Слухи

— Люди поговаривают, вы с Багги свадьбу справили. Правда? — Шанкс останавливается напротив сидящей на бочке Альвиды и все равно смотрит на нее сверху вниз. — С дуба рухнул и головой рыжей ударился? — искренне спрашивает Альвида. — Ты сейчас серьезно спрашиваешь или издеваешься? Она глядит на него без страха, без пиетета перед одним из йонко, а потом ухмыляется и снова опускает глаза к мундиру Багги, к которому пришивает золотые пуговицы. — А что, — иголка быстро прокалывает ткань и выходит с другой стороны, тянет за собой белую нитку, — неужто ревнуешь? Шанкс улыбается ей в ответ. — Нет. Думал поздравить старого товарища, если слухи правдивы и он правда заполучил себе такую красавицу. Альвида довольно жмурится, затягивает последний узелок и откладывает шитье в сторону. Подпирает голову кулаком, смотрит нарочито мимо, красивая, неправдоподобно красивая, если и ревновать — то только к такой. — До чего дурные вы все, мужики, — невпопад тянет она и собирается сказать что-то еще, но тут из разбитых невдалеке палаток раздается громогласный вопль Багги: — Альвида, я твою помаду возьму? — Убери руки от моей косметики, еблан, или я тебя так изрисую, что она тебе больше никогда не понадобится, весь алый будешь! — орет Альвида в ответ. — Ты сказала, что у меня огромный алый нос?! — Багги вылетает из палатки по частям, не обращая внимания на Шанкса, кружит над Альвидой. Та швыряет в него камзолом. — Ещё раз порвешь, сучий потрох, и я прибью пуговицы к тебе гвоздями из кайросеки, — грозит она и легко спрыгивает с бочки, подбирает булаву. На пару секунд останавливается рядом с Шанксом и говорит тихо: — Он мне уже весь мозг тобой выел, Шанкс то, Шанкс сё. Либо ты ему, блять, говоришь, что надо, либо я сама скажу, и вам обоим не понравится. Шанкс смотрит ей вслед, легко идущей с закинутой на плечо палицей, и не может сдержать искреннего, какого-то детского восхищения. — Ты-то что приперся опять? — ворчит Багги, удостаивая Шанкса своим вниманием и нарезая вокруг него круги. — Я думал, ты отплыл уже. Если вздумал глаз на мои сокровища положить, говори прямо щас, я тебе твои зенки бесстыжие и выколю, чтоб на чужое добро не пырился! Шанкс еле сдерживает ухмылку, но всё равно спрашивает, задаёт тот же самый вопрос: — Слухи тут интересные ходят, что ты жениться успел, на Альвиде. Поздравить хотел, если правда. Выдающийся нос Багги будто бледнеет, а сам тот как-то пригибается и боязливо оглядывается через плечо. — С дуба рухнул и головой рыжей ударился?! — громким шепотом повторяет он слова Альвиды. — Ты только ей не вздумай проболтаться, а то она скажет, что из-за меня про неё плохие слухи ходит, и уплывет, и что мы без неё делать будем? Ну-ка говори, кто распускает, я им всем бошки тупые пооткручиваю! — Да я уже проболтался, — признается Шанкс, и Багги с тихим испуганным воем сначала вцепляется себе в шевелюру, а потом — хватает Шанкса за грудки. — Ебла-ан! — шипит Багги, и он такой смешной в этот момент, что Шанкс не может сдержать улыбку. — Пойдем поболтаем, как в старые-добрые, — Шанкс аккуратно расцепляет побелевшие пальцы Багги и тянет его за запястье в сторону прибрежного леса. Багги не выдирается, только сыпет ругательствами и призывает на голову Шанкса проклятья; он звучит так по-родному, что на секунду Шанкс снова представляет себя юнгой на корабле Роджера, перед глазами встает их общий с Багги гамак: «Пока не перестанете собачиться, — сказал когда-то Сильверс, — спать будете так». Они тогда две недели выдержали, засыпали где придётся, не прикасаясь к гамаку, а потом Шанкс взял не особо сопротивляющегося Багги за шкирку, влез в гамак и уснул под бурчание, уткнувшись носом в голубую макушку. Воспоминания окутывают теплом, и как только листья скрывают их от чужих глаз, Шанкс толкает Багги к дереву и прижимается всем телом. — А ещё до меня слух дошёл, — доверительно говорит Шанкс, — что скучаешь по мне. Багги возмущенно сипит. — Да кому ты сдался, дурак, пусти меня, — он пытается вывернуться, и старая ассоциация с уличным котом снова всплывает в памяти: злой, драный, в руки возьмёшь — оцарапает, не замурлычет по доброй воле, но когда-нибудь непременно быстро ткнется пушистым лбом в ладонь. И какая разница, что после этого опять зашипит и когтями замашет. Шанкс бесцеремонно лезет ладонью ему под выбившуюся рубашку, считает ребра; столько лет прошло, а всё тощий, что корабельная мышь, только одежда объем создает. — Что, — тихо спрашивает Шанкс, — врут? Не скучаешь? С Багги так говорить нельзя, Шанкс знает, но от попытки удержаться не может: потому что смешно и по-своему мило то, как Багги раздувает от злости щеки. Как там Альвида прошептала: «Скажи ему, что надо»? Такому прямо скажешь — потом всю жизнь в постели будешь иголки находить и из одежды булавки вытаскивать. — Да кому ты сдался?! — повторяет Багги собственные слова и пронзительно вопит: — Пусти, кому сказал! Шанкс с улыбкой отступает на шаг от побелевшего от ярости Багги. Сказать такому, сказать… Разговоры с Багги никогда не работали. Наглядная демонстрация, впрочем, когда-то тоже плодов не принесла: Багги вытер рот, сплюнул, а потом кинулся с кулаками — решил, что над ним издеваются. — А я вот скучаю, — спокойно говорит Шанкс, и Багги сначала замирает, а потом немедленно надувается от важности — кто поверит, что только что едва с ножом не бросился. — Ну да, как не соскучиться по великому прекрасному мне! — Багги гордо хохочет, пытаясь поглядеть на Шанкса свысока: каких-то пятнадцати сантиметров не хватает, чтобы получилось. — Так и быть, ты разжалобил моё каменное сердце! Предложу ещё раз: вступай в мою команду, под моё начало! — Лучше ты под моё, — Шанкс улыбается, и Багги скучнеет. — Щас, так и побежал, — огрызается тот. — И ваще, кончай мне зубы забалтывать, знаю я тебя, заговоришь, а я потом ищи-свищи сокровища свои. О чем перетереть хотел-то? Шанкс вздыхает. Багги некрасивый, злобный и дурной; бессердечная ты, жизнь, сука, почему он? Годы идут, но возникшее тогда в общем гамаке чувство и не думает никуда деваться. — Да так, ни о чем, — он достаёт из внутреннего кармана вивр-карту и, придерживая зубами, отрывает неровный квадратик. — Возьмёшь? — И на кой хрен мне сдалась эта фиговина? — тянет Багги, и, противореча самому себе, воровато хватает обрывок из пальцев Шанкса и прячет под ткань шляпы. — Даже смотреть на нее не буду, что б ты там не думал, а если и посмотрю, и та тлеет — то и обрадуюсь. Понял? Злобный уличный кот ткнулся мохнатой башкой и сразу отбежал, оскалился. — А то, — с нарочито каменным лицом кивает Шанкс. — Как не понять, ты всё ясно сказал. Расставил все точки. Внес полную ясность, — с каждой фразой Багги все шире расправляет плечи и выше задирает нос, но под конец Шанкс не справляется с собой, напускное безразличие слетает с лица, и он хохочет так, что на глазах выступают слёзы. Багги возмущенно что-то орёт, с него от прыжков слетает шляпа, но Шанкс уже не прислушивается, только притягивает его к себе и мимолетно касается лбом макушки. — Нескоро увидимся еще. — И хорошо, — бурчит Багги, отпихивая его от себя отделившейся ладонью, — век бы не видел твою унылую рожу. Они оба затихают на несколько секунд. Пробивающееся сквозь кроны деревьев солнце слепит глаза; Шанкс жмурится, блаженная пустота звенит в голове, и момент кажется самым удачным — не сказать, так еще раз показать. Багги рядом словно чувствует изменившееся настроение и дарит еще секунду тишины, — а потом громогласный вопль разбивает кратковременное умиротворение. — Капитан! — орут с берега. — Капитан, мы закончили, можем отплывать! — Подождёте, не сахарные! — вопит Багги в ответ. — Кто вообще давал команду собираться?! — Так вы сами, капитан! Шанкс снова смеется: раньше бы точно разозлился, а теперь только смешно. Ну и обидно — самую малость. Но если подумать, этот момент ничуть не хуже испорченного. — Кто-то давно пиздюлей не получал? Так я в момент напомню, становитесь в очередь! — Багги поворачивается, показывает жестами: «ща, погоди, я их взъебу», и становится снова так смешно и тепло, что Шанкс улыбается, а потом чуть наклоняется и быстро касается чужих губ своими. У Багги в момент круглеют глаза, он перестает орать — а Шанкс мучительно старается не улыбаться, чтобы тот опять не принял всё за насмешку. — Говорю же, скучал. Багги ошеломленно молчит пару секунд, открывает рот, чтобы снова заорать, — и Шанкс повторяет проделанное, снова выигрывая себе пару секунд. — Честное слово, не издеваюсь. И тогда, на «Оро Джексоне», тоже. — Ах ты, рыжий мудак, — слегка задумчиво говорит Багги. — Скотина. Да я же, мачту тебе в задницу, тогда неделю себе места не находил, всё гадал, откуда ты прознал, а ты всё хиханьки свои разводил. И ох, блять, только попробуй щас переспросить, я тебе ухо откушу. И тянется первым, бормочет: — Да чтоб тебе морская болезнь последние мозги высосала, недоумок, хотя о чем я, какие мозги, пусто у тебя в рыжей башке. Шанкс стучит костяшками пальцев по голубой макушке. — Судя по звуку, не только у меня пусто, — и в ответ на возмущение щелкает Багги по носу, а тот снова вопит и валит Шанкса на всё ещё мокрую от росы траву. Когда они выходят на берег, — у Шанкса приятно горят губы, — Альвида приветствует их, приложив руку к лицу, но всё равно видно, что она улыбается.