Часть 1
1 октября 2016 г. в 22:19
Шум колес проезжающих автомобилей, которые торопились быстрее проехать этот район, кажется мне колыбельной, усыпляющей своей монотонностью, не имеющей конца. Эта мелодия медленно погружает меня в бесконечный сон из которого я хочу проснуться. Снежные хлопья вокруг меня взялись словно ниоткуда. Они кружат победным вальсом в небе, и сразу тают, как только попадают на землю, слишком горячую для их царствования. Несколько бездомных копошатся возле металлических мусорных баков, настолько забитых всяким хламом, что, вероятно, отсюда его уже года три как не вывозят. Облезлые коты мешаются у них под ногами, пытаясь хоть где-то получить немного человеческого тепла, но они будут безжалостно затоптаны ногами. В воздухе висит отравляющий табачный дым вперемешку с выхлопными газами, затягивая последние остатки неба своими смертоносными объятиями, хладнокровно борясь с фиолетовыми тучами. Половина фонарей периодически мигали, другая половина — не горели вовсе. Таким образом, ряд фонарей этой забытой богом улицы напоминают старую новогоднюю гирлянду, которая уже давно отслужила свой век.
Я сижу под стеной дома, старого и расшатанного, сотрясающегося от одного дуновения ветра. Это здание крепко вцепилось своей костлявой рукой, с облезлой до мяса кожей, в черную землю, и всё ещё не торопиться отпускать свою опору. Я грустно улыбаюсь от этой мысли, это ветхое сооружение слишком сильно похоже на меня. Тело в царапинах и ранах, рукава черной толстовки порваны, носки кедов совсем стерлись, на подошве грязь смешалась с алой кровью. Мимо меня идет время, рисуя этот мир, но я не в нем, оно не принадлежит мне, и я — ему.
Я мертв. От моего тела осталось только горстка пепла, которая бережно хранится в фарфоровом сосуде, с которого даже пыль снять некому. Оно никогда не почувствует твоё тепло, которое ты дарил мне все эти три месяца, и никогда не подарит тебе его взамен. Моя нежная кожа, которую ты так любил, исчезла в миг, оставив тебе только воспоминания и горечь в сердце. Эта жгучая боль тяготит, опустошает тебя, но укрась свою жизнь ложью. Что тебе мешает сказать, что всё хорошо, даже сейчас, когда твоя жизнь раскололась пополам? Я же не чувствую ни боли, ни опустошения, как не могу чувствовать больше ничего. Моё мнимое тело не сможет пустить скупую слезу и обнять тебя в последний раз. Мои крики отчаяния не слышны никому, как и мольбы людей не слышны Богу.
Один автобус сменяется другим, но ни один, кто высаживался на этой остановке, даже издали не похож на тебя. Чужая плоть, чужая кровь, чужие глаза — всё чужое, но я отчаянно пытаюсь найти среди этих лиц тебя. Когда уже достаточно поздно, чтобы включить фонари, но достаточно рано, чтобы идти спать, ты приезжаешь домой. Тебя привозит обычный желтый автобус, половина которого отвалилась по дороге. В нём всегда душно, даже если на улице минусовая температура, а когда на улице дождь, то холодные капли обязательно начнут капать тебе на голову. Ты всегда спешишь выскочить оттуда и наполнить свои легкие свежим воздухом. Тяжелый день в университете, а после и на работе, лишает тебя сил, и ты словно сам не свой плетешься к дому. Я встречал тебя именно у этого здания и провожал домой. Ты всегда улыбался, и делал вид, что всё в порядке, обнимал меня при встрече и смотрел так, как могут смотреть только красивые принцы на своих дам в черно-белых фильмах. Ты крепко сжимал мою ладонь, врезался ногтями в мою кожу, и без остановки рассказывал про всё, что произошло с тобой сегодня. Только особенные люди так удивительно могут превращать обыденность в полноценный рассказ, переполненный художественными приемами, не всегда понятным юмором, и искренней уверенностью, что эти речи безумно интересны. Ты был одним из таких людей, которые жили как будто и не в этом мире, ведь их истории всегда были переполнены яркими красками и волшебством, которое не каждый сможет увидеть в этой серой повседневности. Я слушал тебя всю дорогу молча, улыбался в нужных моментах и соглашался с тобой во всем. Будучи ведомым, я молча шел за тобой и был благодарен, что ты принял меня таким. Я любил утопать в тебе, как лайнер в открытом океане, уходить на дно безвозвратно, без единого шанса когда-нибудь снова оказаться на суше. Я так уверенно пытался достичь дна этого океана, познать все его глубины и отгадать все загадки, но не успел. Я многое не успел. Я понял, что мы ни разу не ходили в кино, я не приглашал тебя в дорогой ресторан, не говорил «Я люблю тебя» каждый день, не целовал на прощанье, я не познакомил тебя со своими друзьями, не рассказывал тебе свои сны, не засыпал у тебя на плече, я никогда не пел тебе песни, я не встретил с тобой ни одного рассвета на крыше твоего дома, не праздновал с тобой День святого Валентина, не… Я тратил своё время на пустые обыденные занятия, не приносящие ни удовольствия, ни результата. Но больше всего я жалею, что слишком поздно признался тебе в своей симпатии, что год носил в себе и нежил как дитя свою любовь.
В один вечер я не успел тебя встретить. Ослепляющий яркий свет — всё, что я увидел в последний момент своей жизни. И в ту же секунду я понял, что потерял её. Мое время остановилась, но не остановились мои чувства, настолько сильные, что они могут убить даже мертвого. Мне не хватает воздуха, я захлёбываюсь горячей кровью, её ручьи медленно опускаются вниз по шее. Глаза мутнеют, мысли разбегаются на миллион маленьких паучков, где каждый плетет паутину в своем углу. Эти чувства — яд, который мы с тобой пьем до дна, будучи в разных мирах, где ты и я — их пересечения.
Я так хочу быть сейчас рядом с тобой, посмотреть в твои темные карие глаза, живой блеск которых не исчезнет никогда, попытаться дотронуться до шелковистых волос снова безрезультатно. Я — тень, я — дым сигары, я — пыль, что сможет убрать любая влажная тряпка, но я так отчаянно хочу быть живым, только твоё желание верить, что я всё ещё существую, держат меня между этими мирами. Так, не отпускай меня. Пожалуйста, позволь остаться рядом с тобой. С каждой секундой, я чувствую, что растворяюсь, может через час, а может через неделю, от меня ничего не останется.
Если есть ты, я тоже хочу быть.
Просто поверь, что я жив, что просто уехал куда-то далеко и забыл предупредить тебя. Не страдай из-за того, что меня больше нет, просто печалься, что я далеко. Печаль — радость жизни. В печали есть надежда, в горе — её нет. Давай разделим эту печаль вместе, Накамото Юта? Давай верить, что мы всё ещё можем быть вместе? Я знаю, что это слишком эгоистично с моей стороны, но мои мысли струятся так же безостановочно, как и кровь в тех страшных моментах. Я даже не знаю была ли это настоящая сцена моей смерти, или же я просто выдумал её невольно.
Скрип ещё одного автобуса пронзил меня слишком неожиданно, оглушая своими мерзкими песнопениями, но я поднял голову, с надеждой смотря на людей, которые с облегчением выходят из поднадоевшего общественного транспорта. Ты выходишь последний. Твой взгляд безжалостно врезается в меня, проходит насквозь, как эти маленькие снежинки, которые моментально прекратились в металлические иглы, врезающиеся в куклу Вуду. От этого взгляда я снова растекаюсь кровавым пятном, разлетаюсь осколками льда, снова тону в этой вязкой соленой воде. Ты привык, что я всегда жду тебя здесь, но теперь твоя жизнь превратилась в страшный сон, где нет меня. Я смотрю на тебя, ты же смотришь туда, где меня больше нет. Бездомные уже ушли, машины прекратили свой нескончаемый ход, уличные фонари больше не мигали. Как будто мир замер на минутку. Этой ночью я не вижу луны, но мне так хочется взглянуть на неё разок до того, как тень убежит от своего хозяина, табачный дым раствориться, а пыль сметет дряхлая домохозяйка. До того, как я исчезну, я хочу быть с тобой. Хотя бы это ты мне позволишь, Юта?
Ты отводишь свой взгляд, и всё вокруг снова вернуло себе жизнь. Ближайший ко мне фонарь яростно замигал, как будто посылал кому-то далекому непонятные для всех остальных световые сигналы, автобус, тяжело пыхтя, развернулся и поехал обратно к центру города, а где-то из темного переулка послышался хриплый смех пьяницы. Я смотрю, как ты идешь к необходимому повороту, ко второму вверх по улице, чтобы зайти в лабиринт частных домов, несколько секунд, но мнимые ноги сами оторвали меня от земли, и я быстро побежал к тебе, превратившись в дуновение мерзкого холодного ветра, который поднял волосы на твоем затылке. Дрожь пробежала по твоему телу, настолько настоящему, что мне захотелось не уходить от тебя никогда, и ты лишь сильнее закутался в свой яркий красный шарф, который мне никогда не нравился, даже когда был моим.
«Тэиль, а что ты подаришь мне на день рождения?» — спросил ты меня в середине октября. «Я ещё не думал об этом. А что ты хочешь?» — мой голос ломался под твоим завораживающим взглядом карих глаз, который медленно опустился на мою шею, оставляя на ней ожоги, которые покрываются противными волдырями, сжигал мясо до самой кости. «Мне нравится твой шарф. Можешь ли ты подарить его мне?» — не дожидаясь утвердительного кивка, ты бережно снял красный шарф с моей шеи, изредка касаясь своими холодными пальцами моей горячей кожи. Дрожь прошла по всему телу и я, краснея, быстро отвел глаза, смущаясь твоей довольной улыбкой.
Я следую за тобой всю дорогу, как верный пес, который стал не нужен. Ты слушаешь музыку в наушниках, низко опустив голову, и не замечаешь ничего вокруг. Дома и заборы вокруг тебя превратились в серые скалы, я разбиваюсь об них как тонущий корабль, но даже не пытаюсь подать сигналы о помощи. Я погружаюсь в солёную воду, мои легкие наполняются твоими слезами, сосуды в моей голове разрываются, как тонкая паутина от дуновения ветра, в горле застрял ком из ложных надежд. Я кружусь в этом водовороте ложных ощущений всё то время, пока мы идем.
Твой дом нагоняет на меня бесконечное множество воспоминаний. Это был наш тайный уголок, где мы могли быть собой и творить, что хотим, место, где мы спокойно могли отдаться в объятия пьянства и танцевать танцы женских групп напролет, а потом без сил замертво бороться утром за последнюю бутылку минералки у тебя в холодильнике. Это место стало вторым моим домом, куда я готов возвращаться вновь и вновь. Был готов.
Я захожу в дом, когда ты уже поднимался вверх по лестнице к своей комнате. Только твои тяжелые шаги я могу слышать с этого темного коридора. Ничего так и не поменялось с того момента, как я был здесь в последний раз при жизни. Интерьер был самый простой из всех возможных, даже слишком скромный, но тот, кто жил здесь, имел необычный характер и увлечения. Иначе как можно объяснить странные мотивирующие постеры и наклейки на всём, куда можно что-то поклеить или прицепить? А тюбики и баллончики красок, которые хранились в большой коробке на шкафу, требуют вообще отдельного внимания.
Ты не включил свет нигде: ни в коридоре у входа, ни в гостиной, через которую прошел к лестнице, ни в своей комнате. Твоё дыхание тяжело отбивалось от стен комнаты прямо мне в сердце, которое остановилось так внезапно, как балерина, чью мелодию старинная шкатулка перестала играть. Кровать тихо скрипит под твоей тяжестью. Я стою в дверях и смотрю на тебя, как в последний раз. Я тень, я дым сигары, я пыль, от которой ты хочешь избавиться. Я слишком тяжелая ноша. Ты протягиваешь руку к фотографии в рамке, что стоит на тумбочке, где изображены мы в национальном одеянии на Чусок. Я закрываю глаза, я знаю, что сейчас произойдет. Битое стекло царапает твои руки, вонзается мне в душу.
Кровь хлынет из глаз, из носа, из ушей. Я весь в своей крови. Она горячая как лава из вулкана, который загубил Помпею. Мышцы непроизвольно сжимаются и разжимаются, я бьюсь в последнем танце смерти, сотрясаясь от дикой боли. Как только погаснет свет в твоих глазах и последняя надежда без чувств упадет к твоим ногам, я исчезну.
И меня уже нет.