Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Точка на интерактивной карте — голос Макото озвучивает название для протокола: — Кодовое имя — Барагирус. Кайдзю вызвал локальное землетрясение посреди необитаемой территории одного из мелких островков, когда пробудился и выбрался из-под земли. Визуально напоминал он некую смесь Ангируса и Барагона. Кайдзю разнюхал, откуда веет радиацией, и двинулся в путь. В один момент взгляд обнаружил объект на горизонте — большой грузовой самолёт, летит очень быстро. Солнце в зените. От машины отсоединилась светло-серая Ева. — Сегодня выходной, — Каору останавливает её падение за десять метров от леса, гигант воспаряет в окружении лёгкой ауры. — Не гоже портить людям праздник… Марево АТ-поля затопляет территорию вокруг. Барагирус распадается, словно пластилин на жаре — его кости и мышцы тают, он расходится весь более всего от головы до хвоста, разваливается, обнажает позвоночник и быстро разлагающиеся внутренности. Кайдзю сдувается до кучи почти бесформенного мяса, оно теперь покоится вот так в окружении леса. Каору дальше бросает взгляд до ямы, откуда этот монстр выбрался, и туда по воздуху отправляются его останки, там они снова закапываются. Марево быстро стягивается обратно к Еве. — Под воздействием такого мощного АТ-поля голубого спектра, АТ-поле Кайдзю просто не может поддерживать его форму, — докладывает Майя. — И его источник — сам Пятое Дитя, не Четвёртая, — Рицуко медлит с тем, чтобы поднести кофе к губам, но таки подносит и без отвращения или тошноты делает глоток. А вот Майя позеленела немного. — Эх, сэмпай, я завидую вашим нервам… — Цель ликвидирована, миссия выполнена, — для протокола озвучивает Шигеру. — Ева-04 возвращается! — Каору поднимет свою меху в небо, соединяется с самолётом. — И зачем Мальчишке SEELE только нужна эта Ева? — вопрошает Фуюцуки, привычно стоя в полный рост даже в таком возрасте и пряча руки за спиной. — Для протокола, — отвечает Гендо, привычно держа у лица сложенные ладони в белых перчатках. — В нашем мире много делается для протокола. Рей, в сводного позе и в штатной одежде, смотрит за всем этом, будучи прямо рядом с командующим его заместителем. Она, как обычно, ничего не молвит просто так. *** Утром воскресенья Синдзи разлепил сонные глаза. Посмотрев на время, юноша лениво зевнул. Сегодня был выходной, и он мог поспать подольше. — Mama… — вдруг у услышал он рядом. — Аска? — юноша повернул лицо к спящей красавице. — Mama… — ещё раз тихо позвала Аска, вдруг сморщив лицо и слегка дёрнув головой. — Mama, bitte, sieh mich an … Es Ist Vahram ihre… I… mach das nicht…[1] — «Она говорит во сне», — догадался Синдзи. — Nein… Mom… Nein! [2] — проговорила Аска достаточно громко, что Синдзи смог расслышать её слова, даже не прислушиваясь. Из-под век на её глазах появились слёзы. — «Ей сниться кошмар», — подумал он и слегка толкнул Ленгли в плечо. — Эй, проснись, Аска! — сказал он ей. Девушка, чуть вздрогнув, открыла испуганные и растерянные глаза. — А?! Синдзи… — произнесла она, прищурившись и приподнявшись. — Ты кричала во сне. Я подумал, у тебя кошмар и решил разбудить. — Ага… — поморгав, Аска утёрла рукой слёзы. — Что-то про маму, да? — лёг рядом Синдзи. — А что я говорила? — спросила Аска. — Ты звала маму, кажется. Ты говорила на немецком. — Снилось… Сколько сейчас времени? — спросила Аска. — Десять часов. Сегодня выходной, можно поспать. — Поспим, — Сорью перевернулась. Она не захотела обсуждать свой сон. Синдзи не стал из любопытства лезть к ней в душу. Юноша закрыл глаза. Он уже не смог заснуть, но вставать ему тоже не хотелось. — Синдзи, — вдруг обратилась Аска. — Да? — А тебе часто снятся кошмары? — Ну… бывает. Они у всех снятся, — без лишних уточнений ответил юноша. — Ненавижу сны. Они не настоящие, но так раздражают! — пожаловалась Ленгли. — Сны это просто твоё подсознание, ничего более, — сказал Синдзи. — Но они отражают явь. Он много знал про сны. В своё время, юноша перечитал много самой разной литературы на эту тему — от научных публикаций и до мистических трактатов. Он узнал, какие области головного мозга ответственны за сновидения, узнал, какие заклинания использовали колдуны в средние века, дабы связаться с богами и духами через свои сновидения. Для большей части людей сон был просто хитрой игрой подсознания, но для избранных — вроде него, сон открывал путь, по иную его сторону пролегал полностью объективный Мир Снов — целая Вселенная со своими законами. Синдзи стремился найти хоть какие-то упоминания Мира Снов во всём этом ворохе информации — и ему удалось отыскать несколько зацепок и намёков… У Аски, впрочем, как он решил, таланта сновидца нет, поэтому в её случае сны — просто иллюзия. Ей нечего их бояться, они бесплотны и не мог причинить вреда ни душе, ни телу. — Не знаю, чего они там отражают, но мне хуёво когда они снятся, — Аска протёрла глаза. — Может тебе попить успокоительное? — предложил Синдзи. — Я не врач, обратись к врачам NERV, может они что-то сделают. — Я посмотрю… Синдзи и Аска замолкли, продолжив нежиться в тёплом одеяле в это ленивое воскресное утром. — Синдзи, есть хочется. Может, сделаешь своей девушке завтрак? — спросила Ленгли. — Да, — согласился Икари. — Тебе что? — Я не помню чё там в холодильнике. Поди, посмотри… — Ладно, — Икари выбрался из одеяла. *** Сегодня был выходной и для Рей Аянами — это означало провести весь день в пыльной квартире с голыми стенами. Обнажённая, она лежала на старой кровати под одеялом и смотрела в потолок, периодически равномерно моргая. Раньше она могла провести так целый день, так она проводила и всё свободное время в обычные дни. Иногда это бездействие прерывалось походами в Геофронт на совместные обеды и ужины с командующим Икари — если у того находилось время. Сейчас же он был очень занят, и Рей предстояло провести всё воскресение именно в таком положении. Это не доставляло ей удовольствия, всё удовольствие от жизни Рей сводилось к похвале от командующего и немногословных разговоров с ним. Командующий убеждал подчиняться и верить только ему одному. И сейчас от неё не требовалось выполнения никаких функций для NERV и командующего Икари, кроме ожидания дальнейших приказов. В такие моменты Аянами теряла свою нужность. В такое время она бы предпочла исчезать из Вселенной, ибо различные размышления томили её. Да, Рей могла деть своё тело, оставив его лежать на кровати, но она не могла не думать. Как заключённый в карцере, обречённый на одиночество в окружении мрачных стен, Первое Дитя размышляла обо всём на свете: она думала над испытанными за день чувствами, о жизни иных людей — ведь, в отличие от её жизни, их-то жизни не сводились к одной только службе в NERV. Помимо неё они делали много иных вещей. Например, она не раз видела, как старший лейтенант Макото Хьюга читал мангу непристойного содержания и, краснея, озирался по сторонам — чтобы никто не заметил. Она видела, как старший лейтенант Шигеру Аоба слушает музыку в наушниках, раскачивается на стуле и наигрывая на невидимой гитаре мотив. Поначалу Рей не понимала подобного поведения. Какой смысл им в этой деятельности? Она не приносит пользы целям NERV. Также Рей удивляло поведение Майи Ибуки. Она часто, улыбаясь, энергично обхаживала вокруг её «семпай» — доктора Рицуко Акаги и расстраивалась, когда та уходила с равнодушным выражением лица. Чего от неё хотела добиться Майя, Рей никак не могла взять в толк. Майя всегда отличалась вежливостью со всеми и с ней, в том числе, она научила Рей расчёсывать волосы и следить за собой. — Ты очень красивая, Рей, — говорила Майя, расчёсывая светло-синие локоны. — Я б в тебя влюбилась, — покраснев, призналась Ибуки, — не будь я влюблена в кое-кого другого… — Какая в этом цель? — спросила тогда Аянами. — В чём цель? — В том, чтобы быть красивой и в том, чтобы… влюбляться. — Это приносит счастье, Рей, — ответила Майя. — Когда ты смотришь на красивого человека, он тебе нравиться. Ты в него влюбляешься. — Это ради продления рода? — немного подумав, спросила Рей. — Нет, не только. Есть любовь, которая не приносит детей. Такая любовь тоже имеет право на существования просто потому, что она приносит счастье, — пояснила Майя. — А что такое счастье? — Счастье это когда тебе хорошо, когда ты довольна жизнью. Счастье — оно у каждого своё. Счастье? Она может найти его? Да — жизнь людей не ограничивалась службой в NERV. Может, они делали это ради счастья? Могу я добиться чего-то такого? — спрашивала себя Рей. Этот вопрос повис в воздухе. Недавно Рей Анями встретила Каору Нагису — юношу, подобному ей во всем, и по форме и по содержанию. Только он осознавал, кто он, владел силой Адама. Он влюбился в Синдзи и следовал зову своих чувств. Зачем? Возможно, чтобы обрести это самое «счастье». Каору Нагиса — считай, её брат, в отличие от неё, был свободен. Он хорошо знал это и наслаждался сим положением. Он мог думать и говорить о том, о чём она позволить себе не могла. Он предвещал, что она пойдёт против воли командующего. Раньше Рей не могла себе позволить об этом даже подумать — ведь командующий был неотъемлемым элементом её жизни — тем, кто всё время находился рядом, сколько Рей себя помнила. Командующий хвалил её за успехи и улыбался ей, заставляя Рей неосознанно отвечать тем же. Ещё рядом всегда была Рицуко Акаги. Она никогда не улыбалась ей, она вела жизнь, ограниченную лишь исполнением своих функций NERV. В свободное время она в одиночестве зачем-то курила вредные для здоровья сигареты и пила кофе. Путаные коридоры, свет неоновых ламп, вечно витавший в воздухе больничный запах медицинских препаратов, вода — вода, заполнившая мензурки, колбы, подаваемая стаканами для запивания таблеток и капсул; улыбка командующего, постепенно старевшего и покрывавшегося морщинами и бородой, вечно холодная необщительная доктор Акаги — вот из чего поначалу состояла её вселенная. Иногда Рей водили в наполовину затопленную LCL пещеру с её отцом Адамам, иногда в помещение с Тиамат — её далёким и малоприятным предком по людской ДНК; иногда Рей видела старого Козо Фуюцуки, всегда выглядящего задумчивым и ведущим себя вежливо. Позже появилась улыбчивая Майя Ибуки, призванная помочь главе научного отдела. Ещё позже, когда Рей достигла биологического возраста девяти лет, её впервые вывели на поверхность. Она и раньше видела в Геофронте свет солнца, что поступал по сложной системе зеркал, но в этот раз она была поражена, увидев что, оказывается, есть третье небо. Оно выше потолков Нижней Догмы и выше свода Геофронта — необъятное, уходящее за горы и небоскрёбы. Под его облаками, солнцем, звёздами и луной жило много людей — и жизнь многих не сводилась к службе NERV. Более того, многие из них даже не ведали о существовании подобной организации! Рей отправили в школу. Здесь всё оказалось ещё непонятней. Дети вели себя совсем нелогично. Вместо того чтобы слушать учителя, они бросали самолётики, шептались, играли под партой в свои планшеты. На переменах они громко говорили, носились туда-сюда… Тодзи Судзухаре нравился футбол, Хикари Хораки он не нравился; Кенске Айда спокойно играл себе в свою «стреляку» на планшете, Хикари Хораки читала учебники и поглядывала, не затевает ли чего Тодзи Судзухара. А Тодзи Судзухара запускал бумажные самолётики и метился ухватить Хикари Хораки за косичку. Всё это казалось чем-то хаотичным, лишённым всякого смысла и цели. Но постепенно, отучившись в школе, таки и не найдя друзей, Рей всё же уяснила некоторые законы поведения людей. Похоже, они сами не знали, зачем жили, их не волновал этот вопрос. Они просто делали то, что им нравится и оставались довольны, как, например, Тодзи Судзухара и Хикари Хораки. Сейчас в кровати, обдумывая слова Каору, Рей согласилась с ним. Она была ограничена, командующий ограничил её. Она куда хуже понимала людей, её мир ограничивался Геофронтом, путём до дома и квартирой с четырьмя стенами — а ведь настоящий мир был куда больше! Вечное небо манило к себе, что скрывалось за его облаками и синевой? Чёрная бездна космоса, где горели звёзды, разбросанные на головокружительные расстояния — что за ней? Где лежит тот последний предел, последние небеса? Если у всех процессов есть причина, и у них тоже есть причины, то какова первая причина? Да, этот мир скрывал немало секретов, на которые не знали ответы даже самые умные люди на Земле. Рей хотела их узнать… Она могла бы их узнать, сумей она овладеть скрытой внутри неё силой как Каору Нагиса и… стать свободной? Нет! Рей поняла, это мысль слишком крамольна. Она отогнала её и продолжила смотреть в серый ободранный потолок. Этих небес ей вполне достаточно для жизни. Но вскоре такого рода размышления снова вернулись к ней… *** Расставив тарелки с разогретым завтраком, Синдзи в очередной раз бросил взгляд на часы — уж слишком долго Аска лежала в постели. В её холодильнике юноша обнаружил только мороженые полуфабрикаты. Он терпеть их не мог. Поэтому юноша сходил к себе, чтобы из имеющихся у него в холодильнике ингредиентов сделать что-то по-настоящему вкусное. На готовку ушло больше тридцати минут. Аска, похоже, снова уснула, ибо из спальной комнаты не доносилось ни звука. Тогда Синдзи в одиночку сел за завтрак. Все столовые приборы в квартире Аски были на европейский манер. Не слишком удачно попробовав ей подцепить разогретую в кипятке лапшу за ложку, Синдзи отложил её и взял вилку. Тут донеслись какие-то звуки. Аска лениво вошла на кухню вся растрёпанная, в одном нижнем белье и тапочках. — Вкусно пахнет… — Я приготовил кое-что своё. Если не нравиться, я мигом разогрею те мороженные штуки… — Ща попробуем… — Аска села за стол и отодвинула положенную рядом ложку. — Ты дурак есть лапшу ложкой? — Извини, я ими обычно не пользуюсь для такой еды, — протянул вилку Синдзи. — А ну да, ты ж японец, блин… — взяла ту Аска. — Это просто привычка. Мой учитель ел только ими, — рассказал Синдзи. — Учитель? Ты типа жил с ним, с нанятым преподом? — Нет — у семьи Кояма, родственников по линии отца, — стал рассказывать Синдзи. — Просто когда меня впервые привели к ним, и я не знал, что буду жить с ними навсегда, отец сказал, мистер Кояма Фудо — теперь мой учитель, а он мой дядя. Я с тех пор его всегда так называл. — А ты батю совсем не помнишь? Он всегда был таким хмурым и бородатым? — спросила Аска. — Не помню. Я вообще почти ничего из детства не помню… — Синдзи напряг память. — Помню, было плохо. — Понимаю. У меня тоже ничего хорошего не было. После того как мама умерла, я ни разу не плакала, — поделилась Аска. — Правда? — Слёзы — это слабость, Синдзи. Если я хочу быть хорошим солдатом, пилотом Евы, я должна контролировать себя, — сказала девушка. — «Ты плакала во сне», — мысленно подметил Синдзи. — И тебе никогда не хотелось? — вслух спросил он. — Если хочется, я даю себе пощёчину, мне нельзя быть слабой. Я должна стать железной, девушкой с яйцами, — рассудила Сорью, — иначе я бесполезна. — Ты не бесполезна, даже если будешь проявлять чувства… Ты прекрасный пилот, ты так лихо уделала Габару и Камакурасов, — напомнил Синдзи. — Видел бы ты, как я порезала Камаэбоса, — похвасталась Сорью. — Вот поэтому я хороший пилот, я держу себя в руках. — Я понял… — Синдзи не стал более спорить. Он всегда был эмоционален, пусть хоть и научился скрывать это в старшей школе, храня бурю чувств за равнодушным лицом от окружающего мира. Сформировав свои взгляды на жизнь, он считал, что нельзя позволять окружающему миру трогать свои чувства — они ценность, они то, что важно для себя, а не для кого-то. Он не понимал Аску, но он попытался. Каким бы вырос он, занимаясь с ним с малых лет военные инструктора? Синдзи не хотелось этого знать. Жизнь по строгому распорядку, жизнь будущей машинной для убийств, казалась ему кошмарной. Ведь в такой жизни не оставалось места для самого главного в жизни человека — для него самого и его желаний и чувств. *** Современный город никогда не спал, его ритм ни на миг не прекращал свой ход. Токио-3 был одним из самых развитых в технологическом плане городов на Земле. Он возвышался над берегом, гордо бросая отражение в гладь озера своих башен и небоскрёбов. Это был настоящий Эдем футуризма, воплощение всего могущества человеческой науки, его великая цитадель, крепостью стоявшая на защите мира. Огромные зеркала устремлялись в небо, они превосходили даже самые высотные здания. Они черпали энергию от светила и поднимались каждое утро и опускались каждый вечер. Они выходили из чашеобразных фундаментов, способных вращаться, дабы зеркала всегда были развёрнуты к солнцу. Жители Токио-3 спешили по своим делам, подобно трудолюбивым муравьям. Везде гудели автомобили, в небе часто появлялись вертолёты. Военные выполняли свой долг, многие рядовые граждане, как обычно, работали и многие сегодня отдыхали — ибо в воскресенье им давался единственный выходной, которые в это военное время много где отменили. В этом футуристическом высокотехнологичном раю жилось отнюдь не сладко. Мировоззрение многих жителей Токио-3 — как и мировоззрение многих людей на Земле, имевших доступ к средствам массовой информации — сильно изменилось за последние семь дней. В нём появилось место для Кайдзю и Евангелионов. Но даже жители Токио-3, погружённые в свои житейские дела, не могли даже подумать, что к ним на эти загруженные улицы спустился самый настоящий космический бог во плоти. Не спеша, бог шагал в обычной осенней одежде — тёмной куртке да синих джинсах с кроссовками. Этот бог улыбался всем и каждому — на это у Каору Нагисы были свои причины. Люди интересовали и забавляли его. А вот почему именно — Табрис сам до конца не мог сказать. У него имелось несколько предположений. Размышляя над этим вопросом среди толпы людей, Каору, закрыв глаза, вернулся в своё прошлое, желая вновь прокрутить в голове хронологию событий. 13 сентября 2000 года люди провели один эксперимент. Копьём Лонгиния они поразили Адама, вызвав процесс свёртывания его в эмбрион. Тогда его энергия вырвалась и обрушилась на Антарктиду. Эта катастрофа повлекла гибель трёх миллиардов человек. Но это была их вина: Адам не желал этого, тогда они не интересовали его. Он не хотел иметь с ними дел. Он не испытывал к ним агрессии, те разрушения, которые он принёс на своих крыльях света не были карой, он всего лишь развоплотился. Его энергия оказалась сжата в деградировавшем эмбрионе. Тот божественный огонь, что низвергнулся на мир, был лишь ничтожной каплей его безмерной силы истинного космического божества, пролившийся чисто по случайности. Ангел Воды Сакиил во втором воплощении Ангела Красной Земли Адама, Ангел Дня Самусиил в третьем воплощении Ангела Красной Земли Адама, Ангел Грома Рамиил в четвёртом воплощении Ангела Красной Земли Адама, Ангел Вод Гагиил в пятом воплощении Ангела Красной Земли Адама и так далее — его аватары стремились принять новую ипостась. Почему? В них Адам был ограничен. Ограниченность давала мотивацию её сломать. Адам как космический бог не признавал оков, он стремился к абсолютной свободе. Евангелионы вставали у него на пути. Адам бился с ними, его воплощения гибли, но он не принимал смерть — ибо, как писал известный арабский мистик: «да не умрёт то, что в вечности живёт»; Адам рождался снова, перевоплощаясь в иные формы. При этом он изучал своих врагов. Он обнаружил, что могущественными Евангелионами, движет воля слабых телами и разумом человеческих детей. Адам заподозрил это, когда его десятая ипостась захватила компьютер людей. Он считал память первого человека, его личность, всего его знания. Ему противостояли трое людей, одна из которых, впрочем, как он позже узнал, была подобна ему, но не знала об этом и не владела изначальной силой: Первое Дитя — Рей Аянами, Второе Дитя — Аска Сорью Ленгли и Третье Дитя — Синдзи Икари. Синдзи Икари был тем самым первым человеком, с которым он вступил в контакт. Он посмотрел на мир его глазами. Это оказалось странным. Оказывается, люди слабо понимают мышление себе подобных. При этом каждый человек отдельная личность — а не чьё-то воплощение. За каждой их душой нет ничего, кроме их души. Евангелион-01 сокрушил Ангела Ночи, и Адаму в новом воплощении пришлось захватить новый Евангелион для изучения. На сей раз ему досталось сознание Тодзи Судзухары — Четвёртого Дитя. Он отличался от Синдзи Икари. Адаму стало интересно дальше изучать людей. Он решил сойтись в грубой силе с Евангелионами — просто ради эксперимента. Он принял ипостась Ангела Войны Зеруила. Он поверг Аску Сорью Ленгли и Рей Аянами, несмотря на все их усилия. Однако он снова пал в бою с Синдзи Икари. Потерпев такое поражение, он вернулся к прежнему варианту — к исследованию сознания. В следующем воплощении он проник в разум Аски Сорью Ленгли. Тщательно прощупав его, заглянув в самые потаённые уголки подсознания, пробравшись в самые тёмные закрома души, он явил всё скрытое там самой Аске. Это причинило ей боль. В страхе слабое дитя сжалось и закричало. Адам этого не понял. Как может причинить боль скрытое в тебе? Это казалось абсурдным, но Адам наблюдал эту реакцию на физическом, психическом и духовных уровнях. Люди оказались ещё слабее, ещё ограничений — люди боялись и ни понимали не только иного человека, но и самого себя! После этого, Адам принял решение исследовать последнюю из своих противников — Рей Аянами и тогда уже решить, что делать дальше. Здесь его жал сюрприз. Рей Аянами была подобна ему, она оказалась настоящей богиней, чья душа пылала звездой столь же ярко, как его собственная. Адам обнаружил, что Рей была одинока, она тянулась к Синдзи Икари, желая разделить с ним своё одиночество. Скопировав её образ, Адам выразил ей своё сочувствие и даровал Рей часть своей души. Эта искра помогла ей понять себя как второе воплощение Лилит. Исследовав всех противников, Адам решил явиться к ним в облике одного из них. Став Каору Нагисой, он снова встретил Синдзи Икари. Как всегда он был слаб, ничтожен, жалок, хрупок — как все люди. Он закрывался от своих сородичей, но притом жаждал их любви и внимания. Из сознания Рей Аянами, влюблённой в Синдзи Икари, из сознания Аски Сорью Ленгли, также питавшей симпатии к Третьему Дитя, Каору Нагиса прекрасно знал, что это такое. И его теперешнее тело позволило ему ощутить это к Синдзи. Он сказал ему те слова, которые юноша так хотел услышать: «я люблю тебя». А потом он направился на встречу с Лилит, скрытой людьми в Нижней Догме. Она пребывала там, распятая, в полном одиночестве. Тиамат в «тот раз» оказался сожжён энергией Адама и нашёл себе где-то за пределами Земли новую ипостась. Там Каору встретил Лилит в образе Рей Аянами. Улыбнувшись ей, Табрис позволил Синдзи убить себя для того, чтобы найти новое воплощение внутри Лилит… Однако что-то пошло не так. Ему не удалось воплотиться. Что именно стало помехой, он не знал, но Лилит пропала, его сила оказалась утеряна, а дух заключён внутри останков Табриса. Это было ужасно. Синдзи, которого он любил, страдал на его глазах, обвинял его во всём случившемся, расценивая произошедшее как предательство. Потом явился загадочный посланник небес Валтиэль. Он предложил изменить причинность. На сей раз Адам повёл себя аккуратней. Перейдя в ипостась Табриса, он оставил свернувшуюся от Копья Лонгиния прежнюю оболочку, осторожно забрав свою силу целиком в новое тело и не пролив ни капли. Второй Удар оказался предотвращён. SEELE же надеялись на него и потому, чтобы убрать ненужный персонал они прибегли к услугам охочих до свежей плоти шогготов и иных порождений Тиамат. Впрочем, это уже иная история… А ещё у Табриса были приёмные мама и папа, но всё, что связано с ними, Каору исключил из своей памяти, как отрезал — слишком больно ему было… Сейчас Ангел ориентировался на «глубинную память» и не был до конца уверен, что всё случилось тогда именно так. Во снах и медитациях он вспоминал о «том разе». Возможно, его вводила в заблуждение генетическая память и он на самом деле не был «единым целым» с остальными, «теми» Ангелами. Без разницы. Главное — Табрис снова встретил Синдзи, снова выразил ему свою любовь и на этот раз показал ему её. Секс — самое сильное удовольствие, доступное для людских тел. Пожалуй, лучше всего оно могло сблизить его с Синдзи. Теперь оставалось ждать… Слабость людей, жалость, эмпатия — всё это заставляло его сострадать людям. Его чувства заставляли его любить их. Каору знал — это всё налагает ограничения, отдаляя от абсолютной свободы, но сейчас он не хотел уходить: Синдзи Икари держал его на Земле, он вынуждал его разрываться… Каору раскрыл задумчивые глаза и потянул руку в карман куртки. — «А не позвонить ли мне Икари Синдзи-куну?» *** Тодзи может больше, чем Синдзи. Смуглый крепыш-спортсмен с жёсткими тёмными волосами — под звуки стонов, истекая влагой — в своё удовольствие подолгу обхаживать свою будущую жену. Во всяком случае, все уверены, что они станут супругами. Хикари вся в сотый раз предстаёт перед парнем в своей наготе. Тодзи очень нравится, что она принадлежит только ему одному. Он может трогать, лапать, он, конечно же, руками прошёл там по всем точкам, знает каждую родинку. Тодзи — враг любых презервативов: только противозачаточные. Он держит Хикари перед собой, видит во всех деталях влагалище, украшенное тёмными волосками, видит груди с титьками. Руки Хикари отведены назад, лицо с веснушками охвачено румянцем. Она глядит на него, сужает глаза. Тёмные волосы девушки заплетены сейчас в косички — Тодзи они нравятся в любой форме, хоть такие, хоть распущенные. Тодзи быстро уловил оргазм Хикари — и кончил за ним сам, его сперма изверглась в пристанище возлюбленной. — О-ох! — Тодзи ещё нравится смотреть на часть собственного паха и ствол своего члена, который вторгается в эту вагину. Он от души трахает свою женщину, хоть два часа напролёт! — Пусть Синдзи-кун обзавидуются! У него — баба краше, зато я могу больше со своей, которую я люблю!» Он падает на неё, она обнимает его рукой, юноша и девушка резко пахнут потом и переводят дух посреди ложа. Чтобы через не такой уж долгий отдых взяться снова. Тодзи Судзухара никогда особо не мучил себя вечными вопросами, вроде смысла жизни и бытия Бога… Он понимал, что не сможет ответить на них и поэтому не напрягал свою голову почём зря. Его интересовали куда более приземлённые вещи, и он не был склонен к рефлексии. Вот сейчас Тодзи сидел у телевизора на диване в майке и трусах и лениво переключал каналы. СМИ говорили об одном и том же: — Число погибших достигло трёх миллионов человек. За последние два дня больше пяти тысяч скончались от лучевой болезни и ядовитых испарений Хэдоры, — рассказывала мрачная как синигами ведущая. — Тодзи, — вошла в комнату полуодетая Хикари. За ней появилась темноволосая девочка лет двенадцати. — Чего? — на лице парня появилась слабая улыбка, и он выключил новости. Он всё равно не сможет так помочь этим людям, чего зря смотреть на их горе? — Может, сходим куда-нибудь, чего целый день сидеть? Сакуре-чан надоело. — Я пойду к Мики-чан, — подала голос младшая сестрёнка. — Ладно, — равнодушно согласился Тодзи, поднимаясь с дивана. — Только как прошлый раз не уходи с ней чёрти-куда гулять, а то батя меня убьёт. — Ага! Я буду у неё дома! — побежала одеваться сестрёнка. — Или во дворе! Или мы пойдём в парк! — А мы давай сходим по магазинам, — предложила Хикари. — Я хочу что-нибудь себе прикупить. — Ох, и застрянешь ты там… — почесал затылок Тодзи. — Ну, Тодзи, я же красивее буду! — с улыбкой напомнила девушка. — Я знаю, — крепко обнял её Судзухара и жадно поцеловал. — Ладно, только дай одеться… *** Аска накручивала щипцами рыжие локоны. Синдзи смотрел телевизор в соседней комнате. — Моя мать погибла, — утирая слёзы, говорил какой-то парень — пострадавший. — У меня все друзья погибли в Токио. Я не знаю, как мне теперь жить… — Это только посланники! — вопил какой-то разукрашенный татуировками фанатик с безумным взглядом во время интервью. — Скоро звёзды займут нужное Древним положение и… и Великий Ктулху восстанет! Так было предсказано в «Некрономиконе»! Он сделает нас свободными от добра и зла, он принесёт первичный Хаос в наш мир! Я уже видел его город во сне, многие из нас его видели! Ктулху идёт, час его возвращения близок! Примите веру в Него и только так вы спасётесь! — К сожалению, нам не всегда удается подавлять вспыхивающие волнения, — сказал какой-то министр. — Движение снова набирает опасный культ «Аум Синрикё»… Синдзи выключил телевизор. Сводку новостей лучше было вообще не смотреть. Рекламу и увеселительные передачи отменили — по телеканалам показывали практически только одни новости. Аска вошла в комнату и стала искать свою одежду. — Ты куда-то собираешься? — поинтересовался Синдзи. — Да, может, в магазин схожу… или в казино. Не знаю, но сидеть в четырёх стенах не хочу. Синдзи сразу понял, что это момент повидаться с его другом, который уже звонил — интересовался как дела. — Я тебе нужен? — спросил Икари. — Как хочешь. — Я останусь дома. А то буду мешать тебе. — Хорошо, мне одной даже лучше! Синдзи чуть улыбнулся с приятным волнением…