— Анасуримбор Келлхус, «The Darkness That Comes Before»
Тихоокеанская база SEELE. Командир морпехов США прочёл на найденном листке: «Эти записи — доказательства, что я не сошел с ума. Или, что сошёл с ума не только я. Меня звали Гораций Гудспид. Я был математиком. В эту ночь практически никто не смог заснуть. Ощущение близости голодной бездны. Я чувствовал себя маленьким кусочком еды на тарелке великана. Вот предо мною раскрывается его бездонная утроба и я падаю, падаю, падаю… Люди начали терять разум. Охрана утаскивала несчастных в лазарет, превращённый в тюрьму. Потом начались срывы среди охранников… Мой университетский приятель: «Всё в порядке, всё образуется… Мы же люди! Люди!» Он повесился на брючном ремне. Я его уважаю. Кончилось всё тем, что несколько охранников ворвались в лабораторию, где мы проводили страшные часы, и открыли огонь на поражение, основательно уменьшив наши и без того поредевшие ряды. Те, кто выжил, попрятались по углам. Я заперся в своей комнате. Где-то вдалеке продолжают стрелять… Цивилизация в нашем лице умерла. Мы впали в первобытную дикость. Руководитель проекта по громкой связи объявил нас всех врагами родины и приговорил к расстрелу. Потом он целый час, не переставая, пел нам гимны и, наконец, к моему глубочайшему облегчению, застрелился. Три часа назад в мою дверь долго стучались и с плачем умоляли впустить. Я забился под кровать. Стук в дверь оборвался жутким криком. Снова стало тихо. Дабы скоротать время до неминуемой кончины, я попытался думать. Что интересно — получилось. Кажется, я понял, чего от нас хочет Серийная Ева. Не знаю как, но SEELE удалось создать монстра, своим существованием нарушающее все постулаты экспериментальной теологии. Психоматрица Серийной Евы пуста, но сама она не мертва. И не жива. Она нежить. Поэтому Серийная Ева вечно голодна. Чтобы пробудится, ей нужны живые души. Много живых душ. Учёные SEELE добровольно накормили собой её утробу, однако их не ухватило.... Теперь настал наш черед. Мы — корм для Серийной Евы. Нам никто не поможет… Я всё ждал, когда же Серийная Ева примется за меня. И вот, дождался. Я заглянул в бездну… Какая приятная боль… Барабаны стучат во тьме… Меня больше нет. На этой строчке почерк окончательно превратился в бессмысленную кашу уродливых закорючек, среди которых представлялось возможным различить лишь одно слово — «Армарос». Командир не понял его смысл. — Судя по расположению трупов в коридорах, персонал, после того, как с ним была потеряна связь, распался на три группы. Одни бились во внешние ворота, пытаясь выбраться, вторые, с не меньшим упорством, бились в шлюз… Кажется, желая добраться до Серийной Евы, ну а отдельные личности, типа Горацио Гудспида, заперлись в комнатах и кладовых. Не выжил никто. Остались только трупы с перекошенными лицами. Кому-то придётся повозиться, убирая мусор… — Тони, ты скоро? — командир спросил так, словно субъект застрял в туалете. Командир группы увидел, как у субъекта расширяются от ужаса зрачки. Почуяв неладное, он резко развернулся… На Тони сверху прыгнуло что-то чёрное. Луч фонаря истерично заметался по стенам. В коридоре застрекотали автоматы и закричали бойцы. Все это командир группы успел заметить, уже проваливаясь в никуда. Последним кадром стали два красных огонька около его лица. Зозвучал голос, похожий на пение ангела — очень леденящее: — Лилим устал от своего несовершенства! Лилим устал от своей бессмысленности! Лилим устал ждать! Настанет ли конец страданиям Лилим? Да! Командир осознал, что его куда то волокут, как мешок с мусором. — Господи Иисусе… Господи… — трясущимся голосом повторяли рядом. С трудом повернув голову, командир увидел одного из своих бойцов, а рядом с ним — тварь, когда отдалённо походила на человека: на тощего, непропорционально сложенного — с ног до головы покрытым гладким чёрным веществом. Отвратительные длинные «руки» оканчивались молочно-белыми когтями вместо пальцев. Этими самыми когтями, монстр цепко держал бойца за подмышки. Следом двигались ещё несколько. Все с добычей. На лишенных лиц головах светились пары красных глаз. — Сэр! Сэр, что делать?! — очнулся еще один боец. Вопрос оборвался вскриком и громким стуком каски об пол. Командир попытался дернуться. Затылок оглушило болью. Перед тем, как снова потерять сознание, командир увидел голодную пасть — голодную белую пасть Серийной Евы. — Страданием отмечено рождение Лилим. Одиночеством наполнена жизнь Лилим. Пустотой оканчиваться смерть Лилим! Кто заступится за Лилим?! Мы! Мы, SEELE, вечное утешение Лилим. Мы прокладываем Путь и ведём за собой. Мы храним мудрость и даруем надежду! Пришло ли время? Пришло… Армарос! Жертв втащили в бредового вида помещение, освещенное несколькими рядами прожекторов на высоченных стенах. Посреди помещения открывался резервуар, наполненный жёлтой, маслянистой жидкостью. В резервуар по грудь погружена огромная, белая, человекоподобная фигура. На вытянутой, слепой голове застыла в жуткой ухмылке красная пасть. Нечисть подтащила добычу к краю резервуара. — Армарос! Армарос! Армарос! — «Кто такой Армарос?!» — Тони услышал, как сзади что-то приближается, громко хлюпая и шлёпая лапами. Когда нечто вползло в его сектор обзора, бедолагу Тони едва не вырвало в LCL. Существо явно приходилось родственником чёрным тварям. Оно тоже было черным, у него тоже были четыре лапы и голова с красными глазами, но, вдобавок, на его спине при каждом шаге конвульсивно дергался отвратительный горб. Весел горб столько, что существу приходилось ковылять на четырёх лапах. Добравшись до края резервуара, монстрище замерло, накапливая мышечное напряжение, потом резко прыгнуло на Серийную Еву. Оно приземлилось точно между исполинских лопаток, расплющившись от удара в чёрную кляксу. Клякса собралась в однуточку и, словно штопор, втянулась внутрь Серийной Евы. Прочие твари, будто по команде, сбросили добычу в резервуар. LCL жадно сомкнулось над головами бойцов. По телу Серийной Евы прошла судорога. Красная пасть распахнулась и огласила мир воплем огромного, уродливого, страдающего от боли новорождённого младенца… *** Тодзи и Каору долго ходили по территории комплекса, пока первый не вывел последнего к торговым автоматам. — Наконец-то нашёл, а то я раньше видел, но не запомнил куда идти. Но всё равно тут легче найти дорогу и разобраться, нежели в Геофронте, — с этими словами Судзухара начал рассматривать предлагаемые напитки. — Мы бы могли спросить дорогу, — заметил Ангел, став позади в свой привычной позе, всунув руки в карманы. — Да ладно — нашли же. Мне ещё не дали денег. Лень идти просить, искать Мисато-сан, — Тодзи почесал затылок. — Ты не можешь вытащить бутылку своей магией? — поглядел он на сотоварища. — Быстро и чтобы никто не заметил. Мы же мир спасаем — можем позволить себе маленькое ограбление. — Что именно? — Э… — парень почесал подбородок, ещё раз осмотрев напитки. — Тут один квас, мда… Ну вытащи квас — это хоть что-то! — Как скажешь, Тодзи-кун, — согласился Каору и сосредоточился. Автомат сотрясло, его экраны замигали. Жестяные банки и пластиковые бутылки полетели со своих мест и друг за другом они выскочили из машины. — Блядь! — одна из них ударила Тодзи прямо ниже пояса. Парень схватился за пах. — Мои дети! — Прости, — извинился Нагиса, немного взволнованно раскрывая глаза. Одна из банок ударилась об его АТ-поле, крышку сорвало и она отлетела в сторону, обрызгав Тодзи квасом с ног до головы. — Спасибо! — съязвил парень, убирая руки от паха. — Попил кваску, называется! — Это случайно, — пояснил Нагиса. — Всё в порядке? — Вроде ничего… — Я никогда раньше не изучал такую технику. Если попросишь в другой раз — сделаю лучше. — Спасибо — не надо, а то ты так лишишь меня детей… — покачал головой Тодзи. К парням подбежали сотрудники базы. — Всё в порядке? — спросил они из них. — Да, всё… — распрямился Судзухара. К его ногам высыпалась мелочь из автомата. Парень наклонился, взял горсть монет и вставил их туда, куда её полагалось вставлять на глазах у озадаченных сотрудников. — Всё, — Тодзи взял пару бутылок кваса. — Пошли, Каору-кун, это было мне уроком. Воровать — не хорошо, поэтому я поступил как честный гражданин! — Как я рад твоей порядочности, — Каору принял бутылку из его рук, пока сотрудники NERV звонили специалистам по техобслуживанию. — Да, ты прав — нужно быть честным и не совершать плохих поступков, — продолжал иронизировать Тодзи, — так всегда считала Хикари. А я всегда считал её немного занудной из-за её чрезмерной порядочности. Говоря всё это, парень раскрыл бутылку и оказался обрызган пенящимся напитком. — Тьфу ты блин! Уже второй раз! Каору раскрыл свою бутылку и сдержал квас АТ-полем. — Что ты там говорил про законы? — с интересом продолжил разговор юноша. — Ты считаешь, что жить по закону — это скучно? — Конечно, — отхлебнул квасу Тодзи. — Меня всегда это немного раздражало. — Ты ненавидишь законы? — попробовал тот же напиток Каору. — Не то чтобы ненавижу. Наверное, если убрать законы — всё рухнет. Но вот лично меня это иногда достаёт. Наверное я веду себя… это… эгоистично. — Хм, люди не любят законы, потому, что они их ограничивают их желания, но они не могут жить без законов, — рассудил Каору и ещё раз глотнул квасу. — Это забавно, не так ли? — А сам то ты… не соблюдаешь законов тоже, так? — спросил Тодзи. — Ты не подчинился командованию, помог мне сломать автомат… если бы я попросил бы тебя, например, ограбить банк, ты бы согласился? — Возможно. Тодзи-кун, законы придуманы обществом, я же никогда не считал себя частью людского общества, — начал разъяснять свою позицию Каору. — Я хочу быть свободным, потому не позволю ни одному закону быть выше моей личной воли. — Рассуждаешь как преступник, — заметил Тодзи. — Вот я — немного раздолбай, да. Но только немного — есть вещи, которые я никогда не сделаю… — Судзухара захотел привести в пример убийство, но тут же вспомнил, как он лишил жизни отца. Правда, ему сказали, что он находился в состояние аффекта и он честно хотел защитить сестру. Точнее он так думал, когда вонзал нож в отца. — Я никогда не убью… невинного, если убью только ради самозащиты или чтобы защитить близких, — вдумчиво пояснил Судзухара. Он с Каору остановился возле большого стеклянного окна, откуда открывался вид на внутренней двор, за ним пролегали обширные снежные поля, потом ещё дальше шли деревья и небольшие домики, в самой дали виднелись небоскрёбы Шварцбурга. Здесь юноши облокотились на прочное стекло и стали попивать квас. — Странно слышать это от представителя вида, сделавшего уничтожение себе подобных — необходимым условием выстраивания своего социума, — заметил Каору. — Не знай я так хорошо людей — удивился бы сильно. — Тому, что мы люди парадоксальны? — В некотором роде. — Ну, я могу говорить только за себя. — Я думаю, Тодзи-кун, у каждого существа есть своя природа, — поделился соображениями Нагиса. — Она ограничивает, определяет существо. Кто-то родился жалостливым, кто-то жестоким, кто-то умным, кто-то глупым, кто-то сильным и зрячим, кто-то слепым и слабым. Я вот родился Ангелом, ты родился человеком. Насекомые под нашими ногами родились насекомыми. Мы рождаемся кем-то и все мы, таким образом, ограничены тем, что являемся кем-то. Мы не можем выбрать своей природы — быть жуком или быть обезьяной, быть человеком или быть растением, быть жалостливым или быть безжалостным — мы не выбираем когда нам злиться и когда нам сострадать. Все мы проявляем себя соответственно нашей природе, мы желаем то или иное, но мы не можем пожелать того, что не предусмотрено нашей природой… — Ты говоришь мудрёно, но я понял, — прервал монолог Тодзи. — По-твоему, если мы виним себя из-за того, что сделали фигню, то потому, что… у нас есть совесть, да? А если бы её не было — мы бы себя не винили, но совесть нам дана или не дана. То есть выбирать мы не можем. — Да, если бы ты был бессердечен и жесток — разве бы сердце твоё затронули чужие муки? — рассудил Каору, поглядев в глаза собеседнику. — Я уже говорил тебе, что не такой, — несколько смущённо отвёл взгляд Тодзи. — Пусть я хулиган, пусть я нарушаю законы, я всё равно буду жалеть других и если я совершу что-то серьёзное… я себе не прощу… Может меня извиняют аффекты, но сделать зло кому-то намеренно — это не про меня. — Верно, ты чувствуешь, говоришь, думаешь и действуешь соответственно твоей природе с которой ты родился, — снова сказал об этом Каору. — А если бы… я грабил, убивал бы и… трахал маленьких мёртвых зверушек, скажем — это была бы моя природа? — спросил тогда Тодзи. — Если бы ты грабил, убивал и трахал маленьких мёртвых зверушек — это был бы уже не «Судзухара Тодзи» — то есть не ты, но, если сделать предложенное тобою допущение, в таком случае — ты бы просто следовал своей природе, — быстро рассудил Нагиса. — Ты правильно меня понял. Мы не можем уйти от собственной природы, это меня, честно говоря, иногда раздражает… — Хм… По-твоему мы не можем ни в чём обвинять насильников-маньяков? — сделал вывод Тодзи. — Всё дерьмо людей и мира оправдывается природой, так? — Тодзи-кун, можно обвинять какого угодно в чём угодно, — рассудил Нагиса и слабо усмехнулся, — хоть солнце в том, что оно восходит, однако если ты кого-то обвиняешь, то ты тоже действуешь согласно своей природе. Общество осуждает преступников в силу своей природы, люди осуждают насильников в силу своей природы, преступники совершают преступления в силу своей природы, насильники насилуют… — В силу своей природы — я понял, Каору-кун… Но на самом деле, могут люди что-то изменить в себе? — задал вопрос Тодзи. — Если вот сильно захотят? — Видишь ли, Тодзи-кун — если так людям велит им их природа, то люди могут всё, но только так, — пояснил Каору. — То есть, изменить себя нельзя, если это не спровоцировала природа, которая есть внутри нас и вокруг нас. Мы приговорены быть теми, кем мы есть и приговорены сделать то, что мы сделаем в будущем, во всяком случае, при такой природе вещей, которая вокруг нас и к которой мы относимся. Единственное, что, как мне видится, делает нас полностью свободными — это отказ от жизни и существования — то есть смерть. — Вот ты как рассуждаешь… Хм… Я решил покончить с собой, когда мне стало страшно жить, невыносимо… Я считал себя во всём виноватым и должным, — поделился парень. — Но я вот никогда не думал, что смерть даёт какую-то там свободу. Разве, что мне не будет больно в смерти. — В смерти ты не сможешь осознать свободу, потому, что тебя не будет, но гибель сделает тебя свободным от судьбы. Разве может быть судьба у той вещи, которой не существует? — задал риторический вопрос Каору. — Ну, тогда не будет тебя, — произнёс Тодзи. — Просто будет… тьма, как до твоего рождения. — Да, тьма, что была прежде, — согласился Каору. *** — Аска права, — поделилась Мана с Мари, когда они остались одни. — В чём-то права. — Хм, знаешь это долгий спор. Спор о том как надо жить, — взглянула на них Илластриэс, — кто-то говорит, что надо относится к другому так, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе. Но так не получается. В этом мире слишком много людей, которым на тебя наплевать, которые были бы не прочь нажиться на тебе или которые ненавидят тебя по какой-то там причине, им не нравится твоя сексуальность или разрез глаз. Категорический императив Канта неисполним — следовательно, он бесполезен. Другие же говорят, нужно жить ради своего блага — плевать на других, думать только о себе, раз все люди на самом такие же эгоисты, просто кому-то промыли мозги моралью — которую придумали хитрые, что манипулировать глупыми. — Мне кажется лучше отыскать золотую серединку, — предложила вариант Мана. — Золотая серединка, говоришь? И в чём она заключается? Где она находится? Это я спрашиваю потому, что мне вот не понятно. Это слишком банально, Мана, — Мари покачала головой. — Я хотела бы во что-то верить, но как учёный я привыкла ко всему относится критически. Я с детства поняла, что в этом мире нет бога, нет какого-то метафизического добра, отдельного от мнения людей. Я хотела верить в науку, я верила, что эта сила приведёт людей к процветанию, я думал, что мы сами станем светом нашего мира, но… ты видишь, даже наука не может защитить нас, даже от нас самих. Поэтому я ни во что больше не верю — я нигилист. Поэтому я не могу ничего утвердительно сказать, как надо жить. Я не могу нащупать систему координат, от которой я могла бы исходить, чтобы решать такие вопросы. Я вижу только тьму, которая была до нас и, похоже, будет всегда. — Я тебя поняла. Я не могу помочь тебе. Я слишком молода, чтобы думать о таком. Я всё забываю, что тебе за сорок… — Ой, не надо только об этом вспоминать! — отмахнулась Макинами. — Мне теперь всегда восемнадцать! — Угу… — улыбнулась Мана и сложила руки на груди с задумчивым видом. Она закусила губу. — Я бы так не волновалась, если бы Синдзи не вёл себя так. — Мана поглядела на дверь комнаты помянутого юноши. — Он говорил мне: все люди эгоисты и любят кого-то только потому, что им это нравится. — Наверное, это обоснованная точка зрения, — согласилась Мари, рассматривая лицо Маны. — Знаешь, извини меня за прямолинейность… Твой Синдзи же за гедонизм и свободную любовь между любым полом, да? — Ага… — Тогда он бы не имел ничего против, если бы ты нашла утешение на стороне, — заинтересованно поглядела на собеседницу Мари. По её тону и взгляду Киришима поняла её без уточнений. — Э… — смутилась Мана. — Знаешь, я в курсе на что ты намекаешь… Сердце Киришимы забилось сильнее — она точно не знала, что сказать. Да и собственно она не знала, сама чего хотела. Может, ей стоит разок попробовать с девушкой? Тем более у неё уже было сексуальное взаимодействие с Сорью, организованное Синдзи. Разумеется, она тогда действовала из любви к своему парню, но ничего неприятного она не испытала — ни отвращения, ни брезгливости. Почему бы не попробовать с Мари, если Синдзи не в духе? Тем более эта милая девушка, восемнадцатилетняя красавица, которой на самом деле за сорок, лично вот к ней относилась куда лучше, нежели вредная Аска и как человек и женщина нравилась ей больше. Как женщина… но она сама женщина? — Я очень хорошо умею делать это — ни чуть не хуже Синдзи, поверь… — заверила Мари, продолжая подробно рассматривать красавицу Мана, которая отвела в сторону взгляд. Она хотела что-то ещё сказать, но в этот момент открылась комната Синдзи. Её обитатель вышел с распущенными волосами, спадавшими до плеч с заспанным видом. — Привет, Мана, Мари… — махнул рукой юноша в легкой одежде и тапочках. — Ты спал? — спросила парня Мана, сразу переключив на него всё внимание. — «Блин! Сорвалась рыбёшка! Не мог бы ты ещё немного побыть в грёзах, мальчишка NERV?» — с досадой подумала Мари. — Да — решил немного… Погулял в Мире Снов, полетал в окрестностях Млечного Пути, поразмышлял над тайнами бытия, короче — провёл сон по-обычному, — рассказал Синдзи, присаживаясь за стол. — И что ты там понял в других мирах? — поинтересовалась Мана. — Словами не описать… Но куда больше меня волнует то, что я понял сейчас, когда проснулся: я хочу есть, — улыбнулся Икари-младший. — О, сейчас я тебя накормлю! — Мана сразу занялась своим парнем, оставив раздосадованную Мари без внимания. — Я хочу поесть и пойти погулять… — поделился своими намерениями Синдзи. — Я бы тоже хотела погулять, но нас пока не выпускают с базы, — напомнила парню Мана. Икари поглядел на неё со слабой насмешкой. — Не для меня это писано, моя дорогая… *** Рей Аянами сняла с себя одежду, в очередной раз обнажив своё белое прекрасное тело. Следом она погрузилась в горячую воду. Её температура, возможно, могла бы обжечь её, не будь она защищена незримым АТ-полем от воздействия лишнего тепла. Аянами вытянула ноги и откинула голову назад. Она позволяла пройти через барьер большей части тепла, от чего на её коже выступил пот. Рей глядела на светлый потолок, сама как обычно витая в размышлениях. Немного так посидев и отдохнув, Рей приступила к потиранию кожи мочалкой. Рей знала, что на её теле оставались мелкие частицы грязи, неразличимые для глаз и ей требовалось счищать отмершие фрагменты кожи — так же неразличимые. Сверхъестественные методы не могли её избавить от этого — если бы она попыталась вычислить их шестым чувством и очистить себя АТ-полем, то рисковала повредить кожу в лучшем случае. Зато с помощью естественных она могла это легко сделать. А чтобы эффективно очистить себя, она могла соединить эти два метода и телекинезом потереть себе мочалкой изящную спину, самые прекрасные в мире ягодицы и то, что находилось между ним. Покуда Рей мылась, она шестым чувством обнаружила чьё-то присутствие за дверью ванной комнаты. — Войди, — позвала она. Дверь приоткрылась и за порогом появилась Рей-09. Она по-прежнему стояла, облачённая в контактный комбинезон. Немного вопросительно смотра на Рей, она сделала пару шагов. — Говори. — Я — Аянами Рей. Ты настоящая Аянами Рей? — спросила её Имитационная Система. Прежде, чем ей ответить, Рей сама вспоминала, что она только третья по счёту: первая Рей — погибла от рук обезумевшей Наоко, вторя нашла смерть в битве. — Я Аянами Рей — третья по счёту, ты — девятая, ты просто другая, — пояснила Первое Дитя. — Я поняла… я иная… — Что ты хочешь? — спросила третья Рей, зачерпывая воду телекинезом и выливая её на себя. — Я… не знаю, — ответила девятая Рей, смотря с некоторой озадаченностью. — Я тоже изначально не знала, — сказала третья Рей, поглядев на двойника с некоторой заботой. — Иди ко мне. Девятая Аянами подошла к ванне. — Разденься, — попросила её третья Рей. — Да… — девятая Рей немного смутилось — это было едва заметно на её лице, по тому как слабо дёрнулись мышцы, всего на миг разрушив малоэмоциональное выражение. Девятая Аянами быстро сняла контактный комбинезон, представ полностью обнажённой. Третья Рей и раньше видела себя в зеркало, поэтому не обратила особого внимания на полностью обнажившуюся перед ней красоту. Она протянула «дочери» руку. — Залезай. Девятая Рей взяла за руку третью и забралась к ней в ванную. От этого вода перелилась через край, но девушек это не взволновало. Третья Рей с сосредоточенным видом взяла девятую и прижала к себе. В глазах же той отразилось некоторое удивление. — Тепло… — пронесла она. — Тебе приятно? — Да… — Ты чувствуешь биение моего сердца? — Да. — Ты чувствуешь моё дыхание? — Да. — Ты отличаешь тепло моего тела от тепла воды? — Не… нет. — Ты должна чувствовать глубже. Я дала тебе душу и душою ты можешь соприкоснуться с душой, что тебя породила, — сказала третья Рей. Её «дочь» так пробыла около минуты, призадумавшись к ней. Потом она спросила: — Что это будет значить? — Ты поймёшь откуда ты пришла. — Что это будет значить? — Ты поймёшь кто ты. — Что это будет значить? — спросила тогда девятая. — Не знаю, возможно это поможет тебе понять куда ты идёшь… — тихо пронесла Рей, немного подумав перед ответом. — Меня волнуют эти вопросы. Так они немного побыли вместе в воде, после чего третья Рей снова приступила к гигиеническим процедурам. Она телекинезом взяла с полки шампунь. — Я тебя помою, — сказала она дочери, выдавливая её на голову светлое средство для мытья волос. — Закрой глаза, а то будет щипать… После всех гигиенических процедур обе Рей вышли из ванной и та из них, кто шла по счёту третьей, начала вытирать девятую полотенцем. К ним в апартаменты вошёл Рэндольф, никак не отреагировав на обнажённый вид девушек, как не отреагировали те на его появление в такой пикантный момент. — Ты не представляешь кого я тут нашёл, — сообщил Рэндольф, — я встретил Зкаубу. Я про него тебе рассказывал. — Да… — вспомнила Рей, продолжая вытирать своего двойника в самых интимных местах. — Это оккультист с Йаддита. — Я поступил с ним несколько невежливо, когда захватил над ним контроль и воспользовался его имуществом и средствами для своих целей. К тому же из-за моей связи с орденом Абрасакса он угодил в лапы этих ваших дурных SEELE — будь с ними неладно, они заставили его работать на себя, — пояснил Картер, усаживаясь на диван. — Зкауба сообщил что-нибудь важное? — спросила Рей. — Нечего, чего бы я не знал. Тебе же, наверное, будет интересно узнать, что ему во многом ты обязана своим рождением. Разумеется, без него людишки бы не разобрались в наследии Предтечей. Хотя несомненности сам Ползучий Хаос позаботился о том, чтобы всё прошло так гладко. — «Я обязана жизнью своём врагу», — подумала Рей, в очередной раз подметив, как порою в жизни могут складываться обстоятельства. — «Вот из-за кого я существую — Рей Аянами…» — Глянем новости, о чём там говорят… — телекинезом Картер подтянул пульт и включил встроенный в стену экран. Рей повернулась к телевизору, там не говорили ничего необычного. — До сих пор сложно оценит точный ущерб, который понесло Мировое Сообщество после второй битвы за Токио-3, — говорил диктор, покуда демонтировались кадры опустевшего Токио-3. Потом показали двоих Кайдзю — Ангируса и Варана, занятых очищением покинутых территорий, небо над ними все ещё окрашивал нездоровый оттенок. — Хотя они нашли средство борьбы с «Цветом», эта зараза ещё успеет даст о себе знать в будущем, — предрёк Рэндольф. — Если только от этой многострадальной планетки остается что-то большее, нежели ещё один пояс астероидов. Рей уже привыкла к его сардоническому юмору и не обратила внимание. Да и какое ей дело до этой планеты? Если она погибнет и исчезнет навсегда, то судьба человечества и Земли не будет волновать ни фибра её души. Потом на экране показали путь энергетического сгустка, первого, которым Тэтан атаковали Токио-3 и который потом был отражён третьей силой. Сгусток, поднимаясь к верхним слоям атмосферы, пронёсся над Нумадзу, пересёк залив Суруга, таким образом покинув Хонсю. От этого острова Японии он пронёсся над восточно-китайским морем, достиг Филиппинского мора и покинул атмосферу где-то ближе к Филиппинским островам. Как сообщил диктор, на всей территории его движения сильно пострадал озоновой слой, электромагнитная энергия вывела из строя не мало электроники, сбила навигацию, многие суда оказались затеряны посреди акваторий. Жители Филиппинских остров могли наблюдать необычайно сильное северное сияние. Вдобавок из-за этого сгустка и взрывов на околоземной орбите во время битвы с флотом Ми-Го Марк-06 (в том числе и потому, что тот развернул защитное АТ-поле) ослабло естественное электромагнитное поле Земли, что ещё грозило своими негативными последствиями. Руководство Китая было особенно недовольно тем, что NERV заключили договор с Кайдзю, которые до того изничтожили добрую часть их военно-морских сил. Правительство России впервые вместо того, что грозить ядерными ракетами, одобрило действия японской стороны. — Если политическая обстановка дойдёт до открытого конфликта между странами, это может привести к глобальной войне, — заметила Рей. — Раньше такое было невозможно, лидеры SEELE этого бы не допустили, но после смерти самых важных из них, это может случится. — Скажи честно, тебя это волнует? — спросил Рэндольф, продолжая переключать каналы. Рей немного растерянно моргнула в ответ. — Полагаю, это привычка. Ты живёшь среди людей, которым важно, что происходит на этой мелкой планетке. — Если честно — нет, меня не волнует, что станет с Землёй. Я не вижу также и причин, почему меня это должно волновать, — сказала Рей. — Я помню, кто-то говорил, что мы должны защитить Землю, потому иначе всё будет потеряно. Но что я потеряю, если погибнет человечество? — Верно — всё равно каждый из ныне живущих людей обречён погибнуть хотя бы от старости. Таким образом, их жизни оканчиваются смертью в любом случае, жизни их детей тоже закончатся смертью и жизни их внуков, и правнуков и так далее. Всех людей постигнет тьма небытия, что была до них. Вот почему существование людей лишёно смысла и нас оно не должно волновать, для себя смысла мы в нём не видим. Мы ни должны и не обязаны защищать людей, их имущество и ратовать за их благополучие. Ты со мной согласна? Рей кивнула. Её «дочь» внимательно слушала разговор с этим человеком, мистером Картером, которого она не знала (Рей-09 обладает всеми знаниями Рей на момент записывания на свой мозг её личности, что произошло до встречи Рей с Рэндольфом). — Но люди хотят меня заставить защищать себя, ровно как и соблюдать их правила, — заметила Аянами. — Конечно, людям это не понравится — они назовут такую позицию эгоистичной и аморальной. Но если подумать — они сами эгоисты, каждый из людей сам чего-то хочет и хочет этого достичь, в том числе, с помощью других. И это касается не только людей, но и всех социальных более-менее разумных существ. Таким образом, социум выдумывает свои правила — законы, морали и обычаи, которые нужны только для манипуляции поведением особей с одной стороны, чтобы обеспечить выживание социума, с другой стороны — осуществлять интересы влиятельных социальных групп внутри этого социуму — будь то аристократы или жрецы. Поэтому если присмотреться к требованиям и законам людей, то станет понятно от чего они исходят и для чего нужны им, и просто потому, что ты это понимаешь, ты можешь их отвергать в угоду собственным интересам. Вот почему разумный человек стоит по ту сторону добра и зла и всего того, что ему диктуется социумом. — Вы правы. Я никогда не думала над моралью, но как мне пояснила глава научного отдела, мораль — это просто мысленная абстракция, набор допустимых и недопустимых видов поведения, которые регулируют жизнь людей, так же как законы, — сказала Рей. — Если бы законы человеческого общества имели бы объектные начала — как выдуманные бог и дьявол, то их смело бы можно было рассматривать в серьёзе. Но всеблагой бог и злой дьявол — просто глупые выдумки людей, которые основали их на том, о чём они не имели представления, — разъяснил Рэндольф. — И потому нам всё позволено равнодушным космосом и бессмысленным Ваятелем Мироздания. Поэтому мы можем всё, что захотим и мы никому ничего не должны, Лилит. — Я понимаю вас, мистер Картер, но я хотела бы всё-таки знать… наша связь ведь построена на взаимной нужде друге в друге? — уточнила Рей. — Разумеется. Можно сказать мы оба для чего-то используем друг друга. Возможно, из чувства радости мы в чём-то уступим друг для друга и пренебрежем собственными интересами. Это называется «дружба». К тому же все мы слишком одиноки, чтобы отказывать в обществе тем, кто нам нравится, — рассудил Рэндольф и улыбнулся Рей — та ответила ему тем же — как всегда изящно и красиво. *** В общую комнату, где оставались Мана и Мари, пришли Тодзи и Каору. — Привет, Мана-кун, Мари-кун, вы не скажете где Синдзи-кун? — как всегда с присущей ему любезностью поинтересовался последний. — Он сказал, что где-то на этой планете, — ответила Макинами. — Когда уходил через портал, погулять, — уточнила Киришима. — Он открыл его этим своим мечом. — Вот оно как… А он не добавлял, когда вернётся? — Не-а, — покачала головой Мари. — Он оставил нас, сладких цыпочек, наедине друг с другом. Тодзи прошёл между девушками и сел на диван. — Будем надеяться, он хорошо развеется, — произнёс парень. — Я тоже сейчас прогулялся бы. — Что ж, так хочет Синдзи-кун, — развёл руками Каору. — Я одобряю всё, что ему нравится. — Это Синдзи из-за тебя так себя ведёт. Точнее из-за твоей интрижки с этим Эммой, — пояснила Мана с упрёком в голосе. — Не знаю, что там у вас за тараканы в голове… Я никогда тебя раньше не видела, Нагиса, но Синдзи много рассказывал о тебе. — И что он обо мне говорил, если не секрет? — поинтересовался Каору. — Он говорил, ты думаешь не как человек и я это вижу по тебе, — сказала Мана, прямо смотря в алые глаза. — Тем не менее, Нагиса спас меня, когда я проиграла Гидоре, — заметила Мари. — Поэтому я тебе благодарна, улыбашка-кун. — Я мыслю и действую соответственно моей природе, — произнёс Каору, глядя на собеседниц. — Не думаю, так ли это важно, человек я или Ангел. Вам ведь важны мои дела, да? — Да, я ценю кого бы-то ни было по делам его, — подтвердила Мари. В этот момент в апартаментах появилась Аска с несколько озадаченным выражением лица. — Все люди ценят тех, кто им помогает, — сказала Мана. — Пока они могут нам что-то дать, — вмешалась Аска. — В той или иной степени, — подметила Мари. — Это от человека зависит, — добавил Тодзи. — Ага… Где Синдзи? — поинтересовалась Сорью. — Спит ещё? — Нет, Синдзи телепортировался бог знает куда — погулять решил, — сообщила Киришима. — Неизвестно где он. — О`кей, ладно, он любит побыть в одиночестве, — не удивилась Аска. — Тогда вам скажу. Прикинь, я встретила свою мать. — Родную? — несколько удивилась Мана. — Какую родную? Родная много лет как отдыхает от жизни, -пренебрежительно ответила Аска. — Приёмную. Говорит — приходи домой, обедать будем в семейном кругу — типа того. Друзей говорит, позови. — Друзей? То есть нас? — уточнила Мари. — А мы твои друзья? — спросила Мана. — Я не вижу ничего такого, чтобы дружить с Ленгли, — сказал Каору. — Точно, мальчик-гей, — уселась на диван Сорью, — если мы на одной стороне — то почему бы нам не быть друзьями? — Ладно, я не против побыть твоей подругой и поглядеть на твою родню, — решила Мана, — интересно кто тебя такой воспитал. — Это не очень хорошие люди, — вполголоса сказала ей Мари. — Особенно отец — я его знаю. — Знаешь — так знаешь, извращенка. Но даже если ты извращенка — я не против тебя пригласить, — пожала плечами Аска. — Не сочти это за оскорбление, я просто говорю то, что есть. — А я и не отрицаю своей ориентации, красавица, и своего неумеренно темперамента, — ответила ей Илластриэс, — уж очень интересно, могут ли люди со временем стать лучше. — Это зависит от природы, — дал свой ответ Каору. — Мари-кун, а ты знала отца Ленгли? — спросил Тодзи. — Я много кого знала, но не хочу об этом говорить, — ответила Мари. — Я не против чисто из научного интереса ещё раз посмотреть на твоего отца, красавица. — Макинами улыбнулась Аски. — Как ты, я говорю то, что есть! — Не спорю! — самодовольно ухмыльнулась Аска. — Я просто неотразима! — Начинается… — закатил глаза Тодзи. — Ты молчи, Тодзи — у тебя одежда в чём-то, не забудь её поменять! — Не забуду — не бойся! — По-моему самый неотразимый здесь — это Нагиса Каору-кун! — поделилась своим мнением Мари, положив руку на плечо названному юноше. — Я более всего считаю красивым Синдзи-куна, — в свою очередь ответил тот, — главное он красив в моих глазах. Аска рассмеялась: — Да, Мальчик-гей, мы уже поняли! — Если честно, Синдзи-куну и правда повезло с таким красивым парнем, — Мари чуть взъерошила волосы Каору и пристально вгляделась в его идеально прекрасное лицо, как она любовалась лицами молоденьких девушек — своих любовниц. Возможно, это лицо было даже слишком красивым и могло бы этим самым вызывать отторжение, но Мари сочла, что Каору добр, невзирая на свою нечеловеческую природу — поэтому никаких неприятных чувств она к нему не испытала. (Да и разве человеческая природа что-то значила в вопросах добродетели и злонамеренности? Иногда дикие животные поступают куда добрее разумных людей). — Рада, что ты так считаешь, — сказала Мана. — Между прочим я его девушка и говорить такое в присутствии конкурента — не лучший пример пунктуальности. — Ох, извини, Мана, просто я говорю то, что есть. Да я была бы не против, чтобы ты досталась не Синдзи, а кое-кому другому, — прямо намекнула Илластриэс. — Я не хочу быть ни чьим конкурентом, Мана-кун, — сказал Каору, — это ты расцениваешь меня таким образом и это твоя правда — я не возражаю. По-моему люди и так несчастные существа, чтобы ограничивать их в любви. — Да уж, в этом ты прав, улыбашка-кун, — согласилась Мари. — Меня только одно беспокоит, если мои чувства — они возникли соответственно моей природе, уже в меня заложенной от рождения, то насколько они на самом деле мои? — спросил Каору. Мари рассмеялась. — Ну ты загнул! Почему бы тебе просто не любить без лишних вопросов, если тебе любится? Не будет ли это высшей мудростью? — Интересно, у нас тут отряд бойцов с нечистью, или клуб любовников и любовниц? — заметил Тодзи. — А ты возражаешь? Так бы мы окончательно съехали с катушек, если бы только наша жизнь свелась к истреблению всяких слонозавров, — аргументировала Мари. — Просто… угу… ладно, ты права, — грустно выдохнул Тодзи, вспомнив, чему он решил посвятить теперь жизнь — после смерти Сакуры и Хикари. — Радости любви больше не для меня. Если кто-то появится — я его только потеряю и себе же сделаю хуже. — Точно-точно, Тодзи, — поддержала Аска, — вот так и надо жить. — Хм, как хочешь, но мы с Каору будем ждать Синдзи, — сказала Мана. — Попробуем решить эту проблему с ним. Тодзи поглядел на Аску, поднялся с места и подошёл к ней. — Слушай, можно тебя на минутку… — О`кей. Они вышли из комнаты, оставив Мари, Каору и Ману наедине, чтобы потолковать о своём. — Но всё же, Лилим, я хочу знать, насколько я принадлежу самому себе, — отставил вопрос Каору… *** Шедевром философии явилась бы книга, указующая средства, коими пользуется фортуна для достижения целей, которые она предназначает человеку, и сообразно этому предлагающая некоторые формы поведения, кои научат это несчастное существо о двух ногах шагать по тернистому жизненному пути, дабы избежать капризов этой самой фортуны, которую поочередно называли Судьбой, Богом, Провидением, Роком, Случайностью, причем все эти имена, без исключения, настолько же порочны, насколько лишены здравого смысла и не дают уму ничего, кроме непонятных и сугубо объективных мыслей.— Маркиз де Сад «Жюстина, или Несчастья добродетели».
Синдзи точно не мог определить, где он находится, наверное, его занесло куда-то в центральную часть Австралии. Солнце позади обогревало одиноко бредущего юношу и всю просторную песочную равнину вдоль обширной реки. Юноша шёл босиком, неся обув в руках, ступая по тёплому песку с редкими мелкими камешками. Он решил, что здесь могут обитать змеи и скорпионы, но как всегда во время прогулок он брезговал осмотрительностью. Таково было проклятье мечтательных и задумчивых людей, которых более интересовал мир их мыслей и мечтаний, нежели мир реальный, полный рисков и невзгод. От смартфона в кармане брюк до ушей тянулись провода, в наушниках играла песня, которую Синдзи воспринимал только обрывками: «Оно пришло в мою жизнь оттуда, где кончается реальность, разрывая границы Оно пришло за тем, чтобы смеяться над жизнью нашей, наивной и простой и вот теперь Правду не могу я принять, прижму к ушам ладони, но сквозь пальцы слышу всё равно её В этом хрупком теле как найти мне силы, чтобы выстоять в неравной борьбе?» Синдзи как обычно слушал музыку, почти полностью замкнувшись на себе и оторвавшись от реального мира, который дополнял эту странную гармонию теплом песка под ногами, теплом солнца, гревшим слегка запотевшую спину, да лёгким дуновением ветра, трепавшим чёлку. «В этом мире я лишь пыль, из сотен частиц Сотен лиц…» Синдзи нравилось яркое солнце над рекой, вместе они создавали прекрасный художественный вид. Лучи светила грели его, юноша даже вспотел. «А в голове моей мысли бессознательно становятся четче, так резко меняясь Открыв глаза, я впускаю в сердце тень, что серым сном без формы стоит у изголовья моего Больше чувств мне не испытать, осталось лишь желанье всё и всюду уничтожить навсегда Потому что даже смерть мне не позвать, когда захочется сильнее всего…» Благодаря Серебряному Ключу он мог сбежать хоть на край Вселенной. Он мог убежать от NERV, от Кайдзю, от всех обязательств и тревог. Он перестал быть безвольной фигурой и получил зелёный свет сойти с шахматной доски Апокалипсиса. Всего одно движение руки, пара формул и он в месте, где даже проклятый Ньярлатхотеп его не достанет! «В этом мире я лишь пыль, из сотен частиц Сотен лиц. Но отказываюсь я принимать это…» Синдзи знал, что его упрекнут в эгоизме, в том, что он слишком зациклен на себе любимом. Но что в этом — извините — такого? Только жизнь и счастье человек может потерять безвозвратно. Без последнего первое не имеет смысла. Даже близких и друзей можно потерять и найти новых. Мана любила его. Каору любил его, но свободу он любил больше — в этом Синдзи не сомневался. Он всегда думал прежде всего о своей свободе. Аска его интересовала, как человек отчасти, подобный ему. Такой же одинокий и эгоистичный, только озлобившийся. Эмма — его отражение. Он тоже хотел любви Каору, и Каору мог полноценно любить только кого-то из них. Они оба слишком сильно хотели быть любимыми. Синдзи не хотел лишать своего двойника такой доли. Всё же он не имел права злиться на Эмму, ведь в нём не было ничего, не свойственного ему — Синдзи оценил эту штуку: Ньярлатхотеп вдоволь посмеялся, создав его точную копию. (Что будет если он создаст ещё одного Синдзи? И ещё? Целую армию? Пожалуй, это будет даже страннее всего увиденного). «Удали, удали! Я не могу понять, что нынешний я — Это просто одна пылинка из бесчисленного множества. Удали, удали! Мне ничего не остаётся, кроме как действовать Как солдат, что не ведает страха, и всё удалять!» Синдзи как всегда не хватало решимости. Он всегда думал прежде, чем что-то сделать. Кто-то бы упрекнул его в том, что он думал больше, чем нужно. Синдзи усмехнулся бы на это. Это его жизнь и только для него важен его путь. Только он ценен сам себе, потому, что все остальные в душе эгоисты. Для них он средство спасения мира и своих жизней. Принято считать, что жизнь большинства важнее жизни меньшинства. Но почему?! Почему большинство самодовольно полагает, что оно ценнее одной отдельно взятой жизни? Синдзи был философом по складу ума и видел всю лживость этого наглого софизма! Для слепой и безумной силы, не имеющей разума и не ведающей ни жалости, ни сострадания, ни гнева, ни тех глупостей, которых люди называют «добром» и «злом» — которую именуют Хаосом, Богом, Роком, Судьбой — для неё, что жизнь одного человека, что жизни всех людей — всё одно. Люди не более, чем отдельные элементы Мироздания — дутые пузырьки на поверхности океана, пена на волнах моря! Они рождаются только, чтобы умереть. Потому нет никакой в них ценности, независимо от их количества. Только он сам мог бы посчитать людей за ценность, но Синдзи прежде всего думал о себе, веря, никто более о нём не позаботится так, как он сам. Он был эгоистом и считал, что все эгоисты и нет ничего более правильного в этой вселенной, чем жить эгоистом. Его не спрашивали, хотел ли он родится, а раз так, то ни кому и нечему он не обязан. Только он сам в праве выбирать себе путь, как человек додумавшийся до этой истины. И он не мог выбрать — эмоции и сомнения разрывали его, он боялся потерять то, что имел, он не мог определиться с тем, что он мог бы назвать своей ценностью. Синдзи продолжал размышлять, сейчас он мог сказать только одно наверняка — то, что он знал, как себя помнил: он всегда и везде оставался всего лишь слабым человеком, который, прокалывая ступни, тащился по тернистому пути своей безжалостной судьбы. *** Мисато уснула прямо за столом возле кипы документов. Неподалёку на своих местах находились те, кто работали в этом же кабинете. Ответственная деятельность настолько загрузила головы этих сотрудников, что они не обратили на своего командующего внимания. Может быть, кто-то уличил Мисато за сном на рабочем месте, но никто не стал её беспокоить. Покуда Кацураги дремала в неудобной позе от сильной усталости, в кабинет вошёл Макото Хьюга. Он первым делом обратил внимание на свою начальницу, чей образ давно и сладко тревожил его мужское сердце. — Май… командующая Кацураги, — он потрогал Мисато за плечо. Ему не хотелось её будить, но он понимал — ей здесь толком не выспаться. — Ай! — поднялась Мисато. — Что?! — она поглядела на подчинённого, машинально убирая волосы с лица. Макото она такой очень понравилась. — Командующий Кацураги, по-моему вы очень устали. — Не буду спорить… Я уснула? — Мисато огляделась по сторонам и взглянула на часы. — Я думаю, вам стоит сходить в номер и отдохнуть пока нет никакой экстренной ситуации. — Я… хорошо, может быть ты прав, — Мисато отодвинула бумаги в сторону, — а то я слишком устала, раз засыпаю где попало… Кацураги встала, потирая затёкшую руку. Поясница и шея немного ныли от того, что она провела не мало времени в неудобной позе. — Наверно мне надо связаться… с Кадзи… то есть с инспектором Рёдзи, — вспомнила она. — Он передавал, всё нормально. Вы помните — мне сказали проверять ситуацию с ним. — Ага… — Мисато быстро привела мысли в порядок. Она ещё раз пригладила волосы и взяла со стола пустую чашку из-под кофе. — Ты прав, я должна перевести дух — желательно в тёплой постели… — И с любящим мужчиной, — заметил Макото. Он сказал это как-то не подумав — к этому времени он сам так устал, что особо не волновался по поводу таких вещей, как неловкость. — Да… — она согласно поглядела на него. — Ты прав. — А мне бы не мешало провести время с любящей женщиной, — добавил Хьюга, снимая очки. — Макото, давай я буду называть тебя по имени. — Конечно… Мисато, — Макото чуть улыбнулся. — Знаешь, я помню твои слова, — сказала она ему, попутно раздумывая, как поступить в такой ситуации. — Понимаешь, я люблю одного человека. — Инспектора Рёдзи, — угадал Макото. — Да — его… — Вы о нём слишком сильно беспокоитесь. Я это сразу понял. — Угу… Раз понял… — Я думал, один раз можно, — прямо сказал Макото. Мисато продолжала размышлять. Ей ведь тоже хотелось отдохнуть, как она всегда любила — особенно в юности. Может быть она и отказалась, не будь у неё пример Синдзи перед глазами. Он научил её не предавать значение такой глупости, как «традиция». — Хорошо, Макото, — согласилась Мисато. — Я не имею ничего против. В конце концов, сам Рёдзи свободомыслящий человек, вряд ли он бы возразил. — Спасибо, — улыбнулся собеседник. Через некоторое время они уже вдвоём вошли в комнату Мисато. — Думаю, мы оба будем довольны, — сказал ей Макото. — Да, Хь… Макото, раз так, то что не так мы делаем? — согласилась Мисато, нажатием кнопки раскладывая постель. Она ещё раз оглядела комнату — у неё имелись подозрения, что здесь за ними могли наблюдать. — «Но это будет так красиво, что они умрут от зависти!» — подумала она, расстёгивая униформу. В этот момент Мисато позвонили. — Ну что там ещё? — взяла она телефон. — Если это будет Кайдзю… — Май… то есть — командующая Кацураги вас слушает! — Это будет облом… — Чего?! Куда ушёл, Мана?! Погулять?! Во блин! Ладно, если появится — скажешь мне! — на том Мисато окончила разговор. — Что там стряслось? — Синдзи Серебряным Мечом создал портал и ушёл через него хрен знает куда! Погулять, говорит, захотел! — сообщала Мисато. — Что ж делать? — Ждать пока он вернётся! Так он может смотаться куда угодно, если подумать… И если с ним что-то случится, мы не узнаем! Он же надежда человечества — не последняя, но какая есть! — возмутилась Мисато. — Его можно понять. он просто устал и хочет побыть один… Но в любом случае, он безответственен! — согласился Макото, ожидающие глядя на Мисато. — Такой он человек, блин… А, ты хочешь чтобы я разделась? — Ну да! — Точно! — Мисато скинула с себя верхнюю униформу. — Ох, уж этот Синдзи! Он такой безответственный!.. Хотя, если пораскинуть мозгами, такой человек как он, с таким «милым» отцом как командующий, с такой судьбой — честно говоря, Макото, мне по-человечески сложно его в чём-то упрекать. — Мы могли бы наказать его… — с многозначной усмешкой предложил Макото, снимая верхнюю униформу с себя. — Да ты прав… он такое любит! — с этими словами Кацураги обнажила свою грудь и откинула Макото на кровать. Он уселся на неё, а Мисато сразу же начала расстёгивать ширинку. — Тебе надо было сперва обнажать главный орган мужчины… — А… ну да, — согласился Макото, опираясь на руки. Мисато приспустила его штаны, извлекла из трусов член, схватила его пальцами и открыла головку. Член наливался кровью прямо в руках и твердел. Без лишних слов Мисато облизала губы и взяла это достоинство себе в рот — прямо полностью. — Ух ты… — Макото взволнованно, но довольно заулыбался. — Никогда бы не подумал, что это случится не в моих влажных снах… — Угу, — Мисато начала ласкать пенис, полностью заглатывая этот инструмент и высвобождая его назад из своего тёплого рта и горла. — Кадзи обожает когда я беру по самые яйца, — пояснила она между этим делом. Попутно эта похотливая женщина всё спустила с себя ниже пояса и запустив пальцы во влагалище, чтобы предварительно разогреть себя для акта страстного совокупления. — А мне сойдёт в любом случае… если это будете вы, Кацураги Мисато, — поделился Макото. Начальница и подчинённый продолжали это сладкое дело, потом Мисато оставила как следует разогретый член, показала свои груди и прополоснула орган Макото между ними. — Тебе же нравятся мои сиськи? — Ваши сиськи класснее любых других… — сделал комплимент Макото, наслаждаясь тем, как его фаллос стимулируют две прекрасные груди, покуда он погружён в ложбинку меж ними. Мисато в это время усилила стимуляцию своего влагалища. Уже после этого она встала на ноги и начала раздеваться. — Давай переоденемся в костюмы Евы и Адама — тех самых — из Библии, — предложила эта прекрасная и распутная женщина, желая показать все свои прелести. Макото не стал ей возражать и сам начал скидывать с себя остатки униформы и прочей одежды. Скинув последний носок и трусы, он расположился на кровати по жесту полностью обнажившейся Мисато. — Я люблю эту позу! — сказала она и без всякого стеснения уселась на член Макото, после этого она с диким напорством начала двигаться взад-вперёд. — Я-я так не удержусь и кончу! — предупредил Макото, созерцая прекрасные груди. — Кончай! У тебя же нет болезней? — Не, но… — Я не могу иметь детей! — быстро пояснила Мисато, прижимаясь торчащими сосками прямо к груди Макото. Они поцеловались. — А… да, — тогда Макото не стал возражать. Мисато снова поцеловала его, совершенно бесстыдно просунув язык ему в рот. Он сполна насладился последовавшим вскоре оргазмом. *** Служащий остановил дорогой многоместный автомобиль у большого особняка, окружённого высоким забором. — Ты здесь живёшь? — достал очки Кенске — он причесался, насколько смог, и принарядился. Вместе с ними также прибыли все пилоты, кроме Рей и Синдзи. — А где ещё? — Аска поднялась с места. Водитель нажатием кнопки автоматически открыл двери. — Думаешь, тебя бы привезли куда-то не туда? — Ну и стена, как будто хозяева хотят что-то скрыть, — заметил Кенске, выходя из машины. — Для современной Германии — не удивительно, левые либералы напустили мигрантов, они чего доброго нападут, — пояснил Мусаши. Водитель закрыл двери машины нажатием кнопки на пульте и провёл пилотов к воротам. Когда они раскрылись, молодые люди смогли увидеть роскошный фасад особняка. К нему вела расчищенная от снега дорога, по обе стороны от него пролегал ухоженный двор. Здесь их ожидал человек. — Не хилые хоромы, — присвистнул Кейта. — Твои родители же только учёные — да? — уточнил Кенске, ворота поднялись за их спинами. — Нехорошо спрашивать у тех, то вас пригласил, откуда у них средства, — заметил высокий мужчина, ожидая гостей. — Привет, пап, — обратила на него внимание Аска. Все с ним поздоровались — кроме Мари. Её взгляд сразу встретился с господином Ленгли. — С чего это ты выбрался нас лично встречать? — поинтересовалась Сорью. — Я думаю, защитники человечества достойны моего лично почтения в первую очередь! — заявил Питер. Пилоты рассмотрели его лицо, а он рассматривал их лица. Он выглядел молодо, приятно, его несколько угловатый подбородок был начисто выбрит, от своего отца него Аска наследовала голубые выразительные глаза. — Слишком пафосно, — упрекнула Аска. Она прекрасно знала своего отца — такой человек как он никогда ничего не делает из почтения. — Ты как всегда видишь везде недочёты, — улыбнулся Питер. Гости и хозяин направились к особняку. — Я знаю ваши имена — я пристально слежу за вашими подвигами. Я очень скорблю, что вы вынуждены были покинуть Токио-3. — Да, там погибли наши друзья, — произнёс Тодзи. — Соболезную. Я тоже потерял много хороших друзей, — сказал Питер, поднимаясь на крыльцо. Пилоты поднялись следом и хозяин радушно раскрыл перед ними двери. — Спасибо, — поблагодарила Мана. Несмотря на всю доброжелательность, она и Тодзи с Кенске отнесли к Питеру настороженно, Мари и Аска знали его лучше и явно не питали к этому человеку светлых чувств. После того как пилоты оставили тёплую одежду, они прошли к накрытому столу. Здесь появилась Рейнет Ленгли — женщина очень даже приятной наружности с длинными тёмными волосами. Обменявшись приветствиями с ней, Рейнет тепло отнеслась к Мари — или к искренне, или наигранно: — Как я рада тебя видеть, Илластриэс, ты ничуть не постарела, мне бы так! — Как сказать, Рейнет — ты же знаешь, сколько народу погибло от рака из-за этих процедур. Мне просто повезло, — ответила ей Мари с куда меньшим радушием. Пилоты сели за стол. — Кому-то везёт кому-то нет. У каждого своя судьба, — рассудил Питер. — Думаю, человеку должно радоваться тому, что его судьба лучше, чем у прочих, а не жалеть из-за того, что он один-единственный добился успеха. — Для вас, господин Ленгли, это стало главным жизненным принципом, — заметила Мари. — По вашему богатству я это вижу. — И именно оно позволяет мне пригласить вас сюда, — улыбнулся Питер. — И приготовить этот ужин! — Вы нас позвали потому, чтобы узнать нас получше? — поинтересовалась Мана. — «Или вы хотите от нас чего-то добиться?» — подумала Киришима. — Разумеется, вы напарники моей дочери и защитники человечества. Миллиарды людей обязаны вам своей жизнью, как и я. Этот ужин — самое мало, что я могу для вас сделать, — сказал Ленгли. — Это точно! — поддержал Кенске, пробуя предоставленные яства. — Это ваша очаровательная супруга готовила? — Ох, нет, это не я, я право же — не очень хорошо готовлю, — засмеялась Рейнет. — Полагаю, у таких богатых людей как вы есть возможность нанять хороших поваров, — рассудила Мана. — И я думаю, это здорово. Ужин продолжался, после некоторых малосодержательных разговоров, Питер перешёл к главному: — Как вы знаете… недавно вскрылась удручающая информация о Комитете, — начал Ленгли. — Да, были обнаружены пришельцы и поклоняющиеся им сектанты, — сказала Мана. — Они тайно управляли NERV. — Но теперь с ними покончено стараниями лейтенанта Икари, — добавила Рейнет. — Кстати, Аска, а почему ты его не пригласила? Ты мне рассказывала, что у вас чудесные отношения. — Он что-то приболел, его не отпустили, — соврала Сорью. — Что ж, передай ему — пусть он выздоравливает… — Да-да, так вот, скажу сразу — я ничего об этом не знал. Я сам в шоке, — продолжил Питер. — По вам что-то невидно, — немного хмуро заметил Мусаши. — Просто я привык скрывать свои настоящие чувства, Илластриэс, — парировал учёный. — Я знаю ты меня недолюбливаешь из-за того старого любовного треугольника… Как только он это произнёс — все кроме Каору поглядели на Мари, уж очень заинтересовавшись такой пикантной деталью. — Я не хочу копаться в белье, однако я должен сказать, что в сегодняшней ситуации об этом стоит забыть, — завершил свою мысль господин Ленгли. — Извращенка, это как понимать? — спросила Аска и поглядела на отца, — она что, была связана с моей матерью? — Неважно, что было тогда, Аска, — отрезал отец. — Может быть, но это не отменяет того, что вы знали, какая судьба ей уготована, — сказала Мари. — Я не знал об этом тогда, когда мог что-то изменить касательно моей первой жены, — спокойно оправдался Питер. — Я не буду больше об этом. Спрашивайте меня о чём другом. — Верно — давайте не будем об этом, — поддержала супруга Рейнет. — К чему ворошить прошлое. К тому же, твои дела тоже не столь чисты, Илластриэс… — Не буду об этом, — отрезала в ответ Мари. — Ну вот, так грустно окончилась борьба компроматов, — в слух заметил Кейта, желая спровоцировать оппонентов, что больше о них узнать. — Как началась, так и закончилась, — не пошёл на поводу Питер. — Давайте поговорим о чём другом… — Да, Мари и мистер Ленгли, я не знаю, что там у вас было, а чего не было — меня это, и моих друзей, я так думаю, не интересует — это всё ваше личное. Но скажите честно, мистер Ленгли, вам же известна судьба наших матерей? — спросил Мусаши. — К сожалению, это было неизбежно, мой мальчик, — кивнул Питер. — Их принесли в жертву, в том числе и вы, — процедил Тодзи. — Я не был напрямую к этому причастен, но — да — я знал… — Допустим, мы войдём в ваше положение, — предложил Кенске. — Вы же должны были защитить человечество от Кайдзю, верно? — Верно, — согласился Питер. — Я буду безмерно рад, если вы все так рассудите. — Не то, чтобы нам это так нравится, — сказала Мана, — просто… мы потеряли матерей и мы не хотим, чтобы они погибли за зря. — Но эти SEELE — как мы выяснили — сами и наслали Кайдзю, — напомнил Тодзи, весь раздражаясь. — Если бы не они, наши матери были бы живы, не было бы никаких Кайдзю! Не было бы Евангелионов — не было бы этих тварей с Юггота — Тэтан, я прав? — на эмоциях рассудил юноша. — Как я уже говорил, Тодзи, я ничего не знал о заговоре SEELE, — ответил Питер. — Что-то мне не верится… — не согласилась Мари. — Но у тебя есть доказательства причастности моего мужа? — спросила её Рейнет. — Нет, — Мари покачала головой, — просто интуиция. — Это просто ревность, — отрезал Питер. — Суд это не учитывает. — Однако вы как учёный, скажите, можно ли было обойтись без этих убийств? — задал вопрос Кейта. — Это был один из способов. Мы пытались реализовывать сразу несколько. На данный момент реализован только один. Он вам известен. Однако и два альтернативных варианта сидят с нами за столом, я имею в виду Илластриэс и Нагису, — осведомил Ленгли. Пилоты обменялись взглядами. — Про Мари мы уже поняли — там много кандидатов погибло, да? — уточнила Мана. — Да, — кивнула та. — Я одна выжила… — А вот что до Нагисы? — поглядел на друга Кейта. — Мне мало что про него известно, я только знаю, что по указу председателя Комитета создали «Мессию». Подробности мне неизвестны. Однако вы сами можете поинтересоваться на счёт них как раз у вашего сотоварища, — рассудил Ленгли, указав на пепельноволосого гостя. — И верно, что-то мы мало общались с Нагисой на эту тему, — сказал Кенске. — Я отвечу на ваши вопросы, если вы того хотите, — заговорил Каору. — Однако, к моему сожалению, я не могу сказать ничего, что поможет вашим матерям. Мне неизвестны способы, как вернуть их. — Но их можно вернуть? — удивилась Аска. — Возможно, их души пребывают в Евах и пока никуда не исчезли, — ответил Нагиса. — А ты можешь сделать так, чтобы мы могли хотя бы поговорить с ними? — спросил Кенске. — Не уверен, если я касаюсь этих душ своей, то рискую им навредить, от меня они обычно ускользают. — Мистер Ленгли, то есть в некотором роде наши матери живы? — спросила Мана. — Я бы так не сказал. Говоря языком научных понятий, от них не осталось мозга. — Но Каору же сказал, от них остались души? — возразил Кенске. — Душа это не какая-то абстракция, ни сама по себе личность и это не ангел с крыльями, это продолжение наших с вами тел в тех измерениях, которые не доступных нашим же органам чувств. Это как если бы у нас была третья рука, невидимая и неосязаемая, которую бы мы в обычном состоянии не чувствовали, — рассказал Ленгли. — Многие считают, что вытянуть из человека душу — это как отрезать конечность. То есть она не содержит разума. — Тогда почему нужна именно душа наших матерей? — спросил Кенске. — Скажем так, есть некоторая совместимость… — К тому же на психоматрицу записываются мозговые импульсы матери пилота, — добавила Мари, — то есть в некотором роде — это перенос сознания и души. Это если без лишних сложностей. — Однако я не могу сказать, что от ваших матерей и моей первой супруги что-то осталось… У нас нет способов вернуть их, хотя возможно, если мои исследование будут продолжены, я смогу что-нибудь сделать с этим. Ведь моя первая жена стал жертвой этого, я тоже потерял любимого человека… — после этих слов Ленгли состроил грустное лицо. Кроме Аски, слишком хорошо знавшей отца, пилоты, потерявшие матерей, прониклись к нему сочувствием. — А что за исследования вы ведёте? — охотно спросила Мана. — В области конструкции Ев и всего с эти связанного, — пояснил Ленгли. — Однако меня могут прижать. Я хочу сказать, есть за что меня арестовать… так сказать, при случае — за компанию. Поэтому я хотел бы вас попросить за молвить за меня словечко вашему начальству. Как мне известно, вы в хороших отношения с Кацураги Мисато. — Так вот, зачем мы тебе нужны, отец, — поняла Аска. — Я хочу ожидаю от вас помощи в обмен на помощь, это честно, я честно обещаю заняться проектом по восстановление ваших матерей, кончено, в случае победы, в ближайшие десятилетия я не могу обещать результат, но я уверен, что при развитии технологий в области метафизической биологии, мы имеем неплохие шансы это реализовать, — заверил Питер. — Уверен, вы уж точно сможете стать бессмертными за счёт прогресса. — После того, что я пережил, я не верю в лучшее, — сказал Тодзи, — но у меня нет возражений. Хотя я ни капли не верю в воскрешение. — Да, но неужели ты думаешь, что у нас нет шанса? — спросил Кенске. — Шанс есть, — пообещал Питер. — Шанс есть… но я в него не верю, но это моё мнение, — сказал Тодзи. — Если он есть, то я поддержу вас, — пообещала Мана. — А что ты думаешь, Мари? — вдруг спросила Аска, поглядев на напарницу. — Что-что… — закатила глаза Мари, дёрнув плечами. — Нельзя верить никому, связанному с Комитетом. — Верить мне или нет — ваше право. Я просто поясняю ситуацию и предлагаю поспособствовать моему благу, и — если всё получится у нас — нашему общему благу, — разъяснял Питер. — Видите ли, я хочу с помощью всех знаний метафизической биологии сделать человека бессмертным. Я хочу жить вечно. Думаю — вы тоже. Особенно на пару с вашими близкими, которых мне, быть может, удастся вернуть. После этого гости и хозяин ещё поговорили по этой теме, но не затронули ничего более существенного. После десерта, Питер предложил насытившимся пилотам переночевать у него. — У меня есть почти всё, что нужно для хорошего времяпровождения, — пообещал он, — моя жена сделает для вас небольшую экскурсию. Пилоты направились за ней, Аска же, с задумчивым видом, последовала за отцом. Когда они остались наедине в отдельной комнате, Сорью прямо спросила отца: — Ты хочешь, чтобы мы уговорили Мисато не арестовывать тебя? — Как ты могла понять… — Угу… Только мне честно скажи — маму и правда можно вернуть? — спросила Сорью. Отец поглядел на неё как-то равнодушно, медля с ответом. — Нет? — Скажем так, в теории это возможно. — В теории? Хм… но ведь ты наверняка знал, что её пустят на мясо, да? Если она оживёт, то может рассказа много чего о тебе и твоих делах. Я так понимаю, ты всё знал о комплементации и прочем безумии! — упрекнула Аска, переходя на повышенный тон. — Успокойся. Да, я был в курсе почти обо всём, кроме того, что председатель и его окружение поклонялись CCD. Об их безумном сектантстве я понятия не имел. Но знай — у меня были другие планы. Единственное, что я желаю — это бессмертия, — разъяснил Питер. — Я знал, что проект «Е» даст мне все необходимые ресурсы. Я не одобрял проект комплементации, я считал его бредом, я только использовал его для себя. — Вот как!.. — Аска уткнулась руками в бока. — И сейчас ты хочешь спасти свой сраный зад? — Да! — Питер хмуро поглядел на дочь. — Вот только ты не смей говорить со мной в таком тоне. Твой зад, — он усмехнулся, — тоже же может припечь карающей дланью закона. — О чём ты? — Аска сильнее занервничала, сразу интуитивно поняв, к чему клоне отец. — Ты думаешь, мне неизвестно кто нанял тот ублюдский сброд убить Анну Унрух? — спросил отец, довольно глядя на дочь. — Твою сестру, между прочим. От этих слов Аску всё передёрнуло — она изо всех сил надеялась, что эта давняя и нехорошая история забыта. Она сама старалась вычеркнуть её из летописи своей жизни, забыть и не вспоминать о том, что могло напрасно смутить сердце. — Какие у тебя доказательства? — спросила Аска, сразу переменив позу. Она совсем растерялась, не ожидая такого болезненного хода. — Так как погиб не кто-то там, а кандидат в пилоты, то мы провели тщательное расследование. Всех причастных схватили и под пытками всё узнали. Разные людей на допросах сказали одно и то же. Мы даже нашли полицейского, который видел, как ты шла в день договора в квартал восточной швали. Когда нам стал известен виновник, мы решили ничего не предпринимать, ведь какой смысл? Сама подумай: пилот мёртв, ты второй кандидат — так что… мы решили закрыть на это глаза. Под «мы» — я имею в виду Комитет. Записи допросов и всё прочее у меня есть, — пояснил отец. — Ты тоже повязана кровью. — Как и ты… — процедила Сорью. — Ты убил маму! — А ты убила сестру! Очень высокоморально! — снова цинично усмехнулся Питер. — Что сказала бы твоя мать, вернись она к жизни в здравом уме и твёрдой памяти, а потом узнай о твоём любезном поступки? — От этого вопроса Аски стало ещё сильнее не по себе. Правда, что она скажет? — Я прекрасно тебя понимаю, это была моя кровь, — продолжал Питер. — Поверь, у нас людей на самом деле нет свободной воли. Всё решают наши гены и обстоятельства — они лишают нас всякой ответственности и всякой заслуги. Поэтому я не стал ни капельки хуже относится к тебе, Аска, напротив, я даже зауважал тебя. Сразу видно, ты человек дела! — Ладно-ладно, пап, давай как бандит бандиту — я помогу тебе, а ты будешь хранить мой секрет, — решила Аска. — Я настрою Мисато помочь тебе как смогу. Однако я хочу знать… что ты ещё натворил, кроме участия в проекте комплементации? — Вот так я тебе и скажу! — развёл руками Питер. — Короче, давай пока так, дочь моя: мы договорились и больше я тебе пока не слова. Если сочту нужным — я посвящу тебя в мои дальнейшие затеи. Я сам пока ничего ещё толком не знаю. — Хорошо, пап, я тебя поняла, — развернулась Аска, решив на том закончить разговор от отцом, и покинула комнату. — Пойду отдохну. — Да, конечно, отдыхай, моя детка, — закивал в след Питер, продумывая свои планы… Через некоторое время, сняв одежду, парни заняли баню. — Уф! Как тепло! А на улице так холодно! — потянулся Кейта. — Хорошо посидеть тут… — расслабился Кенске. — Чего думаете, пацаны, — спросил Тодзи, — можно доверять этому Питеру? — Нет, конечно, — сходу ответил Мусаши. — Но пока мы ничего не потеряем, если сделаем как он хочет. — Он просто хочет, чтобы мы попросили Мисато его не арестовывать, — добавил Кенске. — Тогда стоит сперва спросить у ней, что там про этого Питера известно, — сказал Мусаши. — Так и поступим, — подвёл итог Кейта. — Каору, ты что-нибудь знаешь об этом Питере? — спросил Тодзи. — Ничего, — покачал головой тот. — Ты же жил с этой организацией? Всмысле с SEELE, неужели ты про них ничего не знаешь? — расспросил Мусаши. — Насколько я знал, эти люди хотели, чтобы я спас человечество. Человечество обречено на вымирание — рассуждали они — потому, что они просто большое количество животных с душами, которые они в большинстве своём не могут использовать. Не образ божий — а позор — считали они. Я должен был по их планам спасти людей, — разъяснил Каору. — То есть «спасти»? — не понял его Кенске. — То есть превратить во что-то другое? В коллективный разум? — уточнил Мусаши. — Я должен был разрушить все АТ-поля и вобрать души людей, чтобы слить их единым потоком. Тогда у людей и всех тех жизненных форм, попавших под воздействие, должна образоваться одна душа. — Как мы и поняли. Превращение людей в неведомую фигню — вот, что эти сектанты назвали «спасением», — не удивился Мусаши. — Это из того, что знал ты, а про CCD ты что-нибудь знал? — спросил Кейта. — Я ничего про них не знал до тех пор, пока не вернулся на Землю. Как мне рассказал Эмма, тот из них, что именован Вальтиэлем, Ньярлатхотепом и тысячью иных имён непосредственно был за людьми SEELE, — рассказал Нагиса. — Он соблазнил их поклонением и исполним всех желаний. Я так понимаю, они хотели встретится с тем, кого они полагали творцом всего сущего для обретения вечного блаженства своих душ. — Ёбнутые психи, — выругался Кенске. — Но мы это уже поняли, мы всё это поняли. Теперь как мы выяснили — остаётся этот Ньярлатхотеп. Синдзи мне сразу сказал, это он во всём виноват. — Тогда — если так подумать — остаётся прижать последнего гада? — спросил Тодзи. — Эмма сказал, Ньярлатхотеп превосходит всех тех, с кем я и человечество когда-либо сражались, — предупредил Каору. — Последний гад самый сильный, мы знаем, — кивнул Кенске. — Но мы должны его сделать! — Я только за. Теперь вопрос — когда последняя битва, — сказал Мусаши. — Я уверен, она настанет. — Эх, — Кенске заложил руки за голову. — Знаешь, не вижу тут смысла загадывать… Мы просто будем делать, что должны. Когда-нибудь мы и с ним сойдёмся в бою. — Это точно, — согласился Кейта. — Чтобы нам не готовила судьба, я буду на стороне Синдзи. И если он будет на вашей, я буду сражаться до последнего, — поделился своим мнением Каору. — А без Синдзи? — уточнил Кенске. — Синдзи единственный, кто связывает меня с человечеством. Я не один из вас и никогда им не был. — Каору немного призадумался и с типичной для него улыбкой выказал надежду: — Но я верю, Лилим, в этот раз мы останемся друзьями до конца. В соседней бане Мана и Аска сели напротив друг друга. — Где извращенка? — поинтересовалась последняя. — Мари? У неё нет настроение париться — она мне сказала, спать пошла… — Странно… Но да ладно! — выпрямилась Сорью. — Здесь и так жарко… — Помнишь как мы занимались сексом с Синдзи в такой бане? — спросила Мана. — Да, чуть не уморились, эх… — кивнула Сорью. — Синдзи любит придумывать всякие извращённые штучки. Он отдавался Каору и заставлял меня сосать у Рей. — Но не думаю, что тебе это было неприятно, если ты согласилась. — Точно — я сделала это ради своего удовольствия. — И чем ты лучше Мари? — Ничем, — пожала плечами Аска, положив ногу на ногу. — Просто я иногда злюсь. И я не вижу ничего плохого в том, чтобы выкладывать эту злость на других. Мне же на сердце легче станет. — Что ж, я уже знакома с твоей философией, — опёрлась на щёку Мана. — Тебе всё можно — так выходит? — А почему я должна себя в чём-то ограничивать? Я и тебе не советую. — Получается… если я захочу, то могу убить тебя? — сделала вывод Мана. — Если ты попробуешь убить меня — я буду защищать до конца, — парировала Сорью. — И поверь, шпионка, я не отдамся без боя никому. — Может быть, но ты не думаешь, что ты не всегда сможешь постоять за себя? Ты можешь заболеть, получить ранение, как ты тогда защитишься? — Как-нибудь… В любом случае, это моим проблемы. Я никого не прошу помогать мне. — И мне ты тоже не поможешь? И Синдзи? — спросила Киришима. — Если вы будете нужны мне, то помогу — почему нет? Мне будет приятно, если меня оценят, очень даже. Не буду отрицать, мне нравится слава и внимание, это мои развлечения в этом дурацком мире, — рассказала Аска. — Сражения — тоже. Особенно сражения. — В целом, если послушать тебя… — Мана кивнула. — Это что-то логичное. Но мне кажется, это страшно звучит. Так можно всё чего хочешь оправдать… — Точно, это и есть оправдание для всех преступлений, Мана, — согласилась Ленгли. — Но это проблемы жертв. Как я уже говорила, я честна с тобой и собой, потому, что не вижу причин притворятся высокоморальной няшечкой — в этом мире каждый сам за себя. Всё. *** Оставленный один, Эмма лежал на кровати, взирая на потолок. Он уже о многом подумал и сейчас он желал одного: — «Исчезнуть, я хочу исчезнуть. Каору должен любить Синдзи — не меня!» — Ты так считаешь? — раздался чей-то голос. Эмма широко раскрыл глаза. Он один находился в своей комнате. Потому он сразу понял, его зовут не отсюда. Закрыв глаза, Эмма в мыслях произнёс нужную формулу и переместился туда. откуда его звали. — Кажется я вас знаю… — молвил он, очутившись посреди множества коробок. — Я Хранительница Тайн, — пояснила обитательница этого жуткого места. — Великий Ноденс недоволен тем, что Ползучий Хаос от него бегает. — Сами ему это передайте! Я сомневаюсь, что он будет от кого-то «бегать»… Но если вы хотите, чтобы я его позвал — это не ко мне. Обратитесь к Мэри, я слышал… вы в близких отношениях. — Нет-нет, меня не интересует этот вопрос. Я о нём просто так упоминала… Если ты считаешь себя не нужным, Ползучий Хаос без тебя точно обойдётся, ты можешь отдать себя мне, если ты сам себе не нужен, — предложила Харлот. Эмма прищурился, в лицо ему подул эфирный ветер, развив косичку. — Если это избавит меня от тяготы жизни — я не против. Харлот раскрыла ближайший ящик. — Забирайся, здесь ты будешь словно у мамочки внутри, как будто бы никогда не рождался. — Но я… ведь вам потом понадоблюсь. — О, да, ты мне точно будешь полезен. Но не бойся — я не сделаю ничего, против чего бы ты мне возразил. Эмма ещё немного поглядел в гротескную физиономию Хранительницы Тайн — он уже таких столько увидел, что они перестали его впечатлять. — Посмотрим… вряд ли будет хуже. И Эмма скрылся во тьме этого странного ящика, содержавшего в себе очередное суб-измерение внутри, большее, чем снаружи и обладавшее иными законами физики. Здесь действительно оказалось темно и спокойно, прямо как в утробе материй, которой у него никогда не было…