Пленник зеркала Нимуэ

Гермиона потянулась и зевнула, морщась от боли в спине. Докатились… Ей всего двадцать, а голова раскалывается и поясницу ломит, как у старушки. Весь вечер ведьма провела за книгами. Сама не заметила, как уснула, и теперь организм протестовал против неудобной позы. Пальцы ног сводило от холода, а шея затекла. Спать поперёк кровати с учебником по Защитным свойствам Древних рун оказалось крайне неудобно. Страницы книги помялись, а уголок монографии Бельфреда Бетса колол куда-то под ребра. Судя по сильной вибрации книги, нрав Бетса был далек от спокойного. А может быть, никакой уважающей себя монографии не захочется всю ночь пролежать под боком у Мисс Всезнайки. Прозвище, разумеется, закрепилось за ней после первой же лекции в Даржсейне – одном из самых престижных магических университетов. И всё благодаря нынешним соседкам по общежитию. Гермиона села, оглядывая комнату сонными глазами. Лаванда экспериментировала с заклинанием, пытаясь заплести себе множество косичек. Судя по неловкой ругани, получалось не очень удачно. Из ванной доносились странные звуки. Парвати снова первая оккупировала душ, напевая во весь голос популярные песенки. - Гермиончик, ты мне не поможешь? Чушь какая-то с этими чарами! – Браун возмущенно хлопнула ладонью по матрасу. В воздух взметнулось маленькое облачко пыли. Вот опять! Неужели нельзя называть её нормально?! Грейнджер и рот открыть не успела. Глаза Браун увеличились в размерах. Хохот наполнил комнату, отражаясь от стен, выкрашенных в веселенький розовый цвет. Наблюдая, как Лаванда, визгливо хихикая, катается по кровати, Гермиона взмахнула палочкой, призывая зеркало. Кроме распространения по университету надоедливого «Мисс Всезнайка» (спасибо, профессор) и отбитого парня, винить Лаванду было не в чем. Образ, представший в зеркале, развеселил бы и дементора. Волосы скатались в комок, стоящий на затылке, как у солистки группы «Ведуньи». В густых прядях застряла непоседа шоколадная лягушка. Несчастная сладость, по-видимому, смирилась со своей судьбой, потому что лапками уже не двигала. Устала. Однако всклокоченные, слипшиеся волосы, как продукт ночной борьбы шоколадки за жизнь, совершенно не радовали. Дверь в ванную отворилась с легким скрипом. В такой ситуации Парвати Патил соображала куда быстрее, чем на контрольной по Чарам. Смех соседки подтвердил комичность ситуации. Радоваться со всеми было некогда. Представляя, сколько придется возиться с прической, Гермиона расстроено вздохнула. Солнце светило нагло и задорно, озаряя лучами хихикающих подруг. Небольшая комната девушек в университетском общежитии чем-то напоминала спальню в Хогвартсе – такие же кровати с балдахином и большие окна. Хохот не прекращался. Да, что за дурацкий день!? Поднявшись, Гермиона поправила пижаму и взглянула в большое зеркало в массивной раме. Серая футболка перепачкана в шоколаде, а на щеке следы от магических чернил. Дверь в ванную была открыта. Подвинув с прохода хихикающую Парвати, студентка направилась прямиком туда. Смех одноклассниц за закрытой дверью раздражал значительно меньше. Забравшись в большую ванну, Грейнджер намочила волосы и принялась с остервенением выпутывать лягушку. Пронырливая сладость не сдавалась. Пальцы уже слипались от шоколада. Спрашивается, зачем она вчера вообще потащила в кровать еду? Мама любила говорить, что от сладости лучше думается. Глупости какие! Лучше думается от зелья Чистого ума, но оно запрещено к использованию в стенах университета. Потерявшая одну ногу лягушка прыгнула в воду и поплыла к берегу, рассчитывая на спасение. Разумеется, подругам весело. Вчера полвечера шушукались о парнях, не думая, что совсем скоро защита дипломов. Впрочем, факультет домашней магии, на котором учились соседки, не отличался сложностью. Парвати модернизировала пылеудаляющие чары так, чтобы пыль исчезала во всей комнате одновременно. Её дипломная работа вызвала восторги среди преподавателей, и даже тот факт, что временами огромное облако грязи перекочевывало в соседние помещения, никого не смущал. Лаванда же изменила механизмы работы кулинарной магии. Её хвалили и называли одной из самых успешных студенток на факультете. А уж Рон Уизли тем более был в восторге от успеха его невесты. Бурный роман, начавшийся между Гермионой и Роном, после войны, быстро затих. Расстались без ссор и упрёков. Дружба золотой троицы, оставаясь притчей во языцех, при этом не распалась. Хоть и виделись ребята куда реже. Теперь семья Уизли, с трудом оправившись от потери сына, воспряла духом и готовилась к свадьбе, а Гермионе пришлось привыкать к Лаванде. Впрочем, идея поселиться вместе после битвы за Хогвартс была не настолько плоха. Несмотря на специфические характеры подруг, жить с ними было уютно и спокойно. Так что первые потрясения после переезда в незнакомое место быстро сгладились привычным общением вечерами, сплетнями о мальчиках и просто витавшей повсюду атмосферой старого доброго Гриффиндора. Гермиона сосредоточенно намылила каштановые кудри, пытаясь разобрать спутавшийся кошмар. Дела в Хогвартсе, наконец, окончательно наладились. Школа долгое время была закрыта. Преподаватели восстанавливали древнюю магию замка и набирали новых сотрудников. Доучиться последний год и сдать экзамены позволили только седьмому курсу. Гарри и Рон не вернулись в школу. Гарри предпочел карьеру аврора, а Рон – игрока квиддичной сборной. Так пути друзей разошлись. Впрочем, ниточки дружбы, которые теперь натягивало расстояние, были очень прочны. Всматриваясь в радужную пену на воде, Гермиона вспоминала последний год в Школе Чародейства и Волшебства. Кругом витала боль потери. Все старались бодриться, занять себя чем-то: восстанавливали стены, лестницы, развешивали по местам уцелевшие портреты. Даже в квиддич играли. Но одно и то же чувство посещало седьмой курс постоянно: ничто уже не будет прежним. План Дамблдора удался лишь после его смерти - война расставила все точки над i. Факультеты Салазара и Годрика, вопреки опасениям, почти не конфликтовали. Далеко не все студенты Слизерина рискнули вернуться в школу. Однако, те, кому удалось победить собственную гордыню, изменились. Война сделала слизеринцев мягче в высказываниях и убеждениях, гриффиндорцы же растеряли часть воинствующей добродетельности. Заняв пост директора, Минерва Макгонагалл предложила внести изменение в устав школы. Только на этот последний год «старой эры». Убрать значки и галстуки – вечные знаки отличия. Седьмой курс и так был слишком малочисленным – делить его на факультеты казалось бессмысленным. Из четырех гостиных меньше всего пострадала комната в подземельях, где властвовали Снейповские «змеята». Туда и поселили новый, объединенный факультет. Полумна, вопреки протестам со стороны немногочисленных слизеринцев, окрестила его Орденом Феникса. Гермионе нравилось это название. Так ей казалось, что ребята, с которыми она пережила так много бед и мгновений счастья, всё ещё рядом. Впрочем, Гарри и Рон много писали. Совы частенько влетали в разбитые окна Большого зала. То, что поначалу казалось адом, со временем стало последним прибежищем. После тяжелого учебного дня и времени, проведённого в работе (Гермиона помогала мадам Пинс с восстановлением библиотеки) возвращение в мрачноватую гостиную было на удивление приятным. Слизеринцы не пытались ставить себя выше остальных. Стыд за досадный проигрыш, страх после потери друзей сыграли свою роль. Первое время они держались вместе. Потом стали всё больше времени проводить в общей гостиной. Впрочем, вернувшихся в Хогвартс змеенышей было только трое - Драко Малфой, Пэнси Паркинсон и Блейз Забини. В то время как Блейз и Пэнси пытались примкнуть к коллективу, Драко, казалось, совсем не изменился. Он бросал на магглорожденных магов всё те же взгляды, полные отвращения, но молчал. Слизеринский принц теперь предпочитал покой и одиночество. Когда вся компания семикурсников собиралась в гостиной, поближе к камину, обсуждая прошедший день, пройденный материал или квиддичный матч, Драко держался отстраненно. Занимал кресло в углу. Очень часто Гермиона ловила на себе его взгляд – печальный и задумчивый. Никакого холода и высокомерия. Сломленный молодой аристократ, у которого почти ничего не осталось. Люциус Малфой был в Азкабане, Нарцисса, по слухам, проводила всё свое время в Малфой-Мэноре. Понять, почему Драко не остался с матерью, Гермионе не удавалось. Пример для подражания, лучший ученик Снейпа скатился на «удовлетворительно». Зачем он вернулся в школу? Этот вопрос так и остался тайной. Может быть, пытался показать окружающим, что не сломлен, что всё как прежде, даже когда мир рушится, словно карточный домик. А может, хотелось стряхнуть с себя излишнюю опеку матери, стать, наконец, самостоятельным, научиться принимать решения. Драко мог стать другим, если бы не воспитание, попытки отца с пелёнок вырастить из него бесчувственного брезгливого аристократа. Гермионе хотелось верить именно в это. Чтобы у парня был второй шанс. Шанс на что – Грейнджер и сама понимала не до конца. На нормальное общение? Перестать делить окружающих на друзей и врагов? Гермиона зажмурилась, погружаясь в воду с головой, чтобы смыть с волос пену. Перед глазами вставала картинка одного вечера в гостиной Слизерина. Она засиделась допоздна, листая Историю магии. Все разошлись. Остался лишь Драко, что-то чиркающий на листе. Тот вечер изменил многое. Они оба - чужие в новом мире. Потому что каждый всё еще был на своей войне. Метался по полю, устланному трупами друзей. И битва всё не кончалась, хотя мир давно провозглашен. Почему он подсел к ней? Почему поведал о смерти Чарити Бербидж? Драко многое рассказал и о смерти Дамблдора. Признался, что был готов перейти на сторону врага, принял решение пойти против воли семьи. Только Снейп подвел черту под его выбором. Никто ни на миг не усомнился в том, что профессор зельеварения произнес смертельное заклинание без малейшего раскаяния. Никто, кроме Драко. Слишком долго он знал Северуса Снейпа – друга отца, единственного преподавателя в Хогвартсе, с которым юный слизеринец был близок. В тот момент на Астрономической башне Малфой увидел ту невыносимую боль во взгляде декана. Одно единственное мгновение, чтобы понять: Снейп убил только потому, что дал непреложный обет. Для Драко, за Драко. Вместо Драко. Снейп стал убийцей, а Драко Малфой остался невинным школьником. Это был первый шаг к предательству. Но слизеринец вновь отступил, когда Пожиратели смерти вернулись к Темному Лорду с победой. Следующий шаг он сделал, когда оказался в Малфой-Мэноре, на очередном собрании меченных. Чарити Бербидж… Она была хорошим человеком. Драко презирал её предмет, но не ощущал ненависти к преподавателю. Волдеморт убил её, чтобы показать могущество, проверить верность своих слуг. Она просила у Снейпа помощи, умоляла… Подсознательно Драко понимал, что помочь учитель не мог, не должен был, иначе умер бы там же, но сердце… Тогда он практически сделал второй шаг к предательству. И опять отступил. Он не выдал Темному Лорду Гарри Поттера, а потом снова шагнул в ряды Пожирателей, стоило родителям позвать его на свою сторону. Он струсил пойти против всех. И кажется, раскаивался в этом? Было что-то в Драко в тот вечер человеческое, близкое, понятное. После окончания Хогвартса кто-то из них инициировал очередную встречу – в кафе, чтобы поговорить. Где одна встреча, там и вторая… Иногда враги понимают друг друга лучше, чем друзья. Война разлучает и сближает. Она полна парадоксов. В обществе Малфоя, такого настоящего, Гермиона говорила о войне. Без слез, без фальшивой улыбки, напрямую, как есть. А потом Драко уходил, непременно бросая что-то о характерах грязнокровок, но вновь отправлял сову с письмом через несколько недель. Выбравшись из ванной, Гермиона потянулась за полотенцем. В комнате уже было тихо - соседки наверняка спустились на завтрак. Сложив книги в стопку и заправив кровать, девушка оделась и присела у зеркала, пытаясь справиться с копной ячменных волос. Осталась пара недель до представления дипломной работы магическому совету, а потом - защита и только от состава комиссии, их отношения и, разумеется, качества работы зависит, станет ли Гермиона Грейнджер мастером Древних рун. Гермиона внимательно изучила себя в большом зеркале у стены. После колдовства и теплой ванны волосы выглядели лучше, но по-прежнему отказывались ложиться спокойными волнами, топорщась на затылке. - Вот проклятие… - Мисс Грейнджер, проклятие – совсем не волосы, - зеркало придирчиво хмыкнуло. - Ваши магглоподобные эпитеты не подходят для случая. Гермиона вздохнула. По опыту она знала, что спорить с этим кошмарным предметом бесполезно. Зеркало хрипло кашлянуло и издало не воспроизводимый звук больше напоминающий клекот гиппогрифа. - Что?! – удержать в руках расческу не удалось, и она отлетела под кровать. - Замечательно. Добилось своего? Зеркало хмыкнуло, но промолчало. Потуже фиксируя полотенце на груди, Гермиона опустилась на колени, пытаясь на ощупь нашарить расческу. Пластик под руки не попадался. Вот отвратительные тапочки с зайками, принадлежащие Парвати, вот чья-то серёжка. Гермиона склонилась ниже, вытягиваясь и стараясь залезть под кровать. Полотенце соскользнуло, а зеркало поперхнулось. От неожиданного звука Грейнджер вздрогнула, моментально пожалев о такой эмоциональной реакции. Кровать была слишком низкой. Вспышка боли в голове практически лишила возможности здраво соображать. С трудом выбравшись и потирая шишку, она не сдержалась. Слезы брызнули сами собой, а жизнь вдруг показалась совершенно глупой и бессмысленной. Моменты жалости к себе не были бы настолько хороши, если бы не деревянные кровати на низких ножках. - Что за чертов день! Ну что со мной не так! Ненавижу всё это! – Гермиона разревелась как ребёнок, подтягивая полотенце выше, чтобы прикрыться. Даже зеркало смеётся! Меня даже собственное отражение не любит! Пару минут в комнате были слышны только всхлипывания и бессвязные упреки в адрес несправедливости бренного мира. В конце концов, зеркало не выдержало: - Мисс Грейнджер, - голос предмета теперь и вовсе напоминал повизгивание мандрагоры. – Каким идиотизмом надо страдать, чтобы полезть за расческой, когда можно было использовать «Акцио»?! Вы не могли бы успокоиться? Это невыносимо слушать. У меня разболелась голова! Гермиона шмыгнула носом и стерла слезы. - Уж кто бы говорил, профессор. Это вы меня довели до истерики… Ой. Зеркало молчало. Она что – разговаривает с зеркалом? Да на него никто внимания не обращает, как правило… Она что – профессором его назвала? Вот это уж точно патология. Нет, Гермиона, не мастером Древних рун тебе надо быть, а пациентом Мунго. Что за новости? Голос и язвительность предмета временами очень напоминали мастера зелий. Казалось, что вот-вот покажется черная мантия или острый клювоподобный нос. Но зеркало свой лик не являло. Отделывалось едкими замечаниями. А давно это зеркало вообще говорит? Рон и Парвати принесли его в канун Рождества. Ребята были у Макгонагалл. Рональда приглашали в школу, чтобы продемонстрировать мастер-класс вратаря на одном из квиддичных чемпионатов. Лаванда же ездила за компанию. В ближайшее время отлипать от «Бон - бончика» она не планировала. Гермионе же казалось, что скоро Лаванда Браун станет её личным боггартом. Уже несколько месяцев не удавалось нормально поговорить с Роном. Рядом постоянно крутилась взъерошенная кухарка. Впрочем, друг выглядел счастливым. Ему не хватало внимания, когда Гермиона готовилась к поступлению в университет. Отчасти поэтому их отношения вернулись в привычную колею. Уменьшать магические предметы не рекомендуют, так что парню пришлось тогда попотеть, чтобы донести подарок в целости и сохранности. Старое большое зеркало, тяжелая серебряная оправа. Впрочем, Гермионе оно нравилось - тонкие стебельки чудесных цветов, сплетающихся в причудливый узор на раме. Небольшие лепестки, как звездные лучики, несколько нераскрытых бутонов и удлиненные листья, вырезанные настолько умело, будто живые. По утрам на лепестках появлялись капли росы, а вечером цветы закрывались и прятали венчики от света луны. Парвати первая обнаружила эту невероятную магию. Поначалу Гермиона любовалась цветами, считая, что вся магия зеркала заключена в его уникальной раме. Но всё оказалось не так просто. Зеркало говорило. Хоть и неохотно, да и не отличалось вежливостью. Впрочем, никому кроме Гермионы оно не сказало и полслова. Только хмыкало или вздыхало. Нрав у стекляшки, конечно, был тот ещё, но чтобы назвать зеркало - профессором? Разумеется, сварливость и грубость зачарованной вещи была выше всяких похвал, но вряд ли артефакт имел что-то общее с некогда ненавистным профессором зельеварения. Впрочем, плохие воспоминания о нем почему-то выветрились первыми. Северус Снейп так и не получил Орден Мерлина ни при жизни, ни посмертно. Министерство не пошло на такой шаг, как бы Гарри не старался. Дать награду человеку, убившему Альбуса Дамблдора, пусть даже по его просьбе – это могло бы перевернуть все магические устои. Непростительные заклятия всегда останутся непростительными. Снейпу зачли единственное… Остальным же простили множество. Ведь они все были использованы в битве за Хогвартс. Зеркало не собиралось комментировать случившееся. Ну и пусть. Гермиона скинула полотенце и, вытерев им слезы, направилась к старинному шкафу в поисках своей одежды. Надев привычную юбку и рубашку, Грейнджер потянулась за мантией. Мантия после вчерашнего урока по ЗИРА (Зельеварения с использованием рунического алфавита) выглядела не лучшим образом. Несколько нелицеприятных пятен от сока росазубки ещё вчера незаметные, сегодня разрослись до огромных клякс. Ткань казалась потасканной и совершенно неопрятной. - Отлично… Просто отлично! - Надеюсь, соседки успели обучить вас хозяйственной магии? – поинтересовалось зеркало без намека на издевку. - Да, да… просто сок росозубки не так-то просто удалить, - Гермиона обессиленно упала на кровать. – Сегодня определённо не мой день. - Не знал, что вы обучаетесь зельеварению. Настырный собеседник не умолкал. Грейнджер мысленно прокляла бесполезный подарок. - Послушай ты! Молчало два месяца и молчи дальше. Всё равно кроме критики от тебя ничего не услышишь. Зеркало снова хмыкнуло и недобро блеснуло. - О, разумеется, мисс Грейнджер. Молчание – золото. Запишите у себя на лбу. Очень пригодится. С трудом сдержав яростный выкрик, Гермиона вскочила и уставилась в зеркало на собственное отражение. - Как такая красивая вещь может быть настолько ядовитой?! По подоконнику что-то застучало. Гермиона заметила большую белую сову, очень похожую на погибшую Буклю и, несомненно, принадлежащую Поттерам - Гарри и Джинни. Птица деликатно постукивала клювом по подоконнику и косилась на девушку своими большими желтыми глазами. Рама скрипнула, и почтальонша впорхнула в комнату, присаживаясь на спинку кровати. - Привет, - Гермиона взяла свиток с письмом и, наколдовав немного совиного корма, протянула его путешественнице. Крылатая хищница принялась за трапезу, а Гермиона - за чтение послания от друзей. Письмо было спутанным. Некогда аккуратный, почти каллиграфический почерк чистокровной волшебницы плясал по строчкам, словно писали очень быстро. Укол тревоги парализовал сердце. Слова были сбивчивыми, неясными, но смысл она поняла сразу. Что-то случилось с Гарри.