Камнеломка

Чуть приподняла голову над каменным бортиком. Он спас мне жизнь. Если бы тело девочки свалилось с такой высоты на землю, мне уже некуда было бы вселяться. А она от боли каталась по всей площадке этой заброшенной смотровой башни. Ойкнула, поспешила проверить тетрадку. Нет, в этой реальности девочка ещё не успела написать отказ от магии. А то - как бы я потом объяснила эти слова людям, нашедшим меня. Кстати - о птичках. С высоты башни увидела приближающиеся огоньки – это меня шли разыскивать с факелами. Впереди группы шёл мой друг. Я смутилась. То есть другом-то он был для прежней владелицы этого тела. А я теперь не знаю – и как с ним себя вести? Ладно, время покажет. Пока что поболеть придётся. Руку-то я себе сразу распорола острым камешком, чтобы скрыть следы укуса змеи. Да, надо же ещё и с ней пообщаться, пока не прибыла спасательная команда. Попробовала разные варианты Призыва. Никто не откликался. Я устало опустилась на камень, чтобы тут же снова подскочить. Рядом с моим лицом оказалась треугольная головка маленькой змейки со странным пёстрым рисунком на спинке. У меня внезапно прорезалось ночное зрение – от страха, что ли? И как прикажете с ней разговаривать? Мысленно завопила я. Каково же было моё удивление, когда в моих мыслях прозвучало: - И зачем так орать? Я и так всё прекрасно слышу. Интересно, а седых волос у меня не прибавилось? От испуга и переживаний? Старательно задышала, стремясь выровнять баланс внутри и привести мысли в порядок. А голос в голове продолжил: - Ничего, переживёшь. Я же живу, хоть со мной теперь такая дылда связана. - Это ещё кто с кем связан?! – взвилась я. Почему-то меня задело за живое это слово. Хотя змейку понять можно – по сравнению с ней я и впрямь дылда. - Обе-обе, - и совершенно человеческий вздох. – Вот уж не думала, не гадала, что стану фамилиаром у волшебницы. – И с лёгким, но заметным волнением: - Ты же волшебница? И поедешь учиться в свою Школу? - Да, - подтвердила я то, что и так ей было известно. – И что с того? Мне показалось? Или в этом голоске и впрямь прозвучало смущение, когда я услышала неубедительное: - Я же поеду с тобой, вот и интересуюсь. Ох, что-то эта подруга темнит. И тут подумалось – если этот разговор происходит у меня в голове – почему я так чётко слышу интонации? С чем это связано? С нашим взаимным проникновением в мысли? И что – я теперь всегда буду слышать её ехидные комментарии? Отчего-то в её доброту ко мне плохо верилось. - А ты попробуй быть доброй! – теперь уже она взвилась и шипела что-то невразумительное мне прямо в лицо. – Когда ты заснула, а тебя вдруг вытаскивают из тёплого уютного гнёздышка?! Да ещё придавливают хвост? Ты бы не укусила эту руку, что причинила тебе боль? Теперь уже мне пришлось в смущении отводить глаза. - Я же не хотела… И не знала, что ты именно в том месте на зиму устроишься… - Теперь-то мне уже зимовать не требуется, ты меня магией и согреешь, и поддержишь. – Неожиданно заявила она и скользнула мне на руку. – Кусай! – Она самоотверженно поднесла мне к лицу свой тоненький хвостик. – Твою кровь я уже получила – теперь твоя очередь. Я чуть не свалилась с башни от удивления. - Полный обряд фамилиара нам с тобой сейчас не потянуть. И времени мало, и место не слишком подходит. Где рунные круги рисовать будешь? – И снова подпихнула мне свой хвостик. – Откусывать не надо – только порань кожицу, чтобы пошла кровь. Её и слизни. - Постой! – Я в кои-то веки решила проявить благоразумие. – А откуда тебе это всё известно? Ты же просто змея. Она чуть качнула головкой. - Не только люди бывают полукровками. Вот и я, – она зачастила, проглатывая окончания, - мама – обычная местная гадюка, а отец был из магических змей. Не знаю, каким образом его занесло в наши края, как он с моей родительницей столковался – только нас в гнезде в тот раз было трое. Братика он забрал с собой, а меня с сестричкой оставил здесь. Не подошли мы ему. – С явной обидой проговорила она. - А что же сестра? – тихо спросила я, слегка прикоснувшись к маленькой головке змеи. - А она уродилась в матушку. И давно уползла куда-то на болота. А я обосновалась в этой башне. Когда-то здесь жил волшебник. И его магия мне помогала жить. Но она уже подходила к концу – вот я и стала на зиму впадать в спячку. Становилась обычной змеёй, как мама и сестра. - А тут я и моя кровь, - понимающе протянула я. – Я тебя подпитала, а в тебе проснулись какие-то знания. - Да-да! Торопись – мне ещё надо успеть спрятаться от людей, чтобы не нашли. Потом-то я сама к тебе приползу. Я зажмурилась, чтобы набраться храбрости и осторожно сдавила зубы на кончике хвоста. Почувствовала на языке чуть солоноватый привкус крови. Проглотила. Ничего не происходило. Я уже собралась громко возмутиться и по этому поводу, как вдруг накатило. Я всей кожей почувствовала окружающий меня мир, впитала разнообразные запахи, звуки. Да-да, хоть и доказано, что змеи ничего не слышат, но вот мне в этом смысле повезло – слышала я теперь гораздо лучше. Даже неразборчивый гомон толпы, которая шла на мои поиски, превратился в отчётливый разговор на тему: «А как же будут снимать с этой башни эту несносную девчонку?» да «Кто же полезет наверх? Башня-то опасно накренилась». - Теперь ты можешь понять, что почувствовала я, наглотавшись твоей крови, - донеслось до меня как в тумане. - Её было слишком много для моего маленького тельца – вот и произошёл резкий всплеск моих магических способностей. А тут ещё и память беглого отца проснулась. - У меня почему-то возникло ощущение, что она кровожадно потёрла лапки. Которых у неё, разумеется, не было. – Вот–вот, - в этом призрачном голоске в моей голове явственно слышался смех. Снова выглянула за зубец башни. Прикинула оставшееся время – минут десять у меня ещё было, пока люди подойдут. Успею ещё принять подходящую случаю позу. И освоить кое-что из того пакета информации, которую мне скинули прямо в голову перед вселением. Интересно, а как на самом деле они собираются меня снимать с верхушки башни? Оказалось, что всё было не так уж и трудно. Ну, это мне так виделось со стороны. Сквозь полуопущенные ресницы, я наблюдала за тем, как над обломками парапета поднялась голова Дугала Макгрегора, того самого паренька, с которым было проведено так много летних вечеров на вершине этой полуразрушенной башни. Наверняка, родители подумали, что девочка побежала именно к нему, а уж он-то и привёл всю поисковую команду сюда, на наше заветное место. Ох уж этот Дугал! Я вспоминала всё, что девочка знала о нём, и удивлялась – что она нашла в нём такого, что страдала по нему несколько лет? И даже была готова выйти за него замуж, когда тот сделал ей предложение руки и сердца летом по окончании Хогвартса. Ничего особенного – неотёсанный крестьянский мальчишка. Да, смазливый, не буду отрицать. Но - сын фермера, потому и единственная его мечта – самому стать фермером, ухватить кусок земли побольше, да и жить, работая там не покладая рук с женой, детьми – чем больше, тем лучше. Разумеется, в таких мечтах нет ничего плохого. Но ведь Минерва МакГонагалл была не первой попавшейся соседкой! Она волшебница! Ой, теперь не она, а я. Вот и буду поступать, как волшебница. Решила так сама для себя. И спокойно наблюдала за тем, что происходило вокруг меня. Когда он влез, бросился к моему скорченному тельцу у единственного места, которое ещё могло прикрыть меня от пронизывающего осеннего ветра и начинающегося дождя. Потряс меня за плечи, «полюбовался» моим бледным лицом с прикушенной губой и капелькой крови, стекающей на щёку, вернулся опять к краю площадки. Уже не стесняясь моего «бесчувственного» тела кратко охарактеризовал ситуацию. Снизу донеслись такие же экспрессивные комментарии. При этом разговоре Дугал быстро отвязывал верёвку, что была смотана у него на поясе, и сноровисто закреплял её в удобном месте на парапете. И вот уже с помощью этой верёвки на башню поднялись четверо молодых и крепких мужчин из нашей деревни. Память девочки услужливо подсказала мне и их имена, но я пока не стала заострять на этом внимание. Тело всё больше сотрясала крупная дрожь. И у меня начинался жар. Ещё бы! Провести в лёгком домашнем платье ночь на продуваемой всеми ветрами башне. Тут и самый здоровый может заболеть. Надеюсь, что меня спустят достаточно быстро. Тем временем мужчины споро сбросили с плеч скатки одеял, два расстелили прямо на полу башни, осторожно перекатили моё скрюченное тело на эти одеяла, искусно запаковали меня во все одеяла так, что только нос наружу торчал, не обратив внимания на дневник в судорожно прижатых к груди руках. Теперь у меня был жар и от тёплых одеял. Хоть дрожать перестала. К тому же один из парней, сперва оглянувшись на других, слегка приподнял мне голову, приложил горлышко фляги, которую извлёк из нагрудного кармана, и влил в меня пару ложек противно пахнущей жидкости. Я закашлялась, но всё выплюнуть не удалось. Вскоре после этого я начала уплывать в прежнюю даль, лишь как-то со стороны наблюдая за тем, что происходило на площадке. Скорее всего, эти действия транслировала мне мой фамилиар. Ведь ей как-то удалось ввинтиться в щель между камнями ещё до того, как за мной активно принялись ухаживать. Но наблюдать от этого она не перестала. Вот уже двое из них, пока другие меня закутывали в одеяла и «лечили» на свой лад, подтянули снизу доски, из которых быстренько соорудили что-то вроде лотка с бортиками. Аккуратно уложили меня туда, крепко привязав со всех сторон, в ногах усадили Дугала с крепкой дубиной. И все четверо начали спускать эту хлипкую конструкцию вниз. Помощь Дугала состояла в том, что он должен был следить, чтобы наш лоток не стукнулся о стену башни, отталкиваясь от неё при необходимости. Спустили нас достаточно быстро. Приятель мой тут же выскочил из лотка, густо покраснев, он спрятался за спинами взрослых. Уже стало довольно светло, а глаза у меня закрывались сами собой. Прежде, чем я окончательно погрузилась в беспамятство, увидела смутно фигуру отца, бросившегося на колени перед моим импровизированным ложем. Он рыдал как ребёнок, а окружающие люди смущённо отводили глаза в сторону. Впервые на моей памяти отец позволил себе выказать такие чувства на людях. Да, дома он был ласковым и понимающим, но при других прихожанах всегда был суров и сдержан. Да. Я уже стала чувствовать себя совершенно своей в этом мире. Слабо улыбнулась, окончательно теряя сознание. Теперь этот мир мой. И не заметила, что в последний момент моя рука дрогнула, а мои пальцы плотно сжались на руке моего отца, Роберта МакГонагалл, пресвитерианского пастора в небольшом местечке вблизи города Уик, который находился на крайнем севере Шотландии на побережье пролива Пентланд-Ферт и Северного моря.