Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Аска очень ценила свои удовольствия, своё времяпровождение, свой быт и свой комфорт. Не меньше, чем военные победы, деньги и славу. — «Синдзи, если у тебя дела, я буду развлекаться с кем-нибудь ещё», — Аска встала. Она вышла из дома, быстро заглянула в «Большое яблоко», попутно ещё анонимно зайдя в чат посетителей. Тут собиралась привилегированная молодёжь. Аска быстро завела разговор с одним из парней. Прямо сказала, что сегодня вечером ей нечего делать. Она решила для разнообразия отправиться в дом к этому человеку. И вот так умница-красавица в эту ночь сосалась и ласкалась не с Синдзи. Она как раз могла сравнить ощущения. Этот парень был не так красив, как Синдзи, но зато более высокий и плотный, член значительно больше. После прелюдии Аска принадлежала ему раком, потом он перевернул её на бок, лёг лицом к ней. Голая красавица сосалась с ним, развратно поднимала одну свою ногу, отводила в сторону. Он лез ей лицом в рыжие волосы, целовал в уши. Так как Аска не знала этого молодого человека, то она потребовала от него делать всё с презервативом. Он делал. Любовник кончил. Оба лежали какое-то время на кровати, он захотел ещё. — «Синдзи за один раз может только один раз», — взялась за его член Аска. — «А этот может больше одного». Она ему сосала, он имел её в рот, даже позволял себе без уточнения или разрешения хватать её грубо за рыжие волосы. Синдзи всегда спрашивал разрешения на какие-либо неприятные вещи и этим Аске нравился. — Ы-ыыы-х! — мужской звук. Она получила вторую порцию спермы себе на лицо. Больше этого человека ничего не интересовало. Он не желал работать ртом или стараться, чтобы она пережила как-то ещё второй оргазм. Синдзи мог страдать до седьмого пота, но делать ей приятно. Они разошлись. Аска подумала о том, что Синдзи всегда следит за тем, чтобы она тоже кончила. Икари-младший внимателен, всегда просит прощения, когда делает что-то не так. А ещё он дорожит ею, потому как боится остаться без девушки. — «Синдзи — ты самая лучшая моя пассия», — подумала она с улыбкой, шагая по улице. — «Только это не ты меня, а я тебя». Ей нравилась эта мысль, ей нравилось «быть мужчиной» в отношениях. Хотя она не считала Синдзи хлюпиком, «девочкой» или кем-то вроде этого. Она полагала, что знает ему цену. И он знает её цену. Конечно, лишний раз она не собиралась портить их отношения. За Синдзи не водилось привычки дотошно расспрашивать насильно, так что ей даже не пришлось бы лгать ему о том, чем она занималась, когда его не было. *** Над горизонтом светлело клонящееся к закату, обычное на вид солнце. По небесной глади без спешки плыли озолочённые его лучами облака. Всюду простиралась уходящая до самого горизонта неровная местность, где кучками или по одному росли деревья необычного вида без листьев. Синдзи и Мэри стояли в центре каменного сооружения, напоминающего Стоунхендж. — Мы перенеслись… — обернулся Синдзи и увидел, как исчезли последние языки бездымного белого огня. Шлюз в ткани пространства затянулся. Мэри указала ему на извилистую дорогу через редкий лес, вымощенную жёлтым кирпичом. — Нам туда? — Мэри кивнула. — Хорошо, тогда идём. Вдвоём путники спустились с небольшого холма, где возвышались установленные камни. Синдзи успел немного рассмотреть рисунки на них. Ему подумалось, что эти камни состоят из той же породы, как и тот, который стоял в башне. На этих камнях рисунки были небрежно нанесены какой-то красноватой краской. Помимо строк непонятных знаков, они изображали причудливых существ в виде осьминогов, скакавших на козлиных копытах. Мэри спешно направилась к жёлтой дороге, не дав Синдзи лучше изучить творчество неизвестных художников. У подножья холма Синдзи заметил множество следов на земле, похожих на отпечатки слоновьих ног. — «Интересно, что за животные их оставили?» — подумал он. Вдруг Мэри сняла маску. Под ней оказалась ещё одна — усмехающейся козы с небольшими рожками и прищуренными глазами. Старую маску она бросила рядом. — Э… как это у тебя получается? — спросил Синдзи. — А, ладно, ты же владеешь магией… Путник посмотрел вдали на извивающуюся дорогу. Ему не могла не прийти в голову хорошо известная сказочная книга. — Как в волшебнике из страны Оз… Интересно, я вконец встречу Гудвина? Мэри скинула и эту маску. По ней оказалась бледно-зелёная плоская маска с вопросительным выражением. — А, ты, наверное, не читала эту сказку? — решил Синдзи. — Не обращай взимания, — отмахнулся он свободной рукой. — У тебя жизнь здесь, небось, веселее моих сказок… Мэри поменяла маску на бежевую, чуть улыбающуюся — с чрезмерно раскосыми глазами. Откуда бы она их не доставала (телепортировала? сотворяла из ничего?), у неё не было масок, которые не делали бы её жуткой. — «Ладно, у всех свои тараканы», — смирился Синдзи. Неправильно же навязывать свои стандарты жителям здешних миров и суб-миров Вселенной Сна? И глупо ожидать от них людского поведения. Синдзи признал, ему повезло, что он столкнулся с таким доброжелательными демонами — или кем они там были? Живи Синдзи в эпоху Эдо и самураев, он бы нарёк Мэри и её отца ёкаями — эти духи часто жуткие, опасные, но не всегда злые… Отчасти благие намерения Песочного человека вызывали подозрения, но вежливость обитателя башни затупила бдительность и всякую предосторожность юноши. После схватки с фантомами в серебристой пустыне, когда он столь легко развеял восставших из мёртвых Кайдзю и зарубил громадного отца-монстра ему уж и море казалось по колено. Вскоре Мэри перешла на бег, потянув за собой Синдзи. Икари, собравшись с волей, понёсся с её скоростью. Кирпич, из которого выложили дорогу, обладал разными оттенками жёлтого — от тёмного до бледного и приглушённого. Дорога местами была повреждена, судя по следам в округе, ногами неизвестных животных. Синдзи попутно, сколько успевал, рассматривал растущие рядом деревья. Угольно-чёрные с жёсткой корой, они все обладали несколько раздутыми стволами скорее яйцевидной формы. Их исключительно толстые корни уходили в разрыхленную землю. Сверху вырастали толстые, утончающиеся к заточенному концу, ветки без ответвлений. Немного ниже их оснований, вверху яйцевидного ствола, каждое дерево покрывал ряд вертикальных щелей. Высота деревьев варьировалась от двух метров до пяти. Вокруг них на глаза Синдзи попалось немало цепочек-следов. Юноша мог бы предположить, что животные питаются этими гротескными образцами местной фауны, но деревья выглядели не повреждёнными. Загадка. Как в прошлый раз, благодаря законам Мира Снов, Мэри и Синдзи за несколько минут — как показалось парню — преодолели расстояние в несколько миль. Холм, местный Стоунхендж, редкий лес остались далеко позади. Перед бегущими раскинулась просторная уныла мертвенно-серая степь. Красноватое солнце наполовину скрылось за горизонтом. Эта часть небосвода украсилась ярко-алыми разводами. С противоположной стороны небо почернело и покрылось разноцветными созвездиями. Посередине, обозначая границу дня и ночи, протянулась сине-фиолетовая полоса, увенчанная холодным мерцанием тусклых звёзд. — Далеко ещё? — спросил Синдзи. Мэри покачала головой, чьё лицо теперь скрывала серая маска Буратино с длинным носом. Синдзи посмотрел к горизонту, куда уходила древняя покрытая пылью жёлтая дорога. Они не встретили ни Страшилу, ни Железного дровосека, ни Трусливого льва — никого живого на своём пути, не считая странных деревьев. Не слишком ли это мрачное место для города, содержащего в себе мечты всех сновидцев? Наконец, очертания Талариона возникли на горизонте на фоне ночного неба в сиянии сказочных созвездий. Синдзи не сомневался, что видит именно то место, где скрыто всё таинственное, что люди тщетно пытались постигнуть. — Это оно? — на всякий случай уточнил Икари. Мэри кивнула. — Хорошо… Таларион — город Тысячи Чудес — оказалась огромным. Чёрные столпотворения башен с острыми шпилями тянулись по всему горизонту от края до края. Они возвышались из-за крепостной стены, что по высоте и длине, наверное, весомо превосходила Великую Китайскую. — «Он как Токио-3 — или больше», — подумалось Синдзи. — «Да, наверное, там достаточно места, чтобы разместить мечты всех людей». Жёлтая дорога становилась более ухоженной. В свете звёзд кирпичи даже показались позолоченными. Она вывела Синдзи и Мэри к огромным чёрным вратам. По сути это были две гладкие гранитные плиты. Пред ними возвышался ряд серых базальтовых столбов. С их вершин на путников взирали каменные идолы неизвестных рогатых богов — или скорее — демонов. Мэри опустила руку Синдзи и указала ему на врата. — Э… мне идти туда? — уточнил парень. Спутница кивнула. — То есть, мне откроют? — Мэри снова кивнула. — Хорошо, — немного неуверенно улыбнулся Синдзи. — Спасибо тебе большое. И твоему отцу тоже. Парень зашагал меж столбами, рассматривая в свете ярких звёзд восседавших на них каменных истуканов. Когда Синдзи подошёл ближе к воротам, то заметил демонический лик на гранитных створках. Он посеял сомнение в душе юноши. Что если за воротами его ждёт что-то опасное? Паренёк засунул руку в карман и проверил складной ножик. Да уж — вот оно оружие против ёкаев и демонов! Впрочем, парень сразу напомнил себе, как он расправился с его помощью с отцом-монстром. Так что, пока сей нож сжимали руки сновидца, не лишённого сильной воли, даже нож мог оказаться смертельным оружием в битве со злыми духами Мира Снов. Врата дрогнули. Медленно и без шума они стали раскрываться перед гостем. Синдзи обернулся назад. Мэри куда-то пропала — возможно, она уже убежала. Солнце окончательно зашло за горизонт. Ночь завладела всем небосводом. Свет неземных звёзд освещал желтую дорогу и мёртвую степь. — «Ладно, раз пришёл — не убегать же!» — настроил себя парень и сжал рукоять ножа и кулак. Синдзи снова взглянул вперёд. За вратами простирался сплошной туман. В нём Синдзи сразу ничего не смог увидеть, но потом эта подозрительная белесая мгла стала расходиться, открывая смутные образы. Синдзи не мог понять, что он видит, но почему-то призрачные видения показались ему многообещающими. Заворожённый, юноша шагнул вперёд, пересёк арку врат и шагнул прямо в туман. Под его ногой что-то хрустнуло, но он не обратил внимания. Он весь был поглощён созерцанием рождающийся из клубящегося тумана мечты — его мечты... *** Мари снова потягивает сок через соломинку с видом на белые облака — Французский филиал NERV оставлен позади. Впереди — его величество Ближний Восток. Мари находится специальную тему для телефона: Добрый путник войди в славный город Багдад, Ты своим не поверишь глазам. Ждет тебя впереди приключений каскад, Ты готов? Открывайся, сезам! Арабская ночь. Волшебный восток. Здесь чары и месть, Отвага и честь. Дворцы и песок. О дивный восток! О сказочный край! Здесь яд и булат Погибель сулят, Смотри не зевай! Хоть лукав и жесток, но прекрасен Восток, Наточи свой клинок и вперёд! Пусть ковер самолет от забот унесет На восток, куда сказка зовет! Израиль — Мари старается подобраться поближе к кондиционеру. Машины рассекают пустыню по шоссе. От жары дрожит воздух. Один раз они остановились, чтобы дать перейти через дорогу стаду верблюдов. Впереди поднимаются ворота в основании скалы. У этой базы такой уровень охраны, что сюда даже инспектор IPEA не может так просто приземлиться. Всюду — куда не глянь — вооружённые солдаты. Танки и шагоходы. Машина въезжает под свод туннеля. — Вот они… Мари в сопровождении смуглокожих израильтян становится нос к носу с трупно-бледной Серийной Евой. — «Боже, какая же уродина!» Вытянутая пасть хищной гарпии. — Мы сейчас стараемся не тратить время и деньги на броню, полагая, что мобильность Юнитов 14-22 полностью заменит их недостатки, — говорит Хаим Розенцвейг, глава Израильского филиала NERV. Мари слегка косится на него: — Броня Юнита, между прочим, служит в первую очередь средством сдерживания Зверя, а не средством защиты, — Мари обращает внимание, что у будущей серийной Евы, похоже, напрочь будет отсутствовать наплечная броня. «Крылья света» никак не будут скрыты. — Мы стараемся облегчить сбережение, чтобы расходовать средства. Это решение Комитета. Мари смотрит на Серийную Еву — глаз нет, одна только пасть возвышается над LCL, много ещё голой плоти — её будут долго покрывать новыми слоями, оставят кучу швов. Жидкость в резервуаре выглядит какой-то особенно мерзкой. Мари обычно нравится запах LCL, но от этого исходит какой-то трупный привкус. — Я думала, их будут делать по программе УПМ, а не по… — Мари щёлкнула на кнопку, голограмма вывела совсем другие эскизы обмундирования с подписью «Универсальная Производственная модель». На них взору представало нечто вроде гигантских солдат в бронежилетах, полностью гуманоидных, без выпирающих слепых рож, как у этой твари. — Опять же, подобное утверждает Комитет — не мы, — жмёт плечами Розенцвейг. — Я понимаю… — Мари осторожно исследует внешность Юнита. Она кое-что двигает у своих очков с боку. Перед глазами пробегает курсор, линзы-экраны показывают всякие надписи. — Всё, что вы видите, транслируется Комитету? — уточняет Розенцвейг. Мари улыбается: — А куда же ещё? Так, вы показали мне коней, — Мари старается звучать непринуждённо-игриво, — покажите теперь всадников… Каменные недра, под базой прилегает обширная щель тоннелей, выдробленная прямо под скалистой местностью. Мари встречает знакомые каббалистические эмблемы, всевозможные ритуальные украшения. — Вот — Имитационная Система. Поднялась каменного вида дверь — Розенцвейг озвучил какой-то пароль на иврите. Мари видит гнёзда проводов и кабелей, уходящих вглубь мрака. Очки позволяют ориентироваться даже в кромешной тьме, но дополнительно вспыхнувший свет в один миг превратил этот тёмный грот с непонятным оборудованием в кошмарный сон маньяков-генетиков. Входящие очутились между двумя гигантскими аквариумами во всю стену, полными мутной, подсвеченной изнутри жёлтой жидкости. И оттуда на них в упор смотрело множество пустых, лишëнных даже намёка на сознание, пар красных глаз. Случайный взгляд мог принять обитателей аквариумов за мальчиков-подростков. Более внимательный осмотр начал бы подмечать странности, которые, накапливаясь как снежный ком, наверняка вогнали бы неподготовленного наблюдателя в ступор. Тощее, непропорциональное телосложение, чрезмерно вытянутые шеи, бледная, почти прозрачная кожа, слишком длинные руки, полное отсутствие волосяного покрова и половых признаков: ни сосков, ни гениталий, и, завершающий штрих — длинные, молочно-белые когти вместо пальцев на кистях и участок чистой кожи на месте рта. — Вот значит, как выглядит «форма жизни, свободная от первородного греха», — Мари косится взглядом на собеседника. — Да, — звучит за плечом Розенцвейг, — именно серии «Kaworu» надлежит управлять серийными Евангелионами SEELE… Мари наблюдает за каменными подпорками свода. Она обходит это помещение. Видит небольшой ход. — Там молельня — прошу, не надо отвлекать учёных-монахов. — Розенцвейг бросает взгляд на наручные часы. — У них как раз должна сейчас быть главная молитва… — Я только послушаю… Мари прошла, замерла. Многочисленные адепты SEELE озвучивали вместе: Когда я дитятей обитал в царстве дома моего Отца, утешаясь блистанием богатств и славы, воспитавших меня, от Востока, отечества моего, родившие меня послали меня и в путь собрали меня. И сотворили они со мною завет, и начертали его в сердце моем, да не возмогу забыть его: Если ты в Египет снидешь и жемчужину, единственную, изымешь, сущую в утробе моря, подле пасти пыхающего Змия, облачишься ты в ризу света, и в плащ твой, что на нее возлагаем, и с братом твоим, вторым по сану, наследник царствия нашего будешь. Странник был я и одинок, для всех постояльцев двора чужд… Но не ведаю, как прознали они, что родом я не из их земли, и лукаво сотворили они со мной, и дали мне вкусить от яств своих. И я забыл, что я царский сын, и поработился их царю, и забыл о жемчужине оной, за коей был от родивших послан… Восстань, и пробудись от сна, и услышь послания нашего речь, и вспомни, что царский ты сын, и узри, кому поработился ты! Вспомни о жемчужине оной, коей ради пришел ты в Египет; вспомни о ризе света… От гласа его и гласа звука его пробудился я, и восстал ото сна, и взял его, и лобызал его, и снял печать его, и прочел. Как начертано было в сердце моем, так и были начертаны слова письма. Я вспомнил, что царский я сын… Одежды их, исполненные скверны, я совлек и оставил в их земле, И на возврат путь мой направил к свету отечества нашего, к Востоку. Послание мое, пробудившее меня, обрел я предо мною на стезе моей; Оно, что гласом своим пробудило меня, вновь вело меня светом своим… Так облачился я и взошел на высоты к Вратам Приветствия и Поклоненья; склонил я главу мою и поклонился Отчему Сиянию, мне пославшему ризу… Мари краем глаза взглянула на них. Мужчины и женщины в обычной униформе NERV дружно забились туда аж в числе полсотни — читают молитвы. Хорошо, там работает мощная вытяжка. Учитель Праведности [1] дирижирует адептами более низкого ранга. Мари посмотрела на них — после чего Розенцвейг строго положил ей руку на плечо. — Мари Искариот, у вас не подобающий вид, чтобы войти в Святилище, — наконец хмуро предупреждает её Розенцвейг, вне всякого сомнения занимающий высокое место в SEELE, но не самое высокое. — Извините, — Мари решает побыстрее уйти отсюда, пока монахи продолжают свои сосредоточенные песнопения… Внезапно, когда она уходит, ещё раз видит Имитационную Систему, в голову бьют образы. Фанатики-зелоты [2] SEELE подводят к серийным Евам, уже собранным, персонал, не состоящий в секте. Учитель Праведности, командующий ими, всех заверяет, что тело Евы — это такой божественный Ковчег, который заберёт их души в Рай. На фоне звучит голос одного из этих человек: — Не знаю как, но SEELE удалось создать монстра, своим существованием нарушающее все постулаты экспериментальной теологии. Не иначе Ползучий Хаос Ньярлатхотеп помог своим… Психоматрица Серийной Евы пуста, но сама она не мертва. И не жива. Она нежить. Поэтому Серийная Ева вечно голодна. Чтобы пробудиться, ей нужны живые души. Много живых душ… Сперва Комитет накормил своих Всадников Апокалипсиса монахами-учёными и монахами-инженерами, полагая, что те будут первыми, кто вознесётся в Рай. Ну а потом, когда закончились все, кроме членов секты, которые пошли на это добровольно, когда остались только монахи-охранники, то эти зелоты взялись за нас… всех нас выставили дорогой в Рай, на «борт Ковчега». Мы — корм для Серийной Евы. Нам никто не поможет… Я всё ждал, когда же Серийная Ева примется за меня. И вот, дождался. Я заглянул в бездну… Какая приятная боль… Барабаны стучат во тьме… Меня больше нет. Ползучий Хаос Ньярлатхотеп дал мне возможность сквозь время и пространство рассказать свою историю тому, кто захочет услышать мои слова с границы между жизнью и смертью. Которая находится на Оси Мнимого пространства и потому вне привычного хода времени… Слушая такие слова в голове, до боли неотличимые от собственной фантазии, Мари при прохождении через ангар видит то, как в резервуаре из LCL всплывают белые лабораторные халаты. Рабочая униформа, что-то от военных. Фанатичные бойцы SEELE скоромили всех, до кого дотянулись, даже жителей ближайших поселений — и только потом, когда убедились, что в Рай никого больше не затащить, сами сиганули в пасть к чудовища — в радости и в религиозном экстазе. На борт своего Ковчега. Прямо в Рай... — Что с вами? Агенты SEELE помогли Мари сейчас удержаться на ногах. Девушка, охваченная слуховыми галлюцинациями, взглянула в резервуар — нет, нет там никакой плавающей одежды. Голоса принесённого в жертву персонала стихли. Фантазия? Или чьи-то мысли и чувства, прорвавшие ткань бытия сквозь время и пространство? Это то, чему надлежит случиться в будущем, либо то, что случилось на прошлом повороте Колеса Сансары… — Мне нужно на свежий воздух — простите-извините!.. — Мари шумным бегом спешит прочь от этого, так называемого, «Ковчега в Рай». *** Словно первый крик этого появившегося на свет младенца, до его ушей донёсся звук — а именно звон будильника…. — А-а… что?! — Синдзи широко раскрыл глаза. Бросив руку к будильнику, юноша машинально отключил его. К превеликому удивлению, он оказался на кровати в своей комнате. Вскочив с постели, он, протерев глаза, и ещё раз осмотрелся. Это была спальная комната, отведённая ему в доме дяди. За окном с лазурного неба светило солнце. Одетый в майку и трусы, Синдзи сразу почувствовал ласковое тепло его лучей. Возле шкафа лежал ранец. На письменном столе стоял его компьютер, рядом с ним покоились наушники. Всё вокруг было чисто и убрано. Синдзи не мог понять, что случилось. — «Я, что, проснулся? Или это сон?» Воспоминание в голове спутались. Мир Снов, Кайдзю, гибель Токио, Евангелионы, его отец — командующий NERV, жестокая битва у Токио-3, Ангел Каору, SEELE, Потусторонние, Харли Уоррен… Это всё было. Или… не было? Или это всё только сон? Ничего не понимая, Синдзи с ошарашенными глазами подошёл к окну. Погода стояла отличная. Он слышал звуки улицы — отдалённый шум машин, голоса играющих детей. Он увидел немногочисленных прохожих на тихой спокойной улице у его дома, в сквере в мяч играла детвора. Синдзи отшатнулся. Он напряг память. Что последним он помнил пред пробуждением? Он вошёл за врата… врат чего? Город во сне… да, это сон же! Кайдзю, Евангелионы, Потусторонние… Евангелионы? Что это такое? Да, это огромные киборги, предназначенные для сражений с Кайдзю… да. Синдзи потёр виски. Всё забылось — растаяло как ночное видение. Или — опять же — может это всё сон? — Чёрт… не пойму… — Синдзи взглянул на дверь. Подойдя к ней, он повернул ручку. За ней открылся привычный коридор. Он был знаком до боли в глазах. Не обувая тапки, юноша босиком пошёл к ведущей вниз лестнице. Лестница оказалась на месте — а как иначе-то? Это же его родной дом… Дяди? Учителя? Нет, он всегда здесь жил без них… с кем-то другим — родным и… Синдзи никак не мог вспомнить. Юноша быстро сбежал по ступенькам. На первом этаже пахло чем-то приятным. Что-то вкусное готовили на кухне. Синдзи проследовал туда. Дверь кухни оказалась приоткрыта. Не зная, кого ожидать там, паренёк раскрыл её шире и заглянул. Увиденное поразило его… За столом сидел его отец — Гендо Икари, немолодой, с бородой и в очках он читал что-то за своим планшетом. Рядом за плитой хозяйничала его мать — Юй Икари — которая в свои сорок с лишнем выглядела очень хорошо. Синдзи вытаращил глаза. Гендо первым заметив его, отведя спокойный взгляд от экрана планшета. — Доброе утро. Не стой босиком — а то простудишься. Надень тапки. — Э… доброе утро, отец… — проговорил Синдзи. — Хорошо, что тебе к третей паре, — обернулась мать, ставя суп на стол. — Паре? — удивился Синдзи. — Да, у тебя началась учёба в университете — если ты не забыл, — пояснила она и взглянула на своего сына. — А что-то не так? Что-то случилось? У тебя такой взгляд… — Случилось… — Синдзи не знал, верить ли ему своим глазами или нет. Его мать жива, отец с ним, его взгляд начисто лишён столь ненавистного холода… А почему должно быть иначе? Разве он не все восемнадцать лет жил со своей семьёй — отцом и матерью, горячо любящими его — их единственного долгожданного сына? — Сегодня тепло. Садись пока не остыло, — пригласила к столу мать. Отвернувшись, Юй снова завертелась. Синдзи сел за стол напротив отца. Тот поднял на него взгляд — флегматичный, спокойный, сдержанный — но не холодный, не вызывающий страха или отторжения. — Так что у тебя случилось? — спросил он. — Да, так, — покачал головой Синдзи, — ничего… просто сон… долгий и странный сон приснился. — О чём? — поинтересовалась мать. — Да так… неважно, — Синдзи попробовал суп. Он был таким, каким его умел варить сам юноша — только ещё вкуснее. Потому, что его приготовила родная мать. — У тебя был такой взгляд, как будто ты призрака увидел, — забеспокоился Гендо. — Расскажи. — Ну… зачем вам это? — отказался Синдзи. — Это просто дурацкий сон… — Синдзи, — Юй подошла к нему и чмокнула его в темя. — Мы любим тебя, мы должны знать о тебе всё. — Не перегибай палку, — вмешался Гендо, снова взглянув в экран. — А то ты как тоталитарный диктатор. — На его лице появилась добрая усмешка. — Мне в его возрасте тоже всякое снилось… потому, что у меня не было девушки. — Но у Синдзи есть девушка, — возразила Юй, взъерошив как у неё каштановые волосы на голове сына. — Чего, мама?! — Синдзи не знал что ответить. Какая у него может быть девушка? — А, признавайся, и парень есть! — играючи толкнула она его боком. — Парень? — Синдзи ещё больше обомлел. Мать же обняла его и поцеловала в щёку. — Но ты у нас с папой всё равно любимый! Ты наш родной, маленький Синдзи! — сказала Юй. Заключенный в её тёплые руки, юноша успокоился — всё волнение оставило его. Мать любит своего сына таким, каким он есть. Разве может быть иначе? — М-мне в-восемнадцать уже, — как-то неуверенно произнёс Синдзи. — Всё равно, — подняв на него взгляд, тепло улыбнулся Гендо, — для нас ты всегда любим. — Верно, папа говорит — для матери сын — ребёнок и в двадцать, и в сорок… — сказала Юй. Вдруг раздался звонок в дверь. — Кто это? — обернулся на звук Синдзи. Гендо приподнялся, собираясь сходить. — Сидите, ешьте, я схожу, — вышла из кухни Юй. — Это, наверное, Аска пришла. — «Аска?!» — вспомнил свою рыжеволосую возлюбленную Синдзи. Юй открыла дверь. Из коридора донёсся девичий голос. — Да, спасибо, Юй-сан… Мать вернулся, приведя с собой оную прекрасную юную особу. Аска Сорью Ленгли окинула сидящего за столом парня и без злобы возмутилась: — Ты ещё не одет? Скорее давай, у нас пару перенесли! — Как перенесли? — спросила Юй. — Нам ко второй. — Ясно. Так, Синдзи, давиться не нужно, но ешь-ка ты поскорее, — наказала Юй. — Да, мама, — не стал спросить Синдзи. — И ты тоже ешь потом дочитаешь. А-то Фуюцуки будет мне звонить — почему тебя долго нет! — сказала жена мужу. — Не торопи меня, Юй. Ким Чен Ын умер, — сообщил из новостей командующий. — Вот очень интересно… — закатив глаза, жена вернулась к своему занятию. — Кому теперь-то сдалась эта тоталитарная мартышка? — Здравствуйте, Икари-сан, — поздоровалась с Гендо Аска. — Привет, присаживайся, — пригласил тот за стол. — На нет, спасибо, я постою… — Нет, садись, Аска, что ты как не родная? Мы тебя с малых лет знаем, — поставила пирог Юй. — Поешь пока десерт. Только взглянув на пирог, Аска с охотой села за стул и потянула к нему руки. — Яблочный! Мой любимый! — Да, я его как раз ради тебя сделала — Гендо и Синдзи к нему равнодушны, они больше вишнёвые любят… Эй! Только руки помой же! — опомнилась Юй. — Ой! Забыла! — Аска бойко вскочила и направилась к раковине. — Ты как ребёнок! — усмехнулась Юй. — Слушай, что-то я твою маму давно не видела. Как поживает Кёко? — Нормально. Она собирается выйти замуж за Фрица Флейгберга, — поделилась Аска. — Ты о докторе Флейгберге? Фуюцуки говорил, он вроде собраться приехать к нам в Японию? — спросил Икари-старший. — Да, он сделал маме предложение. Он куда лучше моего биологического отца — ублюдка, — вытирая руки, сказала Аска. — Не говори так, — сделала замечание Юй. — Он всё равно отец тебе. Родителей не выбирают. — Он плохой человек, — вернулась за стол Аска. — Пока мама тяжело болела, он спал с её лечащим врачом… Синдзи повезло, что у него такие славные родители. Такое заключение дополнило идиллию. Отец любил его, мать любила его, Аска любила его — она проявила свою лучшие черты: она не ругалась, не выпендривалась. Энергия молодости била из неё ключом. Прекрасная и горячая — Синдзи оставалось только хвалить небеса за то, что Бог позволил им встретиться. — «Это всё было сном», — с улыбкой на устах решил он. — «Наверное, это чудо Божье. Да, теперь я верю в тебя, Бог. Спасибо, что ты весь этот кошмар позади сделал только сном и я теперь проснулся…» После завтрака Аска и Синдзи отправились в Токийский университет — куда устроили молодую пару их высокопоставленные родители. Они хорошо учились, могли бы отлично — коли не студенческая юношеская лень. Солнце ярко светило над Токио, разогревая утренний сентябрьский воздух, охлаждённый до этого ночью, пришедшими с океана северными ветрами. Вывески магазинов и экраны мегаполиса не раздражали взор, а наоборот, служили своеобразным украшением. Лица прохожих казались ясными и просветлёнными. Кругом царила чистота. Все то время, пока они добирались до университета, Аска вела себя очень любезно. Пару раз она поделилась с Синдзи своими идеями о том, каким образом они займутся сексом этим вечером, когда после занятий придут к ней в пустую квартиру. В неполном автобусе Сорью перечислила и анальный секс, и «золотой дождь» и немало ещё чего специфического, о чём Синдзи просить её боялся, но в мыслях проделывал. Когда Аска и Синдзи зашли в аудиторию, их встретили знакомые лица. — Привет, Синдзи, Аска! — махнул рукой Тодзи. С ним за партой сидели Кенске и Хикари. Где-то сбоку о них им чуть улыбнулась Рей Аянами. — Добрый день. — Привет, Аянами, — махнул ей рукой Синдзи. — Привет-привет, — обнялась с Хикари Аска. Они разговорились. Преподаватель ещё не пришёл. В аудитории студенты активно общались друг с другом. Атмосфера здесь царила лёгкая, непринуждённая, лишённая и капли напряжения — словно сегодня был выпускной и все сдали экзамены на отлично. Синдзи в коллективе раньше всегда чувствовал себя неприятно, он всегда был один… Стоп, когда это он был один? Тодзи, Кенске, Хикари, Аска — они его друзья со школы. Вместе они боролись с хулиганами и янки, ходили смотреть с ним на поезда и помогали ухаживать за живым уголком. У него было идеальное лёгкое детство. Ведь не может быть иначе? Земля — ведь это Рай! К 2019 году человечество побороло голод во всех странах. Финансовые кризисы остались в прошлом благодаря политике ООН. Усилиями мирового сообщества в странах Африки на месте грязных хибар и замшелых лачуг возводились современные небоскрёбы. ООН подписал всеобщую конвенция об уничтожении ядерного арсенала до последней бомбы. В Северной Корее наконец-то помер последний в мире диктатор-психопат, и к власти пришла честная демократическая партия. США и Российская Федерация проводили совместную программу по освоению космоса. Наука победила рак, ВИЧ и стояла на пороге открытия бессмертия. Усилиями мирового научного сообщества была восстановлена погубленная экология. Все агрессивные религии, вроде ислама, фундаментального христианства, сект «Аум Синрикё», были искоренены. Все эти безумные бородатые психи, вопящие о чужих грехах и грядущем Армагеддоне, навсегда канули в лету. От них остались только причудливые улыбающиеся дядечки, с наивным видом бубнящие что-то там про любовь, просветление и призывающие смотреть всем под ноги, дабы случайно не раздавить какую-нибудь там мелкую букашку. В Интернете более не писали о заговорах. Никому и в голову не могло прийти, что правители стран могут замышлять что-то недоброе и недоговаривать мировой общественности. Разве не это знал о мире Синдзи Икари из Интернета и СМИ? Разве не его родители работали в международном официальном Комитете Содействия, направленном на процветание человечества? Да — это было так. Синдзи хотелось жить в этом мире. Пока он смеялся, разговаривал с друзьями, в аудитории показался недавно переведённый из Германии студент, имевший японские корни. Синдзи затылком ощутил его тёплую улыбку. Ещё бы! Как ему сердцем не распознать взгляд его любящих красных глаз? — Каору! — обернулся Синдзи. — Привет всем, — подошёл Нагиса-кун, как всегда, ясно улыбаясь всем своим друзьям. — Привет! — хором ответили ребята. — Рад тебя видеть, Синдзи, — обнял возлюбленного Нагиса. Он был его парнем — с тех самых пор, как он впервые встретились, они влюбились. И никто не был против их любви. Даже Аска, с радостью оказалась готова лечь в постель к двум парням. Кто сказал, что так нельзя? Каору и Синдзи поцеловались под одобрительные улыбки всех вокруг. Ведь разве может быть иначе? Кто будет в идеальном мире негодовать из-за любви? Синдзи охватила эйфория. На миг в его памяти вспыли тяжёлые врата Талариона. Да — он нашёл то, что так долго искал: Рай, Парадиз. Здесь никто никогда не умрёт, его любят все, и он любит всех. Никто здесь не осудить его за трусость, ибо ему не нужно быть храбрым — здесь нет врагов. Впереди его ожидает вечность под светлым лазурным небом, под улыбающемся солнцем; с любящими родителями, ценящими его друзьями, в любви с прекрасной возлюбленной и прекрасным возлюбленным; в счастливом мире без смерти, боли, страданий и войн. Он достиг своей цели. Конец?