Последняя молитва

«О, ФалонʼДин…» Тонкий голос дрожал, звуча ломающимся полушепотом во тьме, опустившейся на лес. Худые пальцы до боли сжимали рукоять его кинжала. Страх понимающе охватывал хрупкое тело эльфийки. Но была ли она таковой? Имеет ли она право быть гордой долийкой? Это право у нее отняли, когда его глаза замерли, глядя в ее сторону. Мертвые, заполненные злобой и ужасом. Последний оборвавшийся крик с его губ был ее именем. Теперь у нее нет права называться им. Она закрывала глаза, истошно крича, лишь бы он не смотрел, не видел застывшим взглядом ее позора. Она продолжала биться в железных хватках мучителей, желая вырвать, добраться до его глаз и опустить на них руку. Закрыть от него ее беспомощность, с которой она принимала в свое невинное тело раздирающую нутро боль. Они лишь смеялись, сменяя друг друга, чтобы вновь и вновь заполнять собой. Она проклинала их и молила. Кричала и замолкала... «… Летанавир — друг мертвых…» Хранитель клана вернулся вместе с воинами из Бресилианских руин. Они нашли разграбленный лагерь, истерзанные тела родных и близких, мертвых детей без шанса на спасение. Они нашли и его, с отрезанными ушами, замученного и убитого своим же кинжалом. Они нашли всех, кроме нее. «… Направь мои стопы…» Она уже не помнила, сколько продолжался этот нескончаемый ужас. Ее утащили в лес, продолжая покрывать тело ударами. Они еще раз брали ее на холодной земле, пока дыхание не стихло и не превратилось в рваные попытки жить. Она даже не чувствовала, когда кончики ее ушей срезали острой сталью. Все тело горело в агонии. Ее оставили умирать, оставили на растерзание голодным зверям. Но даже зверям она была не нужна. Она очнулась, чтобы увидеть измученное лицо отца, который боролся за ее жизнь. Несгораемый стыд полыхал на заплывшем от синяков лице. Жгучие слезы оставляли мокрые дорожки. Отец лишь благодарил богов за ее жизнь, пряча в ладонях ее слабые руки. «… упокой мою душу…» Она должна была петь песню на его свадьбе в следующем месяце. Сплести венок из полевых цветов, чтобы надеть вместо давно ушедшей из жизни матери. Вместо этого, она смотрела, как его тело оборачивали белоснежным саваном, опуская в объятья сырой земли. Она должна была умереть вместе с ним. Чтобы никогда не узнать о мерзком прорастающем семени диких тварей, которое проросло в ней. Ублюдок, который разрастался в ее чреве, ожидая появления на свет. «… Приведи меня в вечный покой». Затриан нашел свою дочь у могилы сына. Окоченевшая рука сжимала кинжал, воткнутый в живот. Все, что осталось у него — это месть.