Табита Дэвис в Твиттере:
Довольно мило. Об этих двоих ходят интересные истории
И фото. То самое безобидное фото из кофейни. – Табита? – спросил Доминик, нахмурившись. Внутри все похолодело, когда он прочитал это имя. Та самая – да-да! – подружка его сестры. Надо же. – Я не понимаю… – Вот, что значит: «больше девочек не обижаю»? – посмеялась Мия, сохраняя серьезность на лице. – Объясни мне эту схему. Как эта дрянь оказалась в твоих руках? Проблема маленьких городов, о. Каждый друг с другом переспал. Неловко, но даже брат с сестрой. – Ты вляпался, – заявила Мия, убирая телефон подальше. Она требовала объяснений, но вместе с тем была взволнованна. Понимала, чем может кончиться. – И я не знаю, как бы тебе здесь помочь. Табита – младшая сестра одногруппницы Стейси. – Стейси… – на больную голову Доминик едва ли мог вспомнить. – Той Стейси из моего универа? – Да. Твоя бывшая. И, кстати, сдружилась с Джессикой. – Блять, боже… – шикнул Ховард. Все кружилось и трещало, он уперся в дверной косяк, складывая руки на груди. Эти сплетни, черт бы их! – Все еще не понимаю. Причем здесь Стейси и твоя подруга? И это… – Если коротко: Стейси – лучшая подруга вашей Софии. Она учится на два года младше вас и еще хорошо общается со старшеклассниками моей школы и ребятами из нашего колледжа. И учится с сестрой Табиты. Как-то так через друзей дошло до них. А фото это Табита отправляла еще мне в октябре. Просто написала тогда, что увидела тебя. Но Мия совсем не знала и даже не подозревала, что еще за полгода до глупостей на даче Табита добилась внимания Ховарда. О слепой влюбленности двенадцатилетней девочки знала вся школа: как не видеть, что она бегала за старшеклассником Домиником? Другое дело, едва ли кто знал, что Табита все-таки его догнала. И склонила на гадкие вещи. Ведь весь мир будет против Ховарда, которому на тот момент было семнадцать. – София рассказала, что видела сегодня ночью много интересного. Табита сообщила мне утром и кучу сообщений написала, – продолжила сестра, развивая тему сплетни. – Это правда? То, что написано в твиттере. – Мия… – Я никому не расскажу. Она не осуждала. Просто была любопытной и переживала за брата. – София сказала точно так же, – вспомнил Доминик. – Значит, правда! – воскликнула Мия. Ее брови взмыли вверх, лицо все напряглось, она на шаг отошла от Ховарда, вся удивленная. – Ты… С Мэттом? Доминик закрыл глаза, прячась за ладонью. И надо было им приставать друг к другу в той комнате, напившись до остервенения? Сдалось оно? Ведь Беллами пытался его остановить еще раньше! – Кстати, Табита тебя ненавидит, – вдруг высказала Мия. – За что? – Ховард сделал вид, будто его совсем не глодало прошлое. – Попросила передать привет. Не знаю, почему. Просто так, – сестра пожала плечами, легко отделываясь от возможных мыслей. – Она немного глупая и я думаю перестать с ней общаться. Мия внимательно посмотрела на озадаченного брата, но ни слова не сказала. В ней было желание помочь, но как? – Перестань, – как-то неосознанно кивнул Доминик, поддерживая сестру. Он глянул на нее потерянным взглядом. В голосе звучал страх. – Мия, можешь пообещать? – Да? – Никому, – доверительно попросил Ховард. В его глазах читалось все самое глубокое. Так он напомнил обо всем, что было у них в секретах. – Никому, – пообещала Мия. Доминик остался наедине с самим собой. Он хлопнул дверью и резко подпрыгнул, от злости к самому себе чуть не вырывая волосы, и схватился за плечи, падая на пол. Ярость одолела его. Ненависть к Софии незамедлительно подкралась и дала о себе знать ругательствами, что Ховард шептал в ковер и посылал на стены. Еще часов десять назад он сказал, что знает ее! Знает, что она не допустит подобного! У него даже не было информации против Табиты. Наоборот, компрометирующие факты содержались в голове ограниченной девчонки. А если всплывет, станет ли сдавать его и Мия следом за подружкой? Будут ли его судить? И что скажет отец? А что он скажет, когда и до него дойдет? Его единственный сын, надежда и гордость, слишком горячо целовался с парнем, пьяный, под веществами! Немыслимо! С этими воплями Доминик дернулся к телефону, чтобы набрать Мэтта. Несколько пропущенных вызовов от Мии и сообщения со скриншотом из твиттера – она пыталась достучаться до него еще до того, как решила подойти к дверям. Больше ничего не было. Никто и не собирался писать Ховарду и узнавать подробностей. Все поверили Софии. Об этом сейчас заговорят в городе и станут обсуждать в университете, от скуки поднимая тему между экзаменами. Локально Доминика это не волновало, он даже мог плюнуть. Ну и пусть! Пусть думают, пусть считают, что это абсурд! А с кем не бывает? Не средневековье же на дворе, да и наркотики часто творят с людьми странные вещи, подумаешь. Все это было штукой необязательной, Ховарду давно не было дела до репутации, он вырос из этих ребяческих проблем. Стояла цель посерьезнее: чтобы о слухах не узнал отец, чтобы тайком не сболтнула сестра, чтобы мама была спокойна. В противном случае, с Домиником у Бена Ховарда разговор будет короткий – знаменитое «вон из дома». Тогда он останется ни с чем. Ладно бы просто без денег. Так он останется без семьи.***
IAMX – Body Politics There's nothing in the world that will stop me from taking you whole
Мэттью не взял трубку, но Доминика слишком сильно трясло, чтобы оставлять ситуацию вот так. Наскоро умывшись и даже не столкнувшись с родителями, Ховард ощутил волнение, собираясь пойти до Беллами. Воспоминание о вчерашнем, эти моменты у стены были такими развратными и толкающими на безрассудство – сколько же в Мэтте было выдержки, что Доминик начинал остывать по команде «постой»? Он все же принял тщательный душ, убрал волосы и проверил в зеркале, действительно ли выглядел опрятно. Точно лучше, чем вчера ночью, особенно под наркотиком. Задержав взгляд в собственном отражении, Ховард внушил себе пару серьезных вещей, вновь заимел уверенность в себе и подумал о слухах. В конце концов, у него есть собственное мнение. Ведь он сам выбрал Мэттью, зачем стыдиться теперь? Беллами был не из тех, кто часто обращался к телефону и проверял уведомления сразу поутру. Звонком в дверь Доминик застал его врасплох: не то чтобы сильно разбитым, но явно помятым, сонным, растрепанным. Мэттью не спал, но выглядел все еще спящим, встретив Ховарда с сигаретой в зубах и без футболки. – Ты… – Впустишь? – попросился Доминик. – Кажется, у меня нет выбора, – усмехнулся Беллами, даже не смущаясь своего внешнего вида. Он приоткрыл дверь шире. – Что ты здесь делаешь? – Это серьезно, – заверил Ховард. Спрятанная рука показалась из-за спины. Бутылка вина. В час дня? Кто пьет так рано, Доминик? – Я, вообще-то, в душ собирался, – предупредил Мэттью, засмеявшись сильнее. Он едва ли понимал, что происходит. – Как голова? – спрашивал мимолетом Ховард, уже в квартире стягивая пальто. – Нормально, что такое? – София всем растрепала. Вот так вот. Не слишком хорошо Доминик знал одногруппницу, раз еще ночью был уверен в обратном. О чем и подумал, когда Мия рассказала о подробностях. Мэтт застыл на мгновение, но смотрел на Ховарда без особого выражения. Его едва ли задело. – Лживая сука – все, что могу сказать, – Беллами пожал плечами. Он фыркнул, мол, и что? – Ты из-за этого через полгорода ко мне ехал? – Пойми, эти полгорода уже знают обо всем. – Мне нет дела до сплетен. Мэттью действовал спокойно и даже слишком холодно. Он знал, как остро переживает Доминик, чувствовал все его волнение и даже затаенный перед отцом страх, но самому? Стоило ли переживать, если он был абсолютным чужаком в Рединге? Перед кем ему оправдываться? Душ отложился, вино открыли. Ховард припал к первому же глотку – ему хотелось как можно быстрее забыться и расслабиться. Он не понимал, как Мэтту удавалось оставаться таким беззаботным на вид. – Тебя разве не разрывает от количества проблем? – спросил он, наблюдая, с какой медлительностью Беллами завтракал вином, забирая себе бутылку. Тот лишь повел бровью, кажется, не понимая, о каких проблемах шла речь. Ночью Мэттью сам напоминал Доминику, что их ждут неприятности, но был непроницаем на деле, когда они все-таки случились. Он сделал глоток вина и лишь попытался выразить улыбку. – Конкретнее, – попросил он. Ховард по привычке огляделся. Вино еще не дало в голову, но все к тому вело. – На мне совращение малолетних, инцест и теперь это, – выдал Доминик, свободный только перед Мэттом. Ему будто стало легче, когда он произнес слово «инцест», хотя и не был пьян. – Не-не-не. На мне только подрыв города, – уточнил Беллами, делая повторный глоток. Ему явно нравилось чувствовать себя хладнокровным в этой сцене. – Больше ничего. – Не боишься, что будет? – Нет. С чего бы? Доминик понимал: они с Мэттью совершенно не на равных. У Беллами не было людей, от чьего мнения могла бы разрушиться его жизнь, сорваться все намеченные планы. Он уже отовсюду сбежал и совершил все мировые ошибки. Теперь ему хотелось тишины и покоя. И было искренне наплевать на какие-то там сплетни. – Ты мой бойфренд, Доминик, – напомнил Беллами не без улыбки. Он впервые произнес это слово, даже как-то покрылся мурашками. Необычно. – Почему я должен бояться, что нас застукали вдвоем? Я переживаю только за тебя. Помню, насколько в этом строг твой отец. – Он убьет меня, – кивнул Ховард. Была его очередь получить вино. – О чем я периодически тебе напоминаю, чтобы держать в тонусе, – усмехнулся Мэтт. Он двинулся ближе к Доминику. – Но, чтобы ты знал, я твоего отца не боюсь до сих пор, даже при возможности утечки информации. Пусть набьет мне морду. Я посмеюсь. Ховард мог только позавидовать. – Будет больно. – Я знаю, – прикинул Беллами. – Еще больнее будет принимать дальнейшее решение, что нам делать. – Я это и имел в виду, – с горечью сказал тот. Кровать, вино, слабое похмельное утро. Почему каждый их серьезный разговор был связан с неприятной обстановкой или странным стечением обстоятельств? Будто нельзя было начать диалог в любой другой, пусть более романтичный или спокойный момент. – Но ты бы хотел, чтобы вчера все пошло дальше? – для уверенности спросил Мэттью. К его щекам уже приливал розовый оттенок. Он немного растворялся от вина и остаточной сонливости, находя силы думать о ночных развлечениях. – И не жалел бы. – Ты будто не помнишь. – Помню даже больше, чем должен. Он вырвал бутылку из рук Доминика, претендуя на глоток. Кажется, он что-то давал ему понять этим своим поведением, что с каждой последующей фразой становилось все более развязным. Или Ховарду только чудилось, будто Беллами весь осыпал себя намеками? – Зачем ты принес вино? Ведь явно не для того, чтобы напиться и не думать о сплетнях. Мэтт подловил и понял это по красным щекам Доминика. Можно было сделать еще одно как будто бы неловкое движение, качнуться на кровати, подмять под себя одну из подушек, сделать плотный глоток. Беллами протянул Ховарду бутылку, приглашая выпить еще. Они невзначай коснулись руками, сжавшими горлышко. Этими пальцами Доминик трогал Мэттью прошедшей ночью. – Все-таки ты прав, что не боишься. Ты и не должен, – кивнул Ховард, успокоенный вином. – И я не должен бояться. Осталось убедить себя в этом. Как-то доказать. – И как собираешься это сделать? Пока что ты пытаешься запить свою злость, – Мэтт качнул головой, намекая на принесенную бутылку вина. Разговор снова сводился к ней, лишь сильнее убеждая Доминика. – На кого ты злишься? – На всех. На себя, на эту болтливую Софию, еще и на мелкую сучку Табиту. Мою сестру изнасиловал какой-то урод, хотя, скорее, просто трахнул, вряд ли она была против. А я почему-то злюсь на себя, зная, что это я сломал ей психику в тринадцать. – Господи, Дом, – попросил Беллами, все же касаясь его колена, как бы останавливая. – С такой агрессией тебе нужно было приносить не вино. – Просто я устал. От всего подряд устал. Мэттью на одном касании не остановился, вытягиваясь вперед, даже выгибаясь в спине. Вино в нем начинало говорить вместо разума, больше отвечало сердце и оно хотело ласки, даже, пожалуй, тепла. – Наверное, тебе пора бы и отдохнуть. Беллами напоминал кота, так же достаточно изящно приземлился своим телом на кровать и уложил голову на коленях Доминика. Тот не растерялся, подкрепляя момент винным глотком. Алкоголь сеял внутри непобедимое ощущение. – Что тебе нужно, чтобы доказать? Вопрос растворился в ушах Ховарда. Он дрогнул, когда пальцы Мэттью загуляли по его бедрам, поднимаясь все выше от колен. – Совсем немного, – Доминик сошел на шепот, проводя ладонью по голове Беллами. Он стал ворошить его волосы, запустив в них пальцы. Мэттью закрыл глаза и теперь все больше напоминал того самого кота, склонного быть нахальным и на многое намекать. Тогда касания тянулись еще выше, становились увереннее. И Ховард склонился над Беллами, и было не до волос, и не так уж важны стали все слова, сказанные раньше. Вино стерло неловкости, подавило вспышки агрессии. Здесь было много места для молчания, чтобы как можно четче различать вздохи, что будут качаться в январском воздухе. Эти тихие звуки разлетятся по прохладной комнате, утвержденные вином. И Мэтт сползет на кровать, вжатый Домиником в матрас и оставленный без запасного выхода. И Беллами улыбнется, и улыбка эта подавится в поцелуе. Влажном, долгожданном, драгоценном. Таком, что был не закончен вчера. Слетели джинсы и домашние брюки, Ховард едва успел избавиться от противной кофты, прежде чем Беллами уволок его за собой. Им была чужда эта свобода, но вино все сделало за двоих, не оставляя другого выбора. Сперва поцелуй, позже касания, и не осталось одежды на горящих телах, и Мэттью слишком цепко хватался за спину Доминика, когда тот повторял ночные поцелуи в шею. Самая любимая его часть. На коже загорались пятна, маленькими синяками багровел каждый новый укус. Беллами трогал Ховарда аккуратно, даже гладко, все еще боясь спугнуть, будто помнил, как тот надеялся на дружбу в начале. Кажется, зашло даже слишком далеко, ему так не казалось? В мгновение ему не казалось ничего, он только ощущал и полностью поддался своим чувствам. Эта механическая слабость дрожала внутри него, и Доминик принимал на себя каждую вибрацию, каждый стон, который издавал Беллами, когда пальцы касались особенного горячего места, когда они сжимались вокруг члена и тянули вниз. Мэттью искренне любил Ховарда в этот момент. Хотя бы физически, даже если утверждал, что не умеет любить душой и чувствовать сердцем. Пот на лбу говорил все за него, пальцы дрожали слишком натурально, а его наглый язык с отличительным удовольствием смачивал член Доминика. И сплылись вздохи, и Ховард терял сознание от умноженного наслаждения. Хоть когда-нибудь он рассчитывал на подобное? Закатывались глаза, тряслись руки, куда-то летела из-под головы подушка и сползала на пол простынь. Пустая бутылка вина так и осталась где-то на столе, брошенная и позабытая. Алкоголь внутри продолжал свои танцы, теперь щеки пылали все сильнее, сбивалось дыхание, чем-то новым наполнялась покрасневшая грудь. Доминик смеялся, продолжая ворошить волосы Мэттью, когда тот брал его член. И Беллами не забывал смотреть на Ховарда. Знал, что оба они одержали победу. Это был апогей их виновности – противоречия и секс. Давно забытые ощущения восполнялись благодарной отдачей. Мэтт весь сгорал, едва не погребенный в поту, и он точно знал, чего хотел Доминик, когда ложился под ним и позволял войти. Расширенные зрачки и крупный вздох сказали все за Ховарда, и Беллами повторил за ним, когда испытал приятную боль. Дальше будет лучше, боль эта сменится зудящим восторгом. И Мэттью впервые так громко застонал, когда Доминик плотнее примкнул к нему сверху и вошел полностью. Они смотрели друг на друга пьяным взглядом, питая одинаковую злость к миру и невероятную свободу. Они готовы были упиваться ей и друг другом до конца своих дней, этот напиток был идеален, утолял любую жажду и прикрывал все их желания. Вздох здесь, сорвавшийся крик там. Пальцы терялись на спине, грубо хватались за плечи, скользили к бедрам и вновь смыкались где-то над поясницей. Мэттью вертелся и едва ли дышал. Доминик совсем забылся, теряясь в пространстве, больше доверяя мягкому одеялу, чем собственным рукам. Он повалил Беллами вперед, когда тот стоял на дрожащих коленях. Несколько мгновений, затишье, особенно громкий всплеск и крик, ступор – их руки переплелись, пальцы начали крепко сжимать ладонь, внутри тлело, не стоило расчитывать на спасительный вздох. Они ощутили дуновение смерти в какой-то момент и еще с полминуты лежали бездыханно, так и застыв в одном положении, растворяясь с постели. Касания стали холоднее, грудная клетка требовала воздуха. Весь искусанный и растрепанный, Мэттью не нашел в себе сил обернуться и посмотреть на Доминика. Он едва ли дотянулся до его кофты, чтобы присвоить себе и спрятаться в ней от дующего с окна ветра. Непривычно плавно ладонь накрыла его напряженный пояс. Ховард утянул к себе одеяло и прижался ближе, носом утыкаясь в покрытое мурашками плечо Беллами. Не сказав друг другу ни слова, они провалились в сон. Не помня причин злости и не найдя внутри переживаний, не зная боли и совершенно позабыв о городских проблемах. То, что происходило там, на улицах января, не заботило их. Хотя бы до обеда. Все же Мэттью соврал, что не умеет любить. Он засыпал с четкой мыслью, что ему было хорошо и даже слишком, чересчур спокойно лежать рядом с Домиником, который не просто так обнимал его и целовал в плечи. В нем промелькнуло загадочное «что-то» – единственное, что осталось от того мерзкого «что-то с тобой не так». И Ховард соврал. Пусть даже чисто машинально. Ладонь спустилась на живот Мэттью, когда Доминик запомнил идеальный момент. Он выдохнул в шею уснувшего Беллами свое чистосердечное «ай лав ю».