Боль

30.04.2005г. POV Кё Яркий свет бьет в глаза. Музыка рвет барабанные перепонки. Зрители кричат, им мало этого… это как знак, что пора действовать мне. Становлюсь на помост и кричу, что есть силы. Каждое мое слово пропитано дикой болью. И я кричу, каждый раз чувствуя все заново. Словно переживаю один и тот же момент тысячу раз. Боль рвется изнутри, и я пытаюсь вырезать ее из груди, пытаюсь достать это чертово сердце и швырнуть тебе под ноги. Пот смешивается с кровью, кровь со слезами. Мой любимый коктейль. А ты наблюдаешь как завороженный… О нет, мы всего лишь друзья-согруппники. Ты сам так сказал тогда. Так зачем же тогда, зачем?? Как бы мне хотелось стать птицей, чтобы улететь далеко к морю и резвиться меж огромных волн, выискивая неосторожных рыб. Чтобы ветер носил меня на своих крыльях куда только можно, и все выше и выше в небо… но ведь я все равно бы прилетел к тебе. Ты не в курсе, а я сам не так давно это узнал – но я весь принадлежу тебе. Весь, абсолютно – и телом, и душой. И как-то нехорошо это… почему тебе, именно тебе, должна принадлежать моя сраная протухшая душонка? Ты же достоин большего… Я слишком жалок и слаб. Я труслив. Безобразен. Но оказывается, даже такие люди могут любить. А Каору кричит. Беспокоится, что однажды я перейду черту. Интересно, если бы я действительно собрался умирать, то что бы я сделал? Резать вены – банально. Есть таблетки – меня от одного их вида воротит. Вешаться – слишком уныло. Помнишь наш клип "Obscure"? По сценарию, ты ел свое сердце. Вот так я бы и хотел умереть. Чтобы ты сам вгрызся в мою грудь и достал нелепый комок мышц. В принципе, с этого я и начал, верно? Я хотел бы жить у моря, слушая прибой. Шум волн успокаивает. POV Дай Он снова бьет себя, и кроме алых полос на его груди я уже ничего не вижу. И плевать, что лажаю, плевать, что Каору опять орать будет, плевать на все. Кроме Кё. Это же Бог… каждое его слово отточено словно меч. И оно всегда бьет в самый центр. Каждая черточка его лица искажается в страшной гримасе боли. Если бы я только знал, какая сука заставляет тебя так страдать… ты должен быть счастлив, просто обязан. И я готов сделать все, что могу и не могу, я отдам душу на съедение демонам, все, что угодно – лишь бы ты был счастлив. Я хочу оберегать тебя. Хочу слышать твое сопение под боком, когда ты спишь. Хочу готовить тебе кофе, как ты любишь – без сливок и с одной ложкой сахара. Хочу вместе возвращаться домой и целовать тебя в искусанные губы долго-долго, так нежно… хочу знать, что я нужен тебе. Но все как всегда. И ты влюблен, но не в меня. Я просто надеюсь, что ты будешь счастлив. 25.06.2011г. POV Автор У группы был небольшой отпуск, и все разъехались кто куда. Шинья со своим любовником отправились во Францию, Тошия наконец-то навестил родителей, Каору уехал с женой к ее родителям – близнецы очень просились к бабушке и дедушке. Дай решил последовать примеру Тошии и уехал в Миэ. Только Кё остался в шумном городе, хотя всегда громче всех заявлял, что там ему не место, что в городе он чувствует себя потерянным… Дай сидел на берегу моря и смотрел на заходящее солнце. Ветер приятно холодил кожу и трепал длинные волосы. Чуть дальше на песке резвилась детвора. Мужчина с легкой тоской в сердце посмотрел на них – когда-то он был таким же. Беззаботным, с мечтой и огромным желанием жить. Он достал чуть помятую пачку и закурил. -Даже странно, да? – рядом плюхнулся Кё, но Дай не был удивлен. Наоборот, с его приходом гитарист ощутил покой и свободу. -Что странно? Сигарета с легким шипением погибла в водной глади темного моря. Солнце почти зашло, стало ощутимо прохладней, и ребята разбежались по домам. -Мы странные, Дай. Мы. Так глупо бегать друг от друга… -Тогда зачем ты сказал, что влюблен? – Кё тихо вздохнул. -Но ведь ты даже не спросил, в кого. -А теперь уже и не важно, - Дай осторожно, словно опасаясь, что Кё исчезнет, как видение, обнял его и прошептал, - Давай станем птицами. Чтобы летать куда в голову взбредет и не бояться больше ничего. -А я и так с тобой ничего больше не боюсь, - откликнулся Кё, и Дай наконец прикоснулся к своей мечте, даря ему всю свою любовь, которую сдерживал столько лет. Над их головами летали птицы, начинался прилив. Больше не было боли.