Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

После возвращения с «вечеринки демонов» восстановившегося Синдзи, пострадавшего Виктора и побывавшую с ним Аску ожидали долгие проверки, в конечном счёте к полудню, их положили в специальные капсулы-саркофаги на весь остальной день и на всю ночь. Нанороботы занялись восстановлением их плоти, ибо выяснилось, что они схлопотали опасную для здоровья дозу радиации, выделившуюся во время всех манипуляций с магией, и лёгкое отравление иными веществами. Всей честной троице приключенцев оставалось лежать и ожидать выздоровления. К счастью, им оставили возможность по аудиосвязи разговаривать друг с другом. — Предлагаю рассказать анекдот, — заговорила Аска к исходу первого часа ничего не делания. — Расскажи, — не стал возражать Виктор. — Не могу — ничего на ум не приходит. Их разговоры происходили вспышками, немного поболтав, они снова замолкали и пытались заснуть, что не получалось из-за щекотки, чесотки и иных раздражений, вызванных работой нанороботов, потом ребята снова начинали о чём-то говорить. — Мне тоже ничего не приходит на ум… — Виктор последнее время долго подумывал, как он будет докладывать начальству о произошедшем и как он будет скрывать от NERV то, что зная о письме Марии, сразу не донёс об этом. Его пока о том не спрашивали только потому, что он проходил лечение. — Хорошо, Аска, смотри — ты говоришь я шпион, да? — Виктор всё же сообразил шутейку, вернее — её сообразила сама жизнь. — Есть подозрение… — девушка глядела в прозрачную крышку саркофага над лицом, возможность смотреть за пределы капсулы значительно уменьшала клаустрофобию. — Так вот, прикинь, я буду докладывать Путину правду о том, что случилось в особняке Николае? — попросил представить Виктор. — Ну. — Я скажу, Владимир Владимирович, неонацисты пытались похитить Синдзи, чтобы их лидер пересадил в него своё сознание — да, а ещё Гитлер не погиб в 45, но нечего беспокоиться, его выебал инопланетный хентайный монстр, ну, и он помер… Аска ответила слабым смешком. — Да, — согласилась она, — если обычным языком пересказать происходящее с нами — получается как-то ебануто! — «А ещё я пришелец из мира, где про вашу личную жизни снимают сериалы и ребилды!» — мысленно добавил Виктор. — Знаешь, мы напоминаем мне персонажей ТВ-сериала — или очень длинной манги. Ведь мы пережили такое приключение! — Хочу заметить, — вмешался в разговор Синдзи, — что другие люди, каждый житель планеты Земля и каждое существо во Вселенной, все переживают свои истории. Где-то они заканчиваются, где-то ещё продолжаются. — История Марии закончилась? — спросил Виктор. — То есть? — Ты не намерен возвращать её к жизни? — задала вопрос уже Аска. — Да, ты же типа можешь так сделать? — уточнил Северов. — Заклинанием? — Нет, я не буду её воскрешать, пусть лежит в могиле, она сама её выбрала, — ответил Синдзи, несколько удручённо. — Ага, тем паче, Синдзи, она предала тебя, — добавила Аска. — Сволочь! Спелась с нациком! — Отчасти это моя вина — я наезжал на неё… — напомнил юный оккультист. — Нет, не твоя, — возразила Аска, — это её решение — ты был безобиден, не думай винить себя… — Да-да, ты во многом права, я не должен винить себя за поступки других, — сказал Синдзи. — Тем более за предательские. Я же ей не приказывал? Э… И не ставил в такой положение, чтобы у неё не оставалось выбора. — Это точно… — согласилась Аска. — Мне никогда не нравилась эта Мария, если честно. — А ты сама меня не предашь? — спросил Синдзи. — Дурак — нет! Я… — Аска запнулась. — Ты любишь меня? — Да, люблю. Виктор решил, что назрело время обсудить свои сердечные дела. — Слушайте, а мне ты, Аска, тоже нравишься, — честно признался Северов. — Мне ещё Рей нравилась — Рей II, то есть, с первой я толком не общался… — Я не удивлена, что тебе нравлюсь — я много кому нравлюсь, — сказала Аска с саркастическими нотками. — Но тебе больше нравится Синдзи? — Да. — Он твой единственный? — Нет. Сношаться я могу с другими, и дружить я могу с другими, нет, Синдзи не мой единственный… — Виктор — есть секс и есть любовь. Это разные вещи, — напомнил Синдзи. — Знаю-знаю… Но мне нравится личность Аски, правда, ты такая… энергичная… и прекрасная. Мне по душе с тобой, — признался Виктор. — Покуда твой хуй служит моим удовольствиям — пожалуйста, — так ответила на это Аска, стараясь звучать циничной и расчётливой, чем в сердце задела Виктора. — «Она не стерва, как в каноне, она хуже. Или она хочет казаться такой, если нормально ладит с Синдзи?» — подумал Северов. — А как начались ваши отношения с Синдзи, если не секрет? — Мы переспали, — ответила Аска. — Просто мне захотелось провести с кем-то вечер… — А я не то, блин, чтобы хотел, просто… Я был девственником и тупо хотел разделить ложе… Ну, когда такая красотка предлагает сама — кем бы я был в своих глазах? — рассудил Синдзи. — А что потом? — Мы проводили время вместе. Просто, Синдзи меня кормил, мы оставались ночевать вместе, опробовали всю Камасутру, — рассказала Аска. — То есть всё как у людей? И это то, что вас связывает? — спросил Виктор. — На самом деле всё… сложнее, — Синдзи вспомнил, как он удушал Аску в «тот раз» на берегу океана LCL. — Только не вздумай рассказывать это, — вмешалась Аска. Она посмеялась. — Обойдётся Виктор-кун без этой инфы! На самом деле она ничего не имела в виду и хотела просто подшутить над Виктором. — Ладно-ладно, я чё? — Северов немного подумал. — Но я не хочу, чтобы ты меня кидала, Аска, я хочу тебе угодить, вот чем смогу! — Угождай, — не стала возражать Аска. — Только не вздумай ревновать. Я ни за что не скую свою жизнь с одним человеком. — Я не буду, — на самом деле Виктор ревновал, только осознание бессмысленности этой ревности помогало ему низводить её в сердце. Обычно ревнивец хочет владеть телом той, кто принадлежит другому мужчине, только Аска с подачи развратного Синдзи отдавалась ему очень легко, непринуждённо и страстно. Другое дело, она его «в упор не видела», не откликалось сердце этой красавицы на его персону. Он просто служил для неё ещё одним членом. Это досаждало, но что он мог изменить? Он не в праве требовать от человека любить кого-то! Снова наступила тишина. Аска вспомнила о своём прошлом. Это случалось не редко, когда она оставалась в бездействии. Вот поэтому она его терпеть не могла. — Ребята, вы когда-нибудь совершали поступок, о котором жалели? — спросила она. — Наверное, да, — ответил Виктор без особого раздумья. — Сложно сказать… — Синдзи задумался. — Это зависит от вопроса, в какой мере человек определяет свои поступки. А он сложный. — Снова философствуешь. Мой отец считает, человек ничего не решает, потому ему не в чем каяться. Потому можно делать всё, чего хочешь, — ответила Аска. — А ты-то сама как считаешь? — спросил Виктор. — Не знаю… — По-моему, польза философии не доказана, а вреда от неё — много, — критически заметил Северов. — Эта точка зрения тоже философская, — обратил внимание Синдзи. — А почему ты спросила, Аска? — Скажем так, у меня за душой есть грех. Поступок — действительно плохой поступок, — призналась Аска. Это было так. — Какой поступок? — захотел узнать Синдзи. — Не скажу. — А, ну да, тут же нас прослушивают — мы не в исповедальне, — заметил тогда Синдзи. — Нет, я вообще решила об этом забыть и не вспоминать. Вот такая я, — Аска чуть надула губы. — Я думаю, человек достоин прощения и снисхождения… Если он раскаивается, — решил юный философ. — Если мы не будем прощать раскаивающихся грешников, мы не будем добродетельны, не так ли? — А если этот поступок — настоящее преступление? — спросил Виктор. — Его тоже стоит простить? — Смотря кому и что прощать. Я могу простить тебе что-нибудь, но другие могут не простить, — рассудил Синдзи. — Понимаешь, Аска, дело это тонкое. — Ты мог бы простить Марию? — спросила Аска. Она совершила где-то тот же грех — предательство и убийство, но по отношению к Анне. — Не знаю… Для этого мне надо было бы поговорить с ней. Если бы она раскаялась… Конечно, правду скажу, что прощать зло, которое сделали не с тобой, легче. Даже слишком легко, — пришёл к выводу Синдзи. — Если ты кому-то, Аска, сделала плохо, тебе в первую очередь стоит просить прощения у этого человека. Наверное, если он тебя простит — значит, можешь быть спокойна, твоя душа чиста, главное ещё — никогда не повторять греха. — Угу, ты прав… — Аска повела губами. — Это логично… — Нет морали вне нас, но нам нужна мораль. Мораль нужна любому, кто живёт с людьми, — заключил Синдзи, — вот к какому выводу я пришёл. Только аутсайдеру, не живущему с людьми, не связанному обязательствами, мораль не нужна. — Аутсайдер — это типа психопат? — уточнил Виктор. — Нет, аутсайдер — это, например, отшельник, живущий далеко от людей. К чему ему мораль? — Синдзи подумал, как ему точнее выразить мысли. — Мораль проистекает из человеческого эгоизма и коллективизма. Задача морали — регулировать поведение людей через выдуманные понятия добра и зла, справедливости и несправедливости и так далее. Мораль создаёт рамки дозволенного и недозволенного, и задаёт нормы нужного поведения. Вообразите, вот нет рамок дозволенного — тогда, при виде любого человека, вы бы думали из соображений безопасности — «а не убьёт ли он меня?» Отсутствие морали сделало бы такое напряжение постоянным и потому невыносимым, страх человека перед человеком превратил бы жизнь людей в ад, сделал бы невозможным любое взаимодействие между нами, потому мораль исходит из эгоизма. И такое взаимодействие необходимо людям для их благополучия, мораль формируется сама собой по ходу дела. Самая первая заповедь любой морали — запрет на причинение беспричинного вреда членам своей группы, такое правило есть даже среди животных и среди уголовников. Уж потом — по ходу общественных отношений — усложняется мораль, воспевая самопожертвование, отвагу, милосердие и прочие формы того, что называют альтруизмом. — Боже, как умно ты рассуждаешь! — признал Виктор. — Не, правда, без иронии! Это мне больше некросодомии нравится! — Я рад, что ты со мной согласен, — улыбнулся Синдзи. — А ты всё ещё не раскаялся в своих взглядах? Что ты имеешь против некросодомии? — начал подтрунивать юный философ. — Слушай-слушай, нас слушают по аудиосвязи, — напомнил Виктор. — Давай не будет здесь это обсуждать… — Мы можем выйти в астрал, — предложил Синдзи. — Для этого мне лучше уснуть. — Можешь показать нам астрал? — попросил Виктор. — Синдзи меня катал по астралу, показывал далёкие планеты, — рассказала Аска. — И ещё пятимерные дома без окон и дверей… И ещё много того, чему нет названия. — Может быть Аску выйдет провести в Мир Снов? — предположил Синдзи. На том юноша закрыл глаза. — Но для этого нужно заснуть… — Я не против поспать, я же ночь не спала. Но всё как-то нервно… — Аска зевнула. Расслабиться ей не давали ощущения, вызванные в теле работой нанороботов, у неё то там терялась чувствительность, то там чесалось. Им разрешалось выйти попить или справить нужду в рамках отведённой комнаты, где стояли саркофаги. Вскоре пилоты, наговорившись, всё же уснули. Аска и Виктор постепенно осознали себя парящими над своими привычными телами. — Мы в астрале, да? — сообразил Виктор через некоторое время молчания. Он чувствовал себя необычайно лёгким, казалось, у него нет тела, и он даже не видел себя, но зато воспринимал Аску и Синдзи, откуда он смог заметить их наготу. Правда, это воспринималось совсем иначе, словно неважно, есть на них одежда или нет — словно есть некое третье состояние вне этой дуальности. — Да, мы в астрале, — подтвердил Синдзи, его голос не звучал как голос в привычном понимании, он просто, казалось, транслировался в мозги, из-за чего Виктор не мог определить, на каком языке говорит Синдзи. — Я обещал покатать вас по астралу. — Давай, — Аска взяла Синдзи за руку, да, в такой форме у них всё-таки были руки, что могло быть не понятно сразу. Виктор тоже взялся за Синдзи и они взлетели, прошли через крышу за долю секунды и достигли далёких звёзд, раскинувшихся перед ними. Пожалуй, главной особенностью астрала была невозможность определить расстояние между объектами, оно переменялось в зависимости от наблюдавших. — Можешь объяснить, как это происходит? — глядя на покров космоса, Виктор заметил, что воспринимает ранее недоступные спектры, звёзды и то, что меж ними — всё это казалось ему безумно цветными и закрученным! — Покуда наше тело лежит, наша бесплотная мысль формирует новое естество из эктоплазмы, оно обладает формой, похожей на ту, что имеет изначальное тело — по сути это оно же, но в иной размерности. Как своего рода тень. Попытка переменить эту форму в астрале легко может закончиться развоплощением и гибелью этой манифестации, — предупредил Синдзи, он указал на большую звезду, красную с оранжевой точкой в центре (она сейчас казалась плоской наклейкой, нанесённой на что-то плоское). — Смотрите, объекты относительно нас иные, чем относительно нас, когда мы материальные люди. — Тут много чего безумного, — сказала Аска Виктору, она казалась бледно-розовой и с длинными волосами, так она немного походила на рисунок в стиле примитивизма. Сам Виктор воспринимался ею с оттенком меди. Наиболее чётким оставался Синдзи — в его проекции преобладал фиолетовый, а глаза казались ясно-голубыми. — Да, мы в пространстве Тиллингаста, тут всё иное, это наша Вселенная и не наша, — на таких словах Синдзи перенёс Виктора и Аску ещё дальше, где вместо звёзд простирались какие-то непонятные туманные шлейфы. — Я могу летать с Великой Мыслью. Я часто использовал её для поисков Каору, но они ничего не дали, словно… словно вся огромная мультивселенная стоит на пути, зараза! — А как нам вернуться, если чё? — поинтересовался Северов. — Просто открой глаза, мы спим, — подсказала Ленгли. — Не пробуй пока этого сделать, Виктор-кун, ты же хочешь ещё посмотреть на астрал? — отговорил Синдзи. — Хорошо, — Виктор преодолел желание попробовать так сделать. — Эти вылазки насколько опасны? — обеспокоился он чуть позже. — Всё зависит о места, куда ты летишь, — стал излагать Синдзи. — Есть звезда Алголь — инкарнация древнего зла [1]. Есть Гончие псы Тиндалоса. Есть замкнутые цепи суб-миров и лабиринты, где можно плутать эоны. С другой стороны, мы всегда можем проснуться. Почти всегда. Странники направились дальше, преодолевая соединения туманных шлейфов. Как-то они устремились к крохотной песчинке на поверхности одного из рукавов — и увидели, что эта песчинка увеличилась до скопления и переплетения таких же шлейфов, чем бы они ни были! — Чёрт побери! Это как наркоманский сон! — поразился Виктор. — Тебе когда-нибудь снилось такое? — спросила Аска. — Не-а, — Северов не стал говорить о том, что ему привиделось во время приёма «Жестокого Ангела». — Иногда я ловил сигналы… телепатические сигналы — мне казалось, они от Каору-куна, — поделился Синдзи. Он собрался с мыслями и выкрикнул так оглушительно, что Виктор и Аска содрогнулись: — Каору-кун! — Вай! — Виктор инстинктивно схватился за область ушей. — Что ж так громко?! — скорчилась Аска. — Ой, простите, ребята! — извинился Синдзи. — Картер-сама говорил, если бы он не утерял свой Серебряный Ключ, через него мы бы могли… Неожиданно, словно в качестве ответа, мироздание исторгло импульс, подобный ударной волне или очень громкому вою, он отбросил троих странников куда-то назад и заставил их сжаться. — Что это за хуйня?! — вскричала Аска. — Эх! — сильнее всех скривился Синдзи. — Не знаю! Он ухватил другой рукой сразу Виктора и Аску, другой он сотворил Серебряный Меч, чтобы отбиваться от грядущей опасности. Перед ними частицы, из которых были сотканы шлейфы, простирающиеся всюду, словно пена в грязной воде, начали образовывать нечто огромное по сравнению с троицей. Ядовито-зелёные огоньки исторглись из каждой частички, вместе они вылепили характерный чудовищный облик — здорового и пузатого монстра, достаточно нематериального, чтобы через него виделся весь прочий космос, но достаточно грозного и опасного, чтобы он мог раздавить своими импульсами. В нём сходу угадывалась голова с шестью горящими глазами — словно холодными и далёкими звёздами, ниже них простирались шевелящиеся щупальца. И эта голова венчала восстающее пенистое туловище, казалось бы, смутно гуманоидное, словно нечётко нарисованное на грязном листе. Позади распрямились широкие крылья и потянулась десница с длинными когтями, просто зияющими чернотой. — Бля, это же ёбаный Ктулху! — безошибочно узнал Виктор этого космического дьявола. — И хуя он тут забыл?! — дрогнула Аска. — Не знаю! — Синдзи отважно держал Меч перед тянущей рукой, и мордой, что шевелила ротовыми придатками высоко над когтистою кистью, шесть глаз загорелись ярче всех прочих чуждых светил, став испепеляющими солнцами. — Это его проекция, но нам лучше бежать! — решил Синдзи. — Все помнят — открыть глаза?! — Да! — в голос отозвались Аска и Виктор, увы, этого они не сделали, ибо их воля тут же оказалась скована тем тошнотворным зеленоватым светом, что изливал на них Ктулху. — Я понял! — вдруг сказал Синдзи. — Ты не хочешь, чтобы я встретился с Каору-куном! — Он разозлился. — Получи! — и ударил Мечом… Дальше их словно сорвало с места ураганом — Синдзи как будто пробил стенку огромного аквариума и из него астральных странников как накрыло волной и понесло бурным потоком. В нём они узрели как пропал Ктулху и как их несёт к голубой Земле. — КАОРУ-КУН! — успел прокричать безутешный возлюбленный перед тем, как они проснулись. — Вы как? — сходу спросил Синдзи, разлепив глаза. До его ушей через линию связи донеслось частое дыхание друзей. — Я? Нормально! — выдохнул Виктор. — И я… жива! — Аска раздражённо хлопнула рукою по крышке саркофага. — Ктулху фтагн нахуй! — зло выругался Северов. — Хуй с ним с Ктулху, с чего это он вылез? — озвучил вопрос Икари, в целом, он уже догадался об ответе: — «Он хочет помешать мне воссоединиться с Каору! Я должен верить своему предчувствию!» *** Приборы Рыцаря-дракона Люцифера зафиксировали сигнал, но очень неопределённо и не точно. И это оказалось не надобно — сам Каору Нагиса куда чётче прочувствовал крик возлюбленного, столь крепкой оказалась их связь! — Синдзи-кун! СИНДЗИ-КУН! — Каору закричал в ответ, его охватило ещё большее беспокойство. Немного собравшись с мыслями, Табрис отдал ментальный приказ Рыцарю-дракону Люциферу настроить сканеры на поиск Лилим! Пусть он ищет признаки людей! Бортовой компьютер, чья скорость обработки невообразимых объёмов информации находилась за гранью всякого людского понимания, выдал результаты — он нашёл след Лилим! Каору без промедления направил свою машину в эту точку. И она почти в тот же миг очутилась в обычной планетарной системе со звездой, подобной Солнцу. Каору поначалу не обратил внимания на то, какое тут устройство. Больше всего его интересовал не точный подсчёт количества частиц космической пыли, он сосредоточился на поисках человеческих существ и во мгновение ока сканеры открыли ему планету, похожую на Землю, но заметно меньшую, по её орбитам нарезали круги три крупные луны, наделённые полноценной атмосферой и напоминающие уменьшенные подобия центральной сферы. Спутники дополнительно поддерживали сложно закрученные эфирные вихри, не позволяя им упасть на поверхность основной планеты. Материки и океаны выглядели как земные. Химический состав атмосферы на всех четырёх небесных телах поразительно соответствовал земному! Сходу наблюдались, конечно, кое-какие отклонения, но их незначительность и больше всего бросалась в глаза! Похоже, кто-то выстроил эту плеяду миров сознательно, но кто? — «Лилим — здесь живут люди!» — ментальные сканеры перенесли в голову Каору изображения человеческих существ, мало отличных от землян! Он увидел как примитивных дикарей, так и более развитых людей из эпохи земного Средневековья, их города и селения, разные народы и расы, жившие в различных регионах, занятых охотой, войной, строительством, сексом, богослужениями, повседневной рутиной и иными делами. Вместе с этим перед глазами Каору пробежали образы с прочей живностью — киты в океане, летающие твари в небе, амёбы в лужах, стада травоядных на обширных просторах, покрытых зелёной растительностью… Вдобавок сканеры уловили присутствие CCD, но не смогли точно никого показать, уж слишком слабым оказался их сигнал. Это всё ещё сильнее озадачило Каору. Он не сомневался, что у этого мира есть связь с Землёй, и это послужило серьёзной зацепкой! Вставала, однако, следующая проблема — приближение Рыцаря-дракона Люцифера могло нарушить эфирные потоки и вызвать иные бедствия, этот божественный механизм обладал такой силой, что даже неосторожное его движение могло сместить континенты и сдуть атмосферу, подобного Каору никак не желал — потому он надумал снова сам вылететь в открытый космос и добраться до интересующего небесного тела своим ходом, и всё там осторожно проверить. На том он материализовался за пределами Рыцаря-дракона Люцифера и направился к поверхности голубого шара. Ряд замороченных для понимания физических явлений позволял при относительно небольших размерах лунам планеты удерживать на себе всё необходимое для существования своей биосферы. Каору, при обследовании их с Люцифера, успел узнать, что населяющие спутники жизненные формы также схожи с земными. Ближайший и самый крупный из троицы покрывало большое количество жидкой воды и климат здесь, в целом, располагал к процветанию жизни в этих водах и на разрозненных островах. На двух более удалённых лунах условия для проживания оказались куда хуже из-за низкой температуры и разряженной атмосферы, потому биосфера не могла похвастаться богатством — только самые экстремальные организмы выживали там под покровом льда, где на самом дне их согревали курильщики, благо гравитационное воздействие первой луны и основной планеты позволяло вулканической активности не прекращаться и давать силы для жизни обитателям тёмного дна. Сейчас, пролетая над одной из лун, Нагиса заметил сгустки газа, взлетающие с молочно-белого полудиска — эти воздушные змеи двигались по замысловатой траектории, говорившей о разумности, и точно содержали душу. Каору решил, это элементали воздуха — как их назвали средневековые алхимики на Земле. Космический странник внимательно рассмотрел, как они закручивают рукава эфирных вихрей и направляют их, позволяя стабилизировать планету и её спутники. Наблюдатель уже догадался, что, похоже, именно они поддерживают эту сложную систему. Эти зыбкие и быстрые воздушные невидимки неустанно трудились часовщиками, налаживая грандиозный механизм, не позволявший распасться плеаде миров — но были ли они хозяевами или же только исполняли чью-то волю? — «Попробовать бы потолковать с трудягами?» — Каору приблизился к скоплению элементалей, но потом отстранился, опасаясь прерывать их важную работу. — «Лучше поискать на основной планете, где больше всего Лилим! Скорее всего, они что-то знают!» С такими мыслями Табрис вошёл в разряженную стратосферу, попутно любуясь северным сиянием над заснеженным полюсом. Климат этой планеты оказался холоднее привычного земного: во многих местах тут царила постоянная зимняя погода, а сверхнизкие температуры делали необитаемыми для многих форм жизни большинство её регионов. Зная это из исследования Люцифера, Каору устремился к полосе обитания, где климат благоприятствовала для процветания знакомым жизненным формам. Где-то здесь юркий мироходец молнией прошёл через слои атмосферы, и понёсся среди самых низких облаков над акваториями и клочками суши. Когда Каору сбавил скорость относительно планеты, ему довелось ясно увидеть сухие степи, покрывающие светлые равнины, растения очень напоминали земные. Во время пролёта на глаза попадались обитатели этих мест — бегущая зебра (или что-то похожее), пара низкорослых слонов (как потом их рассмотрел Каору — за счёт характерных бивней, растущих вниз из нижней челюсти, их стоило отнести к дейнотериям), несколько безрогих родичей трицератопсов, где-то пробежал отряд высоких нелетающих птиц с мощными ногами, пышными хохолками и здоровыми клювами, вроде вымерших земных фороракосов. Само собой, Каору отметил сразу ещё при просмотре планеты со сканеров — наряду с современными животными тут вопреки земной эволюции проживали даже самые доисторические виды. Ближе к участкам леса, состоящего из деревьев, похожих на пальмы, стадами толпились травоядные — слоноподобные кювьерониусы, ещё какие-то увесистые здоровяки с копытами, компанию им составляли диплодоки. К лёгкому удивлению, Каору не заметил хищных животных — может, они не кучковались, но что-то изобилие травоядных свидетельствовало об отсутствии мясоедов — исключением оказалась колония паукообразных, размером с собак, которые ближе к высоким скалам копошились среди истлевших трупов крупных травоядных, должно быть они жалили их ядом и потом спокойны поглощали нейтрализованную добычу. Чем дальше двигался Каору, тем больше лесов встречал, должно быть, сюда из степей мигрировали травоядные. На этой стороне планеты царил день и в свете солнца с низких облаков не редко выпадали осадки в виде града — о чём свидетельствовали побитые деревья и несколько градин, разбившихся о сверкнувшее АТ-поле. Должно быть потому Каору не оказался свидетелем разнообразия летающих птиц. В остальном тут было тепло по земным меркам. Не обнаружив в осмотренном регионе разумной жизни, Каору рассекал воздушные просторы дальше, он прибавил в скорости. Всё же желание вернуться на Землю к Синдзи пересиливало жажду подробнее исследовать здешний чудный край. *** После всех процедур, пилоты и их начальство собрались обсудить известное, кто-то расположился за столом, а кто-то внимал стоя, сложив руки на груди. — Я уверен, это Ктулху мешает мне связаться с Каору-куном! — заявил Синдзи. — Возможно-возможно, — не стал отрицать того Рэндольф. — Я мог бы попробовать прорваться через его заслон. Так можно же, да, Картер-сама? — Даже при твоих талантах, схватываться с кем-то уровня Ктулху — это верх безрассудства, даже если речь идёт об астральном плане, — так ответил учитель. Рей I вдумчиво поглядела на Синдзи, ничего не сказав. — Не, ну это понятно, — тот хлебнул горячего кофе. — Над тем, как связаться с Каору — если так можно — вам стоит подумать, — обратилась Мисато, глядя в сторону Рей, Рэндольфа и Юй. — Великая Мысль может в теории достигнуть Каору, — ответила последняя. — Она вполне может привести его к Земле. — Как он появится здесь физически? — спросил Рэндольф. — Вот в чём вопрос. — Если б я только знал, где он! Послал бы он мне какое-нибудь видение, я мог бы открыть портал! — сокрушался Синдзи. — С этим стоит быть крайне острожным, — заметил Картер. — Знаю-знаю, со всем надо быть осторожным! — спародировал ученик. — Синдзи, твоя удача и сила, не повод относиться пренебрежительно к безопасности! — строго напомнила Мисато. — Я взываю к твоему разуму, ты же очень умный у нас парень! Пойми это! — Пф! — Синдзи встал с места, потянулся и зевнул. — Я устал после всего… Если вы не против, могу я пойти к себе и отдохнуть? — Да, можешь — мы сообщим тебе, если примем какое-нибудь решение, — отпустила Мисато. — Спасибо, — Синдзи покинул собрание. — Чёрт, если он только отправится искать Каору в свой астрал! И его схавают! — предположила Мисато. — Так уже хавали, — заметил Асари. — В этот раз ему повезло! — Если его манифестацию повредить, пока цел мозг, он сможет просто проснуться, — рассудил Рэндольф. — С другой стороны, есть методы — у Ктулху и прочих — повредить телу. — Нас спасает оккультная защита, — напомнила Юй, — всё на базе ей накрыто, как видите, воздействие Осквернителя и Бугг-Шаша она полностью погасила. Мисато несколько раз в мыслях прошлась по комнате. Ей позвонили. — Да, Кадзи? Хорошо, пусть всё подробно потом мне сообщат. — Она отложила телефон: — Еремиас фон Альтберг-Эренштейн арестован, во всю идёт расследование. Судя по тому, что ряд влиятельных в парламенте господ оказался убит в особняке или съехал с катушек, можно сказать, много кто был неонацистом, — рассказала она. — С чего это так немцы решили вспомнить товарища Адольфа? — спросил Виктор. — Не они придумали Церковь Создателя — этот культ основал какой-то там ебанутый по имени Бен Классен в Америке — он покончил с собой, потом его место заняли всякие преемники; атеисты и расисты, они планировали убивать евреев и негров, христиан и иудеев, чтобы развязать религиозную и расовую войну, — перечислила Мисато. — Не врубаюсь, если эти сраные White Beret [2] — атеисты, почему они также называют себя церковью? — не понял Мусаши. — Просто эти «беложопые» вместо какого-либо бога почитают «белую расу», — пояснил Шигеру. — К тому же, если человек сам называет себя атеистом, это ещё не значит, что он не идиот. Может быть, он тоже во что-то верит — например, в превосходство одной нации над всеми другими или одной расы над другой. Многие люди позволяют себе во что-то верить, к сожалению, и пока они во что-то верят — психов будет полно. — Они реально тупые — как можно поклоняться расе? — возмутился Тодзи. — Д-ад… о-он… в-выходит… кхм! выходит, молятся на-а себ-бя? — заикаясь, выговорил Кенске. — Молодые люди, — начал объяснять Рэндольф, — вам уже стоило усвоить, что самый тяжкий грех — гордыня. Особенно этот недостаток обуревает со страшной силой тех, кто действительно чего-то добился. Особенно если он только крутил n-ную гайку и не батрачил на передовой. Так, по совокупности случайных событий, страны Европы и США, населённые преимущественно белыми людьми — католиками-протестантами заурядной сексуальной ориентации, добились прогресса. Стоя посреди прогресса, очень приятно думать, что мы особенные, раз добились такого в отличие от черномазых и диких славян. Очень приятно хвалить самих себя… Ведь вроде бы ты один сам сделал не так много, но все мы сделали ого-ого — тогда можно хвалить всех, включая себя, даже если ты сам не так много добился. Это называется национализм или расизм — в зависимости о того, на что ложится акцент. А ещё, мальчики и девочки, в особо запущенном случае, это я как бывший белый протестантский гомофобный расист говорю, это приводит к обожествлению собственных белых задниц. — Всё от того, что люди не рациональны — так бы сказал Синдзи, — добавила Мана. — Я сама хорошо знакома с безумствами националистов. — Это мы поняли, но ведь Родину защищать — это всё же благое дело? — задал вопрос Виктор. — Если твоя родина праведна, то её защита — святое дело, — ответил Кадзи. — но только если она праведна. — А как я это пойму? — спросил Виктор. — Учись для этого отличать добро от зла — это самое сложное и крайне важное в жизни, уметь делать это, — ответил Рёдзи. — Но мы здесь не для этого собрались, — критично заметила Рицуко, видя, как разговор отклоняется. — Да, Гитлер, как выяснилось, вместе с личным астрологом-колдуном — бежал в Румынию, — продолжила Мисато, — потом он сплёлся с кучкой Церкви Создателя, сколь нам известно. Остаётся выяснить, откуда у них столько денег. — Если бы не большая волна миграция с Востока — они никогда бы не набрали популярность, — добавил Рэндольф. — Это точно, — согласилась Аска. — Не хуй было пускать арабских унтерменшей. — Политика — не наш вопрос, — отрезала Мисато. — Нам ещё известно, что культ финансировался из США и в нём состояли сам Альтберг-старший с ближайшими родичами. По его приглашению, многие креативисты приехали из США, сейчас многие из них убиты, или поехали крышей, оставшихся, кто не был на вечеринке, ловят интерпол и прочие. — Кстати, чего там с Хельгой? — спросил Мусаши. — Она сошла с ума вместе с остальными, сейчас она в больнице, — ответила Мисато. — Ваш товарищ Карл, многое нам расскажет, — поглядела командующая на главу оккультного отдела. — Да, наверное, я сам послушаю, — согласился тот. — Кстати — о сошедших с ума, — взялась развивать тему Рицуко. — Из-за нас под ударом оказались гражданские. Не попрут ли нас власти Германии? — А сколько там гражданских пострадало? — попросила напомнить Мисато. — У нас разные данные, как минимум, десятки несчастных случаев, острые головные боли у сотен человек в радиусе десяти километров, даже дальше, припадки, бунты психбольных… — кратко проговорил ей в лад Шигеро. — Всего пять погибших и двадцать тяжело пострадавших — не считая людей в особняке, но эти сами виноваты, по-моему — картина ещё ничего. В Японии было хуже. — Ясно, но я согласна с тобой, — Мисато бросила взгляд на Рицуко. — Нам придётся менять дислокацию штаба. Этот CCD не просто появился где попало — он целенаправленно атаковал нас. — И куда мы переедем? — спросила Мана. — Может в Россию? — предложил Виктор. — Ага, чтобы на нас напали культисты Призрака Коммунизма во главе с бессмертным Сталином? — не оценила затею Аска. Кто-то посмеялся. Не весело, впрочем. — Это звучит не так бредово, — заговорила Майя. — Вероятность того, что мы попали бы в такую ситуацию с неонацистами — была минимальной, похоже, вопреки теории вероятности наш Синдзи притягивает к себе все события. — Чёрт, и, как с такими бороться! — цыкнула Мисато. Она чуть прикусила палец в мыслях. — Ладно, хрен с ним, со злым роком, пока. Наша задача найти новое место для штаба поодаль от любых гражданских. Очевидно… — она поглядела на пилотов. — Стоит вам раскрыть один наш козырь о котором я не стала вам говорить, а то у Синдзи мог начаться приступ словоблудия на камеру! — Что за козырь, мэм? — живо спросил Мусаши. — День ото дня узнаете. *** В самое ближайшее время Каору наткнулся на самых первых разумных существ — ими оказались люди, правда, вида не современного земного — смуглокожие и приземистые с приплюснутыми головами и физиономиями без подбородков, эти высшие приматы более всего походили на неандертальцев. Эти аборигены населяли далёкий лес и побережья крупного озера, тут они воздвигли примитивные шалаши. В центре поселения дикари навалили себе идол из небольших камешков, коему кланялись, где и оставляли подношения. Каору рассмотрел их из-за облаков, они показались ему несведущими — по их уровню развития, они вряд ли осознавали даже как выглядит их планета. Потому Каору направился дальше, ища продвинутых личностей. На пути попалось ещё несколько поселений, где проживали дикари такого же вида. Тогда Каору покинул эту сушу и устремился через океан, постепенно покидая самую благоприятную зону для обитания. Недалеко от берегов ему встретилась россыпь вулканических островов, покрытых грязью, где-то из-за воздетых со дна скал вздымались столбы дыма. Сбавив высоту, Табрис обнаружил протяжённое на мили кладбище морских организмов среди грязи и камней, особенно он обратил внимание на гниющего плезиозавра и нескольких уже бездыханных рыболюдей — да, и здесь обитали глубоководные, должно быть они скончались от ядовитых испарений. Единственным живым обитателем этого места оказался громадный красный кальмар, он затерялся там, где ещё когда-то пролегало привычное дно, головоногое вяло двигало щупальцами и выглядело обречённо. Каору сжалился над водным обитателем, поднял его АТ-полем и отнёс далеко от вулканических островов, где выпустил в воду. От сюда путешественник добрался до чёрных облаков, ранее виденных полоской на горизонте. Мрачная угольная дымка затмевала светила, исходила она также от недавней тектонической активности. Каору осмотрел недавний вулканический остров, ещё покрытый свежей остывающей магмой. Над ним носилась пара элементалей. Каору всё же высвободил немного духовного света и коснулся одного из них, намереваясь поговорить. Всё, что он усвоил — это обрывочные мысли, пришедшие в голову. Как оказалось, очередная активизация вулканических процессов, вызванная гравитационной аномалией спутников, грозила привести к трагическим последствиям. Каору смог уловить только смутные образы работы, которую совершали элементали и последствия того, что произойдёт, если они её не выполнят — а произойдёт разлом литосферных плит и массивное извержение магмы, тогда супервулкан погрузит всю планету в глобальную ядерную зиму. Разумеется, Каору незамедлительно вызвался помочь элементалям — и потратил больше сил на то, чтобы объяснить им это. Как он понял, эти воздушные духи проводили энергию от электромагнетизма планеты, они использовали её для точечных воздействий, чтобы переменить процессы внутри мантии. Сил у них не хватало — осознав, что Каору желает им помочь, они столь же долго взялись объяснять, как это сделать. После этого все трое взялись за дело, Каору вызвался наделить их энергией, чтобы они всё сделали. Увы, это сразу привело к гибели обоих духов, не выдержавших такого! Опечаленному Каору осталось только воззвать к Рыцарю-дракону Люциферу, дабы его компьютеры просчитали, что надо сделать. Он вдвойне пожалел, что сразу не воспользовался возможностями сего чудесного механизма — тогда ему удалось бы избежать трагедии с гибелью элементалей! С помощью Рыцаря-дракона Люцифера ему удалось куда скорее и надёжнее исправить проблемы с вулканической активностью, благо эта машина могла из себя сотворить что угодно — любое устройство и оказать любое воздействие с любого расстояния, казалось, возможностям этого устройства не было пределов. Покончив с этой проблемой и успокоив огненные недра, Табрис пролетел дальше. Он достиг суши — выглядела она похожей на ту, где он впервые появился. Пролетев над высокими заснеженными горами и зелёными равнинами, воздушный странник усёк город относительно цивилизованного вида. Ему вспомнилось, что при сканировании с Рыцаря-дракона это место предстало его вздору. В качестве одной из деталей Табрису запомнилось сооружение — вероятно храм, где в качестве украшения на крыше располагался старый самолёт — вполне земного вида. Уровень развития тутошнего населения не мог позволить создать такие машины. Потому Нагиса без колебаний спустился из светлых облаков к аборигенам. Они проживали в весьма благоприятном климате и носили открытую одежду, отчасти эти люди по своей культуре и прочей наружности напомнили жителей древней Греции или Рима. Их дома из кирпича-сырца украшала желтоватая черепица. Вдоль мощёных дорог протягивались наполненные водою каналы. У дворцов и храмов со золочёными куполами и шпилями цвели сады. Аллеи и парки раскинулись неподалёку от них. Самые большие дома окружали плотные базары и площади. Когда Каору плавно спустился у белокаменного собора перед стройными рядами статуй, он сразу же оказался в центре всеобщего внимания. Проходящие мимо люди позабыли свои разговоры, остановились и поглядели на него. Многим, кто увидел сходящего с небес краем глаза, подумалось поначалу, что им показалось. Стражники же, стоявшие на месте в карауле и ясно видевшие сам момент приземления, приоткрыли рты в изумлении, сжимая оружие, они задрожали. С близкого расстояния можно было пронаблюдать разницу между белокожим азиатом и нежно-розовыми аборигенами, чьи черты походили всё же больше на римские и не могли похвастаться обильной растительностью, при этом их глаза в основном были миндалевидными, волосы — русыми. Они преимущественно носили короткие платья, повязанные ремнями. Богатые мужи ходили в открытых сандалиях или в башмаках из кожи, дети, женщины и бедные просто бегали босиком. Покуда люд начала стягиваться к месту богоявления, дабы рассмотреть прекрасного небесного гостя в плаще, странник изучал их храм с самолётом. Вышеуказанный аппарат с оббитым фюзеляжем, на вскидку, принадлежал середине двадцатого века, на нём Каору разглядел буквы английского алфавита. — «Значит, это с Земли!» — догадка подтвердилась, Каору опустил взор на наружные фрески храма, где изображалась большая фигура мужчины, грозно ступающая через облака, извергающие молнии, в своей руке владыка бури сжимал самолёт! На другой части храма обнаружилось изображение радужного моста, расписанное разными красками, он был перекинут через бездну, где светили звёзды, стояло солнце и три луны, мост соединял две полусферы на которых можно было рассмотреть выведенные горы, прочерченные реки и обрисованные моря, спадающие вниз в проспать меж развернутыми пластами бытия. — «Это Биврёст [3], соединяющий миры! Один из них, должно быть, Земля!» — светлоликий юноша воссиял улыбкой при обнаружении такой точной подсказки. — «Нужно найти этот путь — и всё!» — с таким выражением Каору обернулся к собравшимся людям и бесшумно опустился перед ними, встав на мраморные ступени храма. К нему приблизилось несколько солидно одетых граждан в красивых белых платьях, кто-то из них явился из храма, очевидно, они служили тут жрецами. Они обратились к нему на непонятном языке и начали совершать ритуальные жесты. Каору с улыбкой покачал головой и обвёл взглядом их всех, зашедших с разных сторон. Общаться вербально у них не было возможности, телепатию эти люди тоже не воспринимали, сам Нагиса мог бы попробовать общаться ментальным способом, однако же людям, не привыкшим и не предрасположенным к такому способу общения, вторжение в психику могло легко навредить. Помня печальный опыт с элементалями, Каору боялся рисковать чужими жизнями и решил потому найти иной способ общения. Он указал жрецам на храм и вопросительно кивнул, рассчитывая так добиться приглашения. Жрецы показались ему озадаченными, но не встретив возмущения или гнева, Нагиса решил спокойно пройтись по чистому мраморному полу под сводами священной обители. Минув арку, гость лицом к лицу встретился с красивыми мальчиками и юношами в коротких платьях, коих отобрали для службы в этом заведении. Высоко оценив их наружность, Каору кивнул им с улыбкой и взялся изучать внутреннее помещение. Горели ритуальные лампы, на пьедесталах высились разные идолы, обделанные драгоценностями. Помимо юношей тут собрались рослые гладко выбритые охранники, также заинтересовавшие Каору. Но всё же он отвернулся от их красивых профилей, его внимание приковала к себе центральная фреска, изображавшая престол на облаках, где восседал всё тот же повелитель бури, выглядящий как тёмный муж, выписанный, кажется, углём, его алые глаза обозначались рубинами или похожими драгоценными камнями. По обе стороны волнистые линии, наверное, обозначающие восходящие потоки воздуха, поднимали молодых дев к облакам, где царствовал рубиноокий бог. Пока Каору всё тут осматривал, позади за жрецами строй сомкнули храмовые стражники, они не пускали внутрь людей с улицы, которые начали уже громко шуметь. Нагиса рассмотрел ещё несколько реликвий, некоторые из них напоминали разломленные фрагменты каких-то механизмов. Особенно гостя с Земли повеселила маленькая священная статуя, держащая в руке гаечный ключ. Не ведая назначение сих предметов, эти люди молились привычным инструментам его эпохи. После Каору развернулся к выходу, жрецы и стражи расступились перед ним, он снова вышел к спускающейся лестнице, надумав осмотреть другие культовые сооружения города, полагая отыскать там тоже какие-нибудь подсказки. — «Когда уйду, останусь в их памяти надолго, небось, они возведут мою статую и вручат мне в руки святой пропеллер!» До плеча Каору осторожно дотронулась морщинистая рука пожилого священнослужителя с митрой, он указал на молодых дев, облачённых в хитоны, коих вели стражники, восходившие по лестнице. Каору на это с улыбкой покачал головой. Поняли ли они его или нет, но он уж собрался взлетать, как вдруг на краю площади среди людей на глаза попался человек, сильно отличный от прочих. Он прибыл на вознице, запряжённой какими-то скакунами, отдалённо походящими на лошадей. С ним вышли знатного вида господа, а сам он бросился в глаза одеждой — он носил потёртые, но вполне современного вида рубашку и брюки! Каору сразу устремился к этому примечательному господину, поднявшийся в воздухе и пролетев на головами дивящихся людей. Он замер перед возницей, уверенно смотря в глаза тем, кто из неё ступил. Муж в рубашке и брюках отличался от местных ещё и своими чертами лица — они выглядели типично европейскими! На вид ему точно перевалило за сорок, лицо густо поросло светлой бородой, белобрысые волосы спускались косичкой за плечи. Лицо формой напоминало лопату, нос был чуть кривым, возможно, его раз хорошо поломали. Голубые глаза с растерянностью уставились на Каору. Подле примечательного господина стояла немолодая богато одетая женщина, ещё какой-то старец с венцом и с длинной, сложно заплетённой бородой, их сопровождали стражники, кучера, всякие слуги и служанки. — Здравствуйте, вы меня понимаете? — Каору сперва на английском спросил сего приметного мужа, когда тот сухими губами забормотал какие-то молитвы вместе с прочими, то ли приветствующего, то ли охранительного толка. — Да! Вы говорите на английском?! — заикнувшись, ответил собеседник. Голос его звучал очень неуверенно. — Да, на английском! Рад, что вы меня понимаете! — Каору заулыбался до ушей, глаза его заблестели радостью. — Хорошо! Прошу прощения, если напугал вас! Я ведь испугал? — Э… немного… наверное… — язык собеседника заплетался, он говорил, секунды три думая меж словами, словно был не уверен в том, верно ли он их произносит. — Меня зову Нагиса Каору — я с Земли, правда, я не человек в обычном смысле, — взялся представляться небесный гость. — Я ищу путь на Землю. А вы кем будете, если не секрет? — С Земли?! — искренне удивился собеседник. — Кмх! Меня зовут Томас Браун. Я ветеран Третьей Мировой, служил младшим лейтенантом в ВВС второй армии ООН блока США-Европа. В 2015 году от рождества христова я совершал разведывательный вылет… тогда была новая война после… Второго Удара. Появились «ангелы» — непонятный объект над Канадой мог быть «ангелом»! — Второго Удара? — немного удивился Каору. — «Ангелы»? Неужели… Он много чего понял из несколько сбивчивой речи собеседника. — Да, так это назвали — метеор уничтожил Антарктиду, — уточнил Томас, — потом от этого 15 лет спустя проснулись пришельцы — их назвали странно — «ангелы». Один из них напал на флот ООН. Через день меня подняли в воздух над Канадой — там обнаружили НЛО, свидетели доложили, что видят громадного чёрного человека в небе… — Томас запнулся. — Эта штука — «ангел»? «пришелец»? «снежный человек»? — она вот схватила меня, сама была похожа … э-э-э… — На их бога? — Каору указал на наружную фреску храма. — Этот «Шагающий по Ветру» перенёс вас сюда по радужному мосту? — Радужному… нет, моста я не помню. Я только помню, как чёрный человек — огромный черный человек — как мифический великан или джин… шагнул, и схватил мой несчастный «Orion» как игрушечный, бумажный… И я потерял сознание, очнулся на… запретной пустоши. Там я вышел к… этим людям, и стал… кем-то вроде святого! — на лице Томаса тоже появилась улыбка, немного мятая. Всё же он занервничал из-за появления Каору, и только добрый вид этого небесного гостя навеял утраченное спокойствие. — Очень хорошо, я вас понял, господин Браун! — Каору обернулся к толпе. — Скажите им — вы же понимаете их язык, как я понял? — скажите, я не причиню вреда этим людям, этому народу, я просто ищу путь домой — на Землю, откуда родом и вы. — Хорошо, да, я выучил их язык за тридцать лет… — после этого Томас спешно побеседовал с бородатым господином из своего сопровождения. Вместе они обратились к столпившемуся народу, наверное, сказав, что страшиться загадочного небожителя им не стоит. — Я ищу путь на Землю, — продолжил тот про своё. — Вы не подскажите, как сюда с Земли попадают люди и предметы? — Здесь в курсе о существовании Земли и обычно называют её… Материнским миром, — стал рассказывать Томас, — говорят, на далёком… с-севере, среди снегов, есть мост-радуга, соединяющий обе планеты. Но добраться до него… могут только благословлённые Небесным Господом. — Небесный Господь — это вон тот великанище, да? — уточнил Нагиса, ещё раз указав на фреску, где владыка бурь нёс самолёт через бушующее небо. — Да, это Он — имени его не произносят, это — табу, и карают смертью всякого, кто изречёт оное всуе, — предостерёг Томас. — Я не знаю его имени — не спрашивал его никогда… Его шёпотом передают из уст в уста только первосвященники. Как потом выяснилось, Томас многие года не говорил на родном языке и потому его несколько позабыл, к счастью, он скоро вспомнил английский и для своих лет держался в добром здравии и в твёрдой памяти. — Я думаю, нам надо пообщаться… в спокойной обстановке, — предложил бывший лейтенант ВВС ООН, смущённый всё прибывающим и шумящим народом. По приказу верховного правителя или кого-то из его приближённых подоспевшая стража полиса с широкими щитами наперевес выставила оцепление, нервно отгоняя особо настырных. К ним отважно спешили на подмогу мощные дворцовые гвардейцы, один вид которых внушал тревогу и почёт простому люду. Бряцая парадным оружием, они выстроили стену с одной стороны для Каору и Томаса, за коими встали первые лица полиса. — Согласен, — не стал возражать Каору, наблюдая как позади выставленных вояк ликуют религиозные фанатики и в безумном экстазе пытаются порваться к нему чуть ли не по головам. *** Аска прихорашивалась перед зеркалом, Тодзи, Мана, Мусаши и Асари разговаривали с Кенске, который смог возвратить себе голос. — Я ещё хочу быть пилотом, — говорил он, — после того… ик! что они сделали-и-и… я г-готов поко-ончить с ними. Только теперь он страшно заикался. — Мисато-сан говорила, тебя оставят запасным пилотом, — сказала Мана. В это время Кадзи и Виктор пересеклись с Надей и Юй. — Как у вас дела? — приветливо обратился к ним Рёдзи. — Не дурно, — улыбнулась Юй. — Как ты, Надя? Кадзи направил свой взгляд на голубой кристалл, висящий на груди названой. — У меня всё в порядке, спасибо за беспокойство, — девушка коснулась оного украшения. — Ей можно носить эту штуку? — уточнил Кадзи. — Да, этот предмет увеличивает её потенциал, он может нам очень пригодиться, — сообщила Юй. — Хорошо-хорошо, работайте, — Кадзи прошёл дальше, ведя с собой Виктора. — Вы не доверяете Икари-сан? — уточнил сержант Северов. — Приходиться, — спокойно ответил Рёдзи. — Никому нельзя доверять — везде жидомасоны… И глазам нельзя верить — вдруг вселенная — голограмма? — в шутку рассуждал Виктор. — Всё может быть. На том они вошли в кабинет Кадзи. — Ты лучше признавайся-ка мне, отчего ты сразу не донёс о Марии? — спросил инспектор. — Я не хотел… ээ… объяснять, что я забыл в её комнате. — Виктор не соврал в этом плане. — А что ты делал в её комнате? — Искал нижнее бельё. Да — я извращенец. — Однако, столкнувшись с такой важной информацией, тебе стоило — с позиции здравого смысла, не только долга — сказать нам об этом. И мы бы скрыли твои наклонности — для нас они стали бы военной тайной, — рассудил Кадзи. — Я не стал об этом говорить ещё и потому, чтобы не спровоцировать международный инцидент, — изящно ответил Виктор. — Вот смотрите: я — представитель ВНБ, копаюсь в личных вещах другого пилота — чего бы вы подумали? — что я шпион! Кадзи посмеялся. — Если шпион — то никудышный! — Вот именно! Но вы бы, как пить дать, подумали о том, что я шпион! — настаивал сержант. — Потому я… я решил не подставлять свою страну и решил просто поговорить с Синдзи и вытащить его из особняка на базу. Он умеет открывать порталы — ему это просто. — А чтобы ты собрался делать потом? — задал вопрос Кадзи. — Обговорил бы всё с Синдзи… Он знает о моих наклонностях — я уже залезал к ним. — Виктор постарался состроить стыдливый вид. — Когда он занимался любовью с Каору и Аской — они подумали, я шпион… и я честно признался, что я — извращенец. Потому-то я мог бы довериться Синдзи и рассказать про заговор Марии и нациков. Потом он бы изобличил бы Марию и прочих — то есть, я хотел бы всё так разыграть, чтобы выйти из воды сухим, чтобы не подставить Родину — я главное о России думаю! В последние слова патриот вложил побольше гордости. — Хорошо, интересная история, — выслушал его Кадзи. — Слишком вычурная, чтобы быть ложью. — О том, что это может быть полуправда, Кадзи тоже подумал и склонился к этой версии. — Я поговорю с Синдзи, мы с ним на «ты» в таких темах… Ха! — инспектор повеселился. На том он ещё немного поговорил с Северовым, отпустил его, тот, довольный своим шпионским талантом, решил, что пока прокатило. Глава NERV Кацураги на пару с экс-командующим и заместителем Фуюцуки продолжала обсуждение насущных вопросов: — Синдзи действительно уникум, но самый слабый из них… — проговорила она, сидя за столом, сложив руки как Гендо. Последний мысленно одобрил данную позу. — Вы хотите выделить этого в отдельный военный потенциал? — уточнил Козо. — Да — он, Рей, Картер, Нагиса — они наша главная надежда. Остальные могут только побивать всякую мелочь. Эта война вышла на другой этап. Никакие обычные войска — «драконы» и «вельзевулы» — противника не могут противостоять им четверым, в свою очередь наши войска ничего не могут сделать их «суртам» — тот же Армарос или Тиамат могли бы запросто порвать хоть все наши рядовые Юниты, — говорила Мисато. — Даже Кайдзю — Годзилла и ко — ныне малые дети. — Такое чувство, что мы герои мономифа, где герои становятся сильнее по мере усиления врагов, — заметил Козо. — Или скорее аниме про покемонов, — добавила Мисато. — Всё равно, ситуация сложилась так, что эти четверо — наш главный потенциал, без них мы никто. Потому сейчас перво-наперво необходимо вернуть Нагису. — Над этим работает Икари, — сказал Гендо, имея в виду свою жену. — Она едва ли уступает Картеру. — Пусть работает. — Мисато перебрала бумаги. — Назовём нашу четвёрку Всадниками, как в Библии. И постараемся вытянуть «Wunder» до их уровня с Надей. — А какой Всадник кому будет в пору? — поинтересовался Козо. — Э… Синдзи пусть будет Смертью, Рей — Чумой, Картер — Гладом, Каору — Войной, — назначила Мисато. — В общем-то это просто популярная интерпретация — в самом Откровении по имени назван только последний Всадник — Смерть, — обратил внимание Гендо. — Это точно — но я согласен, чтобы Синдзи — Смерть, так как его сила связана с пророчеством о конце света и его оружие самое смертоносное — в полную силу оно может уничтожать даже многомерные тела самих богов, богоубийца, Шиндже Чойгьял… Каору — всадник с мечом, «ибо его рождение забрало мир с земли», и как боец — он самый искусный по части обычных атак, — согласился Гендо. — А вот почему Рей — Чума? а Картер — Глад? В Библии говорилось о всаднике-победителе на белом коне с луком, всаднике на рыжем коне с мечом, всаднике на вороном коне с весами и о бледном всаднике — Смерти. — Может лучше назвать их Четырьмя Небесными Рыцарями как в «Торико»? [4] — вдруг передумала Мисато. — Всё-таки Всадники из Библии — явно отрицательные персонажи. — Но зато общекультурное узнаваемые и пафосные, — возразил Фуюцуки. — Вот как: Синдзи — Смерть, Каору — Завоеватель, Рей — всадник с луком и на белом коне, ибо она любит дальний бой и вся такая светлая и луноликая, плюс — она Первое Дитя, а белый всадник появляется первым, — обосновал Гендо. — А Картер — вороной всадник, ибо он «тёмная лошадка», он держит весы, отмеряющие некую меру — например, между возможным и невозможным, а как мы знаем, Картер-сама — у нас могучий маг, знающий заклинания и колдовство лучше всех. И, наконец, все остальные Всадники заняты. — Э… ладно, — согласилась Мисато, и пришла к компромиссу: — Назовём их Небесными Рыцарями, но будем отождествлять со Всадниками. — Только надо придумать — мы их будем по именам обозначать или по порядку явления Всадников в Библии, — выделил следующую проблему Гендо. — Мы так каждый раз рассуждаем, когда что-то называем, — довольно поделился Козо. — Так мы называли Копья Кассия и Лонгиния, всегда ищем привязки с отсылками к мифологии и религии. Чтобы красивее было. И символичнее, всё же мы в душе — гуманитарии. *** Томас с прислугой и сотоварищами пригласил Каору в свой обширный дом на окраине полиса. Они расположились на веранде с видом на цветущий сад, рабы принесли угощения. Сейчас и по пути до этого места новые знакомые обменялись информацией. Каору без утайки изложил свою историю — о том, что причиной Второго Удара в Антарктиде послужил Адам; он — рождённый прямо там ребёнок, несущий в себе душу Адама; ему удалось переписать историю Земли, вернувшись в прошлое, стерев Второй Удар, Третью Мировую войну и нашествие «ангелов»; однако человечеству всё равно грозит новая угроза в лице Кайдзю, инопланетных Тэтан и Богов-демонов из Мифов Ктулху, в борьбе с последними он оказался выброшен за пределы Земли и был спасён Старшими Богами, и вот теперь он ищет путь домой. — Это всё звучит безумно даже для меня… — Томас сделал паузу, обдумывая всё услышанное. — Но у меня нет причин тебе не верить, Каору Нагиса… Со своей стороны Томас подробнее рассказал свою жизнь — когда он вёл самолёт, то успел заметить, как к нему на невероятной скорости приблизился неопознанный объект. — Мне показалось я увидел фигуру с красными… глазами? Не могу сказать, сколь это было реально, может — это была галлюцинация? Очнулся я на… на месте, которые местные называют… Л`ака-Ха`лан — «место сошествия святых» или около того по смыслу. Это запретное место. Они считают, меня доставил сюда Небесный Господь и потому меня должно почитать… Как супруга его дочерей. — Вы женаты на дочери Небесного Господа? — пробуя угощения, Каору бросил взгляд на женщину, бывшую с Томасом с самого начала, она раздавала указания рабам. — Нет-нет! — Томас засмеялся. — Моя супруга Фиала Те-Ольвине — вполне обычная смертная, хотя, говорят, она правнучка людей с Земли. В её жилах кровь святой — во всяком случае, в это верят священники Небесного Господа. Они считают, раз в век к ним приходит святой. Не знаю как оно там… Есть самые разные придания о Небесном Господе, говорят, он творец всех миров и что он благословляет людей, посылает своих сыновей и дочерей… Говорят, такие могут ходить по воздуху. Все считают тебя сыном Небесного Господа. — Я не его сын, мой отец — другой бог, — сказал Каору. — Как мне найти Небесного Господа? Уверен, если кто сможет вернуть меня на Землю — так только он. — Возможно… Его волю вещают жрецы, однако… — Томас чуть повёл плечами. — Они лгут. Используют религию, чтобы управлять людьми — если они сочли тебя за сына Небесного Господа, если провозгласили, что им это точно известно, то им нет веры. — Я думаю направиться к этой Л`ака-Ха`лан, как вы назвали то место — может там что есть, — придумал Каору. — Может быть, для местных это запретная земля, но для такого, как ты — это не проблема… Об одном я только должен сказать, у того места в пещере живёт демон Амалил — земляная медуза с тьмой утроб! [5] Это исчадие охотится ночью и иногда нападает на города, — предостерёг господин Браун. С такими словами он встал и начал что-то искать среди табличек, разложенных здесь же. Он взял среди них свёрток и показал Каору изображение какой-то зверушки с круглым телом, шестью ногами или руками и тремя глазами прямо в центре тела. — Вот так выглядит Амалил. Якобы он также искушает святых. Местные приносят ему жертвы. Церковники учат, Амалил послан Небесным Господом за недостаток веры и за неуважение к их церкви… — Это мнения людей церкви, а что думаете вы? — прямо спросил Каору. — Я думаю, это какое-то животное, оно долго живёт и жрёт людей, которых ему отдают в жертву жрецы, — поделился предположением Томас. — Многие образованные люди так считают. Другое дело, даже мне не простят таких высказываний на публике. Жрецам надобно стращать. Они больше верят в Амалила — болезни, засуха, неурожай — всё это они приписывают Амалилу. Король и знать их поддерживают. А задобрить Амалила можно только жертвами. Они отдают ему каждого третьего ребёнка от каждой средней и нищей семьи. — Неужели никто не мог бросить вызов Амалилу? — поинтересовался Каору. — Были смельчаки — но они погибли. — Тогда я убью Амалила, — без всяких размышлений пообещал Каору. — Э… хорошо, я передам… о таком намерение, — промолвил Томас. Они ещё немного поговорили и поели, гость из космоса отведал тутошних лакомств, как то: яйца зауроподов, запечённые в листьях кокатриксы, экзотические фрукты, формой похожие на большие сливы и по вкусу схожих с ананасами, особенно Каору по вкусу пришлись сладкие тёмные шарики от которых приятно пекло во рту. — Что это такое? — спросил Нагиса по поводу последних пряностей. — Это… фекалии подвида растительноядных ящеров, которые едят наркотические листья… Есть напрямую эти листья — опасно, но вот в виде кала… Хм! — Томас улыбнулся. — Меня в начале тошнило, но я привык. Это национальное блюдо. — А меня не тошнит! Надо забрать немного на Землю и угостить Синдзи! — заулыбался Каору, ничуть не морщась от данного лакомства. Он съел все шарики ящеров-наркоманов и запросил ещё. За этим делом друзья договорились о следующем: Томас поможет ему раздобыть тайные священные скрижали жрецов Небесного Господа и перевести их, вся информация о радужном мосте, если где-то есть, то только там — в свою очередь, Каору передаст на Землю весточку о нём: — У меня тут семья и дети, я не могу бросить их, я тут привык, у меня богатства и должности, я не вернусь на Землю, тем более ты говорил — там война с Кайдзю и монстрами, — говорил Томас. — Но если ты вернёшься туда, то передай письмо моим близким. Я скажу тебе адрес. Если они, конечно, живы. — Можете не сомневаться, я обязательно всё передам, у меня достаточно сил. — Потом Каору спросил: — А вы верите в божественность Небесного Господа? — Нет, не верю — я думаю, это просто эксперименты или игры высокоразвитых пришельцев, — так ответил Томас. — Я атеист и никогда не верил в богов: ты сам говорил — «Адам» и «Старшие Боги» — родом с Элизии. Они просто развитые пришельцы, они конечные в пространстве и не всесильны. После трапезы Томас и Каору отправились к правителю — они прибыли в его дворец, по случаю появления гостя из космоса собрались жрецы, сановники, представители знати и иные важные персоны. Томас осведомил о том, что Каору собирается избавить их от Амалила, подземного демона в облике медузы с тьмой утроб. — Мне кажется, тебе лучше выдавать себя за посланца Небесного Господа, — посоветовал Томас. — Так тебе точно дадут все жреческие скрижали. — Хорошо, говорите, как считаете нужным, — попустил Каору. Король и прочая знать со жрецами обрадовались — или же сделали вид, что обрадовались. — Если ты проиграешь Амалилу, жрецы объявят, что ты был еретиком и послан во искушение Небесным Господом. Тогда они прикажут казнить тех, кому ты больше приглянулся, заберут их имущество, будут повышать церковную десятину и обвинять народ в грехах, — рассказывал Томас, покуда вместе с Каору спускался по ступеням из дворца. — А вот если ты победишь — жрецы благословят тех, кому ты понравился, и, быть может, прикажут казнить как еретиков тех, кто сейчас поносит тебя… То есть, жрецы всегда будут в победителях. — Пускай так, — пожал плечами Каору. — Я не бог и никогда не претендовал на это звание, ангел — пускай, демон — пусть тоже так, но не бог. Я не в силах помочь всем и каждому. Будь я всесильным я не считал бы себя в праве исцелят одних калек, если бы в моих силах было излечить всех. Потому мне остаётся помогать только тем, кому могу — увы, даже при всех силах, я не могу помочь всем и остаться здесь, чтобы лечить вас и решать ваши беды. Мне нужно идти дальше. Покуда они шли в окружении жрецов и стражи, собравшийся перед дворцом народ сильно шумел, где-то потасовки устраивали фанатики — верующие в то, что Каору Нагиса — сын божий и святой, бились с теми, кто верили в то, что Каору Нагиса — нечестивый еретик и дьявол. Попутно к богоявленному стремились страждущие — слепые, больные и калеки и уроды, жаждущие исцелений, чудес и преображений, таких стража весьма жёсткость отстраняла. Первосвященник в помпезном облачении страстно провозгласил, что исцелять Каору пока никого не будет — сперва нужно испытать его — определить, кто он там, святой или нечестивец: посему пусть сперва босоногий и светлоликий небесный герой-красавец сокрушит Амалила — вот если «медуза с тьмой утроб» падёт от его руки, тогда — быть сошедшему со звёзд святейшим из святых, у него можно будет просить всяческих исцелений; ежели нет — то пусть жрёт самозваного колдуна Амалил во все свои неисчислимые глотки! Каору и Томас не спеша проходили через толпу, взволнованную и готовую впасть в самый безумный религиозный экстаз, вокруг них сомкнулись суровые храмовые стражники и здоровенные гвардейцы, они отгоняли особо назойливых. Попутно двое новых знакомых стали свидетелями того, как жрецы и храмовая стража ловили детей, из-за широких плеч охраны они также заметили подводимую телегу с решёткой, руководимую священнослужителями. Их сопровождал хор хорошо разодетых мальчиков и девочек, они что-то там себе пели. — Церковники, как обычно, готовят детей бедняков, преступников и беспризорников в жертву Амалилу, чтобы усмирить его, если ты с ним не справишься. Тогда духовенство скажет, это всё от недостатка молитв и уважения к нам — давайте больше денег на храмы, — хмуро промолвил Томас, созерцая это душераздирающее зрелище — под взмахи святых регалий и кадил, под пение священников и хор их слуг суровые солдаты жестоко вырывали ревущих детей из рук плачущих матерей, отцы ругались, их попытки сопротивляться заканчивались побоями от стражи и угрозами проклятий от имени бога из уст священников. — А если победишь, — продолжал Томас, оборачиваясь к острому лицу Каору, задумчивому и стоическому, как изваяние, — эти дети останутся живы и это будет красиво выглядеть… С твоей помощью духовенство ещё больше укрепит свой авторитет. — Пускай, — Каору остался сдержан в чувствах. — Вам нечего беспокоиться об этих детях, я уничтожу Амалила. — Мы сейчас же отправимся к логову этого «демона»? — немного волнительно уточнил Томас. — Да, к чему ждать? — Каору повёл шеей, его неодобрительный, но меж тем сочувственный взгляд пал на детей, загружаемых в клетку. К ним бросили нескольких взрослых, вероятно, оказавшихся неугодными или поведшими себя слишком резко со служителями церкви. — Я успею победить этого вашего «демона» ещё до захода солнца, — в голосе Каору не прозвучало ни намёка на сомнение. — Многие пытались, говорят старейшие, даже те, кто, согласно текстам, был благословлён духами… И использовал «оружие с небес». То есть даже люди с огнестрельным оружием с Земли и с паранормальными силами не смогли победить Амалила, — предупредил Томас. — Не знаю как ты… Об этом демоне много написано, но ничего нет о его слабостях. — Мне не нужно их знать, чтобы его победить, — Каору чуть приподнял руку, остановив сбивчивый голос друга. — Я только хочу, чтобы все видели этот бой. Для того, чтобы церковь — раз она столь нечестна — не могла что-то приврать. — Полдня идти до того погоста, где живёт Амалил, — Томас бросил взгляд на большие солнечные часы в виде столба в кругу, выложенному из камней, где возвышались постаменты, отмечавшие часы. По подающей тени от солнца вёлся подсчёт времени. — Судя по всему мы как раз точно успеем к закату. — Хорошо. — Каору только мотнул на это пепельной головой, светлая чёлка чуть пала на изящные брови и закрыл глаза, Ангел не поспешил её стряхивать, напротив, они чуть прикрыл глаза, и зримо не ведая пути, уверенно направился по нему. Окружающий люд — от бойца до мирного трудяги, от раба до богача — все ещё сильнее изумлялись. Обнажённые стопы Каору, чистые и мягкие кожей, были направлены пальцами вниз, и плыли по воздуху, не касаясь пыльной мостовой. Наверное, решили наблюдавшие, это означало его безгрешность и непорочность, ведь больше всего они чтили Небо и считали Землю неуклюжей пародией на светлую высь, иногда творение тверди приписывали ненавистному Амалилу, всё растущее и живущее на ней провозглашалось греховным, и способным очиститься лишь после приобщения к славе небесной, нисходящей от всесильного Господа. По части осанки Каору, опять же, как во время вертикальной левитации держался очень ровно и уверенно, что только подчёркивало его небесную красоту и непоколебимость. Слух о святом герое, сошедшем с воздушных сфер, разнёсся по всему городу, народу в самом скором времени собралось ещё больше. Охочий до чудес, простой люд шествовал за не спеша летящим красавцем в странном плаще. После выхода через парадные ворота толпа уменьшилась, далеко не всем хотелось рисковать собою. За героем последовали калеки и больные, уроды и отщепенцы, фанатики и расчётливые наблюдатели от лица высших жрецов. Попутно Томас рассказывал всё, что знал об Амалиле: — Старейшины говорили, задолго до меня приходили люди с «места сошествия святых» — судя по рисункам и описаниям, со своих миров они приносили винтовки, автоматы, может быть, даже бластеры… Но ни мечи, ни штыки, ни огнестрел в любом виде не брали Амалила, что, пожалуй, говорит о его паранормальной природе… если можно так сказать. Любая зверюга сдохла бы от копья потолще, да и не живут звери так долго — Амалил жил ещё до первых поселенцев с Юга и съедал местные племена. И он был один — без детей, сам по себе… Он не размножается, слава богу, и живёт сколь угодно долго — века! Одна от него отрада — он просыпается всего несколько раз в год и знамения об этом люди видят в ночных кошмарах, в предчувствие… Я не верю в магию, но я сам это чувствовал — эта тварь знает, что мы дадим ей еду, она хочет есть… И как-то сигналами пролезает в мозг. — И нет никакой защиты от них? — поинтересовался Каору. — У вас нет охранительных талисманов, например, в форме пятиконечных звёзд? — Пятиконечных звёзд?! — в голосе Томаса мелькнуло негодование. — Да, я помню еретика, он говорил, что такие знаки обороняют от Амалила… Но его предали мучительной казни, — рассказчик тяжело вздохнул, — во всех святых писаниях сказано: такие символы противны Небесному Господу, якобы они сотворены падшими духами… — Падшими духами? Демонами? — чуть удивился Каору. — Да… — На самом деле, — на лице Каору появился лёгкий смешок с оттенком грусти. — Всё наоборот: Первородная раса предков, они же Старшие Боги, мои могучие прародители — это они победили силы тьмы и хаоса, порождённые изначальным Азатотом, они упорядочили Мироздания, знаки-звёзды — это символы их власти, которые они вручили смертными или сами разместили там и тут, для того, чтобы уничтожать и укрощать своих вечных врагов — богов или демонов Мифов Ктулху. Вы когда-нибудь слышали об этом мифе? — Нет… Зато я слышал много других мифов — местных. Якобы Небесный Господь правил в воздушном чертоге из чистого хрусталя, порождая ветра и вдыхая в них жизнь от себя. И эти младшие небесные боги или духи — ангелы, они служили своему Отцу… Но часть из них восстала и вознамерилась править его сферой. Среди них были злейшие демоны — Озталун, Ноденс, Шалалеот, Ворвадосс, Ктанид и другие, чьи имена нельзя упоминать… кроме как в ругательствах. Тогда Небесный Господь сослал их в черноту между звёздами далеко-далеко во тьму, дабы когда-нибудь судить их… А на земле править за духов зла остался Амалил… Точнее это одна из легенд — есть версия, где Амалил был жрецом Ноденса, обернувшийся медузой с тьмой утроб… Тут много можно о чём говорить — эти замороченные расколы, церкви, ереси, деноминации любят по-разному толковать всё… — Мир глубок настолько, насколько далеко пролегает ваш взор, — вдруг отстранился от прямого диалога Каору, сделав это умное философское замечание. — Ваши люди, святые и грешники, не могут видеть дальше своего носа — потому не правы они все. Ваши боги — это самые настоящие дьяволы, ваши ангелы — демоны, и ваши же дьяволы и демоны — истинные благие боги и святые ангелы, как я. После такой уверенной декламации, переворачивающей мир вверх ногами, герой продолжил: — Я был там, где не был ни один из вас. Я видел Элизию — дом Старших Богов, видел Высших Существ из Первородных, в том числе святейшего Ктанида, я убедился в их благости. Если их Знаки изгоняют кого-то — то только демонов Мифов Ктулху. Уверен, ваш «небесный господь» — один из них, как и Амалил, ваше божество и ваш же дьявол — одно и то же. Но главное, я уже бился с демонами Мифоса и побеждал их. Так что вам повезло, что именно я появился здесь, — уверенно улыбнулся очаровательный демоноборец. Томас счёл такие толки слишком крамольными для ушей честных горожан, потому, немного сбившись, продолжил вести разговор про «медузу с тьмой утроб» — Первые поселенцы считали, земля будет благодатна им, если они будут приносить жертвы Амалилу. Они начали с людских девственниц и с первого помёта у сельских животных. Солнце, осеняющее две ближайшие полные луны, успело снизиться к горизонту вместе со своими спутниками-двойняшками. Следом за Каору усталая толпа дошла до серой пустоши, где в центре высилась куча песка и темнела большая нора. Все окрестности оказались завалены светлеющими костями — судя по пропорциям, это полегли дети — тысячи погибших детей, скормленных Амалилу! — Вот мы и на месте! — Томас указал на иссохшие останки взрослого человека, сжимавшего в руках, кажется, ржавую винтовку, рядом валялись гильзы. Каору впервые опустился и снял с черепа убитого каску. — Это знак Норфолкского полка, — сходу узнал Томас, — я тут такие не раз видел… Да, теперь ясно, куда делись эти ребята. — Это один из героев, кто боролся с Амалилом, — Каору почтенно водрузил шлем на голый череп. Он приблизился ближе всех к этому мрачному месту и сразу заметил круглые отверстия на черепах, словно их пробивали кольями. Многие скелеты выглядели разрыхлёнными и частично распавшимися в мел. Храмовый слуга затрубил в рог и на его зов из норы на кормёжку начал выбираться Амалил — тёмный и мохнатый, круглый и похожий на громадное насекомое ростом в три метра, он показался на свет божий. Сперва задом — потом он развернул тушу и поглядел на парящего Каору своей круглой головой с тремя глазами и шевелящимися хоботами. Тот понял с чем имеет дело — такие существа принадлежали к потомству Древних, то есть, действительно были демонами, они населяли Юггот, обитая в океанах планеты. Согласно словам наставника Рэндольфа, эти неприглядные аборигены происходили от Древнего Афум-Заха, один из этих отпрысков  — Ран-Тегот — даже прибыл на Землю и скрылся среди разошедшихся снежных пустынь, погубивших землю Ломар и живший там арийский народ в период глобального оледенения. Эти «медузы с тьмой утроб» могли употреблять в пищу земные организмы и в случае голода впадали в анабиоз. У Амалила таких проблем не было — судя по навалу костей, откармливали его вдоволь, в крайнем случае он телепатическими силами притягивал к себе жертвы. Сын далёкого Юггота перемещался на шести очень эластичных конечностях, не имеющих костей и заполненных газом, как говорил Картер, они оканчивались подобием клешней и шипов. Туловище обладало формой шара, как уже говорилось выше, и его перед знаменовала собой голова — столь же круглая по форме и снабжённая жабрами, глаза в форме правильного треугольника напоминали рыбьи и располагались выше пучка постоянно шевелящихся хоботков — мокрых и трепещущих в предвкушении трапезы. Чудище полностью покрывал жёсткий тёмный мех, который сам шевелился. Этот вампир со множеством хоботов двигался несколько неуклюже, но уверенно, ибо давно привык к местной гравитации, каждое его движение сопровождалось хрустом детских костей. Конечно, он почуял что-то неладное — раньше в рог всегда трубили предварительно выгрузив детей перед норой, иногда связав им руки и ноги, а иногда — сломав конечности или оглушив по голове чем-нибудь тяжёлым, чтобы не разбегались, ведь Амалил всегда злился, когда надо было тратить силы на беготню. В этот раз до вопящих от ужаса детей ему оказалось не суждено добраться — наблюдатели увидели лишь опустившееся на Амалила желтоватое марево АТ-поля, и чудище разлетелось на мелкие кусочки столь быстро, что даже не осознало, наверное, что именно его прикончило. Каору измельчил кровопийцу одним лишь взглядом! Он бросил трёхглазую голову с хоботами толпе на обозрение, поражённые наблюдатели отшатнулись, жрецы начали совершать ритуальные жесты, призванные сберечь их от нечисти. Мерзость излилась на серый песок пустоши, жабры ещё подрагивали, основные ротовые хоботы рефлекторно шевелились, их концы закрывались и раскрывались, словно ещё требуя крови… — Больше оно не будет есть детей, — Каору завис прямо над головой сражённого. Он слегка надавил опущенными стопами на темя монстра, чувствуя голыми пальцами как шевелятся тёплые трубочки, которые издалека многие принимали за волосяной покров — да, вот почему Амалила величали «медузой с тьмой утроб», ибо то, что показалось мехом на самом деле оказалось скоплением мириадов и мириадов тонких хоботков, также предназначенных для высасывания крови! — Ты победил! — Томас захлопал в ладоши. И все возликовали следом, зазвучали святые гимны. Теперь ни у кого не возникло сомнений, что Каору Нагиса — святой апостол Небесного Господа, раз он столь легко сокрушил Амалила. Тут же вспомнили пророчество о том, что мессия, идущий по воздуху, сокрушит «воплощение зла» — Амалила, и вообще наступит золотой век. — Я хочу побывать на Л`ака-Ха`лан, — спокойно попросил Каору у Томаса. — Да, это близко, — тот указал направление. — Я сам слетаю туда, чтобы всё было без шума, — Нагиса окинул взором плачущих от радости детей и пляшущих жрецов. Он легко поднялся в воздух и направился к указанному месту. Пустошь Амалила быстро пропала позади и взору открылась огромных размеров свалка! Здесь покоились корабли и самолёты всех времён! Гигантская подводная лодка с торчащими винтами и отпечатком чудовищных когтей на обшивке, перевёрнутый на бок сухогруз начала двадцатого века, всевозможные самолёты, обломки парусных судов… Помимо человеческой техники ещё больше тут валялось нечеловеческой — Каору обнаружил относительно целые и разбитые в хлам образцы техники Ми-Го — с коими ему довелось воевать во время возвращения с Луны. И весь этот завал уходил до горизонта, словно его раскидал джин-ребёнок! Нагиса вспомнил легенды, рассказанные Томасом, о том, что город основали святые, сошедшие с этого места, и что сто лет назад это место объявили запретным, ибо некоторые ходившие сюда любопытные возвращались с тяжкими болезнями, у них выпадали волосы и нередко они не выздоравливали и расставались с жизнью в муках, трясясь и гадя под себя кровавым поносом. Сам Томас предположил, что это лучевая болезнь, причиной чему послужили ядерные реакторы, на которых работали некоторые аппараты, брошенные здесь — и ему самому сильно повезло не облучиться при отходе от этого опасного кладбища, ровно, как и не попасться Амалилу. Каору осмотрел летающую тарелку, где у раскрытого люка валялись иссохшие туши Старцев. Сложно было сказать, как ход времени на этой планете и как ход времени на Земле соотносятся, ясно было только то, что изменения реальности на Земле не отражались здесь. Оглядев спутник с большим помятым солнечным парусом, Каору решил вернуться к Томасу и потом через него подробнее расспросить высшее духовенство. Он уже твёрдо убедился, что Небесный Господь, кем бы он ни был, имеет доступ к Земле на самом деле — это никак не фантазии верующих в него. Также стало ясно как сюда с Юггота попал Амалил — не был он никаким космическим злом, эту зверушку просто приволок тутошний владыка бурь, одержимый безумным коллекционерством. Когда Каору и все иные возвратились в город, там ранним вечером началось празднество, солнце почти село, только погружалось оно за линию горизонта куда медленней, нежели на Земле, потому публика ещё долго веселилась в лучах заката. Потом горожане зажгли много масляных ламп. Король распорядился всё оплатить из казны. Каору вместе с Томасом, его семьёй, властителем города и его родными и свитой, с высшими жрецами, придворными сановниками, знатью и прочими важными лицами наблюдал за гуляньями с дворцового сада, что располагался на высоте. С него открывался вид на заполненную площадь и на главный собор, где велась литургия в честь «свержения дьявола и начала нового золотого века». Стражи для поддержания порядка согнали немерено, но всё равно, из-за стихийности сего мероприятия, возникли самые разные проблемы — где-то нищий народ дрался за бесплатную еду, где-то телеги не могли из-за толкучки привезти новые угощения. Верховный венценосный жрец с белой бородой, заплетённой особенно вычурно, провозгласил, что всякого, кто неподобающе ведёт себя в этот праздник постигнет божья кара. Более ли менее это утихомирило народ. Как заметил Томас, люди стремились вести себя всё-таки благочестиво, ведь гибель Амалила, чья голова была вставлена на всеобщее обозрение, и богоявление беловолосого святого чрезвычайно сильно укрепили мораль, основанную на религии. Теперь смертный люд воочию узрел чудо Небесного Господа — о многих таких чудесах голосили проповедники и много о них писали в святых текстах, теперь же и стар и млад узрел, что это правда, многие долго молились небесам перед тем, как приступить к праздничным кушаньям. — Они радуются так, словно и правда произошло что-то значимое, — говорил Томас, пробуя из кубка какой-то светлый растительный сок. — Всё дело в их мировоззрении, — философски заметил Каору, как герой дня он сидел чуть ли не выше короля, примеряя венок из благоухающий цветов. — Эти люди понимают реальность через свою религию. Исходя из такого миросозерцания, им полагается, что они понимают суть событий — они думают, это часть замысла, они, как вы сказали, подыскали пророчества, нашли стихи в своих святых книгах, они всё так интерпретировали, что я — святой, что бог послал меня победить дьявола, и теперь настанет новая светлая эра… Но я не посланник бога — я всего лишь заплутавший путник. Их дьявол — просто заплутавший зверь. Их бог… не знаю я кто их бог, может он безумный коллекционер? — Табрис чуть повёл плечами. — Со своей высоты я всё понимаю, они же не понимают ничего. — Я атеист, и я давно понял как это работает, — согласился Томас. — Люди — на Земле и здесь — называю случайности и совпадения волей божьей, у них достаточно текстов и эти тексты достаточно туманны, чтобы их можно было бы истолковать как удобно. Благо у них есть авторитеты, — господин Браун мотнул головой в сторону читающих молитвы жрецов, — эти всегда всё истолкуют как надо. Покуда он говорил, Каору охотно лакомился шариками-какашками ящеров-наркоманов, что в изобилии подавались на этом празднике. — Да, это глупость, обман… Но позволь мне побыть адвокатом дьявола — если бы не религия, представь, как бы они себя вели? — задал риторический вопрос Томас. — При всём злоупотреблении жрецов, я не могу представить себе народ без веры — узнав, что нет богов, многие решат, что им теперь всё дозволено, что им не на что надеяться. Религия утешает их души и сердца. Человеку необходимо во что-то верить. — Я не согласен с вами насчёт последнего, — возразил герой дня. — Вера — это просто убеждённость в истине того, во что ты, собственно, веришь. Но вера — не гарант истины, ведь эти люди верят, что я тот, кем я не являюсь. Напротив, вера — враг истины, ибо он предлагает удостовериться лишь предметом веры как истиной. — Каору хлебнул немного горьковатого, но приятного сока, после чего стал закусывать его жаренными пауками. — И это не касается только религии, есть люди, которые верят не в далёких богов, но в что-то другое, возможно земное, в людей, в авторитеты, в свою философию — но всё это, так или иначе, служит им истиной. Это создаёт иллюзию очевидности. Когда они смотрят на вещи, они думают — я понимаю их, но на самом деле эти вещи легко могут быть иными. Потому вера — злейший враг истины. Умный человек не верит ни во что. Томас не спешил с этим соглашаться, но он никак не мог не отметить следующего: — Я поражаюсь всё-таки, какова разница между тем, что ты говоришь… и тем, кем тебя воображают. Скажи философ-вольнодумец «умный человек не верит ни во что» — его проклянут святой и грешник, его разовьёт толпа и предаст огню церковь, ты же говоришь это спокойно — и тебя чтут за самого святого из святых! — Разве это не доказывает мои слова, что мудрому следует остерегаться веры как огня? Люди — рабы своих убеждений, — улыбнулся на то Каору, поправляя свой цветочный венок. — Ведь эти люди верят, я — святейший святой, они так видят меня через призму своей глубокой веры — и что эта вера им показывает? Мне предстало быть грешником для них, коль уж я не верю в их веру, но убеждение этих людей вводит их в самое глубокое заблуждение. Это как ни что другое должно говорить вам о недопустимости веры для человека мудрого. — Они так думают потому, что ты подтвердил это делами — да, так тебя представили жрецы, но… ты в чём-то святой, раз решил помочь нам. — Это для вас я святой, для Амалила — я сатана, — высказал на то Каору. — Потому я против приписывания мне святости. — Как скажешь… Пф! — друг надул щёки и почесал бороду. — Для этих людей отказаться от своих убеждений — это как отказаться от самих себя! — Тогда — если человек это просто скелет, на чьих костях крепятся навешанные убеждения, то — да, от такого человека и правда ничего не останется, — согласился Каору, изящно опрокидывая следующую порцию горячительного. — Вот, наверное, почему люди не отказываются от своих убеждений, даже если им разъяснили почему они нелепы. Вы читали роман Сервантеса «Дон Кихот»? Это общеизвестный роман на Земле. — Само собой — в школе. Вроде бы это комедия, но мне тогда не зашло, — припомнил Томас. — На самом деле мало весёлая история, — поделился своим мнение Каору. — В детстве читал, было жаль Кехана — безумный человек вообразил себя рыцарем и героем, он видел мир через призму своего безумия, и думал, что прав — прямо как эти люди видят нас через свою веру. — Если бы они знали правду — насколько бы им было лучше? — продолжил рассуждать Томас. — Не могу сказать, да и что считать важнее — страшную правду или красивый обман? Эти люди думают — они творения Господа, а не игрушки природы и сил, с которыми нельзя договориться. — Вы читали «Таинственного незнакомца» Марка Твена? — Что-то не припомню… — Там был эпизод, где главный герой попросил Сатану сделать пожилого священника счастливым. Тогда Сатана напустил на него безумие, священник стал думать, что он король — и радовался этому. Когда герой возмутился, Сатана возмутился в ответ, он сказал, что честно выполнил просьбу — и добавил, что только безумный человек может быть счастлив в этом мире, — пересказал Каору. — И я не могу возразить Сатане, это больше всего меня тревожит в этом вопросе [6]. — Да, знания приумножают печали… Кто это сказал, а? Не помню… — Это приписывают царю Соломону [7], — напомнил Каору. Тут к ним подошёл король в сопровождении смазливых дев, облачённых очень легко и почти открыто сверкающих прелестями. Через Томаса он передал «небесному посланцу» следующее: — Его величество надеется, — господин Браун улыбнулся, обращаясь к Каору, — вы остановитесь ночевать среди нас… и эти храмовые служительницы помогут вам разделить ваше… одиночество. Щедро одарённый оглядел отобранных для его утех дев, и ласково улыбнулся по случаю такого недоразумения: — Скажите его величеству, что при всей красоте этих достопочтенных храмовых проституток — сердце моё принадлежит сильному полу — я люблю мужчин, — Каору пару секунд подумал и добавил, — раз уж мне предлагают такое — я соглашусь, но с поправкой на мой вкус: я буду весьма признателен его светлости, если он подберёт красивых юношей для того же, для чего он подобрал этих дев — желательно вроде тех храмовых мальчиков и тех храмовых солдат. — Э… — Томас озадачился. — Понятно, я не знал, что вы… один из этих! Последнее слово он сказал с явным негодованием и даже некоторым презрением. Потом подумал как изложить это королю, и как-то это рассказал. Венценосец почесал царственную бороду и что-то распорядился, женщин убрали. — Его величество всё сделает, только не на людях… Такие вещи… гомосексуализм — это порочно среди них. — Да? — Да, жрецы осуждают этот порок, простой люд за это могут строго наказать… Хотя судьи и жрецы не трогают увлечённую этим знать. И сами они этим… балуются. Есть тут один генерал, он держит у себя молодых солдат и мальчиков. Он тебе выдаст всё, что полагается. Только посторонние не должны это видеть. Если кто-нибудь скажет, что ты — педераст, пиши пропало — еретику за такое вырежут язык. — Вот видите, как отличен я от такого образа, который они себе нарисовали… — спокойно отметил Каору. — Я сразу усёк в тебе слишком много утончённости, которую предстало иметь больше женщинам. Потому не удивлён. Наверное, ты с этим родился. — Томас не пожелал больше о таком говорить. Конечно же, как всякий нормальный человек, убеждённый в своей нормальности, он испытывал отвращение к мужеложству и обычно избегал общения с такими людьми, полагая их ненадёжными. — Ваши представления о нормальности — лишь форма веры, враждебная истине, — всё продолжал Каору за трапезой. — Очень жаль, ваши люди, виноватые лишь в не тех предпочтениях, не могут свободно отдаваться удовольствиям и просто любить друг друга. — Это развращает общество… — невнятно проговорил Томас. — Если подразумевать под развращением — разрушение пелены лжи, заблуждений и предрассудков — безусловно, это «развращение», — проговорил Каору уже куда менее улыбчиво и радостно. — Однако вам не кажется, что как раз в этом ложь, заблуждения и предрассудки находят себе роль наших врагов? Они давят на людей и вредят им. Ведь это не жрецы убивают — это убивают мысли, которые думают определённые люди. Когда религиозные фанатики кого-то жгут — жгут не они, жгут идеи, просто люди — рабы своих мыслей. Подумав об этом, Томас всё же добавил ещё кое-что о педерастии и содомии, о том, что про это говорят местные законы, мораль и обычаи: — Детей до совершеннолетия можно иметь как угодно, они до совершеннолетия считаются бесполыми и даже не людьми — просто имуществом отца, как жёны, даже отец может убить и изнасиловать несовершеннолетнего ребёнка — право отца священно и никто за это не карает, главное — чтобы не на людях. Хотя некоторые и на людях так делают. Раньше, вот, Амалилу приносили в жертву взрослых, на детей перешли только из-за их меньшей полезности. С рабами всю жизнь можно делать почти всё, кроме убийства совершеннолетних — они же нужны обществу. — А если взрослые мужчины займутся любовью? — спросил Каору. — Если об этом станет общеизвестно, содомитов могут даже казнить. Всё зависит о терпимости конкретного судейского чиновника, — рассказывал Томас. — Но, хочу заметить, к активным содомитам относятся более… снисходительно. — А что с лесбиянками? — Их не наказывают по закону, но религия их осуждает, ведь она учит, что люди созданы для воспроизводства и любые неестественные траты сил и семени — греховны. Отношения к лесбиянкам… э-э-э, считается, есть такой обычай, что если женщина не любит мужчин, а интересуется женщинами или вообще не хочет секса — её просто имеют. На силу. Обычно муж и его знакомые и прочие родственники. То же самое касается женщин, которые не могут родить — их тогда пускают через других мужчин, а если они не зачали — их приносят в жертву Амалилу, — рассказал Томас. — Мне самому не нравятся такие порядки, многим просвещённым людям — тоже, даже королю, но никто не смеет идти против них, всё это — опыт предков, тесно сплетённый с религией, предков тут почитают едва ли меньше, чем Небесного Господа! Слава рода, честь семьи — это на первом месте после веры. Особенно жуткие обычаи у сельских жителей — там такое, что лучше жить в городе. Но гуманизма и здесь не изобрели. К середине ночи пиршество приблизилось к концу, важные члены общества удалились спать или делать иные дела, простые люди тоже начали расходиться. Томас сообщил, его величество исполнил пикантное пожелание «святейшего из святых» — «голубой» генерал прислал одного своего рубаку, с коим он любил париться в бане, высшие жрецы поставили скромного юного послушника — одного из тех, кого они совратили и приучили к содомии. Каору проследовал в большой и роскошный дом, принадлежащий королевскому двору, где ему выделили обширные покои с кучей обслуги и всеми удобствами. Ганимед и Геркулес ожидали главного гостя — его глазам предстали двое юношей превосходной внешности — оба вытесанные и выбритые, чистые и скрытые минимум одежды. Молодой мальчик, как минимум лет шестнадцати, с коротенькими волосами и крайне смазливым личиком, пухленькими губами и светлой кожей стоил имени Ганимеда — любовника Зевса. Высокий молодец лет двадцати мог похвастаться телом атлета, оливковой кожей и прямыми чертами овального лица, римским носом и выразительными глазами, тонкие шрамы в разных местах и минимум волос только украшали сего античного Геркулеса. — Я надеюсь… э-э… при всём уважении, ты сможешь без меня… понять, что делать с ними? — засмущался Томас, покуда Каору любовно изучал эту парочку, призванную удовлетворить его ураническую страсть. — Не беспокойтесь, я обойдусь без переводчика в постели! — с пониманием отпустил друга Каору. Прекрасное лицо его выражало крайнее довольство и нетерпение приступить к страстным утехам. — Ну слава богу! — Томас развёл руками. — Наслаждайся! — он указал на вход в покои, куда герой дня удалился с вышеописанной двоицей. Сам Томас поспешил в библиотеку духовенства за самыми скрытыми тайнами церкви. Оказавшись в покоях, Каору, свежий, любвеобильный и прекрасный, словно Эрос, первым делом избавил себя от плаща левитации. Под ним он ничего не носил, в таком виде даже без намёка на стеснение, грациозно и открыто, юноша сам подошёл к своим будущим любовникам и размотал их повязки, чтобы они предстали перед ним в таком же виде. Его до спёртости в горле впечатлил член Геркулеса, свисающий к полу. Не меньшее одобрение вызвали и пухлые ягодицы Ганимеда, при его-то небольшом члене и маленьких яичках. Герой-любовник мигом присосался к булаве атлета, сел на корточки и взялся в своё удовольствие ласкать сей таран. Попутно он дрочил себе, поначалу сам, потом за эту задачу взялся стоящий без дела Ганимед. Оценив заботу, Каору в ответ протянул руку к его скромному причиндалу и взялся разминать оный своими длинными и тонкими пальцами с очень мягкими подушечками. Геркулес в ответ возложил накаченные ладони сосущему красавцу на мягкие пепельные волосы и надавил немного тому на голову. Каору на это дал понять, что хочет, чтобы его активно трахнули в рот — что могучий атлет с удовольствием и сделал. Он быстро возбудился, герой дня, объявленный самым святым из всех святых, смачно и с причмокиванием продолжал принимать ртом великий член, привело это к ожидаемому результату — атлет выстрелил с громким стоном, чувствуя, как горячая сперма извергается в рот и дальше в глотку. На лице кончившего Геркулеса растянулась довольная улыбка и его затрясло от захлестнувшего наслаждения. Когда Каору распрямился с колен, распробывая остатки не проглоченной спермы, мускулистый античный герой в благодарность прижал его к себе и расцеловал. Тот ответил ему тем же, попутно окончательно сглотнув всю кончу. — Превосходно… — с такими словами Каору обратил внимание на юнца с пухлой попкой, у них обоих стояло. Тогда Каору снова склонился и немного пососал у него, потом указал на это место Геркулесу. Когда тот расположился делать минет мальчишке, Каору принялся подстраиваться сзади, предварительно смазав член растительным маслом, которое Ганимед принёс с собой в сосуде. Наклонив его, рассмотрев пухлую попку ещё подробнее, чмокнув её, похлопав и погладив, Каору вставил приготовленный инструмент и взялся иметь, на японском проговаривая обрывки слов о том, как ему хорошо. Со сдержанным стоном он разрядился в горячее отверстие и после этого осыпал ягодицы поцелуями. Потом он занял место Геркулеса и после некоторых усилий получил ещё одну порцию спермы в рот. Он сравнил вкус. — Эта вкуснее… — с такими словами Каору протянулся на застеленном ложе, расположив там же своих любовников, вместе они поглаживали друг другу опушенные мужские копья и отдыхали для следующего захода… Покуда фанатики на улице всё бесновались в экстазе, объект их почитания продолжал предаваться самым пикантным наслаждениям. Особенно его радовал член высокого молодца. После того как Геркулес своими сильными руками размял ему спину, Каору снова приспособился сосать ему могучий фаллос. В промежутке между этими двумя занятиями, Каору рассмотрел задницу атлета и просунул язык в щёлку между ягодицами, затем он жестами растолковал юнцу, что следует сделать ему то же самое. Тогда они расположились так — Каору на ложе отсасывал у Геркулеса, а Ганимед сосал ему анус, не стесняясь проникать языком совсем уж глубокого, ибо так он готовил проход к принятию копья. Предельная интимность и откровенность быстро довела Каору и Геркулеса до предела возбуждения. Убедившись, что фаллос готов ко второму залпу, Каору возжелал испробовать свою самую любимую усладу — бог любви уверенно развернулся несравненным седалищем к тарану. Геркулес, наконец, овладел им, он вогнал исполина поначалу где-то до середины, позволил привыкнуть, и погрузил ещё глубже. Сжимая это оружие отверстием, Каору млел, на этом вертеле он был готов улететь на седьмое небо! — Ах-ха! Молодец! И ты подойди сюда! — неутомимый герой-любовник ухватил за руку молодого педераста и расположил его скромное достоинство перед лицом, чтобы также отсасывать во время сильной долбёжке. — «Как вкусно — я мужчина и сам принадлежу двум мужчинам!» — подумал Каору, блаженно сотрясаясь всем естеством. — Арг! Ха-ха… — Геркулес заставил ложе пойти ходуном, весь раскраснелся и вспотел, юный Ганимед даже заволновался как бы он не порвал их святого — впрочем, для Табриса, уцелевшего в эпицентре взрыва, снёсшего целый континент, всё оказалось в самый раз! — О, боги, боги, Небесный Господь, ох-у! — простонал Геркулес на своём языке. Потом он уже утратил возможность изречь нечто членораздельное — с громким стоном и чуть ли не рыком, красный и потный молодец кончил в исступлении, снова он сам испытал огромное наслаждение, и в благодарность за это в порыве страсти расцеловал спину и ягодицы любовника, хлопнув того пару раз. — Боже, ты — бог! Ты — сошедший с небес! Святой из святых! — Я тоже благодарен! Жаль, не знаю твоё имя! — пропыхтел Каору, наслаждаясь чувством горячей заполненности в потрохах. В этот момент он сам ещё не кончил, но зато стоял на пороге извержения. Сейчас ему захотелось стать любовником каждого солдата, отдаться каждому тутошнему герою и ублажить их страсти, и только после этого низвергнуться огненной молнией из своего ствола, как следует растёртого сильной мужественной рукой! Желая потянуть наслаждение, Каору сменил позу, продолжив сосать у юнца, увы, второй раз он оказался не способен кончить ему в рот — маленькие яички истощились с первого же выстрела. — Какая жалость… Тогда Каору перевернулся на живот и взялся усаживать мальчика-педераста себе на торчащий кол, он сел, опустился на этот инструмент и попрыгал. — Давай так! Он всё не терял надежду на его оргазм и тёр пальцами тонкий член. Не прошло много времени, как Каору сам с тихим всхлипом снова заполнил очаровательного Ганимеда пламенным семенем. — Умница! — Каору прижал парнишку к себе и так полежал с ним в обнимку, наслаждаясь поцелуями в лоб, потом Ганимед прильнул к мягким пепельным волосам, прямо как Синдзи…