Зеркало северного короля.

      Небо над Ангмаром всегда было серым. Король не желал видеть солнце. Он знал, что на севере солнце лживое, холодное, хмурое и само норовит спрятаться за тучи. Там ему самое место. Король видел настоящее солнце, яростное, живое, слепящее и убивающее, восстающее на полнеба, заливающее его кровью по утрам и вечерам. И это солнце его ослепило навсегда, оставило блуждать его бесплотную страждущую тень среди золотых барханов Дальнего Харада.       – Мой лорд, мы нашли его… – сзади подобрался подобострастный юнец в чёрных доспехах. Железная перчатка сжала ком снега, его ошмётки с хрустом упали обратно в сугроб.       – Веди.       Предводитель троллей сидел в пещере, грязный, ободранный, загнанный, с бессильной злобой в глазах без зрачка и готовностью умереть, дорого продав свою жизнь. Он был вооружён выщербленным молотом грубой ковки, видимо, украл из сельской кузницы. Вид этого некогда великолепного грозного колосса был жалок. Когда к нему в пещеру вошёл закованный в латы высокий человек в алом плаще и железной короне, затемняющей его лицо настолько, что казалось, лица нет вообще, тролль вздрогнул всей массивной тушей и вжался в стену.       – Ты – Рогаш, вождь снежных троллей? – рокочущий бас короля пугающе отскакивал от сводов, дробясь на бесчисленные осколки эха.       – Я – Рогаш! – голос тролля оказался ещё более низким, густым и страшным. Смесь рычания медведя и подземного гула извержения.       – Почему ты здесь? Где твоё племя?       – Люди Запада пришли на наши земли! Они отняли у нас лучшее! Они заставили троллей сражаться с троллями! Моё племя рвёт друг другу глотки в этих горах! Когда я пытался их вразумить, меня изгнали, и людские стрелы дырявили мои бока вместе с молотами моего народа!       – Присягни на верность Железной Короне, и твой народ сплотится под моими знамёнами. Вместе мы уничтожим людей Запада и будем хозяевами на своей земле.       Рогаш молчал и буравил человека недоверчивыми глазами. Люди коварны, злобны, изворотливы. Тролли могучи, но глупы. Люди могут пользоваться их силой и глупостью. Король прочёл мысли колосса без труда и снял корону. По алому плащу рассыпались снежно-белые волосы, благородное мужественное лицо с застарелыми шрамами смотрело большими чёрными глазами прямо в душу вождя троллей. И душа моментально растаяла. Рогаш стал на одно колено.       – Я принимаю твоё предложение, Король-Ведьмак. Что мне делать?       Очередная битва в междоусобной борьбе на Троллистом Плато закончилась неожиданно: явился изгнанный Рогаш в чёрных сверкающих доспехах, вооружённый огромным широким мечом, за один замах рубящим вековые сосны. Он прыгнул в гущу сражающихся, ударил мечом в землю, и земля, задрожав, разверзлась. Её стон смешался с яростным рыком вождя, и битва стихла.       – Почему все идут за ним?.. – пугливо шептал герольд Железной Короны, глядя туда, где с высокой скалы наблюдал за Рогашем Король-Ведьмак Ангмара. Его фигура была настолько черна, словно её вырезали из материи неба, и в прорезь глядит изначальная Пустота. – Он…ну, вы понимаете…он ведь ужасен… Один его вид…вся эта корона…а голос… Он умеет шипеть, как змей, и рычать, как медведь, и выть, как волк… Благородные белые волки Арнора покорились ему за кусок мяса, а этому глупому увальню хватило всего лишь взглянуть в его лицо…       – Ты ничего не понимаешь, мальчишка, – насмешливо фыркнул высокий голос наместника Моргомира, прослывшего пафосным властным ублюдком, первым лизоблюдом его чернейшества. – Волки купились не на мясо, а на достойное обращение. Люди видят в них диких зверей, охотничьи трофеи, материал для шуб и сапог. А он обратился к ним как к равным, он сделал их своим войском, дал им пищу и возможность мстить. Что же до тролля, ему король сказал: «Я человек, и мой народ тоже меня изгнал. Нам, изгнанникам, нужно держаться вместе и отвоёвывать своё». Он сказал это всего лишь одним снятием короны перед ним, и тролль понял.       – Но короля не изгнали…       – Тролль всё равно не разберётся в человеческих хитросплетениях политики.       – Но…король вообще не человек…       Моргомир тонко противно захихикал.       – А это не твоего ума дело, щенок! Он может быть кем угодно! Отныне он – величайший колдун Средиземья, Тёмный Лорд!       Моргомиру очень хотелось так думать, ибо он тоже был учеником истинного Тёмного Лорда. Он был там, в бездонных кузницах Дол-Гулдура и Мордора, он видел чёрную тень, восстающую в адском пламени и шепчущую заклинания на Чёрном Наречии, видел мертвенно-белые руки, протягивающие ему кольцо, видел огненные глаза, от которых нестерпимо хотелось отвернуться, но воли не хватало. Теперь ЕГО нет, а наследникам Исилдура и Анариона брошен вызов от новой силы, которой решил стать ЕГО лучший ученик. Пусть лучше он будет править этими землями. Пусть истинный Тёмный Лорд никогда не возвращается…       – Рудаур сдастся без боя, – когда король говорил тихо, его голос шипел и хрипел, будто король был жестоко простужен. – Нам нужно найти Халдара, предводителя дикарей. Чёрные нуменорцы пленили его и держат в одном из лагерей. Таких лагерей тут пять. Тролли разрушат их все.       – Я был в ставке чёрных нуменорцев, – Моргомир с невольным страхом косился на вышагивающие мимо них толпы троллей. Все как один в доспехах, вооружены хорошим оружием, частично заколдованным, пробивающим почти любую стену. Тролли очень довольны и теперь безмерно преданы Рогашу. Он нашёл для них хорошего хозяина, понимающего, что нужно троллям.       – Они, разумеется, ещё не готовы мне присягнуть?       – Они себе на уме. Я видел, что их вожди покупаются на мою лесть, на радужные перспективы добыч, на обещания собственных земель. Но они осторожны, помнят, что под властью былых нуменорских вождей они были ободраны до нитки под бурные обещания золотых гор.       – Их золотые горы утонули в океане, – Моргомир кожей почувствовал, что король улыбается, и мурашки пробежали по его телу. – Хозяин звал их к истинному величию, а они прятались за помпезный блеск королевских дворцов. Теперь поздно кусать локти.       – Хэлкар… – Моргомир всегда очень рисковал, называя короля по имени, но верил, что имеет на это право. Когда-то они были все равны, все стояли в одной шеренге в мордорской кузнице. – Ты всё ещё зовёшь Его хозяином…но Его ведь уже нет… Его уничтожили…       – Ты сам-то веришь, что Хозяина можно уничтожить? – король ощутимо сжал зубы. Он не любил, когда его звали по имени. Это имя могло звучать только в двух устах. Хозяина и… – Безусловно, тебе очень хочется верить. Но Он ещё вернётся. И позовёт нас. И ты побежишь, как миленький.       – Я знаю, почему ты так этого хочешь и ждёшь его возвращения! – Моргомир нервно положил руку на меч. – Именно из-за этого общего сбора! Тогда ведь!..       – Ещё одно слово, – Моргомир даже пискнуть не успел, как у его горла оказался тускло посвёркивающий меч воронёной стали, – и я стану обладателем двух колец. Поверь, мне хватит сил вытянуть два кольца.       Халдар был найден и освобождён из лагеря чёрных нуменорцев, и немедленно под знамя Железной Короны потянулись тысячи и тысячи рудаурских дикарей, прежде промышлявших разбоем. Из них сформировали отряды метателей топора, копьеносцев, лучников, наездников на волках. Волки неохотно подставляли свои спины людскому отрепью, но ослушаться господина не могли. К тому же, среди волков-всадников выживаемость была больше, чем среди свободно нападающих стай: враги прежде всего стремились убить наездника и пропускали атаку самого волка. Против такого натиска чёрные нуменорцы устоять не могли. Короткие переговоры в шатре, продуваемом всеми ветрами, привели к заключению союза. Армия Железной Короны укомплектовалась превосходными нуменорскими лучниками, владеющими секретом «ледяных стрел». Наконечники их стрел светились морозным голубоватым светом, и любая рана такой стрелой была смертельной. Более того, эти стрелы замораживали и разбивали стены и небольшие постройки. Похоже, колдовские чары короля охотно доработали этот нуменорский секрет. Вместе с чёрными нуменорцами под знамёна короля потянулись корсары Умбара, грязные, волосатые, вшивые, глупые, но очень жадные до наживы и яростные до безобразия. Казалось, один такой обозлённый корсар способен даже с отрубленной головой убить ещё десяток врагов на одной силе злости. Король долгими взглядами провожал их пьяно орущие орды, идущие в бой. Южане. Эти грязные свиньи всё равно были южанами. От них тянуло смертоносным солнцем золотых барханов юга…       Крепость Амон-Сул была важным стратегическим объектом: внутри находился палантир, который во что бы то ни стало нужно было захватить. Истинный нуменорец, Хэлкар знал, что это такое, как это использовать и какую колоссальную пользу можно из этого извлечь. Но крепость никак не желала сдаваться, там засел князь Артедайна Аргелеб и держал непробиваемую оборону. По донесениям воронов, крепость была полна припасов, эльфийских лепёшек, не портящихся и насыщающих самым малым своим количеством, поэтому осада могла длиться несколько лет. Стал ясен секрет успеха защитников Амон-Сул: эльфийская магия.       – Деревья! Эльфийские золотистые мэллорны! – взахлёб докладывал довольный Моргомир, всем своим видом напрашиваясь на похвалу начальника. – Они связаны сетью корней, и каждый из них творит свою магию! Один из них может восстанавливать разбитые стены, второй рассеивает облака и слепит наши войска солнечным светом, а для троллей это вообще губительно, третий выращивает лес на любом участке местности, который врастает в наши катапульты и связывает длинными побегами людей, но самое страшное – есть у них такое дерево, которое вызывает яркую вспышку пламени из-под земли и дотла сжигает всё, что попадёт в неё! Вспыхнуть может в любом месте, в любое время! Единственный способ от этого спастись – сжечь деревья!       – Ты знаешь, как это сделать? – холодный взгляд из-под короны. Моргомир тут же осёкся и отступил на шаг. Хэлкар глухо хохотнул. – Думал, достаточно того, что ты принесёшь мне информацию? И я уже должен буду растаять и потрепать тебя по щёчке?       – Зачем ты так со мной?.. – почти злобное шипение.       – Ну-ну, спрячь жало, гадюка. Я тебе сразу сказал: твои поползновения нелепы и смешны. Может, другие на это покупаются, но мне отвратителен бывший король, который норовит стать будущей королевой.       Моргомир отчаянно ревновал. Он был до скрежета зубов влюблён в Хэлкара, готов был сапоги ему в зубах приносить и страдал, как раненый волк, понимая, что всё без толку, и даже не пытаясь прислушаться к себе, чтоб обнаружить за всей этой драмой животный инстинкт быть поближе к сильному самцу. Саурон пугал его до дрожи, и только широкая спина уверенно чувствующего себя Хэлкара спасала его от огненного взора Хозяина. Тогда Моргомир решил, что Хэлкар нужен ему. Тогда он вбил себе в голову, что Хэлкар — яд его сердца, пламя его души, он должен достаться ему, и вместе они займут трон Хозяина, чтобы править людьми. Но у Хэлкара в сердце уже поселился другой яд, отравивший его слишком смертельно даже для мёртвого.       Осада длилась почти два месяца, волшебные деревья методично уничтожались один за другим, обе стороны несли большие потери, троллей вообще убрали с поля боя, ибо они массово обращались в камень, и ими стреляли из катапульт. И вот настал день, когда Рогаш, единственный оставшийся в бою, ибо солнце, благодаря магии Хэлкара, было ему не страшно, с громоподобным рёвом разбил ворота Амон-Сула. Армия Железной Короны хлынула в крепость и за пару часов оставила от неё руины. Тела и куски тел защитников крепости, насаженные на копья, частоколом выстроились вдоль стен. Но перевернувший всю крепость вверх дном Хэлкар так и не нашёл свой приз. Палантира не было, как и князя Аргелеба. Князь с дружиной умудрились сбежать, позорно сделали ноги из умирающей крепости, воспользовавшись очередной магией эльфов, открывшей им проход в земле. Трусы! Подлецы! Всё было напрасно! Столько времени было потрачено напрасно! Столько потерь было понесено ради того, чтоб снова остаться ни с чем! Хэлкар рычал, выл и шипел, и во все стороны летели деревянные обломки и каменная крошка из-под его воронёного меча. Моргомир забился в щель разрушенной осадной башни и чуть ли не скулил от ужаса, не решаясь сунуться под горячую руку. Король успокоился сам, ушёл в далёкую пещеру и целые сутки не показывался, велев Моргомиру развернуть полномасштабную охоту на Аргелеба. Сучёныш не мог далеко уйти, рано или поздно волки его выследят и растерзают. А если нет, Хэлкар лично растерзает Моргомира.       В пещере было сухо и тепло, горел лишь один факел, тускло отражающийся в чёрном зеркале в человеческий рост, напротив которого застыла закованная в латы фигура с уныло поникшими белыми волосами.       – Любовь – мощное оружие. Оно берёт в плен навсегда, и, если ты можешь манипулировать любовью, ты можешь манипулировать всеми сотнями тысяч её пленников, – голос Саурона в воспоминаниях Ангмарца шелестел, причудливо отражаясь от стен Дол-Гулдура и сквозняком обдувая юного некроманта. Юного как некромант и уже зрелого как военачальник и король. – С помощью этого зеркала ты магией можешь призвать любой призрак, дорогой твоему или чужому сердцу. Он вышагнет из зазеркалья и станет плотным, почти неотличимым от оригинала. Если оригинал был строптив, призрак будет ласков, если оригинал любил другого, призрак будет любить кого нужно. Если оригинал был мёртв, призрак будет жив. За такого призрака любой несчастно влюблённый продаст тебе душу…       – И как долго длится волшебство?       – С первым лучом солнца оно тает, если ты сам не пожелаешь развеять его раньше. Возьми его. Используй, как душе угодно. Любовь для того и существует, чтоб её использовали…       Хэлкар торжественно принял этот дар от Хозяина, и всё время, пока он смотрел в эти тёмные воды зеркала, он думал: призывал ли Хозяин этим зеркалом хоть раз кого-нибудь для себя? Так велик соблазн знать, что любой, совсем любой может вышагнуть из зеркала и исполнить самые сокровенные твои желания… Но он, конечно, не решился задать этот вопрос. Как бы ни был он отважен, разумом он понимал, что есть вещи, за которые вполне оправдано испепелить даже своего лучшего ученика. И уже у выхода из зала его догнал лёгкий шёпот в спину:       – Нет, Хэлкар… Я никогда его не использовал для себя… Нельзя оскорблять зеркалом Бога…        Последние слова слились со скрипом двери и воем ворвавшегося ветра, и Хэлкар не поручился бы, что и правда их слышал. Он только знал, что глаза Хозяина горели в тот момент застарелым безумием. Теперь настала очередь Хэлкара предаться безумию. Сколько раз он уже наступал на эти грабли и сколько раз зарекался завязать с этим навсегда. Сил терпеть больше нет, он чувствует, как по ледяной корке души идут трещины, а впереди ещё такая большая война. И у него нет права сломаться на каком-то несчастном этапе… Короткие утробно урчащие звуки заклинания на привычном и почти родном Чёрном Наречии – и зеркало пошло рябью. В глубине чёрного омута появились яркие жизнерадостные пятна, жёлтые, оранжевые, красные. Они сложились в единый силуэт, изящный, гибкий, по-кошачьи ловкий и грациозный, только кажущийся хрупким, а на деле опасный, утекающий сквозь пальцы. Его личное помешательство, его личная зависимость…       – Как здесь темно, – царь Харада, облачённый в летящие лоскуты слишком пошлого на северянский взгляд открытого наряда, причудливой жар-птицей прохаживался вокруг. Густые тяжёлые локоны колыхались на смуглых татуированных плечах, позвякивали вычурные золотые браслеты на почти женских, но очень сильных руках, пышные ресницы так и требовали сравнения с опахалами, в чернющих жемчужинах глаз плясало пламя факела.       – Кхамул… – выдох полной грудью. Как удобно произносить это имя на выдохе.       – Я помню, кто я, – нежная улыбка, и острый подбородок уткнулся в железное плечо. – У моего волчонка душевный раздрай? Всевидящей цацки не досталось?       Хэлкар вздрогнул. В который раз удивлялся, как призрак осведомлён о его проблемах, будто читает его мысли. Ювелирная работа Хозяина. Что бы ОН ни делал, у него всё выходило ювелирно.       – Найдут. Моргомир найдёт…       – Глупый надутый слизняк, – густые брови недовольно сошлись на переносице. – Он пытается убить меня в твоём сердце. Он забыл, что на моём теле спрятана сотня ножей, и в считанные мгновения я могу воспользоваться ими всеми.       – Не придётся. Он не способен убить тебя во мне, – Хэлкар сам себя проклинал, когда разворачивался и заключал в объятия эту иллюзию счастья. Неужели Хозяин не предусмотрел, что его верный ученик сам подсядет на этот обман, призванный искушать его будущих союзников? Наверно, он надеялся, что Хэлкар выше этих любовных бредней. И просчитался.       – Моему волчонку грустно… – нежные пальцы мягко, почти невесомо перебирали спутанные белые волосы, голова, лишённая короны, покоилась на чужих коленях, маленьких и острых. От призрака ничем не пахло, да этого и нельзя было ожидать. Это всего лишь вышагнувшая из зеркала иллюзия. Хэлкар давно забыл запах настоящего Кхамула. В те недолгие времена, когда они учились и тренировались вместе, он мог уловить его запах, только когда Хозяин обучал их чему-то в паре. Роскошные чёрные волосы харадского царя развевались, как стяг. Чем же от них пахло? Солнцем? Пустыней? Тропическими деревьями? Нет, пожалуй, чем-то более конкретным. Хэлкар так и не уловил, не распознал ноты этого запаха. Тем лучше, сейчас не приходится без него тосковать.       – Ты ведь хочешь заполучить эту всевидящую цацку, чтобы шпионить за мной, верно? — Хэлкар вздрогнул. Обычно призрак ненавязчиво щебетал что-то милое, успокаивающее, нежное, но иногда он как сказанёт что-нибудь внезапное…       – С чего ты взял?       – На твоей милой обшрамленной мордашке всё написано. Конечно, ты будешь использовать её и для своих великих стратегических планов по захвату как минимум Севера…но чаще всего твоё око будет обращаться на южные регионы, выискивая меня, следя, чем я занимаюсь, любуясь моей несравненной красотой и грацией и забывая, что я не женщина, чтоб смотреть на меня такими глазами. Мало того, я ещё и царь, и могучий воин, и колдун. И мне может быть неприятно, что обо мне думают в таком ключе.       – Я знаю. Настоящему тебе это больше, чем неприятно. Это омерзительно, – Хэлкар со вздохом прижался губами к смуглому запястью, потёрся щекой о бархатную кожу. – Ты никогда не ответишь мне чем-то подобным. У тебя дома много изысканных гаремов, и даже если среди твоих красавиц-наложниц затесались мальчики-наложники, мне всё равно не на что рассчитывать. По сравнению со мной ты сам выглядишь мальчиком-наложником, и это ужасно уязвляет твою гордость.       – Но в глубине души ты всё равно веришь, что однажды я растаю… – ласковый шёпот в самое ушко и легонькое касание шелковистых губ к мочке. – У тебя впереди несчётные года войн и побед, ты самый искусный Некромант, и, если у тебя будет надежда, ты даже себя самого поднимешь из мёртвых…       – Ты прав. Но пока этой надежды нет, просто подари мне ещё одну ночь ядовито-безоблачного счастья, – жаркий поцелуй в шею. – Пока первый луч солнца не развеет тебя, унеси меня прочь отсюда…в зыбучие пески твоих золотых барханов…       На другое утро Моргомир, внутренне сжимаясь и холодея своей и без того холодно-скользкой тушкой, сообщил, что Аргелеба выследили и нагнали волки и рудаурские дикари. Их было гораздо больше, чем княжеской дружины, и от отчаяния Аргелеб совершил неслыханное: разбил палантир о скалы. Раздался взрыв, всех, кто стоял рядом с Аргелебом, разбросало в стороны, а после посланцы Моргомира не нашли ни князя, ни его дружину. Видимо, сбежали. Зато посланцы нашли осколки палантира, кропотливо собирали всю ночь и собрали все до единого. Хэлкар взял эти осколки, осторожно перенёс в свою пещеру и долго старательно склеивал их магией. Только тот, кто был посвящён в тонкости изготовления Всевидящих Камней, мог рискнуть пойти на это, и, похоже, Хэлкар был в них посвящён. Результат его не удовлетворил: палантир обрёл целостность, но, чтобы он снова стал функционировать, как прежде, нужен был другой палантир. Он как музыкальный инструмент, которому для настройки нужен ещё один инструмент. Хэлкару было точно известно, что ещё один палантир находится в Форносте, столице Артедайна и всего Арнора. Что ж, ему по пути. Форност был конечной целью Короля-Ведьмака в этой кампании. Но для начала нужно было захватить Кэрдолан, второе из трёх арнорских княжеств.       Кэрдоланцы больше всего славились культом предков. Знатные жители строили огромные усыпальницы, которые именовали Курганами, и таких Курганов было больше, чем зернохранилищ. Нуждам мёртвых уделялось больше внимания, чем нуждам живых. Гордость и святыня княжества, веками пребывавшая в покое, оббегаемая зверями, облетаемая птицами, вдруг проснулась и завибрировала от гулких шагов армии Железной Короны. Курганы затопили разнузданные вопли и пляски корсаров, радостные рычания троллей, гортанные песни дикарей. Возмутительное, невероятно, дьявольское кощунство! Естественно, об этом немедленно узнал Аргелеб и поднял под свои знамёна всех кэрдоланцев, способных держать оружие в руках. Курганы впервые за многие годы наполнились не плачем и стенаниями родственников умерших, не печальными гимнами и заупокойными песнями, а звоном стали, рёвом троллей, воем волков, воплями и страдающими стонами раненых и погибающих. Зелёно-бурые земли залило кровью и окрасило в один цвет.       – Аргелеб должен прийти, – Моргомир нервно переступал с ноги на ногу. – Может, он трус, но народ верит в него и своей верой заставит его сражаться в решающей битве за их драгоценных покойничков! И мы будем к этому готовы! Едва он падёт на этом кладбище, падёт Кэрдолан!       – Не разевай пасть так широко. Гланды застудишь и помрёшь, – Хэлкар лениво щурился на горизонт и выглядел почти довольным. Моргомир никак не мог вычислить причину такого его довольства. Бывают дни, когда Хэлкар чуть ни не счастлив, науркивает что-то себе под нос из жуткой короны и поигрывает тяжёлой булавой, как пушинкой, даже если накануне он рвал и метал, и во все стороны летели разбитые черепа подвернувшихся под руку. А бывает, что он месяцами в одинаково скверном настроении, пока не появляется некий неведомый фактор, способный хоть на чуть-чуть осветлить его лицо. И этот фактор появляется в те ночи, когда никто не может найти короля…       Аргелеб не пришёл, когда все Курганы оказались заняты Железной Короной. Гробницы были разграблены, и это его не покоробило. Аргелеб оказался редкостным трусом, и, хотя достоверно было известно, что ему на помощь пришла армия из Артедайна, он не высовывался. И тогда Хэлкар принял нестандартное решение и позвал ангмарских колдунов-культистов, своих лучших выкормышей.       – Мы потеряли много войск, – объявил он жутким чёрным плащам, дрожащим перед ним и таким необъятным, что возникали сомнения, есть ли внутри плащей тщедушные тельца колдунов. – Восполнить потери сейчас мы можем только одним способом: призвать нам на помощь мёртвых. Обернитесь! Здесь тысячи покойников под толщей земли! Призовите их души, совершите обряд призыва, и пусть вайгги-умертвия станут в наши ряды!       Такого оскорбления арнорские земли не могли вынести, казалось, сами недра обиженно загудели. Едва разведчики донесли, что колдуны Ангмара взошли на Курганы и попирают ногами сами души кэрдоланских предков, благородных нуменорцев хрен знает в каком поколении, всё княжество взвилось в едином порыве. И армия Аргелеба выступила в бой.       – Всё будет хорошо, – ворковал бархатный голос призрака из зеркала, развалившись на широкой, могучей, будто каменной груди Хэлкара и нежно поводя прядкой своих волос по его ключицам. – Ты всех победишь, захватишь Форност и увидишь настоящего меня. А потом вернётся ОН, соберёт всех Девятерых вместе, и мы снова будем биться бок о бок…как в прежние времена…       – Я знаю, ты будешь говорить только то, что я хочу услышать, – грустно улыбался Хэлкар, пропуская шелковистые волосы сквозь пальцы. Идеально шелковисты, идеально расчёсаны…идеально неправдоподобны. У настоящего Кхамула непременно жёсткие волосы, иссушенные, страдающие от палящего солнца. Они наверняка спутаны, в них можно найти следы буйных южных растений. И от них должно чем-то пахнуть.       – Я тебя люблю. Очень-очень люблю. Ты вся моя жизнь, всё моё дыхание. Ты – мой оазис в пустыне, порыв холодного ветра на моё разгорячённое лицо… – нежно шептал призрак, покрывая лёгкими летящими поцелуями шею и плечи Ангмарца. Тот щурился и блаженно улыбался, понимая, что отравляет себя с каждым мгновением всё сильней. Ему не выбраться из этой зависимости, и Хозяин был бы очень разочарован в нём.       Тем временем первые войска Арнора под предводительством молодого горячего капитана Картаэна прибыли в Курганы. Их встретило войско Моргомира, сотни колдунов, поднимающих ураганы, замораживающих землю и людей вместе с ней, обрушивающих на арнорцев сгустки ядовито-зелёного пламени, пожирающего плоть до пепла. Некоторые уже успели повернуть назад, испугавшись такого магического напора, но молодой капитан, проявив чудеса ловкости, доказал, что колдуны – простые смертные люди, убив некоторых из них из лука. Колдуны были беззащитны, оружия, кроме посохов, у них не было, и они не могли использовать посохи часто, после залпа магией им нужно было перезарядиться. Выгадывая такие моменты полного бессилия колдунов, Картаэн снимал их одного за другим, отряды лучников перехватили его инициативу, и вскоре ни одного колдуна в обозримой близости не осталось. Представив себе, как взбешён будет Ангмарец, если оставшиеся на Курганах колдуны не смогут завершить обряд до рассвета, Моргомир собрал лучников из чёрных нуменорцев и бросил их на Картаэна. Последних было меньше, чем арнорцев, но они были лучше обучены, виртуозно владели техникой маскировки на местности и вовсю пользовались своими ледяными стрелами. Воодушевлённый победой над колдунами, Картаэн потерял бдительность, рванулся слишком далеко вперёд и попал в засаду. Моргомир лично выслеживал капитана, нанёсшего его армии такой урон, и загнал его к одному из разворошённых курганов, на котором как раз протекал обряд. Стрелы у капитана закончились, он прижался спиной к холодному мшистому камню и с отчаянной храбростью глянул в лицо чёрной фигуре с мертвенно-бледной, будто пергаментной, кожей.       – Твоя взяла, вонючий мертвяк! Можешь ликовать, но я тебя не боюсь! Ты можешь всего лишь убить меня, и я был к этому готов, отправляясь в бой!       Моргомир смотрел на этого юношу подозрительно долго. Пожалуй, никогда ещё он не встречал такой агрессивной красоты, от которой хотелось зажмуриться. Совсем юное лицо с непередаваемо героическим выражением, ярко-золотистые волосы, густые и пышные, несмотря на то, что вряд ли капитану в военных походах удавалось помыть их чаще раза в месяц, идеальная фигура, хоть на выставку отправляй с табличкой «племенной жеребец», да ещё и доспехи с плащом так выгодно это всё подчёркивают… Моргомир никогда не заглядывался ни на женщин, ни на мужчин. У него были свои цели, в которые отношения с простыми смертными не вписывались, к тому же, он был твёрдо убеждён, что должен завоевать только Хэлкара, больше ему никто не нужен. Но когда-то он слышал красивую песню о том, что сам Моргот однажды был покорён красотой девы, правда, эльфийской, и не стал её убивать, за что и поплатился. Так что, видимо, даже самым чёрным сердцам не чуждо восхищение телесными прелестями других… Так утешал себя Моргомир, нервно расхохотавшись и занеся над Картаэном тонкий узкий клинок с рунами на лезвии.       – Всего лишь убить?! О нет, юный капитан, ты ещё не заработал себе на покой! Сперва ты искупишь тот урон, который мы из-за тебя понесли!       Моргульский клинок вонзился капитану в сердце, он даже не успел испугаться, на его лице застыло недоумение, мол, что же может быть хуже смерти, о чём это бледное чудовище толкует. И в тот же момент его окутало зелёное пламя, исказило мукой его прекрасные черты, изломало его могучее тело агонией – и погасло, превратившись в чёрно-фиолетовый жуткий дым. В этом дыму Картаэн полностью скрылся, а затем из глубины дыма раздался жуткий вой, не похожий ни на человеческий, ни на звериный. Перед Моргомиром парил в воздухе чёрно-фиолетовый призрак, будто сгусток тумана, закутанный в чёрный плащ с повязкой на лице. В глазах у него светилась нечеловеческая тоска, сквозь два его больших тускло поблёскивающих меча проглядывал курган.       – Отныне ты Карш, Шепчущий Призрак! – довольно улыбался Моргомир, чувствуя странный холод в груди. Такое ощущение, что он не хотел это делать, но обратного пути нет. Под призраком белели кости моментально истлевшего человеческого тела, и мёртвые глаза вперились в него с отчаянием, тоской и покорностью. – Ты будешь биться за Железную Корону, будешь покорным и непобедимым слугой Короля-Ведьмака, и твои бывшие сородичи тысячи раз проклянут тебя!       – Как пафосно, – фыркнул сзади него Ангмарец. – Ты ведь не хотел это делать. Зачем?       – Он ведь сможет принести нам пользу, – Моргомир даже растерялся, как это король не понимает. – Не живой, не мёртвый, послушный, страдающий… идеальный союзник!       – Кто ты, призрак? – спросил Ангмарец. Бывший капитан Арнора медленно развернулся к нему всем подобием туманного тела.       – Я больше не тот, кем я был… – раздался хриплый надорванный шёпот, гулкий, будто призрак говорил в железную трубу.       – А кем ты был?       – Моя память пуста…моя душа никогда не обретёт покоя… Я больше не тот, кем я был…       – Мда… – король как-то загрустил. – Дурак ты, Моргомир. Я ведь почувствовал твоё восхищение, твоё…желание. Такую возможность упустил. Теперь будешь страдать вместе с ним.       Армия Арнора была разбита, и единицы выживших донесли в Артедайн, что на поле боя появился могучий призрак, который одним своим присутствием вгонял в ужас сотни воинов, они будто цепенели перед ним и покорно ждали, когда он их прикончит своими призрачно выглядящими, но вполне реально убивающими мечами. Один этот призрак положил не меньше полутысячи отборных солдат. С таким противником, как Король-Ведьмак, порождающий таких колоссов, сражаться бессмысленно… Кэрдолан был захвачен, едва наступил рассвет, и обряд призыва был закончен. По всему княжеству рассосались вайгги, жуткие завывающие умертвия, призраки арнорских предков. Часть населения Кэрдолана ушла под власть Железной Короны, только бы призраки их не трогали, некогда процветающие деревни и посёлки сровняли с землёй, княжество стало похоже на огромные руины среди кладбища. Ангмарец уверенно продвигался к Форносту. Разумеется, войска Артедайна пытались их остановить, король Арведуи собирал все возможные резервы и, по слухам, призвал на помощь эльфов. Каждая пядь артэдайнской земли давалась с боем, продвижение затянулось, но Хэлкар был уверен: он дойдёт. Из Ангмара поступали свежие резервы, по горным районам разведчики собрали больше троллей и волков, а вайгги почти не заканчивались, ибо их просто боялись убивать. Когда до Форноста оставалось всего несколько лиг, Моргомир ворвался в шатёр короля. Он никогда прежде себе такого не позволял, а теперь, судя по красным глазам и дрожащим рукам, что-то внутри него закипело.       – То, что я сделал с арнорским капитаном…нельзя повернуть назад?       – Почему это вдруг начало тебя интересовать?       – Я не могу отделаться от него!.. Я…я… – Моргомир заметался по шатру, как раненый волк, тряся давно немытыми и нечёсаными, серыми от дорожной пыли волосами. — Я не могу спать, не могу думать без того, чтоб не вернуться мыслями к нему… Отчаяние, тоска, непонимание происходящего в глазах его призрака начинают причинять мне непонятную боль, будто кто-то бесцеремонно ковыряется когтистой лапой в моей сущности! И…и моё тело…меня предаёт… Бросает в жар и…и…ведёт себя, как живое, Моргот меня дери!       – Вот такими словами лучше не бросаться. Хозяин очень ревнив, – незаметно усмехнулся Хэлкар. – И если ты вдруг одумался и понял, что этот человек был бы тебе дорог в живом виде…       – Что?! Нет, как ты мог такое подумать?! Нет, он не был бы мне дорог! Это просто какая-то болезнь, эльфийское колдовство, разъедающее меня!..       – …если вдруг ты ПОНЯЛ! – грозно загрохотал Хэлкар, надвинувшись на наместника всей своей массивной тушей. – Независимо от того, хватает ли у тебя духу это признать…я ничем не могу тебе помочь. Твой единственный шанс – обратиться к Хозяину. Именно он придумал эти чары и сотворил моргульские клинки. Если он знает, как отменить колдовство, тебе повезло. Хотя, всё равно не думаю. Милосердие Хозяина – что само по себе нонсенс – не спасёт тебя от ненависти и презрения молодого арнорского капитана, даже если случится чудо, и к нему вернётся плотское обличие. Но со всем своим некромантским опытом могу сказать: таких чудес не бывает. Его душа, очищенная от наложенного тобой проклятия, светлым сгустком улетит туда, куда уходят все достойные смертные.       Моргомир долго молчал, грозно двигая челюстью и яростным взором, от которого разбегались волки, поджав хвосты, буравил землю в углу шатра. Потом едва слышно прошипел:       – Хозяин мёртв… Его твердыни разрушены…средоточие его силы – в руках врага…       – Тебе приятно тешить себя этой мыслью, трусливая ящерица. Но я точно знаю – и моё кольцо тоже – что средоточие его силы само выбирает, в чьих руках быть, преследуя одну цель: вернуться к истинному Хозяину. Они тянутся друг к другу и рано или поздно воссоединятся. А теперь иди страдать в одиночестве, у меня на носу важнейшая битва кампании.       Осада Форноста была очень долгой. Несколько раз, истощая свои силы, Хэлкар вызывал снежные лавины на город. Лавины погребали под собой десятки домов и сотни людей, но крепость стояла. Люди находили в себе новые силы, новые резервы, их подхлёстывало понимание того, что дальше отступать некуда, если падёт Форност – падёт весь Арнор, а помощи из Гондора они никогда не дождутся, слишком уж велико расстояние, даже если бы посланные гонцы и сумели пробраться туда сквозь Бурые земли, наполненные врагами под завязку. Оставалась слабая надежда на эльфов, но эльфы никогда не спешили на помощь смертным, предпочитая оборону собственных земель, даже если им ничто не угрожало. Последний Союз людей и эльфов так и остался последним, с тех пор ни одна угроза не рассматривалась ушастыми домоседами как достаточно серьёзная для вмешательства. Король Арведуи лично выходил из врат Форноста с конницей, сметал первые ряды вражеской армии и всегда умудрялся уйти от верной гибели, помня, что храбрости и осторожности должно быть в меру. Аргелеб был излишне осторожен, Картаэн был излишне храбр – и оба растоптаны Железной Короной. Молодой король чувствовал огромную ответственность перед всем Арнором, перед будущим всего Севера, и выжимал из себя все соки. Однако и Хэлкар выжимал из себя всё, что мог. Он преследовал две цели, и обе были для него равнозначны: захватить Север и получить драгоценный палантир. Тысячи дикарей, троллей, чёрных нуменорцев, собранных с окрестностей орков, колдунов и призраков, вольных и невольных рекрутов с земель Кэродолана ежедневно и еженощно ломились в Форност. Наконец под натиском катапульт троллей врата крепости дрогнули, вновь Рогаш виртуозно повёл в бой свой народ и не оставил на фронтовых стенах камня на камне. Грозные трубы пропели сигнал к решающей атаке, и войска Железной Короны хлынули в город. После трёх часов непрерывного ожесточённого боя пал Моргомир. С яростным воем взметнулась в небо серая тень, леденящим порывом ветра прокатилась по рядам сражающихся и истаяла в ночи. «Теперь и ты лишился плоти, – лениво подумал Хэлкар, раскручивая булаву над головой. – Рано или поздно Хозяин соберёт нас всех, и лишь тогда ты сможешь обрести тело, которое пожалует тебе Саурон. Но со своим прекрасным капитаном тебе, скорее всего, уже не судьба увидеться…» Спустя считанные минуты Карш, Шепчущий Призрак, гроза арнорских воинов, с воем, прозвучавшим почти радостно, растворился в воздухе, оставив после себя только запах тлена. С гибелью Моргомира его колдовство потеряло силу, и Картаэн наконец обрёл покой. «Достойно ушёл, несмотря на то искажение, которому подвергся». Увидев, что Шепчущий Призрак выбыл из боя, арнорцы воодушевились, снова развернули стяги, затрубили в трубы и пошли в контратаку. Но исход боя решило появление в Форносте гигантского Белого Волка Ангмара, магического существа, многие годы выращиваемого в Карн-Думе специально для решающих битв. Проломив землю, в крепости вырос огромный ветвистый сталагмит, лопнул, прибивая к земле десятки солдат своими осколками, и из него вышагнул чудовищный ослепительно белый волк, идущий на задних лапах. Ростом этот волк был почти вровень с осадными башнями, и камни трескались от его бешеного воя. Одним ударом передней лапы он разрушал дом, одним пинком задней лапы отправлял в полёт дюжину арнорцев, ни одно оружие не брало его, ибо его тело целиком состояло из непробиваемого ледяного панциря. Белый Волк широкими шагами добрался до самого сердца Форноста, до дворца короля Арведуи, и проломил его фронтальную стену своим весом. Король-Ведьмак вошёл в этот пролом верхом на вороном красноглазом коне, и стихли трубы Арнора. Это был знак того, что Север упал под ноги Железной Короне. И только ради того, чтоб Хэлкар смог увидеть в палантире Кхамула.       Король Арведуи сумел скрыться, сбежать к эльфам, но, в отличие от Аргелеба, он не подумал взять с собой палантир. Всевидящий Камень обнаружился в личных покоях короля и прекрасно работал. Хэлкар увидел, как сам Арведуи в окружении верных друзей и небольшой дружины личной охраны пробирается по окрестным лесам в сторону залива Форохел, где у него были корабли. Ясное дело, будет вымаливать помощь у эльфов. Ну и пусть бежит. Уже нет смысла отправлять за ним погоню, он проклят, и, на какой корабль бы он ни сел, он обречён больше не ступить на сушу. Сосредоточившись и велев никого к себе не подпускать некоторое время, Хэлкар с громко стучащимся в доспехи сердцем направил свои помыслы далеко на юг. Залитые солнцем барханы Харада действительно появились в палантире, но среди них не нашлось Кхамула. Его дворец был пуст, его подданные заливались своими странными хмельными напитками, курили странные длинные трубки, ели сочные фрукты и жили в благоденствии. На периферии как всегда шли военные стычки, в том числе и междоусобные, но это было постоянное состояние южных регионов – «слегка воюем», как говаривал сам Кхамул, небрежно пожимая красивым татуированным плечом. Но сейчас Кхамула нигде не наблюдалось. Он не сидел на троне, не объезжал владения, не вёл свою армию к гондорским землям… Напрягшись, Хэлкар изо всех сил пожелал увидеть его, где бы он ни был. Он ведь должен быть хоть где-то, даже если погиб, его дух, пропитанный чёрной магией Хозяина, должен где-то витать! Палантир, не привычный к поиску конкретных людей, здорово напрягся и вдруг показал Хэлкару зеркало. Его зеркало, из которого некоторыми ядовито-сладкими ночами выходил призрак Кхамула. Ангмарец удивлённо моргнул, вглядываясь в до боли знакомую чёрную гладь. Что это значит? Призрак настолько с ним сроднился, что теперь для Хэлкара Кхамул – это лишь то, что выходит из зеркала, и палантир это чувствует?.. Как бы Хэлкар ни старался увидеть что-то ещё, на запрос харадского царя появлялась только одна картина. Это чёртово зеркало… В отчаянии издав яростный вопль, в дальнейшем прославившийся как крик назгулов, Хэлкар поджёг покои Арведуи и разгромил булавой бОльшую часть дворца. Палантир он всё же прихватил с собой. Всё бессмысленно! Отчаяние догрызает последние ошмётки души. Кажется, скоро он начнёт понимать Хозяина…       Армия Железной Короны громила город, грабила, убивала, насиловала – занималась, чем хотела. Король в это время спал, развалившись в одной из спален дворца, не подвергшейся разрушениям. Просто упал на кровать в доспехах и короне и выключился. Он почти не зависел от сна, как простые смертные, но моральное и магическое истощение дало о себе знать. Ему снились кладбища, людские завывания, чёрные тени призраков и колдунов, дальний рык Белого Волка и грохот разбивающихся крыш домов. Бесконечные войны, бесконечная скорбь… В какой-то момент ему начало сниться нечто невероятное. На фоне тяжёлых бордовых портьер дворца появилась фигура Кхамула и странно, загадочно улыбалась ему. Южанин был облачён уже не в яркие южные одежды, открывающие больше, чем закрывающие. На нём были позолоченные доспехи с грозным харадским узором, плотный панцирь из неведомого на севере сплава металлов, выглядящий лёгким и изящным, но на деле непробиваемый, такие же поножи и причудливый харадский шлем, завёрнутый кзади «клювом», открывающий глаза и губы, но защищающий тонкими прочными стрелками щёки, нос и подбородок. На руках от кисти до локтя находились плотные кожаные пластины, вероятно, для стрельбы из лука. На поясе угрожающе сверкали сдвоенные кривые харадские мечи с инкрустированными драгоценными камнями рукоятками. Неожиданный образ… Увидев, что Хэлкар на него пялится, Кхамул снял шлем. Завязанные в тугой пучок длинные густые волосы с лёгким стуком упали на металлическую спину. Запахло какой-то острой травой, совершенно незнакомой в здешних широтах. И именно это привело Хэлкара в чувство и позволило ему обнаружить, что он не спит. Он лежит на кровати в одной из спален дворца Форноста, там, где в последний раз себя помнил, и разбудило его то, что с него сняли корону. Чужие руки коснулись его короны… Где-то здесь должна быть кучка пепла, оставшаяся от этого идиота. Хотя, если корону снял призрак…       – Не волнуйся, вот твоя цацка, – голос Кхамула звучал непривычно, грубовато и надтреснуто, когда он указал на спокойно валяющуюся на столе корону. – В доспехах спать очень неприятно.       – Как ты умудрился выбраться из зеркала без заклинания?.. – хрипло прошептал Хэлкар, лихорадочно оглядываясь. Но в комнате даже не было этого чёртового зеркала…       – Да, его здесь нет, – будто прочтя – или правда прочтя – его мысли, сообщил Кхамул, заводя за ухо непослушную прядку волос. Хэлкар невольно сглотнул, проследив за его рукой, и понял, что у него в горле пересохло.       – Тем более непонятно…как ты выбрался?..       – Хозяин не рассказал тебе о некоторых скрытых свойствах своего артефакта? Вижу, что не рассказал, иначе у тебя не было бы такой глупой рожи сейчас, – Кхамул фыркнул. – В случае, когда ты призываешь призрак простого смертного или эльфа, зеркало работает так, как тебе описали, но, если ты призываешь тёмного мага, владеющего силой, сродни той, что создала этот артефакт…особенно одного из нас, улайри, тот, кого ты призываешь, это прекрасно чувствует и при желании может воспользоваться этим как приглашением. То есть, ты открываешь для него портал, и он, если пожелает, может в него шагнуть. Сам, а не в виде какого-то там призрака…       – Подожди! – Хэлкар судорожно вскочил с кровати, почему-то боясь приближаться к дивному явлению. – Ты ведь сам призрак! Ты всегда говоришь то, что я хочу слышать! А сейчас ты несёшь какую-то чушь!.. Хозяин подарил зеркало мне для определённых целей, негласно позволив использовать его для собственных нужд, и он не скрывал бы от меня ничего!..       – Я призрак, значит? – Кхамул очень недобро прищурился и чуть ли не оскалился, как рассерженная крупная кошка. Такого выражения никогда не было на милом личике того, кто выходил к Ангмарцу из зеркала… – А ты в курсе, что призраки зеркала развеиваются с первыми лучами солнца?       – Ещё как в курсе… – где-то под сердцем невольно заныло от воспоминаний, как на рассвете прямо в его руках истаивало расслабленно спящее тело, лёгким дымком разлеталось по ветру и не оставляло после себя даже запаха.       – Ну тогда смотри! – зашипев и став ещё сильнее похожим на кошку, Кхамул дёрнул тяжёлые бордовые портьеры. В открывшееся окно хлынул дневной свет, заставив Хэлкара зажмуриться от неожиданности и отступить на пару шагов. Похоже, было уже часов 10 утра. А Кхамул, всё такой же раздражённый и в доспехах, стоял на фоне окна и не думал никуда исчезать… Вот теперь Хэлкару стало страшно, аж капля холодного пота неприятно скатилась за воротник. Разум лихорадочно цеплялся за любые оправдания, только бы не признавать, что харадский царь настоящий.       – Как ты смог снять с меня корону? Чары должны были тебя испепелить…       – Но не стали. Ты же в глубине души не хотел бы, чтоб твои чары испепелили меня? Не валяй дурака! – Кхамул щёлкнул пальцами, и от его рук отскочил сноп сердитых голубых искр магии. – Как колдун, я может ещё и тебе фору дам, не гордись, что лучше всех железками машешь!       – Я искал настоящего Кхамула через палантир…       – …а он через кольцо чувствовал, что ты его ищешь через палантир, и решил, что самое время воспользоваться порталом, который ты для него кучу раз открывал. Он пробивался через твоё дурацкое зеркало в этот вонючий город в те самые минуты! Палантир разве не показал тебе это?!       Действительно, в палантире было только зеркало. Но зачем?..       – Как гостеприимно! – похоже, последняя фраза была сказана вслух. – Я чуть магию не надорвал, а ты мало того, что не принимаешь гостя как положено, так ещё и не узнаёшь! О нет, не смей думать о том, о чём ты сейчас подумал! Это всякий раз были призраки меня, не я сам, не обольщайся! Но я прекрасно чувствовал и иногда даже видел, что ты творил с моими призраками! Чувствовал не в подробностях, просто моим призракам было хорошо с тобой, – Кхамул наконец соизволил улыбнуться. – И я знал, чем оправдать внезапно обуревавшую меня эйфорию. Иногда это было очень некстати, у меня были дипломатические приёмы или военные советы – пока в Арноре ночь, в Хараде день – а ты где-то тут занимался с моей копией любовью, и меня охватывало то возбуждение, то сладкая истома. А на меня таращились десятки посторонних глаз.       Впервые за много лет Хэлкар почувствовал жар в щеках. Он не краснел, наверно, с детства, которое было ещё в живом и процветающем Нуменоре. Сейчас же он был готов провалиться сквозь все этажи дворца до самых недр Арды и тихо жалел, что не утонул когда-то вместе с Нуменором. Как же стыдно, аж прямо задыхаешься от мысли, что всё это время за ним наблюдал оригинал того прекрасного призрака в лёгких одеждах. Что вот теперь говорить, что делать?.. Но Кхамул опередил его, подошёл сам и вдруг взялся расстёгивать его доспехи.       – Не делай такое сложное лицо, у тебя по лицу видна вся непосильная работа мысли, – фыркнул он. – Сразу видно, что думать не приучен, как бы не надорвался. И в доспехах действительно спать очень вредно. Хоть у вас на севере и холодно, и тела не так преют и загрязняются, как у нас в пустынях, всё равно неприятно.       – С чего ты взял, что я собираюсь теперь спать? – Хэлкар замер железным столбиком, чувствуя, как длинные изящные пальцы ловко, со знанием дела, расстёгивают крепления его доспехов. Он даже дышать перестал, что не составляло для него неудобства. Не мог пропустить ни одного движения чужих пальцев. Он прекрасно осознавал, что это не сон, но сознание всё равно иррационально боялось, что сейчас оно снова проснётся, и новая реальность окажется реальнее.       – С того, что ты поспал от силы пять часов после долгой изнурительной осады и горячего кровопролитного боя. Тебе просто необходимо отдохнуть основательно, желательно целые сутки.       Панцирь упал, наплечники, нарукавники…всё раскатилось по полу с радостным грохотом. Хэлкара толкнули на кровать, и он непроизвольно охнул от неожиданности. Спустя пару секунд на пол упали сапоги и поножи.       – Зачем ты здесь? – Хэлкар приподнял голову, чувствуя, как всё его тело обратилось в один сплошной стук сердца. Хотелось вскочить и панически, совсем не соответственно образу грозного Короля-Ведьмака, убежать куда-нибудь в тёмный угол, спрятаться, превратиться в призрака и просочиться в щель окна. Тотальное непонимание ситуации хуже стрелы между глаз.       – Что, не можешь понять моих мотивов и боишься подвоха? – коварно щурились где-то над ним жгуче-чёрные глаза. Эта большая кошка любила быть загадочной. – Просто, пока ты сейчас будешь спать, на тебя будет надвигаться огромный гондорский флот с эльфами Линдона, которые постараются выкурить тебя из Форноста.       – Откуда ты знаешь?..       – Мне видение было, – Кхамул фыркнул, ещё раз напомнив о своём сходстве с кошкой, и закрыл портьеры, возвращая комнате почти полный мрак. Перед глазами Хэлкара закружились яркие пятна.       – Ну допустим…но это ведь мои проблемы, не так ли? Они не должны тебя волновать.       – А с каких это пор ты решил, что можешь устраивать мне допрос? Не хочешь спать по-хорошему, уложим насильно, – Кхамул что-то шепнул, и веки Хэлкара будто налились свинцом. Отчаянно захотелось зарыться лицом в подушку и отключиться из реальности ещё часов этак на сутки. Как бы ни возмущалось всё существо ангмарца против абсурдности внезапного визита настоящего харадского царя, он позволил себе поддаться чужому колдовству и закрыл глаза. В комнате раздался лёгкий металлический стук, шуршание, звук падения чего-то тяжёлого на ковёр…а потом кровать рядом с ним прогнулась. Хэлкар шокированно повернулся на бок и увидел, что Кхамул нагло улёгся на другую сторону кровати, без доспехов и завёрнутый в где-то откопанное одеяло, возможно, даже наколдованное. Он напоминал гигантскую гусеницу с хитро прищуренными глазами-маслинами и блуждающей на смуглом лице ускользающе-тонкой улыбкой.       – Ну, что уставился? – заговорщицки зашептал Кхамул и фыркнул. – Я тоже устал пробиваться к тебе через зеркало. Ты ведь не откажешь мне в любезности приютить меня на своей кровати?       – Эмм…ну…если бы и хотел, не смог бы… – Хэлкар невольно зашептал в ответ, чувствуя себя крайне глупо. Он захватчик, он тут хозяин, а шепчет так, словно боится кого-то потревожить. Может, ту неслыханную магию, которая привела к нему предмет его мечтаний?..       – Вот именно… А тебя не удивляет, что Хозяин, даря тебе это зеркало, не предупредил тебя о побочных эффектах использования его на тебе подобных? А я откуда-то это знаю…       – Вы сговорились, что ли?..       – Пф! Нет. Но Хозяин наверняка догадывался…скорее, точно знал, что ты будешь использовать зеркало для себя, и как именно ты будешь его использовать. И постарался, чтоб это использование было максимально эффективным. Чтоб я был в курсе твоих проблем сердечных и имел возможность выразить своё к ним отношение.       – Что-то мне не нравится, как ты улыбаешься…       – Правда не нравится?..       Кхамул улыбнулся поистине обворожительно. Призрак никогда так не улыбался, ни одна магия не сможет передать такой улыбки. Хэлкар молчал, сжимая зубы и уговаривая себя, что нужно спать. Что он не чувствует тепла чужого тела, которому неоткуда там взяться, это ведь такой же улайри, как и он… Что его голова не кружится от фантастического запаха рядом, какая-то южная трава на фоне терпкого и почему-то невероятно приятного чужого пота. Что ему не хочется накрыть сейчас эту поистине кошачью тушку, так провокационно потягивающуюся в одеяле, своим телом и…и… Кхамул выразительно выгнул бровь, мол, долго я ещё буду ждать, пока ты созреешь. И Хэлкара окончательно сорвало, он с низким утробным рыком рванулся вперёд, на другую сторону кровати, и в следующий миг покосившуюся люстру в спальне накрыло чужое одеяло. Ноздри жадно вдохнули долгожданный запах, особенно острый на шее и в волосах, губы впились в другие, тонкие, восхитительные и внезапно незнакомые губы – совершенно не как у призрака, оказалось, что нижнюю губу пересекает тонкий белый шрам от старой раны, который так приятно трогать языком – руки зашарили по изгибам чужого тела, голодно и старательно изучая каждый его сантиметр. Призрак всегда громко стонал и бурно извивался, всячески стараясь угодить призвавшему его – Кхамул нежно понимающе улыбался в целующие его губы, слегка подавался вперёд и словно каждым движением, каждым вздохом говорил: «Бери, пока дают, это я сегодня такой добрый». И всё же запутавшаяся в белых волосах смуглая рука не давала Хэлкару отстраниться, и он понимал, что это значит: «Если уж связался со мной, значит, мой! И не захочешь брать – я сам возьму!» Призрак никогда не пытался перехватить у «господина» инициативу, всецело соглашаясь на его произвол. А Хэлкар через какое-то время вдруг обнаружил себя расстеленным на кровати, и ловкие руки, вовсе не шелковистые, шершавые, с мозолями от оружия, что почему-то возбуждало совершенно сумасшедше, начали с лихвой возвращать ему его ласку. У призрака нигде не было ни малейшего изъяна, идеально гладкая кожа, без вот этих, имеющихся в реальности, царапин, ссадин, старых шрамов, каждый из которых будто требует, чтоб его погладили, коснулись губами, выдавив этим из груди Кхамула что-то вроде шипения. Он не мог позволить себе стонать, как призрак, он только тяжело дышал и слегка шипел… Да к Морготу всё, не нужно больше сравнивать его с призраком! Не будет больше никаких призраков, вот он, Кхамул, здесь, настоящий, живой! После него было бы издевательством и пыткой искать этому замену! Он неравнодушен к ангмарцу, иначе ему не было бы никаких «видений», он не стал бы откликаться на ощущения через зеркало, не прорвался бы сквозь него без заклинания, не стал бы дарить ему незабываемый день под честным солнцем, развеивающим любые тёмные чары…чтобы он, Хэлкар, точно знал, что это было не колдовство, не морок, не сон. Это действительно было. И будет. Он выдержит любой бой при Форносте или где-либо ещё, разгромит гондорский флот и выскочек из Линдона, а однажды и сам Гондор падёт ему под ноги, и на руинах Минас-Анора, в спальне надменного гондорского короля, он в очередной раз услышит волнующий запах острой южной травы и будет сладко обожжён своим личным солнцем, встающим из золотых барханов…