторону и выл. Из культей кровь хлестала так, что попала ему на лицо. Я остановилась. Он мычал что-то нечленораздельное (конечно, с отрезанным-то языком много не наболтаешь). Казалось, что в его худенькое тело вселился ужасный паразит, жрущий внутренности и прогрызающий себе путь наружу. Лезвие было острым, оно легко проходило сквозь кости и мышцы, будто я резала не тело, а мягкое масло. Кровь залила мне праздничное платье. Из чёрно-белого оно стало красно-чёрным. Безумный, полный боли взгляд мальчика бессмысленно уставился куда-то в сторону. Для такого тощего существа пережитое было слишком страшным испытанием, но он всё ещё дышал. Стоит отметить, что свою роль этот ангелочек отыграл хорошо, у меня наконец-то появился аппетит. Сюрприз удался.       Я выключила пилу и положила её рядом с лестницей. Затем одним прыжком добралась до мальчика и укусила его зубами за шею. Никогда ещё не пробовала свежую кровь. Восхитительно. Трудно забыть её солоноватый, терпкий привкус. Она полилась в рот из разорванной сонной артерии, а я продолжала вонзать в него зубы, вырывая из дрыгающегося в предсмертной агонии тела щедрые куски плоти. Мальчик потерял столько крови, что когда я добралась до живота, он уже не дышал. Складывалось такое ощущение, что моё тело само знает, что делать. Я не думала, а наслаждалась. Рвала зубами кожу, сухожилия, издавая утробный, довольный рык. Может, поэтому детей зовут цветами жизни? Как известно, многие цветы очень даже вкусные. Я ела, практически не жуя, давилась, задыхалась от манящего запаха крови, но не останавливалась. — Доченька… — услышала я мамин голос за своей спиной. Я обернулась, держа во рту часть окровавленной кишки. — Тебе… Тебе понравился подарок? — спросила она, вытирая руки кухонным полотенцем. Я молча кивнула и продолжила есть.

***

      Обожаю семейные праздники. Когда мы все — мама, три моих любимых куклы, плюшевый медведь Тедди и я собираемся вместе. День рождения не был исключением. Мама постаралась на славу. Кухня была украшена разноцветными шариками и блёстками от конфетти. Наверняка она хотела произвести впечатление, у нас же в тот день был особый гость. Стол украшал огромный белый торт с розовыми и голубыми кремовыми цветами, на котором была сделана надпись: «С Днём Рождения, доченька». Рядом стоял мамин любимый фарфоровый сервиз. Она всегда доставала его лишь по праздникам. По чашечкам уже был разлит чай, в вазочках лежало много всякой вкусной всячины. Пустой поднос из-под лазаньи лежал в мойке. В углу громоздились подарки — какие-то мелочи, присланные родственниками и одной моей подругой, живущей в другом городе. Мы с ней часто переписывались. Может быть, в следующий раз она приедет в гости на мой следующий день рождения. Мама включила какую-то весёлую передачу по телевизору. Мы обе чуть ли не падали от смеха, слушая уморительные диалоги ведущих. Но наш гость сидел тихо и не притрагивался к угощениям. Даже чашечка возле него стояла пустая. — Ну, что-то ты совсем скис. Так нельзя ходить на праздники. Я взяла голову мальчика, лежащую справа от меня. Единственный глаз безразлично смотрел вперёд, а в тёмных, вьющихся волосах запеклась кровь. Ангелочек… Еле удержалась, чтобы не поцеловать его полуоткрытые пухлые губки. Но при маме это делать было как-то неудобно. Поэтому я взяла нож и разрезала ему рот от уха до уха. Затем замалевала своё художество сверху красной помадой. — Родная, не порть косметику, — сказала мама. — Ма, ну я чуть-чуть, — ответила я, держа голову в руках. Чего-то ему не хватало. Какой-то дополнительной детали. Я посмотрела на Тедди и сразу поняла, чего именно. Я сняла с медведя яркий бумажный колпачок и надела на голову мальчика, имя которого так и осталось мне неизвестным. — Ну как? — спросила я, показывая голову маме. — Разве он не чудо?