Напарники

Лешка поежился: сухие травинки покалывали голый живот. Нагретое тело разморило истомой. В воздухе парило, а сено, на котором они с Валеркой лежали, густо окутывало их запахом разнотравья. Они уже часа два валялись на открытом чердаке, расположенном над дровяником. Это было их личное убежище, их штаб, в котором рождались самые безумные планы и идеи; место, где они, сколько себя помнили, играли в пиратов и поиски кладов, в космонавтов и полярников. Мальцом Лешка думал, что его отец — героически погибший летчик. Да и мать говорила, что назвала его в честь космонавта Леонова. И только потом, когда стал постарше, начал понимать неприглядную разницу между гордым званием «летчик» и пренебрежительным прозвищем «залетчик», которым поминала несостоявшегося зятя баба Рая. С той поры Лешка больше никогда не играл в «воздушный бой». А вот у Валерки отец был что надо! В глубине души Лешка завидовал другу, особенно когда дядя Коля разрешал им залезть в кабину своей машины, манящей нерусскими буквами «Sovtransavto» и «Volvo». Он помнил, как впервые оказался высоко над землей, глядел свысока через лобовое стекло, трогал руль в замысловатой обмотке, дотянулся до бахромы, украшающей солнцезащитные козырьки. Солидная машина выглядела как гусар в нарядных эполетах, готовый в любой момент броситься в бой. Сейчас она стояла на обочине, неподалеку от ворот, задними колесами почти напротив соседнего участка, где жил Лешка с матерью и бабой Раей. От этого ему становилось приятно, словно огромная махина, путешествующая по просторам дорог, повидавшая много интересного, имеет и к нему отношение. Дядя Коля с напарником только приехали из рейса и расположились в холодке, ожидая, когда затопится баня. Интересно, что напарника отца — дядю Сашу — Валерка называл не по имени, а исключительно «крестным». В суть слова Лешка особо не вникал, но понимал, что это что-то, о чем не нужно болтать в школе, но зато приносящее массу преимуществ. Иногда такое положение вещей вызывало обиду вдвойне: что вот у Валерки есть и отец и крестный, а у Лешки — ни того, ни другого. Лешка знал, что крестный дарит Валерке подарки на день рождения и все праздники, привозит сувениры. Однажды он взял их обоих на рыбалку, и этот день остался в памяти одним из самых ярких лешкиных воспоминаний. Даже несмотря на то, что поймали они сущую малость — в их речушке никого крупнее пескариков и еще более мелкой рыбешки не водилось. А настоящую рыбу — окуня, щуку, форель, сига, хариуса — мужики привозили издалека. Они вообще слыли заядлыми рыбаками. У дяди Саши имелся свой УАЗик, на котором напарники круглый год ездили на далекую заимку. Лешка слышал, что баба Рая не раз говорила Валеркиной матери, что, мол, не дело, когда мужа круглый год нет дома — то работа, то рыбалка, то охота. На что тетя Галя кивала, улыбалась и шла хлопотать по хозяйству. Она вообще слыла женщиной тихой, покладистой и доброй. Лешка от нее слова худого не слышал. Мамка могла и полотенцем в сердцах стегнуть, и прикрикнуть. Голос у нее был зычный, даром что ли на хлебозаводе мастером работала. От нее всегда пахло выпечкой и свежим хлебом, но пироги Лешка любил «тетьгалины»: с мясом или с печенью, с ароматными яблоками или повидлом. Валерка притаскивал их еще теплыми на чердак, и они воображали, что собираются в дорогу, как бывалые путешественники, готовя снедь впрок. Однажды Лешка тоже утащил из дома жаренную курицу, завернув ее в льняное полотенце. Тогда ребята решили, что запасов хватит надолго, можно отправляться в поход. Но, отойдя километра два от дома, Валерка заныл, что он проголодался, и на привале обглодал все до косточки. Потом его разморило, и, вздремнув, он стал проситься домой. Лешка еще долго помнил ремень, которым его отходила бабка за кражу и самовольный уход из дома. Вот и сейчас Валерка задрых после сытного обеда, смешно посапывая и перебирая губами во сне. Лешка сперва задумал пощекотать его немного травинкой, но потом перевернулся на спину, заложив руки за голову, и уставился на видневшийся в открытом проеме кусочек голубого неба. Оно уже окрасилось в предзакатный розовый цвет, обещавший назавтра ветреную погоду. Дневное марево постепенно уступало место вечерней прохладе. Внизу послышались голоса. Лешка подполз к краю чердака и осторожно выглянул во внутренний двор. Мужики неторопливо собирались в баню: дядя Коля увязывал веник, а Валеркин крестный, скинув с себя рубаху, колол дрова про запас. Под кожей, блестящей от пота, бугрились мускулы. Лешка невольно залюбовался его размеренными движениями и высунулся еще немного, чтобы получше рассмотреть рисунки, покрывающие руки от кистей до самых плеч и переходящие на ключицы и спину. Обычно дядя Саша ходил в рубашке или майке, а в тот раз, когда они вместе отправились на речку, было еще слишком холодно, чтобы загорать или купаться. Лешке стало до жути интересно увидеть все в подробностях. Недавно он увлекся книгами Фенимора Купера об индейцах и представлял себя одним из них — с головным убором из перьев и затейливыми узорами по всему телу. Лешка уже и имя себе придумал: «Лиону — рычащий медведь», а еще перерыл всю школьную библиотеку в поиске все новых увлекательных историй. Ни у кого из знакомых не было таких наколок. Разве что у деда Кузьмы имелся синий якорь, оставшийся со времен, когда тот служил на флоте. Лешка потихоньку, чтобы не разбудить друга, отполз к лестнице и споро спустился. Как был, босиком, прокрался задками к кустам сирени, что росли за баней. Где-то там затерялось небольшое окошко. Он присел на корточки и прильнул к слегка закопченному стеклу. Стыд начинал покалывать изнутри, заставляя кончики ушей гореть, но Лешка успокаивал себя тем, что не за девчонками же он подглядывает! Он и сам не раз ходил со взрослыми париться, а тут и причина уважительная: уж очень ему хотелось разглядеть поближе, что же изображено у дяди Саши на спине. Вот только обзору все время что-то мешало. То мелькали ноги, то дядя Коля принялся махать веником. Наконец, дядя Саша лег ничком на полок и Лешка смог рассмотреть всё в подробностях. Он издал разочарованный стон. Никаких медведей, барсов или парящих орлов. Всего лишь церковь с куполами и звонница с колоколами, наподобие тех, куда ходила баба Рая. А вот дяде Коле, видать, этот рисунок пришелся по душе, потому что он подошел поближе и медленно провел по нему рукой от самой шеи до поясницы. Словно не спеша намечал места, по которым сейчас пройдется хлесткими ударами. Лешка отчего-то сглотнул, попятился и пустился наутек аж до самого своего дома. Баба Рая выхватывала из большого таза белье и ловко цепляла его на веревку. От него еще валил пар и едко пахло щелочью. Она не признавала современные стиральные порошки и тщательно вываривала его с обмылками, ворочая огромными деревянными щипцами, которые раньше вызывали у Лешки необъяснимый страх. — Явился, не запылился! — беззлобно заметила она. — Ужин что ль тебе разогреть? — Не-а, — отказался Лешка. — Я у Валерки поел. — Да и то сказать, — продолжала привычно ворчать бабка, — ты ж у нас сирота при живой-то матери, вот по соседям и отъедаешься. Пока она там себе передовое знамя зарабатывает, ребенок незнамо где! Стыдоба! Лешка знал, что бубнила она больше для порядку, а сама была рада-радешенька, что внук всегда неподалеку — накормлен и присмотрен. Но ему все равно не нравилось, что она говорит плохо про мать, поэтому он поспешил отвлечь ее. Баба Рая понимала в этих делах, и у кого как не у нее спрашивать? — Ба, а ба, а дядя Саша что — поп бывший? — Чегой? — бабка от удивления аж выронила пододеяльник, и он с громким хлюпом шлепнулся обратно в таз. — Ну вот, — засмущался Лешка, — Валерка кличет его крестным, и на спине у него церковь набита… Тут он понял, что проболтался, и прикусил язык, боясь ляпнуть лишнее, но бабка вроде ничего не заметила. — Фух, — всплеснула она руками. — Вот вы, нонешние дети — пионерское племя! Какой он тебе поп?! Она вытащила последнее полотенце и аккуратно прицепила его прищепками к веревке, подхватила таз, но, дойдя до крыльца, в дом заходить не стала, а уселась на верхней ступеньке. Лешка пристроился рядом, зная, что в такие минуты она всегда рассказывала что-то интересное. — То, что Саня в Спасителя верует, так то и ладно. И что мальчонку они окрестили — тоже хорошо, по-божески. А вот, что церковь там али кресты себе набил, это я не одобряю. От лукавого оно. Не знаю, откель пошло — но такую «хохлому» с зоны привозят. — С зоны?! Он что — преступник? — Лешка разве что глаза не вытаращил. Он никак не мог представить, что тот самый дядя Саша, который угощал его столичными сладостями и учил ловить рыбу, мог кого-то убить или обворовать. — Да какой он преступник, — отмахнулась бабка. — Дурак он. Блаженный. — Это как? — не понял Лешка. — А вот так! Колька-то по молодости еще тот буян был. Это вон Валерка в мать пошел — тихий, только ты его и шевелишь да во всякие проказы втягиваешь. А отец евойный барагозил — спасу от него не было! Сколько раз Саня его вытаскивал да выгораживал. Вот и доспасался. Этот охламон в драку полез, поломали они там кого-то, а Саня всю вину на себя взял. У Кольки-то вишь, мать сердцем больная была, не пережила бы. У Лешки от быстрой смены образов закружилась голова. Теперь он представлял Валеркиного крестного эдаким Робин Гудом, спасающим лучшего друга. — Освободился он, — продолжала меж тем бабка, — тут уж Колька за ум взялся. У него к тому времени и сын родился, и работа хорошая была. Слава Богу, добра-то не забыл. Сколько сил положил, чтоб уломать начальство Саню к себе в напарники взять. С соседнего участка зазвучала музыка. Лешка прислушался. Хриплый голос Высоцкого проникновенно выводил строчки про «МАЗ», застрявший в дороге. Валерка очень гордился магнитофоном и записями, которые привозил отовсюду отец. Одноклассники уважительно замолкали, когда Валерка перечислял всю коллекцию, и умоляли дать им переписать. «Сделаем, — важно отвечал он, — вот только пассик бы надо сменить». — Ну, всё, — засобиралась бабка. — Завели свою шарманку, ироды! Айда в дом! Лешка отпросился до туалета, а сам шмыгнул к лазу в заборе, через который скорым путем бегал к другу и обратно. Перед домом, за накрытым деревянным столом, сидели дядя Коля и дядя Саша, раскрасневшиеся от бани и от выпитого после нее. Уже под другую песню, протяжную, они несильно тянули мотив, приобнявшись и раскачиваясь в такт музыке, дымили сигаретами. Лешка затаился в темноте, не подходя слишком близко, чтобы его не застигли врасплох. Теперь привычные люди казались ему совершенно другими, особенными, как будто он видел их в первый раз. Жаль, что Валерка такой тихоня, а то бы Лешка обязательно ради него совершил какой-нибудь подвиг. Хорошо бы им пойти вместе служить и попасть в одну часть. Или на один корабль. А потом вернуться на гражданку и стать напарниками. На всю жизнь.