Хранилище сов

— “Люблю тибя, как ты миня, и будим верныи друзиа”... Что это вообще такое? Молли Уизли, прочитавшая эти слова с выражением и вслух, растерянно крутила в руке старенькую записку, только что найденную ей в щели между столешницей и плитой. Еще какое-то время она недоуменно вертела пергамент в руках, а потом ее лицо озарилось пониманием, и она вскинула глаза на дочь, в ужасе закрывшую покрасневшие щеки руками. Джордж покатывался со смеху, вытирая выступившие на глазах слезы, а Фред давно уже попросту сполз от хохота вниз и теперь лежал у брата на коленях, счастливо подергиваясь в конвульсиях. — Джинни, неужели все это ты написала? — Молли метнула гневный взгляд на хохочущих близнецов, призывая их к тишине. — Почему я такого не помню? — она вопросительно смотрела на смущенную дочь, ожидая ответа. — Ты была такая маленькая и милая. И так сильно влюблена в нашего Гарри, — внезапно умилилась она, сама не замечая, что заставила Джинни покраснеть уже просто до слез и придала занемогшим было от смеха близнецам новых сил. — Гарри, дорогой, а ты помнишь, как Джинни отправила тебе свое первое признание? — Молли повернула к Гарри распаренное лицо. — Мы так за нее переживали. Хорошо, что тебе хватило тактичности, и ты сделал вид, что его попросту не было. А ведь это было ровно семь лет назад. Как раз накануне твоего дня рождения, — Молли переводила умиленный взгляд с Гарри на Джинни и обратно. Гарри непонимающе перевел глаза на Джинни, упавшую на стол и уткнувшуюся лицом в сгиб локтя. — Какое письмо, Джин? Джинни спрятала лицо еще глубже, хотя казалось, что глубже уже просто некуда: — Ну ма-а-ма! — простонала она. — А тебе обязательно это сейчас вспоминать? Перед самой моей свадьбой? Гарри улыбнулся и положил локти на стол, подпирая подбородок рукой — в семье Уизли он всегда был как дома, поэтому мог позволить себе некоторые вольности. — Ну что ты, Джинни, это было так трогательно, — Молли утерла лицо краешком фартука и ласково ей улыбнулась. — Гарри тебе подтвердит. Джинни приподняла смущенное, залитое краской лицо и бросила сердитый взгляд на мать, а потом заодно и на Гарри, прикрывая ладонями пунцовые щеки: — Гарри, не слушай ее! — потребовала она. — Я надеюсь, ты забыл, как это было ужасно! — она бросила выразительный взгляд на Гарри, демонстративно нахмурилась и закусила губу. — А мне кажется, это было прекрасно! — Джордж подмигнул выбравшемуся из-под стола и усевшемуся рядом с ним брату и толкнул его локтем. — Особенно это: “Люблю тебя, мой герой, хоть голова у тебя и с дырой”. Помнишь, Фред? — Ну разумеется, — откликнулся Фред, и губы его сами собой растянулись в блаженной улыбке. — Это мы ей подсказали, — поведал он Гарри, горделиво приосанился и потянулся за очередным бутербродом, но не удержался, фыркнул и снова закатился восторженным смехом. — Еще одно слово, Фред Уизли, — Джинни злобно зыркнула на него через стол, — и с дырой будет твоя голова! — пригрозила она, наставляя на него палочку. Фред, делая вид, что страшно испуган, вскинул вверх обе руки, демонстрируя, что он полностью безопасен. — А мне больше всего оттуда понравилось: “Самый лучший в мире ты, глаза твои как рассветЫ”, — Рон отхватил огромный кусок бутерброда и принялся его жевать под укоризненным взглядом Гермионы. — Это кто ей из вас сочинил? — А это наша сестренка сама, — Фред буквально давился от смеха, затыкая рот рукавом. — Если у человека талант… — все-таки умудрился выкрикнуть он. — …То его ничем не испортишь, — подхватил Джордж его мысль и тут же нырнул под стол. Летучемышиный сглаз сорвался с палочки Джинни и пронесся в том месте, где доли секунды назад была его голова. — Эй, эй! Полегче, сестренка! — возмущенно заорал он. — Как будто мне мало отрезанного уха! Джинни сердито и тяжело дышала, с возмущением глядя на них. — Гарри, не слушай их! Я была тогда маленькой и совсем глупой! — приказала она. — Джин, ты же знаешь, что я люблю тебя, и этого ничто не изменит, — смеясь вместе со всеми, выдохнул Гарри. — К тому же я не помню ровным счетом ничего такого. — Как ты мог это забыть, Гарри? — Фред возмущенно смотрел на него. — А мы так старались! И теперь оказывается, что все это зря?! Ведь у нас получился шедевр любовной поэзии. Редкий по силе, изысканный по зву… — на этот раз уже он проворно нырнул под стол, не дожидаясь конца собственной фразы, поэтому Летучемышиный сглаз, отразившись от стены, попал в садового гнома, пытавшегося укатить с кухни большую картошку. — Джинни! — укоризненно воскликнула Молли и поставила перед ними на стол большой поднос с праздничным пирогом, украшенным восемнадцатью свечами и надписью “С днем рождения, Гарри”. — Не стыдно тебе? — мягко укорила она дочь. — А еще говоришь, что ты взрослая, и собираешься замуж! Смотри, а то твой жених возьмет, да и передумает! — Не передумает! — Джинни бросила насмешливый и вызывающий взгляд на Гарри и отрезала: — Дин никогда не передумает. Не то, что некоторые. Гарри вздохнул и потянулся за пирогом с черникой. Вопрос разорванной после войны помолвки иногда все еще витал между ними таким вот тихим призраком, несмотря на то, что все члены рыжей семьи давно уже успели свыкнуться с мыслью, что теперь Гарри и Джинни просто друзья. — Кстати, Джин, спасибо тебе, что пока согласилась побыть моей невестой для прессы, — искренне сказал Гарри и благодарно посмотрел на нее. — И Дину тоже спасибо, что он тебе разрешил. Они меня так достали, — пожаловался он всем присутствующим. — Представляете, в прошлом месяце “Ежедневный пророк” попытался учредить конкурс на лучшую будущую “миссис Поттер”. Они даже набрали пятьдесят заявок от девушек прежде, чем я об этом узнал, — Гарри в ужасе помотал головой. — Пришлось подключать к делу Кингсли, чтобы он помог остановить этот кошмар. — Ну и чего ты терялся? — Рон ожесточенно пережевывал уже четвертый кусок пирога. — Уж я бы на твоем месте… — внезапно он осекся и, по привычке опасливо покосившись на Гермиону, замер с набитым ртом и испуганно заметался глазами. — … вообще сбежал из страны в маггловский мир и остался бы там на какое-то время, — ликующе выпалил он, откровенно радуясь спасительной мысли, и потряс в воздухе зажатым в кулаке ломтем. Бордовая колбаска вылетела из теста наружу и шлепнулась на тарелку, растекаясь по ней ягодной лужицей. Гермиона обреченно закатила глаза, а Гарри, задумчиво глядя на красноватые потеки ягод на белом фарфоре, внезапно спросил: — Может, я тогда просто был ранен? Поэтому ничего и не помню? Могла же у меня стереться часть воспоминаний? — Чего ты не помнишь, дорогой? — Молли со стопкой грязной посуды застыла возле стола. — Я почему-то совсем не помню этого письма, — пожаловался Гарри, рассеянно потирая шрам. — Все его помнят, кроме меня. Не мог же я его настолько забыть, правда? Про голову с дырой я бы точно запомнил. — Пожалуй, такое не скоро забудешь! — радостно согласился с ним Джордж, лукаво поглядывая на снова спрятавшую глаза за ладонью сестру. — Уж мы постарались сделать его незабываемым, — поддакнул ему Фред, но под прицелом палочки Джинни послушно сложил руки перед собой на столе в позе самого примерного ученика школы. — Гарри, ты думаешь, что потерял память? — только Гермиона всегда всерьез относилась к его здоровью. Вот и в этот раз она озабоченно склонилась над столом и заглянула Гарри в лицо. — Ну должен же я был хоть что-то запомнить? — Гарри вскинул на нее расстроенный взгляд. После войны, после смерти и воскрешения, его воспоминания иногда мешались и путались, и это ужасно его раздражало и — хоть он в этом никому не сознавался — даже пугало. — А может быть, ты просто не получал его? — Гермиона тревожно смотрела ему прямо в глаза. — Тогда сова должна была вернуть письмо Джинни обратно, — Гарри насупился и замолчал, досадливо потирая шрам по старой привычке. — Тоже верно, — Гермиона в раздумьях прикусила губу и выпрямилась на стуле. — И никакое не верно. Вы чего это оба? — Рон смотрел на друзей непонимающим взглядом. — А Хранилище Сов? Письмо вполне может быть там. — Какое Хранилище Сов? — хором спросили они, синхронно разворачиваясь к Рону, и Гарри мельком успел удивиться, что в этом мире есть нечто, о чем Гермиона тоже не знает. — Ну, Хранилище, — Рон тоже казался изумленным донельзя от того, что ему приходится что-то объяснять Гермионе. — Хранилище! Ну, вы чего? Оно же такое… — он развел руки в стороны, и оказалось, что в другой руке у него зажата куриная ножка. — Все его знают, — не находя нужных слов, Рон ожесточенно покрутил в воздухе рукой с пирогом, пытаясь выразить свою мысль, открыл и снова закрыл рот, и, наконец, сдался. — Мам, ну скажи им! — обратился он к матери за поддержкой. — Хранилище Сов, — Молли неожиданно улыбнулась, опираясь кулаками на стол. — Неужели и правда не знали? — она машинально расправила полотенце, которое все еще держала в руках, и пояснила: — В нашем мире такая традиция. Получатель не может отказаться от подарка или письма. Это считается намеренным оскорблением. Поэтому, если сова по какой-то причине не долетает до адресата, то подарки и поздравления прямиком отправляются в Хранилище Сов, чтобы не возвращать их тому, кто написал письмо или сделал подарок от чистого сердца. Там они хранятся двести пятьдесят лет подряд, ждут, пока получатель не захочет их забрать. А когда срок истекает, их просто раздают всем желающим, — Молли мечтательно улыбнулась. — Их раздают на празднике в День Урожая. Когда Рон и Джинни были маленькими, мы с ними ходили на этот праздник, и им тоже достались нерозданные подарки. — Я получил медвежонка, который умел говорить, — Рон поднял глаза к потолку и по-детски радостно улыбнулся. — И крохотную мантикору. Фредди, помнишь, как она тебя укусила за палец? — А я куклу, которая умела летать на метле. Помнишь, как она кружила по комнате, Рон? — глаза у Джинни восторженно заблестели. — Именно тогда я и решила, что просто обязана быть в сборной по квиддичу! Брат с сестрой, ушедшие в воспоминания, выглядели такими счастливыми, что, казалось, снова вернулись в общее детство. — А нам ничего не досталось, — Фред независимо пожал плечами. — Не больно-то и хотелось! — Потому что нормальные люди не дарят друг другу бомбы-вонючки, вставные челюсти и выпадывающие глаза! — назидательно сказала Молли, на всякий случай отвешивая близнецам легкие подзатыльники. — А вы ни на что другое не соглашались! — Мы раз в год ходим в Хранилище и проверяем наши доставки, — Джордж, потирая затылок, недоуменно смотрел на Гарри и Гермиону. — А вы что же, получается, ни разу? За все это время? Гарри растерянно пожал плечами, а Гермиона решительно помотала головой. — Мне все равно некому было писать, — решительно заявила она. — А вот Гарри… — Гермиона неожиданно фыркнула и весело рассмеялась, глядя на друга: — Я представляю, наверняка все Хранилище от пола до потолка забито твоими подарками от поклонниц. Гарри поморщился. Неужели ему все постоянно так и будут напоминать о том, что его ужасно достало? — Гарри, дорогой, а почему бы тебе не сходить в это Хранилище прямо сейчас? — Молли казалась воодушевленной собственной идеей. — Все-таки у тебя день рождения. Что, если именно сегодня ты получишь подарок, который ждал тебя много лет? — Очередные надувные сердца или открытки с признаниями? — Гарри равнодушно пожал плечами. — Мне их и так хватает. Но Молли вдохновенно смотрела мимо него, словно не слыша. — Однажды я нашла там письмо. От мальчика, который страшно нравился мне в школе. Но он меня просто не замечал, — она бросила быстрый взгляд на Артура, но тот был полностью поглощен беседой с Перси о последних изменениях в Министерстве, поэтому, чуть понизив голос, она продолжила: — И можете себе представить, он прислал мне брошь-невидимку и написал, что хочет дружить со мной, — полное лицо Молли мечтательно порозовело. — Мне было так приятно об этом узнать. Пусть даже спустя столько лет. — Брошь-невидимка? Как это? — Рон с трудом проглотил кусок пирога, чтобы задать этот вопрос. — Брошь, которая становится невидимой, когда нажмешь на ее середину, — пояснила Молли и махнула рукой: — глупый был подарок. Я ее потом так и не смогла отыскать. — Гарри, Гермиона и Джинни уткнулись в тарелки, подавляя улыбки. — Но ты сходи, Гарри, непременно сходи,— искренне посоветовала она. — Вдруг и тебя ждет привет из прошлого. Никогда не знаешь, что тебя поджидает в Хранилище. Может быть, твое счастье. Гарри неуверенно посмотрел на нее — он не очень-то верил в какое-то счастье, все, что ему было нужно, было здесь, в Норе у Уизли, которые заменили ему семью и стали друзьями. А любовь… Ну не всем же везет в этой жизни. Гарри вскинул глаза и столкнулся взглядами с Гермионой. — Ты пойдешь? — просигналила ему подруга одними губами и приподнятой бровью. Гарри еле уловимо пожал плечами и наклонился к самому ее уху: — Гермиона, скажи, ну чего я там не видел? Кучу подарков от совершенно ненужных людей. Но подруга жарко зашептала ему в ответ: — Гарри, ты же не знаешь! А вдруг там лежит что-то важное? Может, от Дамблдора. Или от Сириуса! Или от проф… — Гермиона, которая явно собиралась назвать еще одного погибшего, поспешно замялась, увидев, как Гарри скривился от боли. — Как ты можешь быть настолько беспечным? — поспешно закруглилась она. — Им незачем было писать мне, — буркнул Гарри, тем не менее, засомневавшись. Мысли о тех, кто ушел навсегда, до сих пор разрывались такой болью в середине груди, раскурочивая душу на части, что Гарри старался просто не думать о них. Не думать, и все. — Я не очень верю, что там может что-то найтись, — он снова пожал плечами, но на этот раз менее уверенно. Гермиона кивнула, расслышав в его словах куда больше того, чем он хотел бы сказать. — Мы с Гарри сходим туда, — объявила, выпрямляясь, она. Молли поощрительно ей кивнула, а Гарри заметно оживился: — Ты готова идти со мной? — искать пропавшие письма вместе с подругой было куда веселей. — И я с вами пойду! — Рон привскочил с места, но тут же плюхнулся обратно на стул под прожигающим взглядом матери. — Рональд Уизли! — громогласно объявила она, так, что все рыжие головы повернулись в ее сторону. — Даже не думай, что тебе удастся избежать прыгающих сорняков! Ты будешь их ловить и полоть! И ты знаешь, что заслужил это наказание за то, что вчера выпил весь сироп для варенья. Или ты так быстро об этом забыл? — требовательно спросила она. Рон виновато понурился и бросил на друзей жалобный взгляд исподлобья с призывом о помощи. Конечно же, близнецы сочли своим долгом вмешаться: — Ну что ты, мам, как ты можешь! Малыш Ронни просто вечно голодный, — укорил ее Фред. — Ты же так его плохо кормишь, — Джордж усмехнулся и подмигнул брату, прекрасно осознавая, что сейчас начнется. И правда, эффект был таким, как будто их слова нажали на спусковой крючок: Молли уперла руки в бока и чуть склонила голову набок, что сулило всем скорейшие неприятности. — Значит, я тебя плохо кормлю? — прогремела она на весь дом. — Ну, ма-а-ам, это они сказали, не я, — Рон заерзал на стуле и бросил на близнецов взгляд, возмущенный донельзя. — Я сейчас все почищу! А Гарри с Гермионой мне… — Гарри с Гермионой прекрасно сходят в Хранилище, пока ты будешь занят! — оборвала его Молли и кивнула им головой, отпуская. Гарри, недолго думая, радостно соскочил с места. Как ему было ни жаль Рона, но самому участвовать в садовых работах в свой день рождения точно не хотелось, а Рон бы непременно потащил их за собой. Похоже, что Гермиону обуревали те же самые мысли, потому что она поспешно встала со стула и дернула Гарри за руку к выходу. Оставив за спинами рыжую бурю, в которой были слышны жалобное бормотание Рона, гневные выкрики Молли, смех Джинни и подначки близнецов, Гарри с Гермионой с облегчением захлопнули за собой дверь. — Ненавижу полоть сорняки! Мне их и у тети Петуньи хватило, — Гарри схватил подругу за руку. — И как в Рона столько влезло? — Он поспорил с Фредом, — деловито пояснила ему Гермиона. — Поверить не могу, что он до сих пор умудряется попадаться на все их дешевые трюки. А этим двоим будто все мало, — осуждающе сказала она. — Они словно наверстывают все то время, когда вынуждены были молчать. Если они не торчат в своем магазине, то их шуткам нет ни конца и ни края. Нам надо найти на них управу. Гарри улыбнулся. Близнецы его забавляли, даже когда их шутки были направлены против него, ну, подумаешь, язык полежал на плече две минуты: Гарри никогда долго не обижался, а посмеяться очень любил. Особенно после войны. — Держись за меня, — Гермиона прижалась к нему для аппарации, обхватывая его за талию, и Гарри подумал, что почти никого не может подпустить к себе так близко, как ее. Какое-то время Рон даже их ревновал, пока не понял, что Гермиона была его другом, лучшим другом всех времен и народов, но только не девушкой. С девушками у Гарри совсем ничего не складывалось, и он не мог понять почему. Тычок Гермионы в бок вывел его из задумчивости: — Гарри, сосредоточься, — приказала она. — Ты думаешь о чем-то своем. Так и расщепиться недолго, — укорила она его и, вжавшись в него еще сильнее, выдернула их из заросшего сада Уизли прямо на брусчатую улицу перед невзрачным низеньким зданием с покосившимся разбитым крыльцом.

***

— Это и есть Хранилище? — Гарри с подозрением смотрел на стоящий особняком двухэтажный кособокий домишко, грубо сколоченный из синих досок. Маленькая табличка над дверью с полуоббитой надписью “Хр--и-ище Со-” косвенно подтверждала его догадку. — Да что тут можно хранить, кроме старого хлама? — он недоверчиво посмотрел на подругу. — У тети Петуньи был точно такой же сарай. — Гарри, когда ты, наконец, запомнишь, что ты живешь в мире магов? — Гермиона привычно закатила глаза, словно он снова признался, что не сделал реферат по Нумерологии. — Снаружи может быть совсем не то, что внутри! — она сосредоточенно посмотрела на дверь, но вместо того, чтобы войти, неожиданно оробевшим движением поправила мантию на груди. — Ты что, волнуешься? — Гарри с удивлением посмотрел на подругу. — И вовсе нет! — гордо фыркнула Гермиона и задрала голову вверх, впрочем, не делая ни шагу вперед. — И вовсе да! — передразнил ее Гарри. За эти годы он успел узнать Гермиону, как никто другой. — Ты ведь не просто так пошла со мной, да? — спросил он, внезапно осененный догадкой. Гермиона бросила на него быстрый смущенный взгляд, словно понимая, что от Гарри сложно скрыть правду, и снова неуверенно посмотрела на здание. — Ну давай, расскажи мне! — Гарри уже улыбался вовсю. — Ты ждешь чьих-то писем? И чьих же? Гермиона гневно откинула за спину каштановую копну: — И вовсе не жду! — надменно заявила она. — Просто я… просто он… — она все же смутилась и замолчала. — Он… — Гарри скрестил руки на груди и уставился на подругу с радостным недоумением. — Все-таки “он”. Теперь ты просто обязана рассказать мне все, как лучшему другу! Гермиона покраснела и резко отвернулась к ветхому забору, увитому плющом: — Гарри, ты просто дурак! — в сердцах сказала она и решительно направилась к покосившейся двери на ржавых огромных петлях. Но Гарри схватил ее за руку, останавливая: — Я никому не скажу, Гермиона. Скажи мне, — попросил он, становясь очень серьезным. — Для тебя это важно, да? Я должен знать. Гермиона обернулась к нему, и Гарри увидел, что глаза ее были грустными и несчастными. — Да ничего ты не должен, — тихо сказала она. — Нет и не было ничего. Просто… Просто Виктор не писал мне с тех пор, как пригласил меня в гости, — нехотя призналась она. — Знаешь, я ведь собиралась на лето к нему… Я поверила, что могу быть красивой, могу нравиться просто потому, что я — это я, — она говорила все более быстро и сбивчиво, словно падая в воспоминания. — Понимаешь, для вас с Роном я всегда была просто подругой, даже когда мы с ним пытались встречаться. Я никогда не была для него просто девушкой: он хлопал меня по плечу, первым проскакивал в дверь, всегда просил списывать, ну и вообще… Я была для него “своим парнем”… — подытожила она и глаза ее заблестели. — А для Виктора я… — она порывисто вздохнула, словно ей не хватало воздуха, и опустила голову вниз. Каштановые пряди закрыли лицо, щекоча нос и губы, но она словно не заметила их, лишь изредка отодвигая длинные волосинки с лица. — Для него я была просто девушкой. Красивой девушкой, понимаешь? И я чувствовала себя рядом с ним настоящей красавицей. Желанной и нужной. Удивительные ощущения. У меня их больше не было никогда. Потому что кроме него никто во мне этого больше не видел, — тихо прошептала она. — Наверное, этого во мне попросту не осталось. — Неправда! Конечно же есть! Я это вижу! Ты очень красивая! Особенно, когда не ругаешься, — с жаром сказал ей Гарри, не выпуская ее ладонь из своей. Гермиона неловко улыбнулась ему, пытаясь взять себя в руки: — Это все не то. Ты мой друг. Ты не можешь этого видеть. А я… Все еще жду. Понимаешь, Гарри... Может быть, важно, чтобы именно тот самый человек произнес эти слова? Которые ты помнишь спустя много лет даже после войны. Гарри растерянно смотрел на нее: — Я… не знаю, — он и правда не знал, что ей можно сказать. За все это время у него так и не появилось “того самого” человека, чьи слова запали бы в душу и возымели такой эффект, который он не смог бы забыть. Ведь нельзя же считать “тем самым” человеком Малфоя только потому, что он бесил его так, что Гарри до сих пор помнит его каждое слово? — Но он же писал тебе? — Гарри вспомнил, как начинала светиться подруга, завидев крамовских сов в Большом зале. — Да, несколько писем, — Гермиона нервно прикусила губу. — Даже звал к себе на каникулы. А потом перестал. Наверное, просто себе кого-то нашел. Он ведь очень популярный ловец. От поклонниц у него нет отбоя. И с моей стороны это было так глупо… — она снова отвернулась к забору, разглядывая мелкие листья, и Гарри тактично не стал ее больше спрашивать ни о чем. — Поэтому я не надеюсь, — Гермиона натянуто улыбнулась и провела по лицу ладонью, словно смахивая грустные мысли, и, постаравшись сделать голос задорным, спросила: — Ну, а чьих писем ждешь ты, наш герой? Неопределенно пожав плечами, Гарри хмыкнул и, помогая ей перевести тему в менее щекотливое русло, шутливо предположил: — Если только затерявшиеся где-то носки дяди Вернона в подарок от тети Петуньи... — он снова устремил взгляд на потертую вывеску. Вряд ли ему стал бы писать кто-то важный. Возможно, Дамблдор прислал ему какое-то напутствие. А больше…. Все важные люди в его жизни были рядом с ним и вряд ли стали бы ему что-то писать. Гермиона кивнула головой, соглашаясь, и осторожно ухватилась за ручку старой двери, измазанную в чем-то коричневом. Стараясь не запачкаться, Гермиона потянула ее на себя, ветхая створка покачнулась, видавшие виды косяки шевельнулись, и Гарри, испугавшись, что сейчас эта конструкция попросту рухнет на Гермиону, стремительно кинулся подруге на помощь. Но дверь на удивление мягко открылась и даже подтолкнула их в спину, когда они растерянно замерли на пороге. Внутри было ненамного лучше, чем снаружи. Если не хуже. Узкий темный коридор старыми неровными стенами уводил их куда-то вглубь помещения, — туда, где в пятне дневного света виднелся покосившийся стол с подломленной ножкой, колченогий стул, лежащий на боку, и ведро с торчащей из него кривоватой шваброй. Неряшливое, будто зажатое со всех сторон помещение, вызывало одно лишь желание — развернуться и поскорее ринуться прочь. — Как видишь, и внутри здесь не лучше. Дальше пойдем? — громким шепотом спросил Гарри замявшуюся подругу. Но Гермиона, неуверенно ему кивнув, начала осторожно пробираться вдоль затянутых паутиной старых щербатых стен, и Гарри ничего не оставалось, как двинуться следом за ней. Добравшись до покосившегося стола, у которого вместо одной ножки был черенок от метлы, они замерли, растерянно озираясь. Пыль вяло плавала в тусклом луче, пробивающемся сквозь затянутое паутиной окошко под потолком. Было тихо, пусто и жутковато. Пахло пылью, старыми книгами, плесенью и почему-то корицей и мятой. А где-то вдали капала вода и возмущенно гукали совы. Гарри поежился и на всякий случай притянул Гермиону поближе к себе. — Что вам угодно? — неожиданно произнес рядом с ними каркающий сиплый голос, и Гарри, опустив голову вниз, увидел низкорослого гоблина, разглядывавшего их с нескрываемым отвращением. Хотя, по чести сказать, им самим впору было разглядывать этого гоблина с такой же брезгливостью. Старенький потертый сюртук был настолько коротким, что не прикрывал ни жирное пятно на кармане брюк, ни прорехи у паха. Руки у гоблина были в грязи и желто-коричневых крошках. Жирные волосенки спадали на лоб жидкой челкой. А на самом лице к верхней губе прилипла капля варенья, похожая на чью-то кровь. Гарри невольно подумал, что гоблин-почтовик работает здесь лишь потому, что его не взяли в Гринготс из-за внешнего вида. Зато в этой дыре гоблин явно был на своем месте. — Я спрашиваю, что вам здесь нужно? — гоблин скрестил на груди маленькие ручки, сверкнув дырой на локте. — Мы бы хотели… — Гарри замялся, не зная, как объяснить недружелюбному стражу, зачем они сюда забрались. — Мы бы хотели узнать, не было ли для нас с Гарри писем, — вмешалась в разговор Гермиона. Гоблин снова окинул их взглядом, на этот раз более внимательным и цепким: — Вы — Гарри Поттер?! — то ли спросил, то ли обвинил Гарри он. — Да… это я, — Гарри не знал, как реагировать на полу-вопрос сурового хозяина помещения. Но гоблин внезапно смягчился и глянул на них уже менее враждебно: — А это?.. — он повел крупным носом в сторону Гермионы. — А это моя подруга Гермиона. Грейнджер. — Знаю ее. Впрочем, это неважно, — невежливо отозвался гоблин и, окинув девушку неожиданно цепким взглядом, дернул острым ухом и на своих маленьких ножках проворно покатился к столу. — Вам, мистер Поттер, много посланий, — веско сообщил он и склонился над амбарной книгой с пятнами кофе и чая. Почти что водя длинным носом по грязно-желтым страницам, он принялся перечислять: — Мисс Мартина Асприн, мисс Амалия Асскот, — монотонно забубнил он, прежде чем Гарри успел его остановить. — Мисс Селестина Алесси, мистер Драко Малфой… — гоблин прокашлялся, явно намереваясь зачитать им весь список, но Гарри остановил его, дернув рукой. — П-постойте! — выкрикнул он и подался вперед. — Мистер кто? — Мистер Драко Малфой, — повторно прочитал гоблин старую запись, проводя крючком пальца с желтым ногтем по строчке в ведомости и намекающе кашлянул. — Вы позволите мне продолжать? — Не надо, — Гарри невольно вцепился руками в край столешницы, подаваясь вперед, чтобы самому заглянуть в таинственный список, но под свирепым взглядом гоблина тут же резко отпрянул. — А вот этот вот отправитель… — он внезапно замялся. — Вы уверены, что это письмо для меня? Гоблин сурово взглянул на него. В его маленьких цепких глазах явно отражалось все, что он думает о поттеровском интеллекте: — У нас не бывает ошибок, — отчеканил он с необычайным высокомерием и, подняв кверху указательный палец с желтым скрюченным ногтем, помотал им у Гарри перед лицом: — Ни-ког-да! Гарри глядел на него, борясь с неожиданно запрыгавшим сердцем, сам не понимая, что это с ним. Ну, если подумать, то что нового мог написать ему Малфой? Разве что какую-то очередную гадость. — А я... Я могу забрать именно это письмо? Волнуясь сам не понимая чему, Гарри смотрел на гоблина в нетерпеливом ожидании. Почему-то казалось ужасно важным узнать, что ему мог написать школьный враг. Но гоблин лишь покачал головой, и сердце у Гарри упало. — Не письмо, — важно сказал ему гоблин, не обращая внимания на его изменившееся лицо. — Письма. Их слишком много. Мне придется пустить вас в Хранилище, — добавил он с досадой, словно ненавидя их за одну эту возможность. — Нет, вы не поняли, — Гарри прожигал гоблина умоляющим взглядом. — Мне нужно одно письмо. Письмо от Драко Малфоя. Понимаете? Гоблин досадливо крякнул, выудил откуда-то из недр стола очки с кривыми дужками и треснувшим стеклом, важно напялил их себе на нос, и, придерживая их левой рукой, чтобы они не свалились, еще раз внимательно прочитал нужные строчки, водя по ним не слишком-то чистым пальцем. — Письма, — свирепо резюмировал он, и Гарри растерянно замер. — Прекратите меня путать, мистер Поттер. Письма от Драко Малфоя. По одному каждый год. Будете получать? — и, пользуясь тем, что Гарри попросту онемел от изумления, коротко приказал: — Идемте за мной, — он захлопнул талмуд и двинулся к дальней стене. — Иду! — Гарри, гонимый любопытством, поспешно шагнул вслед за ним, намереваясь следовать хоть на край света. — Гарри, — внезапно окликнула его Гермиона, и Гарри поспешно обернулся к подруге. Как он мог забыть про нее из-за каких-то малфоевских писем? — Гермиона, прости! — с чувством сказал он и виновато посмотрел на нее. Но Гермиона не выглядела обиженной. Она улыбалась ему и смотрела на Гарри каким-то понимающим взрослым взглядом: Гарри всегда раздражал этот взгляд у девчонок, как будто они знали то, чего не знают другие. — Мистер Поттер, мы идем или нет? — гоблин свирепо на него обернулся, сердито засучил рукава, обнажая несимпатичные волосатые запястья, и принялся что-то нащупывать на стене. Но Гарри не двигался с места, ожидая смущенную Гермиону. — Я хотела спросить… А мне… — Гермиона, неуверенно теребя длинную прядь, посмотрела на гоблина, запнулась и замолчала. — Посмотрите, пожалуйста, нет ли писем для моей подруги? — перевел гоблину ее неуверенность Гарри. — Грей-нд-жер, — по складам произнес Гарри, и страж Хранилища свирепо глянул ему в лицо: — У меня все хорошо с памятью, мистер Поттер! Разумеется, для нее тоже есть письма. Я же сказал вам обоим, идемте за мной, — раздражительный гоблин с силой нажал на что-то в стене, и ржавая дверь, скрипя и отчаянно упираясь, медленно отъехала в сторону. Гоблин, бросив на них сумрачный взгляд из-за плеча, тут же ринулся в открывшуюся дыру, больше похожую на кошачий лаз, только очень просторный. Гарри с Гермионой растерянно переглянулись и, не колеблясь, бросились следом за ним. Гоблин семенил впереди, несясь вперед с неожиданной для него скоростью и ловко петляя вдоль извилистых стен. Гарри с Гермионой старались не отставать, чтобы не заблудиться, пробираясь вслед за ним в темноте по узкому лазу почти наощупь. Сгибаясь в три погибели, а кое-где даже пробираясь на коленях или в полуприседе, Гарри на ходу пытался громким шепотом оправдаться перед подругой: — Гермиона, прости. Я не должен был про тебя забывать… — тут ему на голову шлепнулось что-то большое и скользкое, похожее по размеру на жабу, и Гарри замолчал, остервенело стряхивая это нечто с себя. — Да что это, тьфу… запуталось в волосах, — Гермиона тоже остановилась, в панике дергая свои кудри и пытаясь вытащить из них упирающееся нечто. — Люмос! — выкрикнула она, и увидев в руке изворачивающееся существо, больше похожее на волосатую жабу, с омерзением швырнула ее в сторону. — Кажется, было лучше без света, — пожаловалась она, глядя на то, как жаба обиженно прячется между камнями. — Гарри, все в порядке, — добавила она, разворачиваясь, чтобы снова идти вслед за гоблином. — Я все понимаю, — она снова приглушенно вскрикнула, вылавливая нового гостя, пытавшегося свить гнездо у нее в волосах. — Он тебе нравится? — раздраженно спросила она. Она остановилась и сердито осветила палочкой полосатую спину и желтые глаза существа, похожего на хамелеона, сделанного второпях из слизи и камня. Хамелеон пищал и дергался в ее руках, махая хвостом. Гарри уставился на Гермиону во все глаза и замер, не замечая, что ему на плечо шлепнулся новый комок земли: — Кто? Этот вот? По-моему, он довольно противный. Гермиона тяжело вздохнула, отбрасывая каменного хамелеона подальше: — Гарри. Не пытайся меня обмануть. И не переводи разговор. Весь шестой курс ты таскался за ним как привязанный — раз, — принялась перечислять она, загибая пальцы, испачканные в земле. — Говорил постоянно только о нем — это два. Тащил его из Адского пламени, хотя сам запросто мог там погибнуть — это три. В суде бился за их семью до последнего и вытащил Люциуса Малфоя из Азкабана — это четыре и пять. И это я не говорю о твоих вечных рассказах “Малфой то, Малфой сё”... Мне продолжать? Гарри почувствовал, как его щеки заливает горячая краска. Получается, подруга спрашивала его о Малфое? Что она выдумала? С чего бы ему в принципе нравился Малфой? Надменный, противный. Что за бред? Хотя, Гарри и понимал, что в ее пересказе все факты звучат как-то не так, поэтому с каждой секундой он краснел все больше и больше. Благо, в темноте этого было не видно. — Это не то, что ты думаешь, — выдавил он из себя оригинальную фразу, и услышал, как Гермиона хмыкнула, но тут же снова коротко выругалась, сбрасывая кого-то с плеча. — Как ты думаешь, почему Джинни так легко приняла ваш разрыв? — громким шепотом поинтересовалась она, продолжая двигаться вдоль по проходу. — Понятия не имею, — искренне ответил Гарри. Он и правда какое-то время недоумевал от того, как легко все прошло. — Эй, постой! Ты что… ты ей что-то сказала про м-м-м... — он невольно замялся, не в силах назвать эту фамилию в таком разговоре. — Нет, Гарри. Она сама догадалась, — Гермиона вздохнула. — Джинни умница, и у нее есть глаза. Думаю, если бы это была другая девушка, ты бы так легко не ушел. Но это же наша Джинни. Она сразу после войны, еще в суде все про вас поняла и поэтому… — Прекрати, Гермиона! — Гарри, чувствуя, что его щеки стали просто багровыми, резко развернулся и ринулся вслед за гоблином. — Ты несешь полную чушь! Все это какая-то ерунда! — почти выкрикнул он на ходу. — Ты просто не представляешь, о чем говоришь! Гермиона снова понимающе усмехнулась и замолчала. Какое-то время они в тишине брели по туннелю, пригибались, стараясь не задевать головами какие-то корни, уворачиваясь от падающих комьев земли и гадая про себя, долго ли продолжится этот поход. Гарри яростно откидывал землю руками и пытался подавить в себе раздражение. Все же не зря женщин считают глупыми. Даже самые умные из всех, такие, как Гермиона, иногда говорят сущий вздор. Неожиданно впереди забрезжил призрачный свет, и гоблин, чей приосанившийся силуэт был теперь хорошо виден на фоне светлого выхода, коротко приказал: — Приготовьтесь! Пришли. Гарри, не успев уточнить, к чему они должны приготовиться, с трудом протиснулся сквозь узкий выход наружу, поднял глаза и, не сдержавшись, ахнул. Перед ним во всю ширь, насколько хватало глаз, раскинулось настоящее Хранилище. Огромные потолки уходили куда-то ввысь, теряясь в проплывающих облаках, и казалось, что их узорчатые своды растворяются в небе. Заполненные свертками стеллажи простирались вдаль до самого горизонта. В самом верху под облачным потолком сновали совы, купаясь в лучах пробивающегося сквозь высокие окошечки солнца. Все огромное пространство было напоено воздухом, чистотой и мягким рассеянным светом. — Вот это да! — Гарри, задрав голову и прижав очки поближе к глазам, восторженно изучал роспись и лепнину, частично скрываемую широкими крыльями сов. Гермиона тоже выбралась из туннеля и, сдавленно ахнув, встала рядом с ним, восхищенно вцепившись Гарри в запястье. Казалось, что свертки, тюки и пергаменты живут своей жизнью. Коробки и свитки разного цвета и размера сами собой передвигались по полкам, менялись местами, перелетали из ячейки в ячейку и неспешно и плавно устремлялись куда-то вдаль вслед за совами. Гарри неверяще обернулся к подруге и улыбнулся: в глазах у Гермионы разгоралась надежда, словно это почтовое изобилие обещало, что и для нее здесь непременно найдется какая-то весточка. — Вы что, сюда полюбоваться пришли? Вам здесь не музей, — каркнул снизу придушенный голос, и Гарри, опустив глаза к самому полу, в очередной раз поразился случившейся перемене. Их неухоженный гоблин теперь выглядел важно и строго. Одежда с прорехами внезапно сменилась на расшитый темно-зеленый камзол, дорого поблескивающий вшитым золотом и камнями, ладные панталоны уверенно облегали кривоватые ножки, обутые в кожаные сапоги с каблуками. С лица куда-то пропали все грязные пятна и присохшие крошки, а очки сидели на крючковатом носу ладно и крепко, изредка посверкивая благородной оправой. — Пройдите сюда, — отрывисто приказал гоблин, величественно семеня к большой стойке, полукружьем отделявшей выход из лаза от широкого прохода вдоль стеллажей. Сам гоблин деловито примостился на высокий стул внутри стойки, сразу став выше их на две головы, и высокомерно посмотрел на них сверху вниз. — Цель посещения? — строго вопросил он, раскрывая перед собой огромный гроссбух и поправляя на носу золотую оправу. — Вы же все знаете, — Гарри совсем растерялся. — И что это вообще только что было? Почему там вот так, а вот тут… — он запнулся, не в силах совладать со словами. Гоблин с неудовольствием посмотрел на него, и Гарри показалось, что он с трудом сдерживает язвительное высказывание насчет его косноязычия. — Порядок есть порядок, — подчеркнуто сухо отозвался служитель Хранилища, медленно ведя по листу пальцем с вычурным массивным кольцом. Он строго посмотрел на Гарри поверх очков и снисходительно пояснил: — Маскировка. Знали бы вы, как много желающих получить то, что им не причитается. В Хранилище в недоставленных отправлениях хранятся и очень ценные вещи. Семейные артефакты, реликвии, редкие яды и даже волшебные палочки. Гоблин, которому явно надоели объяснения, снова уткнулся в свой фолиант и еще более строгим голосом повторил: — Итак, назовите вашу цель посещения Хранилища, мистер Поттер. — Ну… письма, — Гарри почувствовал, как рядом с его плечом напряглась Гермиона, и чуть более уверенно произнес: — Письма для нас обоих. — Конкретнее, будьте любезны, — поторопил его гоблин, не отрывая глаз от талмуда. Сейчас он очень напоминал обычного крючкотвора-бюрократа, равнодушного к чужим бедам и чаяниям. — Посылки и письма, которые нам не доставили! — Гарри повысил голос, начиная сердиться. — Какие именно посылки и письма? — гоблин принялся что-то выводить на огромном листе. Казалось, он вообще перестал обращать на них внимание. — Желаете начать разбор корреспонденции с буквы А? Чувствуя непередаваемое раздражение к притворщику, который вынуждал его говорить вслух то, чего не хотелось, Гарри, все же не на шутку испуганный перспективой начать с буквы “А”, так никогда и не добравшись до “М”, сжал кулаки и резко шагнул по направлению к стойке. — Мои письма от Драко Малфоя! — рявкнул он так, что его голос разнесся под самыми сводами и, отразившись от потолка, вызвал где-то внутри Хранилища гулкое эхо. “Малфоя-малфоя-мал… фоя” — послышалось издалека. Гарри мучительно покраснел — уже который раз за день — и закусил губу. — Вы могли сказать это сразу. Зачем же так кричать, мистер Поттер? — гоблин, казавшийся чем-то удовлетворенным, выкатился из-за стойки и уверенно двинулся в Хранилище по широченному проходу, больше напоминающему собой просторную аллею. Гарри, неуверенно оглянувшись на Гермиону, двинулся следом за ним. — А я? — Гермиона в волнении кусала губы, оставаясь на месте. — А вам что, особое приглашение нужно? — гоблин даже с высоты своего малого роста умудрился посмотреть на нее сверху вниз. — Следуйте за мной, мисс Грейнджер, и вы все получите. Гоблин величественно двинулся вперед, а Гарри с Гермионой послушно поспешили за ним. Гарри во все глаза смотрел по сторонам, разглядывая высоченные стеллажи, уходящие в самое небо, летающие посылки и снующих между ними сосредоточенных сов. — Вам сюда, — гоблин небрежно махнул Гермионе вдаль длинного ряда, уставленного свертками, тюками и свитками. — Ищите на букву “Г”. Возьмите ваш ключ от секции, — он нехотя протянул ей инкрустированный рубинами ключ. Гермиона осторожно взяла ключ из его рук и, торопливо кивнув им обоим, быстро свернула в проход, а Гарри снова зашагал следом за гоблином, теряясь в догадках, что мог написать ему Малфой? И зачем? И почему он не получал его писем? Гарри говорил себе, что им движет обычное любопытство, но в глубине души он понимал, что это не совсем так. Он очень хотел знать, что ему написал Малфой. Они не виделись после суда, и Гарри, не смея признаться в этом себе, вроде как… скучал по нему. Разумеется, он не видел ничего интересного в оскорблениях, но его жизнь без Хогвартса, без Малфоя, даже в любящей теплой семье у Уизли, стала какой-то… слишком уж пресной и предсказуемой, как будто выцвела, словно с нее разом стянули все краски. И теперь при одном упоминании имени мерзкого слизеринца, Гарри снова чувствовал азарт и радостное предвкушение от стычки. — Почему вы не приходили сюда раньше? — гоблин едва посмотрел на него, но в его голосе послышался интерес. — Я и не знал о существовании Хранилища. Мне только сегодня о нем рассказали, — сказал Гарри, словно оправдываясь в каком-то проступке, и невольно ускорил шаг, чтобы подогнать гоблина идти побыстрее, так ему не терпелось взять в руки заветный конверт. Гоблин зыркнул на него сквозь оправу, но промолчал, шагая чуть побыстрей. Наконец они остановились у очередного прохода с парящей в воздухе буквой “П”. — Вот, — гоблин величественно махнул рукой на нескончаемый ряд стеллажей. — Где… вот? — растерянно спросил Гарри. — Раскройте глаза, мистер Поттер. Я говорю, вот ваша секция, — сварливо отозвался гоблин, кивая на ряды полок, плотно набитых коробками и свитками всех цветов и размеров. — Вот это все мне? — Гарри невольно приоткрыл рот от удивления, разглядывая какие-то свертки. Из многих из них выглядывали сердца и засохшие букеты цветов, и Гарри поежился, представляя тонны любовных признаний. — Не говорите глупости, мистер Поттер, — гоблин сурово посмотрел на него. — Еще это, это и это, — он остервенело ткнул крючковатым пальцем в ближайшие несколько ярусов. Гарри в ужасе отпрянул назад. — Можно я не буду это все забирать? — жалобно произнес он. — Как вам будет угодно, — гоблин неожиданно показался чем-то довольным, но тут же напустил на себя строгий вид. — Тогда чего вы от меня хотите? — свирепо осведомился он. — Письмо… от Малфоя, — Гарри произнес это обреченно, понимая, что гоблин получает от его унижения какую-то коварную радость. — Мое письмо или письма от Драко Малфоя, — повторил он громко и внятно, сдаваясь. Но он не мог отвернуться и уйти просто так. С тех пор как он услышал фамилию… Ту самую фамилию, его больше не интересовали ничьи письма. — Ну так идите и ищите среди всех ваших посланий, — гоблин злорадно махнул рукой в сторону аккуратного ряда каких-то свертков и, сделав неуловимое движение кистью, выдернул из воздуха большой узорчатый ключ с незнакомыми рунами. — А… с чего мне начать? — Гарри неуверенно взял ключ у него из рук и замялся, опасливо разглядывая коробки и свертки. Некоторые из них прыгали, пищали, пытались напевать “я люблю тебя, Гарри” и задиристо стукали друг друга боками. — Все разложено по годам, неужели не видно? — гоблин, собравшийся уходить, нехотя остановился и сердито указал глазами на светящиеся в воздухе над полками цифры. Цифры становились ярче, когда их начинали рассматривать, а при отведении взгляда снова гасли. — Вот, вся ваша корреспонденция здесь, начиная с начала времен и вплоть до конца следующего века, — сказал он и, когда Гарри уставился на него непонимающим взглядом, добавил с тяжелым вздохом: — В свое время маховики времени сильно усложнили работу почтового отделения. Не пускаясь в дальнейшие пояснения, ключом с витиеватыми символами гоблин разомкнул решетку, ограждающую поттеровский отсек. Недовольно ворча себе под нос какие-то ругательства, очень напоминающие “кому только нужны эти мордредовы маховики, все равно кроме глупостей ни на что не способны”, почтовый страж нацелил палочку на полку с разгорающимся номером “1986”, и оттуда изящно вспорхнул свиток, перевязанный изумрудной ленточкой. — Восемьдесят шестой? Но… В этом году мне было шесть лет, — Гарри растерянно смотрел на маленький сверток, принявшийся призывно кружиться возле него. — Кто мог мне тогда писать? Я никого здесь не знал. — Ну так посмотрите и будете знать, — сварливо ответил гоблин и, больше не интересуясь его персоной, решительно развернулся и засеменил прочь, на ходу разгоняя снующих сов и летающие посылки рукой. Гарри, волнуясь, бережно взял в руки маленький пергаментный рулон. Кто-то написал ему из магического мира, когда Гарри еще даже понятия не имел, что он волшебник. Может быть… в голову закралась шальная мысль, и Гарри аж задохнулся от возбуждения — может быть, Сириус? Он резко развернул письмо, и с удивлением уставился на детские каракули на пергаменте. Нет. Это точно не Сириус. На листе неровными буквами было накорябано: “Гари, давай дружыть. Уминя есть сова. А у тибя есть сова?”. Под буквами шел непонятный рисунок — то ли замок, то ли забор, над которым рос буйный лес. Или это были облака? А рядом с замком сидела сова, не уступающая замку в размерах, и больше похожая на драную кошку. От кого это? Гарри с удивлением скользнул глазами вниз по пергаменту и увидел старательно выведенную подпись в углу: "ДрАко". Дыхание у Гарри невольно сбилось, и он улыбнулся, снова разглядывая кривую сову возле каменной кладки. Драко. Вот так просто, безо всяких “Малфой”. Почему-то Гарри никогда не думал о нем, как о Драко, даже в мыслях никогда не называл его просто по имени. А ведь только наедине со своим именем Малфой и был настоящим. Если когда-нибудь был. Но это письмо было тому подтверждением. Чем больше Гарри смотрел на письмо, тем шире становилась его улыбка. Почему-то было очень забавно представлять себе маленького Малфоя той поры, пока он еще не превратился в холеного наглого мерзавца, которого Гарри… Гарри мотнул головой, пытаясь игнорировать свое сложное отношение к Малфою, которое за прошедшие годы так и не научился правильно понимать. Малфой раздражал. Малфой выводил из себя. Малфой… волновал. И, что уж скрывать, постоянно приковывал взгляд. Если он был рядом, Гарри было сложно смотреть кроме него на кого-то еще. Даже на Джинни. Гарри снова уставился на неровные буквы, позволяя фантазии беспрепятственно течь. Интересно, каким Малфой тогда был? Наверное, очень забавным. Гарри представил, как шестилетний Драко, закусив губу от усердия и ерзая на стуле, старательно выводит эти буквы, рисует для него эту сову, уходящую головой в облака, и чуть не засмеялся — таким нелепым был этот контраст с теперешним надменным Малфоем. Гарри бережно сложил пергамент и сунул его в карман мантии. Это письмо действительно стоило всей этой кутерьмы. Почему-то мысль о том, что Малфой знал о нем, когда Гарри было всего лишь шесть лет, и думал о нем, оказалась очень приятной. Рассеянно оглядываясь по сторонам, Гарри неожиданно вспомнил, что гоблин говорил не про “письмо”, а про “письма”, и бросил ищущий взгляд в ячейку со следующим годом. А вдруг Малфой ему еще что-нибудь написал? Такое же трогательное. И нарисовал, например, утконоса. В этом случае можно будет дома на Гриммо составить целую галерею из малфоевских художеств и любоваться на них долгими вечерами. Пусть поднимает ему настроение. Гарри чуть не засмеялся вслух от этой нелепой мысли и снова пошарил по полке глазами. Сердце чуть вздрогнуло, когда к нему по воздуху поплыло даже не письмо, а сверток с похожей зеленой ленточкой. Торопливо протянув руку, Гарри схватил летящую к нему посылку и чуть дрожащими от нетерпения пальцами принялся нетерпеливо разворачивать бумагу. Письмо выпорхнуло из свертка, раскрывшись само собой, и Гарри увидел уже знакомые, но чуть менее корявые буквы. “Гарри, привет! Меня зовут Драко. Я знаю, кто ты и хочу подружица с тобой. Скоро у тебя деньрождение. Я дарю тебе этот подарок. Приходи ко мне в гости. Я Буду ждать тибя на нашем мосту. Поиграем в драконов. Драко”. Сверток зашуршал уголками, и на ладонь задохнувшегося от восторга Гарри выпал маленький игрушечный дракончик. Оказавшись у Гарри в руках, мини-дракон неспешно поднялся на ноги, отряхнулся и радостно зашипел, принимаясь пыхать огнем во все стороны. Гарри молча смотрел на него, пытаясь сглотнуть комок в горле. Это мог быть его первый в жизни подарок… Ноги подкосились, и Гарри опустился на пол, не сводя глаз с ладони. После войны Гарри буквально завалили подарками от сделанных своими руками до настоящих ценностей и редких артефактов. Но это все было не то. Сейчас он был героем, обласканным славой, и подарки были всего лишь ее частью, данью уважения и благодарности за победу, либо способом подобраться поближе к нему. Гарри стеснялся этой славы, не любил этих подношений и старался их избегать. Но эта игрушка была даром от чистого сердца, когда Гарри был еще просто Гарри, никому не известный мальчишка. Гарри зачарованно смотрел на вышагивающего по его ладони дракона. Ему было неважно, откуда вообще узнал о нем Малфой, почему хочет дружить и зачем дарит ему подарки, — обо всем этом он будет думать потом. А сейчас маленький недолюбленный мальчик внутри него с радостью откликнулся на этот дружеский дар. Сейчас Гарри снова было семь лет, он жил в темном чулане, подметал во всем доме полы, полол сорняки, мыл за всеми посуду, учился отбиваться от Дадли и очень ждал чуда. И чудо случилось: его ровесник думал о нем, хотел дружить, звал в гости и даже прислал подарок на его седьмой день рождения, который Гарри провел, выхлопывая ковер, нарочно испачканный Дадли. Гарри тихо вздохнул от накатившего счастья. Все эти годы у него мог быть друг. С самого детства. Гарри мог бы звать его “Драко”, бегать с ним в догонялки, играть в драконов, жаловаться ему на кузена и вверять свои детские тайны. Оказывается, на самом деле он уже был не одинок, когда думал, что совсем один в этом мире. А то, что с ним дружить хотел именно Драко Малфой… Яркий, интересный, притягивающий… Гарри закрыл глаза, страшась своих мыслей. — Драко, — прошептал он, словно пробуя это имя на вкус. Имя осело на губах теплой горечью. А ведь Гарри мог бы произносить его вслух каждый день. У него был бы друг. Если бы эти чертовы совы до него долетели. Почувствовав, что на глаза набегают непрошеные слезы, Гарри поспешно стянул очки и провел рукавом по лицу, словно стирая мечты. Новый сверток, видимо, откликнувшийся на сказанное вслух имя, игриво ткнул его под локоть, и Гарри с надеждой взглянул на него. Неужели Малфой ему что-то еще прислал? Под взволнованным взглядом сверток начал разворачиваться сам собой, и письмо раскрылось, зависнув перед глазами. В этот раз буквы в нем были письменные и почти ровные, но Гарри уже узнавал этот почерк. “Гарри! Поздравляю тебя с днем рождения! Я очень хочу с тобой подружиться. Почему не отвечаешь? Ответь! Мама говорит, что совы к тебе не летают, но я ей не верю. Я хочу с тобой поиграть. У тебя есть метла? У меня есть, и я уже умею на ней летать. Я буду ждать тебя на нашем мосту через речку. Тебе там понравится. Приходи ко мне в гости, будем летать вместе. Пока. Драко”. Упаковочная бумага зашуршала, и перед Гарри оказалась яркая коробка, которая начала призывно крутиться перед Гарри всеми боками. — Ну ты сильно-то не выступай, — растерянно укорил ее Гарри, чтобы хоть немного успокоить волнение. Поймав ее в воздухе, он нетерпеливо открыл ее, и, затаив дыхание, увидел магических солдатиков. Капрал отсалютовал ему, приложив руку к фуражке, и Гарри закусил губу, чтобы не заорать от восторга. Ему было стыдно признаться, что он мечтал о таких солдатиках до тринадцати лет, когда увидел таких в школе у Невилла. — Драко… зачем? Это же так дорого, — растерянно сказал Гарри и даже не заметил, как снова назвал Малфоя по имени. Он даже не подумал о том, что его нынешних денег хватит на то, чтобы купить целый игрушечный магазин. Сейчас для Гарри имели значение только эти солдатики, которые были бесценны. Бережно положив подарки рядом с собой, Гарри принялся жадно высматривать следующий сверток, а тот, словно понимая, что Гарри ищет его, заскользил по воздуху, кокетливо шевеля изумрудной завязкой. Гарри нетерпеливо выдернул из посылки письмо и побежал глазами по строчкам, от волнения шевеля в такт тексту губами так, как читал только в детстве. “Гарри привет! Поздравляю тебя с днем рождения! Тебе нравятся мои подарки? Я бы хотел с тобой в них поиграть. У меня есть друзья Винсент и Грег, но мне с ними скучно. Я бы хотел подружиться с тобой. А еще есть Блейз, но он редко приходит, потому что наши родители в ссоре. А у тебя есть друг? Я хочу стать твоим лучшим другом. Мама говорит, что ты живешь с магглами, поэтому не получаешь моих писем. Я никогда в жизни не видел живого маггла. Ты мне про них расскажешь? Если ты не можешь сейчас, то приходи к нам хотя бы на Рождество, у нас в мэноре очень красиво. Домовики ставят елку. Я буду очень ждать тебя на нашем мосту, хоть ты туда никогда не приходишь. Но я все равно буду ждать! Надеюсь, в этот раз ты придешь. До встречи! Драко.” Письмо чуть не выскользнуло у Гарри из рук, когда он бессильно опустил их на колени. “Я буду тебя очень ждать, хоть ты никогда не приходишь”. Что-то болезненно сжалось в груди. В свои девять лет Гарри не мог и подумать, что его кто-то ждет. Но оказывается, Малфой его ждал. И, наверное, ему тоже было плохо от того, что Гарри не приходит к нему и не отвечает на письма. Сейчас Гарри напрочь забыл о препятствиях и ссорах, навсегда разделивших их с Драко Малфоем. Ему опять было девять и пусть он по-прежнему в свой день рождения сидел один в темном чулане под лестницей, зато теперь у него была тайна! Его друг, его Драко Малфой, который ждал его, чтобы провести Рождество именно с ним. И от этого Гарри чувствовал себя счастливым и сильным. Большая коробка игриво шлепнулась ему на колени, и Гарри, улыбнувшись, увидел коллекцию плюй-камней разных цветов и размеров. Классный подарок! Перекатывая в руке прозрачные округлые камни, Гарри понял, что боится читать следующее письмо. Почему-то теперь он не сомневался, что новое письмо обязательно есть, но ему стало страшно из-за того, как его сердце, все еще ищущее настоящей любви, начало стремительно распахиваться навстречу Малфою. Ведь теперь между ними все сложно, и нынешний Малфой наверняка уже обо всем этом просто забыл. Новое письмо мягко опустилось ему на колени. “Гарри, привет! Я скучал по тебе.” Гарри опустил письмо вниз и зажмурил глаза. Он и сам не ожидал, что эти простые слова вызовут в его душе целую бурю. Драко скучал. Оказывается, он это умеет. И даже может сказать это вслух. Что он скучал по нему. По Гарри. Сердце бешено долбилось по ребрам, и Гарри, вдохнув побольше воздуха, провел по груди кулаком, чтобы не мешало читать. “Гарри, привет! Я скучал по тебе. Но отец запрещает писать тебе чаще, я могу только поздравлять тебя с днем рождения. Он говорит, чтобы я не маялся дурью, и что мы с тобой все равно скоро увидимся в школе. Ты ведь пойдешь в Хогвартс? Я непременно пойду и обязательно на Слизерин, это моя мечта! А пока я учусь дома. А где учишься ты? Я не знаю, где учатся магглы. Сейчас мои занятия кончились, у меня каникулы, и мы с Блейзом целыми днями летаем на метлах. Грег с Винсом тоже хотят, но им не разрешают родители. Блейзу тоже не разрешают, но Блейз никого не спрашивает. Моя метла самая быстрая, и я всегда обгоняю Блейза, а он на меня злится. Но он же сам плохо летает. А как ты летаешь? Наверное, хорошо, но я тебя все равно обгоню, вот увидишь! А еще мы теперь дружим с Панси, но она дура, потому что хочет со мной целоваться. Это так глупо и неинтересно совсем. Лучше бы ты был здесь вместе со мной. Я бы показал тебе пруд и познакомил с Браном. Бран — это мой конь, он самый быстрый. Больше всего он любит есть яблоки с руки. Тебе он непременно понравится. Гарри, если ты ко мне придешь в гости, я даже дам тебе покататься на моей метле, хотя никогда ее никому не даю. А тебе дам, потому что очень хочу, чтобы ты был моим лучшим другом. Приезжай ко мне летом в гости, я буду тебя очень ждать. У нас в ущелье есть гоблинский мост, я жду тебя там каждый год, но ты не приходишь. Давай встретимся там! Пожалуйста, приходи ко мне в гости. Пока! Драко. P.S. Поздравляю тебя с днем рождения. Надеюсь, тебе понравится мой подарок, я нашел его для тебя в Дэрвиш и Бэнгз”. Большой сверток зашелестел бумагой, разворачиваясь сам собой, и Гарри, уже не пытаясь скрыть свои чувства, принялся восторженно разглядывать миниатюрную копию Хогвартса: островерхие башни с флагами факультетов, ров, кольцом обегающий замок, мелких сов, мельтешащих вокруг. Если бы он получил это в десять лет, он бы умер от счастья. Проклятые совы! Гарри коротко шмыгнул носом и поспешно вытер глаза рукавом. Ну и пусть он не получил этого подарка в тот день. То, что в этом возрасте он был кому-то так нужен, был нужен Драко Малфою, как будто окутало Гарри мягким коконом, соткало невидимую защиту. Его вечное одиночество отступало, растворялось там, в прошлом, и Гарри больше не надо было сражаться один на один с холодным злым миром. Оказывается, рядом с его плечом всегда стоял друг. Это было упоительное чувство. Драко думал о нем, искал для него подарки. Вот только… Гарри почему-то совсем не получал его писем. Следующий сверток сам прыгнул к нему в руки, но Гарри придержал его, отсылая обратно и пытаясь перевести дух. Прошлое подошло к нему слишком близко, втянуло в себя так, что Гарри уже с трудом соображал где находится. Он поднялся с колен, разминая затекшие ноги и побрел по проходу к главной аллее, решив узнать, как дела у подруги. Но куда бы Гарри ни шел, он видел перед глазами десятилетнего Малфоя, летающего на метле, соревнующегося с Блейзом или уворачивающегося от Паркинсон. Малфоя, одиноко ждущего его на каком-то мосту. Гарри вывернул на главную аллею и увидел растерянно стоящую там Гермиону. Глаза ее были подернуты дымкой, и Гарри понимал ее как никто другой. — Письма? — спросил он, чтобы что-то сказать. Гермиона молча кивнула, скользя по нему рассеянным взглядом. — А у тебя? — Тоже. Старые письма, — добавил он, чтобы хоть что-нибудь уточнить. Они замолчали, задрав головы вверх и рассеянно глядя, как под потолком куда-то спешат энергичные совы. Наконец, Гермиона нехотя шевельнулась: — Ну, я пойду? — И я тоже. Гарри кивнул ей — наверное, это был самый короткий, но самый искренний разговор за всю их жизнь — и двинулся к своему отделению, ускоряя шаг все больше и больше, ему уже нестерпимо хотелось схватить новый пергамент. Словно прочитав его мысли, сверток с зеленой ленточкой вспорхнул с полки и, подобравшись поближе, призывно завис перед ним. Гарри рванул его на себя с жадным нетерпением, выискивая глазами письмо. “Гарри, привет! Поздравляю тебя с днем рождения! Тебе 11 лет, а значит, что в этом году ты пойдешь в школу вместе со мной! Наконец-то я иду в Хогвартс! И Блейз, и Грег, и Винс, и даже Панси. Ты ведь тоже идешь, правда? Я так этого жду! Я тебя с ними со всеми познакомлю! Они нормальные, хоть и тупые какие-то. Еще только середина лета, а они меня ужасно достали! Грег с Винсом постоянно молчат или жуют, говорить с ними не о чем. А Блейз с Панси теперь все время целуются в дальних кустах. Два придурка. Что в этом может быть интересного? В кустах мокро и грязно. Но Блейз даже летать со мной почти перестал. Они теперь постоянно сидят в кустах и лижутся в губы. Панси мне предлагала, но я с ней совсем не хочу целоваться. Фу. Мне кажется, это должно быть противно. Они все совсем идиоты, и мне с ними скучно. Родители считают, что у меня есть друзья, а на самом деле я все время один. Поэтому я только и делаю, что летаю на метле и читаю. Я больше всего люблю “Магические ритуалы” и легенды про рыцарей. Мне кажется, тебе это тоже должно понравиться. А еще я все время думаю о тебе и пытаюсь представить, какой ты на самом деле. Я почти ничего о тебе не знаю, но мы с тобой скоро встретимся в Хогвартсе! Я так этого жду! Надеюсь, что мы с тобой оба попадем на Слизерин и будем учиться вместе. Если ты вырос у магглов, то, наверное, ничего не знаешь о нашем мире. Но не бойся, я тебе все покажу. Тебе здесь понравится! Мы будем с тобой дружить и будем все время вместе. А летом можно будет ездить ко мне домой на каникулы. Тебе понравится мэнор, вот увидишь! Или можно будет поехать к тебе, если захочешь. Потому что вряд ли я захочу расставаться с тобой после школы на целое лето! Пока, Гарри. Скоро увидимся! Наверное, ты и правда не получаешь моих писем, но я все равно буду ждать тебя на мосту. Если получится, приходи! С нетерпением жду нашей встречи в школе. Драко Малфой.” Письмо дрогнуло в его руке, и Гарри зажмурился. Драко в этом письме был таким... Таким, каким Гарри его никогда в жизни не видел. И не предполагал, что он так умеет. Пусть он был самодовольным и обласканным жизнью. Но вместе с тем он был таким искренним и открытым. А еще одиноким. Полным надежд и уверенным в том, что у него тоже есть друг, которому он нужен. “Вряд ли я захочу расставаться с тобой на целое лето”. При мысли о том, что было дальше, захотелось убежать далеко-далеко и как страусу спрятать голову в песок. Потому что то, что было дальше, Гарри помнил слишком четко. Он оттолкнул руку дружбы, протянутую ему Малфоем, и они возненавидели друг друга на долгие годы. Но была ли это действительно ненависть? Сейчас, сидя в окружении подарков и писем, Гарри смог признаться себе, что Малфой всегда его привлекал. Гарри всегда видел его. Отовсюду. Из любой точки Большого зала ему был виден Малфой. И если раньше Гарри считал, что это из-за необычного цвета волос, которые выделялись на темном фоне светлым пятном, то сейчас понял, что даже если бы Малфой решил стать брюнетом, это бы ничего не изменило. Гарри бы продолжил искать его глазами, где бы он ни был. Гарри медлил, отгоняя от себя новое письмо, которое уже само прыгало в руки. Он представлял, что может написать ему Драко. А ему так не хотелось терять его настоящего. Но письмо, словно устав ждать, зашелестев, развернулось, и Гарри опасливо заскользил глазами по строчкам, чувствуя горечь, сквозящую в каждой букве. “Знаешь, Поттер, весь год я хотел сказать тебе, что ты просто полный кретин. Ты такое ничтожество! Я поверить не могу, что я предлагал тебе свою дружбу, а ты предпочел мне рыжего нищеброда и грязнокровку. Отец говорит, что я давно должен забыть о тебе. Что ж, пожалуй, он прав, и я так и сделаю. Вокруг тебя и так слишком много народу. Ты же у нас герой! Победитель самого Того-кого-нельзя-называть, и все от тебя без ума. Но знаешь что, мне плевать! Я думал, ты настоящий, что ты разбираешься в людях, а ты повелся с каким-то отребьем. Что в них хорошего? Неужели ты не понимаешь, что им всем от тебя нужно только одно! Наверное, тебе нужны другие очки, чтобы ты смог наконец-то увидеть, кто есть кто в магическом мире, и с кем нужно дружить. Чтобы до тебя дошло, как ты ошибся, я отправляю тебе на день рождения этот подарок. Скажи “акцио”, и она будет твоя”. П.С. Я просто уверен, что ты скоро во всем разберешься и поймешь, с кем тебе нужно дружить. Я подожду, когда ты одумаешься, Гарри Поттер.” Гарри читал эти злые строки, такие привычные, за которыми стоял уже знакомый Малфой, но теперь они его больше не раздражали, потому что за ними он видел обиженного мальчишку, чью мечту он так грубо разрушил, даже не потрудившись его узнать. Видел воодушевленные глаза мальчишки в магазине мадам Малкин, когда тот заговорил с ним, еще не зная, кто он и что собой представляет в магическом мире, заговорил, несмотря на маггловскую одежду. Видел боль в глазах, смешанную с горькой обидой, когда Драко отдергивал ладонь от неслучившегося рукопожатия. В груди больно кольнуло, и Гарри шумно втянул в себя воздух. — Акцио, — выдохнул он, ни на что не надеясь, просто, чтобы что-нибудь сделать. Но воздух колыхнулся, и новенькая, но уже вышедшая из моды “Молния”, загарцевала рядом с его правой рукой. Гарри задохнулся от смеси восторга и стыда. — Драко, ну зачем ты, — пробормотал он, не сводя глаз с танцевавшей рядом метлы. Впервые в жизни он смотрел на ситуацию глазами Малфоя, и ему все это ужасно не нравилось. Сейчас ему самому было так же больно, как больно было когда-то Малфою. — Я просто дурак, — Гарри уткнулся головой в колени, и метла послушно улеглась рядом с ним, как верный сторожевой пес. — У вас проблемы? — каркнул над ухом неприветливый голос, и Гарри, очнувшись от тягостных мыслей, понял, что уже достаточно долго сидит закрыв руками лицо и полностью погрузившись в нерадостные воспоминания. Встрепенувшись, он помотал головой, показывая гоблину, что его помощь не требуется, и тот, недовольно ругаясь себе под нос о том, что он не собирается торчать здесь всю ночь из-за посетителей, которые сами не знают, чего хотят, оставил его одного. Его брань возымела эффект, Гарри, испугавшись, что не успеет прочитать все, лихорадочно зашарил глазами по полкам. Следующее письмо вынырнуло на его призыв из-за корзины с сердцами и неспешно подплыло к нему. “Что меня в тебе больше всего бесит, Поттер, так это то, что ты, оказывается, еще змееуст. Неужели ты настолько тупой и не понимаешь, что даже это знак того, что ты просто обязан был оказаться с нами на Слизерине? А ты вместо этого учишься на вашем кретинском факультете, носишь тошнотворный бордовый цвет, который совершенно тебе не идет, и водишь компанию со всяким отребьем. А еще, знаешь что, Гарри Поттер, поверь, мне совершенно плевать, что ты не сел на мою метлу и предпочел летать на каком-то старье мне назло. Думаешь, ты такой крутой и особенный? Да я тебе ее просто прислал, чтобы ты понимал, кто есть кто в магическом мире. Хотя, конечно, мальчик-который-выжил будет летать на чем попало, лишь бы только не замарать свои руки о подарок слизеринца, да? Так вот успокойся, больше я тебе ничего дарить не буду. Да у меня полным-полно тех, кому можно дарить подарки, ты мне не нужен. И вообще, неужели ты, Поттер, такой идиот, что думал, я не узнаю тебя под обороткой? Три раза ха! Да я тебя под чем хочешь узнаю! И мне до сих пор приятно вспомнить, как вы с Уизли драпали из наших подземелий. И не думай, что я все еще хочу дружить с тобой. Да мне давно уже на тебя плевать. А этот пустяк я шлю тебе только лишь потому, что у меня их все равно сто штук раскидано по всему дому, и домовики просто устали их выбрасывать. Не понравится, отдашь своему нищеброду. Он такого в жизни не видел. Пока, идиот. Не кашляй!" Гарри в руки мягко спланировала коллекция марок. Наверное, очень дорогая коллекция, как и все остальные подарки Малфоя. Тем более, что Гарри знал — марки в магическом мире за ненадобностью были, скорее, предметом роскоши и очень ценились. Гарри поднес их поближе к глазам. Мифические чудовища на разноцветных прямоугольниках двигались, широко разевали рты и принимали агрессивные позы. По тонкости работы, по глянцевой дорогой бумаге, было видно, что эти марки не продаются на каждом углу. Гарри никогда таких прежде не видел и подозревал, что Малфой их искал специально. Для него. В носу защипало, и Гарри поспешно поднял глаза к потолку. Какая ирония судьбы — он сидит в почтовом хранилище и, читая поток малфоевских гадостей, чуть не рыдает от жалости к школьному врагу и злости на самого себя. Наверное, в свое время это письмо его только лишь разозлило бы, но теперь Гарри видел за ним большее. Гораздо больше того, чем Драко хотел ему показать. И сейчас Гарри чувствовал его боль и обиду, как свои собственные. Марки тихо шевельнулись в его руке, и Гарри не выдержал и шмыгнул носом. — Драко. Прости меня, — тихо попросил он у двенадцатилетнего мальчишки, которым был когда-то Малфой. — Я ведь не знал, — жалобно пробормотал он гигантскому ящеру на самой красивой марке, чувствуя, что и ему самому сейчас не больше двенадцати лет. Ящер зашипел на него и отвернулся, и Гарри был целиком с ним согласен. Ведь он так обидел своего друга. Так сильно обидел. Повлажневшими глазами он посмотрел на подлетевший новый свиток, который был уже непривычно тонким, и обреченно протянул к нему руку. Он заранее представлял, что может быть в этом письме. “Дементоры, Поттер? Серьезно? Вот это номер! Да если бы я знал, что ты как девчонка позорно валишься от них в обморок, я бы с самого начала даже разговаривать с тобой не стал. Слишком много чести. И вот еще что, Поттер, меня достали твои дружки. Рыжий урод, твой дебил дружок-великан и твоя грязнокровка, которая, если думает, что раз она девчонка, то может распускать теперь руки. Так вот, передай им всем, что в следующий раз я уже не сдержусь и дам сдачи. Я знаю, что ты считаешь меня слабаком, потому что Грейнджер мне врезала, а я не ответил. Я видел, как вы торжествующе хохотали. А я тебе скажу, что только такой слабак, как твой Уизли, может ударить девчонку. Но тебе этого не понять. Видимо, магглы не слишком заботились о твоем воспитании, как и уизлевская мамаша. Так вот, знай, Поттер, вы все мне противны! Ты даже не представляешь, как вы достали меня! Я хочу, чтобы вы сдохли. Все вместе! И Блэка с собой прихватили! Подходящая компания подобралась. Ты всех их достоин. Не знаю, зачем вообще пишу тебе это письмо, наверное, по привычке. И вот еще что, держись от меня подальше в этом году, Поттер! Это письмо последнее, и я просто пишу его, потому что ты должен знать — я тебя ненавижу! Слышишь, ты, шрамоголовый урод? Я ненавижу тебя! И всегда буду тебя ненавидеть. Всю жизнь!” Письмо выскользнуло из пальцев и медленно спланировало на пол. Рука привычно метнулась к шраму, и Гарри машинально потер лоб рукой. Дьявол! Да что с ним не так?! Гарри в ярости стукнул кулаком по ближайшей балке. От его удара по всей конструкции внезапно пошел низкий гул, и не успел Гарри ничего сообразить, как свертки пришли в движение, и на него внезапно рухнула откуда-то сверху посылка, сразу же заверещавшая дурным девичьим голосом: “Люблю глаза зеленые! Хожу в тебя влюбленная!”. Вслед за ней на голову Гарри посыпались мелкие розовые сердечки и блестки, и он, в бешенстве вскочив с места, ринулся по проходу. Гарри старался мчаться так быстро, чтобы мысли за ним не успевали. Но они все равно нагоняли его и зудели, зудели в уме: “Тупоголовый кретин! Только этого ты теперь и достоин — этих воплей, сердечек и пошлых стихов. Потому что ты сам оттолкнул его, и его в твоей жизни уже нет и не будет. Потому что ты попросту не заслуживаешь быть с ним рядом”. Гарри бежал, уже не замечая ни красивых узоров на потолке, ни простора, ни солнечных лучей в витражах. Весь мир сузился до трех жалящих слов. “Я тебя ненавижу”. Гарри никогда не думал, что внутри может быть так по-настоящему больно. Больнее, чем Круциатус, гораздо больней. Ну почему в его жизни все так пусто и глупо? Драко хотел с ним дружить, искренне, по-настоящему. Даже когда узнал Гарри ближе, даже когда они враждовали, все равно хотел. Но в итоге не выдержал их возрастающей ненависти и сломался. Он по-настоящему возненавидел Гарри. А Гарри, не успев найти свою драгоценность, тут же всё потерял. Стараясь сдержать рвущиеся наружу слезы, Гарри остановился возле гоблина и протянул ему ключ. Все вокруг стало таким серым, что даже яркие камни на зеленом камзоле казались потухшими и неживыми. — Уже все прочитал? — скрипуче осведомился гоблин, не делая ни малейшей попытки взять ключ у него, и Гарри молча кивнул, глядя в пол. Он не знал, что теперь делать. Просто не представлял. Драко возненавидел его, и Гарри безоговорочно признавал, что заслужил это. Малфой кричал ему о своей ненависти, а Гарри сквозь эти крики слышался горький стон о разбитых мечтах и надеждах. Он думал, что причинил Малфою боль Сектумсемпрой. На самом деле он сделал ему гораздо больнее, разбив его детские мечты. Чего бы Гарри сейчас только ни отдал, чтобы схватить Малфоя и притиснуть к себе, что есть силы. Обхватить руками за шею, крепко-крепко прижать и прошептать в самое ухо: “Драко, не надо. Все будет так, как ты хочешь. Я больше никогда тебя не обижу”. Но черт побери, всё уже поздно. Поздно! — Как мне выйти отсюда? — глухо спросил Гарри у гоблина. Но тот на удивление не спешил с ним распрощаться. — Вы решили приукрасить себя? — гоблин с вежливым любопытством посмотрел на блестки, запутавшиеся в волосах. Лицо Гарри так помрачнело и исказилось, что гоблин молча поднял палочку и, наложив очищающее, ликвидировал весь этот кошмар. — Через заднюю дверь, — неприветливо отозвался он. — Ваша подруга уже ожидает вас снаружи. Нервные вы с ней какие-то, — он неодобрительно помотал головой, не поднимая глаз от бумаг, и сухо добавил, подталкивая ключ в его сторону: — Я не прощаюсь. Гарри кивнул ему и сунул ключ обратно в карман. Он не понимал, зачем это сделал: хоть гоблин и пытался его удержать, но делать здесь больше было нечего. Заметив вдали неприметную дверцу с резными узорами, Гарри ринулся к ней, оттягивая воротник у рубашки и задыхаясь от чувств. Ему был жизненно необходим глоток свежего воздуха. На контрасте с сердечками, розами, показушными играми в любовь к герою, малфоевские чувства казались такими живыми, такими настоящими, как капля родниковой воды среди застойных болот… Как он мог, кретин, все так испортить? Задыхаясь от ненависти к себе, Гарри дернул за ручку, дверь тихо открылась, выпуская его, и тут же с мягким щелчком захлопнулась за его спиной, а он оказался в неказистом дворе. Гарри с удивлением огляделся: за его спиной возвышался все тот же знакомый домишко с покосившимися стенами. На крыльце, облокотившись на кривые перила стояла потерянная Гермиона с глазами, покрасневшими от слез. — Что… — Гарри не знал, что у нее нужно спросить. Он даже забыл, что пришел сюда вместе с подругой. Погрузившись в прошлое и малфоевские письма, он вообще обо всем забыл. Но сейчас он даже рад был отвлечься от своих невеселых дум о Малфое. — Это письма от Виктора, — Гермиона растерянно держала их в руке. — Я не знала, что он мне писал. Почему?.. Почему они до меня не дошли? — по ее щекам снова потекли крупные слезы. — А я их ждала. Ждала все эти годы. Думала, что разонравилась ему. Даже ему. Окутанный дымкой воспоминаний, Гарри не знал, что ей ответить, с трудом возвращаясь в реальность. — Он… Последний раз он писал мне полгода назад. Еще до войны, — прошептала Гермиона, склоняясь над письмом так, что каштановые кудри рассыпались по пергаменту. — Что так и не встретил девушки лучше, чем я. Что боится за меня. И что если только я соглашусь, он прилетит за мной на край света. — Что это, Гарри? — с болью выкрикнула она. — Разве так бывает? Рон никогда в жизни не говорил мне таких слов! Я считала, что я их просто не стою! Что я придумала себе какую-то любовь, а в жизни все циничней и проще. И что это нормально: кинуть мне, набив щеки за ужином, “как думаешь, может, нам уже пора заняться сексом?” Гарри, не ожидавший от сдержанной подруги таких откровений, почувствовал, как щеки у него покраснели. — Ты поэтому его бросила? — спросил он, припоминая, что Рон с напускной жалостью, но каким-то искренним облегчением сообщил ему пару недель назад о своем разрыве с подругой. — Нет… То есть, да, — Гермиона как-то неловко дернула головой, — Я не знаю. Все с ним было никак. Я решила, что просто не умею любить. И что мне лучше не мучить его и остаться одной. — А теперь? — Гарри настороженно смотрел на ее убитое лицо. — А теперь я просто не знаю, что мне делать, — выкрикнула она, опуская вниз руку с заветным пергаментом. Краем глаза Гарри невольно выхватил на нем слова “буду любить всегда” и смущенно отвел взгляд. — Напиши ему, — посоветовал он, чувствуя себя не в своей тарелке. — Прямо сейчас. Наверняка, гоблин сможет одолжить тебе какую-нибудь сову. — Зачем? — тихо спросила она, и голос ее зазвучал равнодушно и глухо. — Гарри, все позади. Уже поздно… — И вовсе не поздно! — с жаром воскликнул Гарри, начиная ее убеждать. — Послушай меня, Гермиона, даже если и поздно, то самым худшим будет отказ. Поверь, лучше сделать не то, и потом жалеть, чем жалеть о том, что ты этого не сделала, — он легко подтолкнул ее к выходу. — Иди, — приказал он. — Напиши ему. Чтобы не мучиться этим всю жизнь. Гарри рванул на себя старую дверцу, снова пропуская Гермиону в Хранилище. Временно забыв о своих горестях, он смотрел, как подруга робко останавливается возле гоблина и что-то тому объясняет. Как гоблин, кряхтя и бранясь, достает пергаментный свиток, протягивает его Гермионе и подзывает к ним поближе сову. Гарри захлопнул дверь и, отвернувшись, стиснул перила. Он чувствовал легкую зависть к подруге, чье лицо озарилось вдохновением, когда она подняла глаза вверх, сочиняя письмо. Только сейчас он понял, что и у него мог быть такой человек. Если бы он только мог написать Малфою письмо со словами: “Драко, прости. Давай все исправим?”. Но он сам сделал так, что Малфой его ненавидит с третьего курса, по-настоящему ненавидит, и надежды что-то исправить у него не осталось. Драко в его жизни нет и больше не будет. И даже если ему написать письмо с извинениями, то ему равнодушно ответит Малфой — надменный, высокомерный, брезгливый, нехотя снизошедший до ответа к убогому Гарри. Малфой, но не Драко. За спиной хлопнула дверь. — Я написала, — обернувшись, Гарри увидел, что Гермиона снова вышла наружу и теперь стоит с пунцовыми щеками и пятнами на лице. — Я написала ему, что не получала его писем, что готова попробовать, что… тоже думала о нем все это время. И что сейчас я в Хранилище Сов внезапно все прочитала… И я… Гарри, я такая глупая, что еще на что-то надеюсь, — она всхлипнула, ее плечи задрожали, и Гарри, который почти никогда не видел свою подругу плачущей, поспешно притянул ее к своему плечу: — Иди ко мне. Гермиона обхватила его руками за шею и тихонько всхлипывала куда-то в воротник, впервые позволяя себе выплакаться за долгое время после войны. А Гарри просто молча гладил ее по спине, по волнам волос, и тихонько покачивал подругу из стороны в сторону, понимая, что слова сейчас не нужны. Он просто любил ее за то, что Гермиона всегда была его другом, лучшим другом за все это время. — Это была какая-то английская шутка, из тех, что я не понимаю? — произнес у них над ухом голос с легким акцентом, и Гарри, не выпуская подругу из объятий, резко на него обернулся. Неподалеку от них стоял Крам, хмурый, сердитый и злой, и смотрел на Гарри с мрачным вызовом: — Если вы все-таки вместе, зачем нужно было все это мне писать? — он тряхнул рукой с зажатым в пальцах письмом. Резко развернувшись, Крам зашагал прочь по направлению к калитке в старом заборе. — Виктор… — растерянно пробормотала Гермиона и громко крикнула: — Виктор! Но Крам лишь досадливо дернул рукой, но так и не обернулся. — Что мне делать? — Гермиона взглянула Гарри в лицо. — Гарри… он же сейчас уйдет? — в глазах Гермионы плескался настоящий ужас. — Сделай же что-нибудь. Бросив быстрый взгляд на подругу, которая не страшилась пыток, войны и монстров, но боялась признаться в собственных чувствах, Гарри ринулся за Крамом вслед. — Крам! Постой! Эй ты, послушай, — выкрикнул он, и его хриплый вопль наверняка был слышен даже на улице. — Она не со мной, я не с ней, — заорал он еще громче, но Крам, не слушая, дернул калитку, и Гарри, отчаявшись его догнать, неожиданно для самого себя крикнул: — Я вообще гей! Крам вздрогнул и остановился. Калитка захлопнулась. Воцарилась внезапная тишина. Казалось, даже совы перестали шуршать крыльями и угукать. — Кто... ты? — Крам, так и не вышедший наружу, медленно обернулся к нему, недоверчиво всматриваясь в его лицо. — Гей… И мне… нравится парень! — растерянно сообщил Гарри, не понимая, что на него нашло. Он осторожно приблизился к Краму, ужасаясь тому, что он только что произнес, и страшась обернуться на Гермиону. Крам пристально разглядывал его. — Значит, это правда, что слизеринцы о тебе говорили? Гарри растерянно мотнул головой, не то оспаривая, не то подтверждая: — А… что они говорили? — настороженно спросил он. — Что тебе нравится парень, — подчеркнуто послушно повторил за ним Крам и усмехнулся. — Ну и то, что ты гей. — Слизеринцы все врут! — вспыхнул Гарри, но увидев, как сошлись на переносице темные брови, поспешно добавил: — Ну… то есть, я не знаю. Может быть… Нет. Или… кажется, гей… — Что значит, кажется? — Крам с подозрением смотрел на него. — Как это вообще может казаться? Так у тебя с ней что-то есть или нет? Я не собираюсь ей мешать быть счастливой. Он хмурился, но в его глазах больше не было злости. Угрюмая растерянность и надежда. — Да нет же! — Гарри яростно замотал головой. — Между нами ничего никогда не было. И сейчас она вообще одна. И ты ей нравишься… А я… — А ты?.. — Крам выжидающе вглядывался в его лицо. — А мне… — Гарри замялся, впервые признаваясь в чувствах даже себе. — А мне, кажется, нравится один парень. Очень нравится, — Гарри растерянно смотрел на него. — Я не специально. Так получилось, — неожиданно выпалил он, и Крам, хлопнув его по плечу, с облегчением рассмеялся. — Только лишь нравится? — Виктор взглянул на него с любопытством. — Или больше, чем нравится? Гарри сглотнул комок в горле и помотал головой. — Б-больше, — запнувшись сказал он и тихо добавил: — Но это уже не имеет к вам отношения. Не сговариваясь, они оба посмотрели на стоящую на крыльце Гермиону. — Значит, это правда? То, что она мне писала? — Крам не сводил с нее глаз, и лицо его прояснялось. Гарри кивнул: — Я не знаю, что она тебе написала, но поверь, у нас с ней ничего нет и не было никогда. Мы просто друзья. Иди к ней. Она тебя ждет. Коротко кивнув ему, Крам быстрыми шагами пошел к Гермионе, а Гарри задрал голову вверх, чтобы не смотреть, как он прижимает ее к себе, и как Гермиона сбивчиво ему что-то объясняет. Гарри вздохнул. Хоть у Гермионы теперь будет все хорошо. А ему… Наверное, ему пора аппарировать на Гриммо. И остаток своего дня рождения он будет смотреть, как пляшет пламя в камине, слушать брюзжание Кричера и вопли Вальбурги, потому что о возвращении в Нору не могло быть и речи. Сейчас Гарри даже под страхом смерти не смог бы изобразить на лице радостную улыбку. Что за бред он наговорил Краму? Как он вообще мог подумать такое? Но в воспоминаниях уже всплыли светлые волосы с челкой, падающей на лоб, высокие скулы и ямочка на подбородке, которая делала Малфоя каким-то живым и не совсем идеальным, несколько веснушек на бледных щеках, сильные руки с синими венами, — Гарри мысленно рассматривал все это с какой-то щемящей нежностью, будто гладил. А глаза? Какого цвета у Малфоя глаза? Серые? Голубые? Или зеленые, как и все слизеринское? Гарри казалось, что сейчас нет ничего важнее, чем вспомнить цвет малфоевских глаз. Может, он забыл его потому, что Драко на него больше не смотрит? Вспомнив безучастный взгляд, брошенный вскользь на него Малфоем во время защиты, Гарри поежился. Не простил его. Даже в суде не простил, хотя Гарри сделал тогда все возможное, чтобы их оправдали. Пора уходить. Гарри сунул руки в карманы, нащупал ключ и чертыхнулся. Ему не хотелось возвращаться в Хранилище. — Гарри, мы аппарируем. Он обернулся и увидел сияющую Гермиону. Ее щеки алели, а глаза светились так ярко, что Гарри невольно залюбовался — такой счастливой подругу он не видел еще никогда. — Куда? — спросил он из вежливости, хотя и так было все ясно. — Вначале в Болгарию. Виктор зовет меня в гости. А там… там видно будет. Гарри! — Гермиона неожиданно кинулась ему на шею и крепко прижала к себе. — У тебя тоже все хорошо будет, вот увидишь! — она улыбалась ему, и в глазах ее светилась радостная надежда. — Отдай гоблину мой ключ, мне больше не надо. И… ты объяснишь им всем?.. — Гермиона замялась. — Конечно, — Гарри протянул руку и взял ее ключ. — Я рад за вас, — искренне сказал он и, повернувшись к Краму, добавил: — Береги ее. Если я только узнаю… Крам презрительно хмыкнул и взглянул на него исподлобья: — Не узнаешь, — отрезал он, и, приобняв Гермиону за плечи, поднял руку в прощальном жесте. Гарри махнул им в ответ, прощаясь с подругой. — Аппарируем? Гермиона смущенно кивнула, а Крам, влюбленно посмотрев на нее, неожиданно обернулся к Гарри: — Малфой? — коротко бросил он. — Что? — Гарри с изумлением перевел взгляд на него. — Парень, которого ты любишь — Драко Малфой? — С чего ты это решил? — Гарри, чувствуя, как его лицо неудержимо краснеет, старался изо всех сил не смотреть в глаза Гермионе. Но Виктор кивнул, словно найдя подтверждение своим мыслям. — Я всегда знал, что вы двое будете вместе. Он слишком сильно любил тебя, — Крам снова отсалютовал ему и, обхватив Гермиону за талию, растворился в смерче. А Гарри ошеломленно продолжал смотреть ему вслед. Любил его… Драко его когда-то любил… От этого слова в прошедшем времени так защемило в груди, что Гарри стало нечем дышать. Словно малфоевская любовь была его воздухом, который заставлял легкие распрямляться. Того мальчишки, который хотел с ним дружить, слал ему игрушки и подарки и… любил, любил его, Гарри, — его больше нет. Есть холодный высокомерный мерзавец без чести, без совести, со стеклянным взглядом невидящих глаз. И это он, Гарри, его таким сделал, растоптав его чувства. Медленно, не понимая, зачем он делает это, Гарри вернулся в Хранилище. — Вот, — он протянул гоблину два ключа. — Я ухожу. — Ваша подруга решила не прощаться? — гоблин скривился, выражая поджатыми губами и сморщенным носом все, что он думает о манерах Гермионы. — Просто она не получала его писем несколько лет. А теперь он ее нашел, — Гарри почему-то почувствовал необходимость оправдаться перед оскорбленным хранителем. — Ничего удивительного. Руководство Дурмстранга не приветствует любовные связи своих учеников. И всячески им препятствует, — отозвался гоблин, вновь возвращаясь к привычному сварливому тону. — Их писем у нас скопилась целая гора. А вы? — он бросил проницательный взгляд на поникшего Гарри и с видимой неохотой потянулся за ключами. — Вы все свои письма нашли, мистер Поттер? — Все, — глухо отозвался Гарри, не вдаваясь в подробности. Он упорно смотрел в пол, а не на гоблина, чувствуя, как его все достало. — Плохие известия? — гоблин в который раз проявил чудеса прозорливости, и Гарри неопределенно дернул плечом. — Мне послышалось, ваш носатый приятель сказал, что вас любят, — гоблин сортировал письма, отправляя сов по разным отсекам, в свою очередь не глядя на Гарри. — Откуда вы все это знаете? — Гарри все же пришлось вскинуть на гоблина удивленный взгляд. — Вас же там не было. Но гоблин лишь криво усмехнулся: — Это моя территория, мистер Поттер. Здесь я обязан знать всё. — Он сам не знает, о чем говорит, — Гарри скривился. — Он с ним знаком-то был всего ничего. — И когда это было? — в голосе гоблина послышался какой-то нажим, словно он настойчиво что-то пытался ему подсказать. Гарри застыл, пытаясь ухватить ускользающую догадку. — На четвертом курсе. Во время турнира, — машинально ответил он. — Ах, на четвертом… Я так и думал, — гоблин выразительно дернул бровями и снова уткнулся в бумаги. На четвертом. Догадка наконец-то вспыхнула и забрезжила где-то в мозгу. Крам… Крам общался с Драко уже на четвертом курсе, а, может быть, даже и позже. А письмо было написано после третьего! Но это значит... Это значит, что Драко тогда все еще не ненавидел его! И у Гарри есть шанс, что еще не все потеряно! Гоблин, исподволь понаблюдав за сменой выражений на его лице, удовлетворенно кивнул и молча протянул ему ключ обратно, а Гарри так же молча схватил его и ринулся в свою ячейку в Хранилище что есть мочи.

***

“...А я предупреждал тебя, Поттер, не водиться со всяким отребьем”, — Гарри, захлебываясь от возбуждения, глотал его новые строчки, не обижаясь, не возмущаясь, просто ликуя от того, что это письмо все же есть. — “Ты чувствуешь, как меняется ветер? Скоро все будет совсем по-другому. Но пока они снова не верят тебе. Правда, смешно? Я-то знаю, что ты не соврал. А для них ты снова Мальчик-который-всех-обманул. И ты все еще хочешь воевать за этих людишек, Гарри Поттер? Отдать за них свою жизнь? Неужели до тебя не доходит, что на самом деле им всем плевать на тебя! Выбери правильную сторону, пока еще не стало слишком поздно. Знаешь, Поттер, я просто уверен, что ты сидишь там и киснешь. Пусть ты и выиграл по глупой случайности, и стал чемпионом, но я готов спорить, что вместо того, чтобы отметить победу, ты там рыдаешь по поводу Диггори. Потому что ты только и способен, что ныть. А твои дружки тебя даже развеселить не способны. Поэтому, Поттер, держи, пока я добрый. Это порт-ключ, с ним ты сможешь попасть ко мне в мэнор. Сегодня у нас вечеринка, только Слизерин и Дурмстранг. Крам тоже будет. Так и быть, приглашаю тебя. Приходи, хоть оттянешься. Просто нажми на лапу дракона и сразу окажешься у меня. Я буду ждать тебя все на том же мосту. Если придешь, так и быть расскажу тебе кое-что, что может тебе пригодиться. P.S. И ни в коем случае не приводи с собой свой зоопарк. Их я видеть точно не собираюсь, чтобы потом неделю не мучиться от тошноты.” Гарри зажал в ладони порт-ключ, выпавший из свитка, и в задумчивости поднес его к губам. И в этом году Драко снова ждал его на том же мосту. Новый год ожидания, и Гарри опять не пришел. Поттер не хотел об этом думать, но перед глазами сама собой вставала картина, как где-то вдали шумит слизеринская вечеринка, а гордый Малфой стоит в одиночестве и ждет только его. Снова ждет. Год за годом. — Драко Малфой. Письмо, — коротко приказал Гарри и, стиснув зубы, протянул руку за следующим послушно подлетевшим к нему пергаментным свитком. Зачем-то все еще сжимая порт-ключ в руке, словно не в силах с ним расстаться, Гарри резко развернул новый пергамент. Это были тяжелые годы, и Гарри не ждал от этих писем ничего хорошего. Но он хотел прочитать их все до единого. Узнать, что тогда испытывал Драко. “Я тебя ненавижу, Поттер! Я тебя ненавижу! За все, что ты сделал со мной и с моим отцом. Ну и пусть ты снова такой крутой, мальчик-который-выжил, но еще придет наше время! И тогда ты сильно пожалеешь, что выбрал не ту сторону в битве. Твой Блэк сдох как собака. Как собака, да, Поттер? Ты ведь понимаешь, о чем я? И если я знал и молчал, не думай, что это было из-за тебя. У меня были свои причины. Хотя, когда ты целовал эту дуру Чанг, я еле сдержался, чтобы не рассказать всем о том, что я знаю. Ты не мог найти никого поумнее и покрасивее, Поттер, чем эта раскосая троллиха? Да целовать ее все равно, что подбирать объедки от Диггори. Не противно? Как ты можешь целовать какую-то второсортную дрянь? К тому же бывшую в употреблении. Видимо, у тебя всегда были проблемы со вкусом. Но я добьюсь, чтобы ты ее бросил, заставлю тебя увидеть ее настоящую, чтобы доказать тебе, что в этом мире есть люди получше, чем это страшилище. Я никогда тебя не прощу, но если ты все же захочешь хоть что-то исправить, у тебя есть порт-ключ. Тот же мост. Тот же день. Приходи. У тебя будет шанс договориться со мной обо всем, чтобы я промолчал о том, что я знаю. Д.М.” Злые слова о Сириусе больно ударили, наваливаясь удушающими воспоминаниями. Но вместо того, чтобы злиться на Малфоя, Гарри чувствовал его боль и обиду. Сейчас он смотрел на все глазами Малфоя, и сам себя ненавидел. За отца в Азкабане, за поломанную жизнь и за тот поцелуй… Малфой его ревновал. Это ведь… ревность? А что бы Гарри почувствовал, увидев, как Малфой целует кого-то? Например, ту же Паркинсон? Представив, как Драко склоняется к ней, тянется к ее губам своими губами, обнимает ее, Гарри вскочил на ноги, чувствуя, как его топит ненависть к Паркинсон. Огромная львиная лапа впилась в его грудь острыми когтями, добираясь до самого сердца, и Гарри чуть не зарычал от бессильной досады. Малфой был его, только его, и никто не смел к нему прикасаться! — Письмо. От Малфоя, — сквозь зубы выдохнул Гарри, чтобы заставить себя отвлечься. Да что с ним такое творится? Он не ожидал от себя таких чувств. Ревность бурлила в крови, застилая глаза пеленой. Хотелось вцепиться в Малфоя, что есть силы, оттащить от соперницы, врезать за увиденный поцелуй и заставить смотреть на себя. Только лишь на себя. Всю жизнь. Повисшее перед ним письмо тихо зашуршало, неспешно раскрылось, и Гарри замер и забыл обо всем, скользя глазами по новым строчкам. “...В мое запястье впечатана черная метка, и я знаю, что теперь ты точно никогда не подашь мне руки. Я научился защищаться и врать так хорошо, как никогда. Но сейчас я сам сознаюсь. Ты мне нужен. Я СОЗНАЮСЬ. Что бы ты там ни думал обо мне, Поттер, я не убийца. Я не хотел его убивать. И, может быть, даже не смог бы. Но я обязан был защитить свою семью. Спасти их обоих. Я не ожидал, что все окажется именно так. Я не был готов к этому. И мне страшно и больно. И ты… Ты ведь весь год таскался за мной следом, чертов Поттер. И пару раз я даже понадеялся, что нужен тебе. Наивный дурак. Я ведь забыл, что ты у нас просто герой, и что тебе дела нет до Драко Малфоя. Тебе только нужно спасти твой гребаный мир. Ты никогда не отвечаешь мне и делаешь вид, что даже не знаешь про эти письма, поэтому мне достаточно просто тебе это сказать, по крайней мере вот так вот, в письме — ты мне нужен. Ты нужен мне, Поттер. Я все еще сильно хочу дружить с тобой. И уже не только дружить. Я не сразу, но понял, и мне пришлось это принять. Да, я хочу быть с тобой постоянно, каждый день. Быть с тобой, жить с тобой. Чтобы ты смотрел мне в глаза, чтобы мне улыбался. Мне, а не своей рыжей девке. Это так глупо, я знаю, что тебе нравятся только девчонки, но я ничего не могу с собой сделать. Меня к тебе тянет. Очень тянет. И я ненавижу твою рыжую Уизли за то, что ей досталось все, что могло бы быть у меня. Я знаю, что у меня нет ни единого шанса. И от этого хочется выть. Знаешь, Поттер, иногда мне даже жаль, что ты не прикончил меня там в коридоре своей Сектумсемпрой. Погибнуть от твоей руки, наверное, было бы лучшим исходом. Для меня все бы закончилось. А ты хотя бы раз заметил меня. Заметил. Меня. Понимаешь? Посмотрел мне в глаза и увидел. И не забыл бы уже никогда, потому что невозможно забыть того, кого ты убил. Но это пустые мечты. Скоро будет финальная битва. Я ничего не прошу и ничего не жду от тебя. Я только об одном тебя умоляю, Поттер. Ты слышишь? Я. Тебя. Умоляю! Не смей погибать. Пожалуйста, Гарри. Живи. Где хочешь, с кем хочешь, только живи. Мне уже почти все равно, выживу я или нет. Но ты обязан остаться в живых. Это мой медальон, он фамильный, на нем охранные чары. Я никогда его не снимал. Но теперь я хочу, чтобы он на войне был с тобой. Я давно тебе ничего не дарил, поэтому просто прими его от меня в твой семнадцатый день рождения. Не бойся, это просто подарок. Амулет, который будет хранить тебя. Ты можешь не бояться подвоха, потому что мне и правда больше от тебя ничего не надо. Кроме одного. Просто, будь жив. P.S. Я знаю, что не придешь. Но я все равно буду ждать тебя. Слышишь, Поттер?! Я всегда буду тебя ждать.” Гарри давно уже закончил читать, но все еще вел и вел пальцами по письму, словно пытался через буквы дотронуться до отправителя. Горло сжималось от боли. И такого Малфоя он не знал никогда. Готового любить без надежды. Серебристая змейка ловко скользнула ему в ладонь, и Гарри с трудом проглотил в горле комок. Во время их потасовок, ворот у Малфоя частенько распахивался, обнажая этот кулон. Сложно было его не заметить — черненая вязь, таинственные руны по всей чешуе и пронзительные бусинки изумрудов. Серебро на светлой почти светящейся коже. Каждый день она была вместе с ним, на нем. Пользуясь тем, что его никто не видит, Гарри поспешно расстегнул воротник и прижал кулон к своей груди, там, где сердце. Словно через него мог почувствовать сердцебиение Малфоя. Змейка прильнула к груди, и Гарри показалось, что в том месте, где она была, стало тепло, как будто сам Драко прикоснулся к нему осторожной ладонью. Гарри со страхом смотрел на полки. Сегодня его день рождения. Сегодня должно прийти очередное письмо. Или… нет? А что, если теперь все изменилось? Что если он Малфою больше не нужен? Война кончилась, все позади, и Драко будет строить новую жизнь. Гарри прикрыл змейку рукой. Как бы там ни было, она теперь с ним навсегда. И даже если Малфой его больше не любит, это уже ничего не изменит. Сам Гарри нашел для себя то, что искал. — Драко. Малфой, — решительно скомандовал он, и сердце болезненно сжалось, когда на полках ничто даже не шелохнулось. Значит, все кончено? Задыхаясь, Гарри молча смотрел на неподвижные свертки. Он даже не представлял, что это будет так больно. — Письмо! Драко! Малфой! — громко выкрикнул он. Но в секции стояла мертвенная тишина. Даже те свертки, которые еще недавно бойко ерзали и пихались, неподвижно застыли, словно стесняясь. Он разлюбил. Не стоило удивляться. Гарри молча поднялся с колен, все еще прикрывая рукой серебристую змейку. Не отдавая себе в этом отчета, он очень надеялся, что Драко будет его по-прежнему ждать. Что он сможет его дождаться. Гарри всю жизнь мечтал о любви, он искал ее, только не в тех местах. Но, найдя ее, так неожиданно и глупо все потерял. Машинально переставляя ноги, Гарри представлял, как Драко строит новую жизнь. Заново отстраивает поместье, устраивается на работу. Ходит с девушками на свидания, кого-то целует. Наверное, даже женится на радость родителям. Уже было больно настолько, что эти мысли даже не несли с собой очередной порции боли. Просто тыкались и заседали в сердце новыми иглами. Гарри не посмеет ему помешать. Малфой и так слишком много из-за него перенес и теперь заслужил шанс быть счастливым. — Что у вас с лицом, мистер Поттер? Гарри и сам не заметил, как добрался до гоблина. Он молча качнул головой и протянул ему ключ. — Спасибо, — глухо сказал он. — Как мне отсюда уйти? — Вы можете вернуться обратно любым путем, мистер Поттер. Все двери для вас открыты, — с подчеркнутой любезностью ответил гоблин, внимательно рассматривая его лицо. И сухо добавил: — Только я думал, что перед уходом вы захотите изучить свежую почту. — Что вы сказали? — Гарри слишком ушел в свои тяжелые мысли, чтобы что-то понять. — Я сказал вам, что свежие письма и посылки совы еще не разложили по полкам. И вы можете их взять здесь, у меня, — сварливо отозвался гоблин. — У вас плохо со слухом? Гарри все еще непонимающе смотрел на него, но в душе расцветала надежда. — Письмо от Драко Малфоя. Пожалуйста, посмотрите! — он вцепился пальцами в край гоблинской стойки. — Минуту, — гоблин скрюченным пальцем медленно повел по своим записям в книге, а Гарри, впившись в него взглядом, весь напрягся в ожидании. — Вот! — торжествующе выкрикнул он, и Гарри рванулся вперед, впиваясь в пергамент глазами. — Ах, нет, я ошибся, это вам пишет Дракосса Гудвайф, — с лицемерным сочувствием тут же исправился гоблин, и глаза его коварно блеснули. — Но, может быть, вы захотите прочесть это письмо? Гарри, подавив желание вцепиться гоблину в худосочную шею, обреченно смотрел на него. Он устал считать, сколько раз за сегодняшний день он находил и терял здесь надежду. — Драко. Малфой. Меня интересуют только его письма. Понимаете? Только его! — Гарри невольно повысил голос: — Мне нужен только он! Он один! И больше никто! Что тут непонятного?! К концу фразы от отчаяния он почти кричал. — Вот уж не думал, что когда-нибудь от вас это услышу, мистер Поттер, — гоблин неожиданно хмыкнул и вытянул откуда-то из ящика туго свернутый свиток, протягивая его Гарри. — Возьмите. Думаю, здесь именно то, что вы ждете. Не глядя на странного гоблина, Гарри выхватил пергамент у него из рук. Сердце стучало где-то под горлом, ладони потели, и Гарри сделал большой глоток воздуха, прежде чем его развернуть. Гоблин же, перестав прикидываться, что страшно занят и стащив откровенно ненужные ему очки, с любопытством наблюдал, как Гарри дрожащими от страха руками открывает пергамент с последним письмом. “Мне больше нечего тебе подарить, Поттер. Во-первых, потому что у меня почти ничего не осталось. А во-вторых, что я могу подарить человеку, спасшему мою жизнь и мою семью от тюрьмы? Теперь я могу тебе подарить только себя. Если тебе это зачем-нибудь будет нужно. Я не буду говорить тебе ничего, Поттер. Я знаю, ты все равно, как обычно, мне не ответишь. Иногда я вообще сомневаюсь, читаешь ли ты мои письма, так уверенно ты делаешь вид, что не знаешь совсем ни о чем. Но спасибо тебе и за это. Мне так даже легче. Потому что, значит, и сейчас ты тоже сделаешь вид, что не услышишь то, что мне нужно тебе сказать. Так вот. Я люблю тебя, Поттер. Я знаю, что любовь моя безнадежна, и, может быть, даже смешна для тебя, но она просто есть, делай с ней, что пожелаешь. Если я хоть немного нужен тебе, приходи и возьми у меня все, что захочешь. Я готов отдать тебе всё. Я однажды настроил порт-ключ, Поттер. Он все еще должен быть у тебя. Это последний год, когда я буду ждать тебя все на том же мосту, на котором ждал тебя в детстве. И больше никогда не буду навязываться, обещаю. Я очень прошу тебя, в этот раз приходи. Просто приди, и все. Хотя бы для того, чтобы я мог сказать тебе просто “спасибо”. Д.М.” Гарри почувствовав, что в глазах защипало, уставился на потолок, разглядывая летающих сов и неспешные облака. — Вы это хотели узнать, мистер Поттер? — гоблин, чей голос стал внезапно участливым, был единственным существом, с кем Гарри мог сейчас посоветоваться. И он не выдержал: — Что мне делать? Что мне, черт возьми, теперь делать? — Гарри в отчаянии уставился на гоблина, по привычке прикрывая пальцами шрам. — И в чем же ваша проблема? — на лице гоблина отразилась непривычная заинтересованность. — Я просто понял, что я люблю его. Я так сильно его люблю, что даже не знал, что так умею. И не знаю, что мне теперь делать, — почти простонал он, опираясь на стойку и утыкаясь лицом в скрещенные руки. Он разрывался между желанием тут же найти Драко и прижать его к груди или сбежать от него на край света, чтобы избавиться от этого чувства, которое каленым железом жгло его изнутри, заставляя задыхаться от неизведанной прежде боли. — Думаю, если вы не можете принять правильное решение, вам поможет еще одно письмо, которое вам необходимо увидеть, — порывшись все в том же ящике, гоблин осторожно подвинул Гарри маленький сверток. — Это… тоже его? — глаза у Гарри засветились надеждой. — Боюсь, что нет, — сухо обронил гоблин, и поскольку Гарри все еще недоуменно покрутил сверток без опознавательных знаков в руках, едко добавил: — Может, вы его все-таки развернете? Или вначале захотите попробовать на зуб и понюхать? — сварливость вернулась к гоблину слишком быстро. Коротко глянув на гоблина, Гарри поспешно развернул пергамент и непонимающе уставился на незнакомый четкий, размашистый почерк: “Гарри, сынок, настали смутные времена. Война есть война, и мы не знаем, кто из нас доживет до победы. Возьми, это тебе. Я отдаю их вместе с письмом надежному человеку, потому что они должны быть у тебя. Они передавались отцу по наследству из поколения в поколение, и я хочу, чтобы они всю жизнь охраняли и берегли тебя, даже если нас с папой не будет. Отдай их тому, кого действительно любишь. И никогда ничего не бойся. Всегда помни, что упустить счастье гораздо легче, чем поймать его, но я верю, что ты сумеешь обрести свое счастье, так же, как нашла его я. Люблю тебя. Мама”. — ...Ну-ну. Гарри пришел в себя от похлопывания узловатой руки по предплечью. Уставившись на последнее слово в письме, Гарри и не заметил, что слезы все-таки хлынули по щекам. — Не разводите мне сырость тут, мистер Поттер, — гоблин не умел быть любезным слишком долго. — Какой-никакой, а вы все же герой. Прекращайте реветь и лучше посмотрите, что они вам передали. Гарри поспешно вытер мокрое лицо рукавом и, уже совершенно не обижаясь на ворчание гоблина, заглянул внутрь потертой темной коробочки. Кольца. Обручальные кольца его родителей. Стараясь не всхлипывать, Гарри с надеждой посмотрел на гоблина: — А еще? От родителей? Тот нахмурился и помотал головой: — Только одно. И то я с трудом их заставил. Они были слишком беспечными. Гарри ошеломленно смотрел на него: — Как… Почему?.. Получается, вы их видели? Знали? — вопросы вылетали из него один за другим. — Довелось, — явно не собираясь ему отвечать, гоблин снова уткнулся в талмуд, демонстрируя, что разговор закончен. — И не забудьте закрыть за собой дверь, мистер Поттер, когда будете уходить. Но Гарри продолжал растерянно смотреть на него: — Но почему вы… откуда вы… Откуда вы все это знаете? Почему помогаете мне? Гоблин вздохнул, отодвинул книгу, резким движением стянул явно мешающие ему очки и вскинул на Гарри глаза. — Вы ни капли не изменились. Такой же назойливый и настырный, — он посмотрел Гарри прямо в лицо. — Потому что под обороткой легко делать все, что вздумается, мистер Поттер, — сказал он поучающим и до странности знакомым тоном, непривычным в чужих устах. — Легко прятаться, легко жить, легко воскресать. И проще простого управлять всеми, кем вздумается. Я думал, герой, обласканный славой, должен был до этого додуматься сам. Но, оказалось, что от него нельзя ожидать даже плотно закрытых дверей. Гоблин вскинул руку с зажатой в ней палочкой, и грациозная серебристая лань, процокав к двери, неплотно закрытой Гарри, прикрыла ее и медленно растворилась в воздухе. — Кто. Вы. Такой? — захлебываясь воздухом, Гарри смотрел на сумрачное лицо и открывал-закрывал рот как рыба, выброшенная на берег. — Всего хорошего, мистер Поттер, — подсказал ему гоблин, кивая на выход. Он снова притянул книгу к себе и водрузил на нос очки, опять становясь обычным исполнительным гоблином. — И в этот раз не забудьте про дверь, — склочно напомнил он, видимо, решив, что избыточную вежливость нужно компенсировать. Но Гарри был не в силах отвести от него восторженный взгляд. — Вы… Но это не можете быть вы, — почти простонал он. — Не понимаю, что вы имеете в виду, — гоблин снова напустил на себя непроницаемый вид, превращаясь в образцового работника почты. — Прошу прощения, но у меня много дел. К тому же, мне кажется, или вас где-то ждут, мистер Поттер? — Да… меня ждут… — Гарри отступал от гоблина, не сводя с него зачарованных глаз. — Но я непременно вернусь к вам! Я вам обещаю! — он еле сдержался, чтобы не добавить “профессор”. — Избавьте меня от вашего общества, мистер Поттер. Одного вашего визита раз в десять лет для меня более, чем достаточно, — гоблин так знакомо дернул плечом, что губы у Гарри сами собой растянулись в до нелепости счастливой улыбке. Теперь точно все будет хорошо! Он с трудом боролся с собой, чтобы не кинуться старому крючкотвору на шею. Но гоблин вовремя успел прочитать его эмоции. — Только попробуйте это сделать, мистер Поттер, — пригрозил он. — И этот день рождения точно станет для вас последним, — и гоблин окончательно уткнулся в книгу, давая понять, что аудиенция окончена. Не в силах перестать улыбаться и непрестанно оглядываясь, Гарри выбрался на крыльцо и облокотился на дверь, прижавшись к ней спиной и переводя дух. От смеси эмоций: горя, счастья, малфоевской боли, он уже почти ничего не соображал. Он знал лишь одно — во что бы то ни стало, он должен найти сейчас Драко. На том самом мосту. И сказать ему, как он любит. А все остальное — потом. Гарри последний раз посмотрел на кособокий козырек, грозящий обвалиться ему на голову, бросил прощальный взгляд на старую дверь, словно ища поддержки у нее и у гоблина, и нажал на порт-ключ. Обветшалые стены Хранилища замерцали и медленно растворились в воздухе.

***

То ли порт-ключ был старым, то ли Гарри сам как-то неправильно им воспользовался, но при перемещении его так сильно тряхнуло, что он обнаружил, что лежит, уткнувшись носом в траву возле ажурной беседки. Потирая ушибленный локоть, Гарри медленно поднялся с колен и принялся растерянно озираться. Видимо, у порт-ключа со временем сбились настройки. Вдали виднелись какие-то постройки, а узкую тропинку окружали кусты. Никакого моста здесь не было и в помине. Радостное возбуждение сменялось тихой паникой. А что, если он не найдет Драко? Вдруг Малфой снова прождет его напрасно? Гарри был обязан найти его, как можно скорее, потому что к малфоевским тягостным годам ожидания, он не намерен был добавлять ни минуты. — Не подводят ли глаза старого Тикси? — послышался сбоку восторженный тихий голос. Гарри резко обернулся и увидел, что домовой эльф в зеленоватой наволочке, сложив на груди маленькие ручки, умильно смотрит ему в лицо. — Тикси имеет счастье приветствовать в Малфой-мэноре спасителя магической Британии? — Я в Малфой-мэноре? — Гарри жадно смотрел на дружелюбного эльфа. — Гарри Поттер в Малфой-мэноре, — радостно подтвердил эльф. — Тикси будет счастлив показать нашему герою весь замок, провести экскурсию по парку, ознакомить его с конюшнями с уникальными племенными жеребцами, а также уведомить хозяев о его приходе. Помимо этого в прекрасном мэноре Гарри Поттера ожидают изысканный стол, неповторимые яств... — Где твой хозяин, Тикси? — перебил Гарри не в меру разошедшегося эльфа. Тикси вопросительно приподнял брови: — Хозяин Люциус сейчас проводит время во Франции, восстанавливает свое здоровье. Но если Гарри Поттеру будет угодно, Тикси может его сюда пригласить. — Да Мерлин тебя упаси! — Гарри содрогнулся от подобного предложения. — Я имел в виду хозяина Драко. Драко Малфоя, — Гарри нарочно произнес это имя дважды, потому что… Потому что ему просто нравилось произносить это имя. Лицо Тикси сделалось виноватым: — Хозяин Драко сейчас сильно занят. Тикси не смеет ему мешать. — Чем он так занят? — спросил Гарри, чувствуя смутную досаду. Неужели после такого письма Малфой смог заняться чем-то обычным? И… он его все же больше не ждет? — Сегодня день Святой Скорби, — почтительно сообщил ему домовик, прижимая к себе крупные уши. — Правда Тикси так и не знает, в чем кроется смысл ритуала. Но хозяин Драко сейчас стоит в одиночестве на мосту, как и всегда в этот день. А потом он весь вечер будет ходить очень грустный. А один раз, — Тикси понизил голос до шепота, — он в этот день даже плакал. Тикси чтит желание господина и никогда ему не мешает. В прошлом году домовик Побби пытался потревожить хозяина Драко, — домовик позволил себе презрительно усмехнуться. — Так Тикси оттаскал Побби за уши. Вот так, — эльф сделал несколько решительных движений руками, демонстрирующих, как можно дергать за что-то большое и длинное. Гарри присел перед ним на корточки, становясь одного роста с эльфом: — Проводи меня к нему, Тикси. Я тебя очень прошу, — искренне попросил он домовика. Глаза эльфа испуганно расширились: — Но… но Тикси не может. Тикси очень предан хозяину Драко и не позволит никому потревожить его в день Святой Скорби. — Да никакая это не скорбь. Что за чушь? — Гарри решительно отмахнулся от нелепого названия, выдуманного глупым эльфом. — Он просто ждет меня, понимаешь? Он меня ждет, — Гарри убеждающе положил руку домовику на плечо. — Драко каждый год ждет там меня в мой день рождения. А я никогда не приходил к нему. Потому что не знал. Но сегодня пришел. Проводи меня, Тикси. Я обещаю тебе, что если ты это сделаешь, то твой хозяин больше не будет грустить в этот день никогда. Домовик растерянно смотрел на Гарри увлажнившимися отчаянными глазами. — Но Тикси не может, Тикси никак не может, — почти плача повторял он как мантру. Гарри растерянно озирался, соображая что ему делать. За соседним кустом послышался треск. — Потому что Побби всегда говорит, что Тикси слишком послушен. Иногда даже во вред хозяевам! — из-за листьев выглянула другая ушастая лысая голова, и лицо Тикси скривилось от возмущения. — Что здесь делает Побби? Побби плохой эльф, плохой! Тикси велел ему сидеть на кухне весь день! — А Побби не послушался Тикси! — торжествующе завопил домовик. — И правильно сделал! Иначе Побби не смог бы сейчас сделать вот так! — одним сильным прыжком домовик перелетел через куст, схватил Гарри за руку и вместе с ним неожиданно аппарировал.

***

Серая дымка с хлопком растворилась, и Гарри, все еще крепко сжимающий узкую ладошку домовика, почувствовал под ногами округлые камни. На контрасте с теплым солнечным днем, в этом месте было промозгло и сыро. Почти отвесные темные скалы устремлялись высоко вверх, надежно скрывая солнечный свет. Под ногами клубился белый туман, а в лицо моросил мелкий дождь. Эльф решительно потянул Гарри куда-то за округлый валун, и, выбравшись из-за него, Гарри резко и коротко выдохнул. — Побби привел Гарри Поттера на гоблинский мост, — шепотом пояснил ему домовик и осторожно вытянул свою руку, отступая назад. Но Гарри уже не слушал его. Не в силах отвести глаз от открывшейся ему картины, он пытался усмирить бешено стучащее сердце. Малфой стоял на мосту. Он даже не оглянулся на привычный хлопок домового эльфа. Облокотившись о перила, он смотрел в темную воду. Намокшие светлые пряди падали вниз, скрывая лицо, и в его позе было столько отчаянной безнадежности, что Гарри почувствовал, что начинает задыхаться туманом. Драко. Он все же нашел его. Гарри прикрыл глаза от облегчения. Только сейчас он понял, как боялся его не найти. Малфой все же пришел, и теперь ждет его, как и обещал! Его Драко! Гарри инстинктивно рванулся к нему, но тут Малфой шевельнулся, меняя позу, откинул волосы назад, и Гарри, увидев такое знакомое движение кисти и локтя, растерянно замер. В Хранилище ему казалось, что как только найдет Драко, то кинется к нему, обнимет, признается, как тот ему дорог, и между ними все станет просто и ясно. Но, разглядывая тонкую фигуру в темной облегающей мантии, поникшую голову, отросшие белые пряди, склеенные дождем, спутанные ветром, и сильные уверенные кисти, вцепляющиеся в перила, Гарри понял, что легко не получится. Это был все тот же Драко Малфой, настоящий, живой, и Гарри по-прежнему не знал, как себя с ним вести. Единственное, в чем он теперь был точно уверен — что тот ему нужен. Нужен как воздух. — Тикси убьет этого непослушного эльфа! — раздался рядом с ними пронзительный визг, и Гарри покачнулся от того, что в его ноги врезалось тщедушное тельце. — Тикси не посмеет тронуть Побби! Побби хороший эльф, он заботится о хозяине! — заверещал домовик, оттаскивая Тикси подальше от Гарри. Возмущенный Тикси впился младшему эльфу в висячие уши, а Побби вцепился в его наволочку, дергая его на себя. Домовики, не удержавшись на месте, рухнули и покатились по мосту, воя и причитая. Малфой, вынырнув из глубокой задумчивости, нехотя обернулся на шум, и Гарри, который не мог отвести от него глаз, увидел, как, заметив его, Драко вздрогнул и замер. Осунувшееся лицо, секунду назад потерянное и несчастное, замкнулось привычным холодом. Гарри кашлянул и, сунув руки в карманы, неловко шагнул вперед. — Здесь холодно. Не замерз? — спросил он, стараясь, чтобы его голос не задрожал. Малфой сумрачно смотрел на него, как на незваного гостя. — Поттер, — в голосе его прозвучал такой чопорный лед, что если бы Гарри не читал его писем, он был бы готов поклясться, что Малфой его ненавидит. — Что ты здесь делаешь? — Тебя ищу, — Гарри жадно всматривался в него, выискивая в нем признаки того, настоящего Драко, который писал ему эти самые письма, но так и не находил их. Драко из писем любил его нежно и страстно. Реальный Малфой, озябший и мокрый, равнодушно смотрел на него, словно не ждал его без надежды все эти годы, а оказался здесь чисто случайно. — И чем я могу быть полезен герою? — подчеркнуто любезно и сухо осведомился он. И хотя Гарри было страшно делать первый шаг, но он смотрел на равнодушно-вежливого Малфоя, а вместо него видел письма, живые, полные любви, надежды и боли. Поэтому, откинув сомнения, он сказал с легким вызовом: — Ты, кажется, хотел сказать мне “спасибо”? — Гарри решительно шагнул к нему, не сводя с него глаз. — Так давай, говори. Малфой снова изменился в лице, и от испуганных теней, взметнувшихся в серых глазах, у Гарри стиснуло горло. Серые. Как он мог забыть, что глаза у Малфоя серые? Удивительный цвет. Драко быстро взял себя в руки, и его лицо снова стало бесстрастным, но Гарри этого было достаточно. Он уже увидел то, что скрывалось за привычными масками. — Я не получал твоих писем, Малфой. Ни единого, — Гарри, отчаянно волнуясь, подошел к нему еще ближе. “Откройся мне. Покажись. Я так хочу увидеть тебя настоящего. Очень хочу”, — мысленно умолял он его. Малфой вздернул идеальную бровь, и Гарри испугался, что тот сейчас равнодушно ответит: “Какие письма? Ты, Поттер, не проверял голову после войны?”. Потому что только Малфой был способен писать пронзительное “я люблю тебя”, а после смотреть с такой ненавистью, что никак не верилось в эти слова. А если и правда ничего не писал? Внезапная мысль, что эти письма были чьей-то злой шуткой, обдала леденящим холодом, и Гарри в ужасе посмотрел на бесстрастное злое лицо. Он больше не сможет жить без Драко, того, который был в тех письмах. Просто не сможет. Он устал находить и терять. Гарри и сам не заметил, как его плечи поникли, а взгляд опустился к изъеденным временем влажным доскам. — Я это знаю. Гарри неверяще вскинул глаза и увидел, что Малфой, отвернув от него лицо, смотрит в сторону, на острые темно-серые скалы. — Отец мне признался после победы, — казалось, что Драко заставляет себя говорить через силу. Шум горной реки далеко внизу заглушал его слова, и Гарри непроизвольно шагнул к нему ближе, чтобы лучше расслышать. — Он наложил заклятье на наших сов. С самого детства. Потому что боялся... Темный Лорд, я и ты… — несвязно выдохнул Драко, но, взяв себя в руки, решительно закончил свою мысль: — Ты не должен был получать моих писем. Драко решительно вскинул подбородок вверх, и Гарри, который, затаив дыхание ждал его ответа, почувствовал, что от облегчения снова может дышать. Все-таки это был он. Драко. Только сейчас Гарри заметил, как сжал кулаки и стиснул зубы от напряжения, ожидая его ответа. — Тогда зачем ты… — неуверенно начал он. Гарри хотел узнать у него столько всего: зачем он пришел, зачем ждет его здесь все эти годы, откуда узнал о нем, и почему он надеется… Но вместо этого смог только неопределенно мотнуть головой на мост и текущую снизу речушку и тихо спросил: — Тогда зачем ты мне написал? Это письмо. Последнее. Если все равно знал, что я его не получу? Малфой взглянул на него, и наконец-то Гарри увидел настоящую боль в усталых глазах. Боль от несбывшегося, от разбитых надежд и неразделенной любви. И сейчас Гарри впервые не сочувствовал ей — он был ей благодарен. Он буквально пил эту боль, наслаждался ею. Значит, все было по-настоящему. И письма, и чувства, и Драко, и его… любовь. Малфой действительно любит его?! Гарри поспешно спрятал глаза, чтобы не выдать свое ликование. Все-таки любит... — Не знаю, — Малфой взглянул на Гарри с упрямым вызовом, и в его голосе прозвучала злобная насмешка над самим собой: — Может, просто больше не смог держать все в себе. А может быть, хотел верить в чудо. Гарри видел, как его неуверенность снова сменяется привычной озлобленностью, и невольно протянул к нему руку, словно желая удержать настоящего Драко. Малфой уже снова смотрел на него высокомерно и зло, но Гарри, не принимая предложенных правил игры, решительно шагнул к нему еще ближе, подходя почти вплотную. — Ну, значит, считай, что чудо случилось, — глядя ему в лицо, Гарри потянулся к завязкам своей мантии, дергая за шнурки у горла и разрывая крючки. Драко недоуменно и хмуро следил за его руками, не пытаясь ему помешать. — Я прочитал все твои письма. Все твои проклятые письма, Малфой, — зло сказал Гарри, раздирая шнуровку под удивленным взглядом Малфоя. — Я прочитал их от корки до корки. Несколько раз каждую чертову строчку, — почти прошипел он, вырывая из петель пуговицы на рубашке. — И если ты меня сейчас оттолкнешь… — Гарри дернул ворот рубахи, и на лице у Драко отразилась растерянность, граничащая с легким испугом. Он быстро взглянул на мелькнувшие в проеме ключицы и смущенно отвел глаза. — ...если ты меня сейчас оттолкнешь, то будешь сам придумывать, как и зачем мне жить дальше. Потому что теперь… — одним сильным движением Гарри с силой рванул в сторону мантию вместе с рубашкой, обнажая грудь почти до соска, — ...для меня никогда уже ничего не будет как прежде. Малфой впился глазами в свой кулон, висевший у Гарри на шее, и невольно скользнул взглядом дальше. Сложно было сказать точно, что он изучает с большей жадностью — мускулистую грудь или собственный подарок, плотно прижатый к загорелой коже. А Гарри молчал, оттягивая ворот, и выжидающе смотрел на него. — Прикройся, тут холодно, — Драко неловко сглотнул, не сводя с него глаз, но, Гарри, разумеется, его не послушал. Он жадно смотрел в лицо Малфою, который, казалось, боролся с желанием потрогать серебристую змейку рукой. — Он… всегда был со мной, — хрипло пояснил Драко, в который раз скользя глазами по поттеровской обнаженной груди. — Я помню. Ты его не снимал, — Гарри накрыл кулон рукой, прижимая его к себе еще ближе. Взволнованный близким присутствием Драко и своим смутным, еще неясным желанием прикоснуться к нему, Гарри требовательно смотрел на него. — Я знаю, что он тебе дорог. Хочешь, верну? Малфой, с трудом отведя взгляд от распахнутого ворота, холодно взглянул на него и надменно дернул плечом: — Нет. Это подарок. Казалось, что Малфой взял себя в руки, и теперь его ничто не заставит вернуться обратно. — Ты написал, что это реликвия, — сказал Гарри с нажимом. — Значит, он должен остаться в вашей семье. Драко вскинул на него глаза. Холодные, несчастные, злые. — Поттер. Я тебе сказал, что это подарок, — процедил он. — Не нравится — выброси. Из его глаз на Гарри глянула такая тоска, что Гарри больше не выдержал. Что бы Малфой ни говорил и что бы ни делал, он его ни за что не отпустит. Он не позволит ему уйти! — Не выкину ни за что, — он решительно смотрел Малфою в лицо, прижимая раскрытой ладонью кулон к самому сердцу. — Но он твой. И я настаиваю, чтобы ты его обратно забрал. Не хочешь просто так забирать, тогда забирай вместе со мной. Насовсем, навсегда забирай. Ясно? Гарри ждал ответа с яростной, настойчивой требовательностью, но Драко лишь вскинул на него измученный непонимающий взгляд. Казалось, что на этот короткий диалог ушли все его силы. — Поттер, — обессиленно выдохнул он. — Что ты от меня хочешь? Только сейчас Гарри смог разглядеть, насколько он выглядел безжизненным и уставшим. Драко похудел так, что кожа на щеках казалась почти прозрачной. Синие тени под глазами, почти мертвенные глаза. И все такой же красивый, даже в своей потерянности. Нет. Еще красивее. Как Гарри мог не видеть этого раньше? Как он мог не видеть его? — Я хочу… — Гарри отнял ладонь от груди и резко сунул руку в карман, неловко зацепившись за край мантии. Драко ждал молча, и надменность в его взгляде медленно сменялась тоской. Нашарив искомое, Гарри резко выдернул руку наружу, протягивая Малфою закрытый кулак. — Ты мне сделал столько подарков, а я тебе ни одного. Малфой сделал шаг назад, ближе к перилам, не сводя взгляда с его сжатой руки: — Мне… ничего от тебя… — его лицо замыкалось все сильней и сильней, словно поттеровский подарок был возможностью от него откупиться. Но Гарри лишь досадливо нахмурился, раскрывая ладонь: — Не будь идиотом, — на его руке матово блеснули два темных кольца, отданных матерью. — Вот. Это тебе. Можешь выбросить, если не надо, — мстительно прибавил он. Если бы Гарри не вслушивался и не всматривался в Драко с такой жадностью, он бы ни за что не заметил, как у того перехватило дыхание. Потому что уже через секунду в его голосе сквозила лишь привычная холодная злость. — Ты решил подарить мне украшение? Думаешь, у меня мало колец? — надменно процедил он сквозь зубы. Но Гарри снова не купился на его показное спокойствие. — Нет, придурок. Я дарю тебе только одно, — он смотрел на Малфоя, будто не замечая издевки. — Но ты можешь выбрать то, какое тебе больше нравится. Второе будет моим. — И, чтобы окончательно развеять сомнения, Гарри добавил: — Они обручальные. В глазах у Малфоя полыхнули обида и ярость: — А то я не вижу этого, Поттер, — раздраженно выдохнул он, переводя взгляд с его ладони на лицо и обратно. — Я спрашиваю, какого черта ты делаешь? Отвечай! Чем злее становился Малфой, тем спокойнее себя чувствовал Гарри, словно малфоевская выдержка теперь переходила к нему. — Подарок тебе дарю, — Гарри с показным спокойствием пожал плечами. — Кольцо? — Драко, прожигая его ненавидящим взглядом, сдерживался из последних сил. Но Гарри смотрел на него очень серьезно: — Нет, себя. Драко прикрыл глаза. Лицо его было по-прежнему бесстрастным, но по его неровному дыханию Гарри мог лишь догадываться, какая буря бушует у него в душе. — Поттер… — начал он тихо. Его холодный злой голос не предвещал ничего хорошего, а желваки ходили ходуном. Неизвестно, что Малфой собирался ему сказать, потому что его внезапно прервал восторженный вопль: — Хозяин Драко! Побби плачет от счастья! — радостно выкрикнул юный эльф. — А старый Тикси так счастлив, что дожил до этого дня, — вторил ему растроганный голос. — По всем правилам Гарри Поттер должен теперь встать на колено, — Побби молитвенно соединил на груди две ладони и умоляюще уставился на него. — Тикси не признает таких правил! Побби просто глупый, никчемный эльф, и говорит то, что не знает! Раздраженно обернувшись, парни окинули гневными взглядами двух недавних врагов, которые стояли поодаль, приготовившись к новой схватке. — Что вы здесь делаете? — сурово поинтересовался Драко, и его сокрушительный гнев, предназначенный Поттеру, обрушился на несчастных домовиков. — Пошли вон отсюда! Чтобы я вас больше не видел! — Тикси с радостью пойдет вон, — Тикси ничуть не обиделся, всхлипывая от переполняющих чувств. — И заберет с собой Побби! Тикси и Побби вовсе не хотели мешать, — домовики низко поклонились, мазнув по земле ушами и, все еще глядя на парней восторженными взглядами, медленно растворились в воздухе. Драко, дрожа от обуревавших его эмоций, не оборачиваясь к Гарри, презрительно бросил ему через плечо: — Что, Поттер, может, и правда встанешь передо мной на колени? — его голос был язвительно-горьким. Но Гарри снова не поддался на его провокацию: — Если тебе это надо, Малфой, то я встану, — спокойно ответил он. Какое-то время Драко просто молчал, и Гарри не сомневался, что тот перебирает в уме подходящие случаю Непростительные. — Так вот что я скажу тебе, Поттер... — начал Малфой холодную отповедь, резко оборачиваясь к нему, и вздрогнул от того, что лицо Гарри неожиданно оказалось совсем рядом с ним. Близко-близко. А еще для надежности Гарри обхватил его ладонью за шею. — Не нравится? Выброси. Откажись от меня. Это так просто, — шепнул он Малфою, пристально вглядываясь в потерянные глаза со слипшимися стрелочками ресниц. И при мысли о том, что они могли слипнуться от недавних слез, Гарри почувствовал, как его с головой топит непривычная нежность. Ладонью он чувствовал, как Драко колотит то ли от холода, то ли от переживаний и, толком не осознавая, что делает, успокаивающе погладил его затылок кончиками пальцев. Драко распахнул глаза в изумлении, но не пошевелился. — Только знай, что этот подарок с этих пор только твой и больше ничей, — тихо добавил Гарри, невольно притягивая его еще ближе к себе и не переставая поглаживать. От малфоевской близости зашумело в ушах, и слова, которые должны были звучать чуть насмешливо, прозвучали правдиво и глухо. — Ты... придурок… — Драко, которого, кажется, тоже накрыло, потерянно смотрел на него. — Я не нужен тебе. И никогда не был нужен. Что тебе вдруг приспичило? — Нет, это ты придурок. Ты мне нужен. И даже не представляешь, как сильно, — Гарри продолжал ласкать его, уже осмелев, начиная зарываться пальцами в промокшие волосы, и Малфой, не выдержав, расслабленно прикрыл глаза. — Почему я должен тебе поверить? — пробормотал он, даже не пытаясь вырваться из плена его рук, глаз и губ, и Гарри пришлось самому чуть отодвинуться, чтобы сохранить возможность хоть как-то соображать. — Потому что гриффиндорцы не врут? — предположил он, съезжая взглядом на малфоевские приоткрытые губы. Его сбивчивое дыхание дурманило голову. Блаженно прикрытые глаза, порозовевшие скулы, дернувшийся кадык пробудили в Гарри такое желание, какого он не знал никогда. Испуганный силой своих чувств, он поспешно сглотнул и снова чуть отодвинулся, боясь не справиться с собой. Драко невольно потянулся следом за ним, и Гарри пришлось напрячь все свои силы, чтобы не качнуться к нему в ответ. — Ты так говоришь, словно не ты учился с близнецами Уизли, — голос Драко звучал насмешливо, но его взгляд плыл, а дыхание то и дело сбивалось. — Учился я, да… — Гарри жадно разглядывал шевелящиеся губы, чуть голубоватые от холода, выпускающие облачка прозрачного пара. Толком не понимая, что говорит, он думал лишь о том, что Драко холодно, очень холодно, и нужно его непременно согреть. — Почему ты выбрал такое странное место? — тихо выдохнул он, продолжая свою немудреную ласку, гладя затылок и шею, и борясь с нестерпимым желанием прижаться к нему что есть силы и впиться губами в этот изумительный рот. — В детстве... я... любил здесь бывать, — Драко, полностью закрыв глаза, и откинув голову навстречу его руке, так откровенно наслаждался его прикосновениями, что сердце у Гарри уже не билось, а нервно дрожало. — Никто не мог найти меня здесь, кроме домовиков, — облачка летели неровно, становясь то реже, то гуще, выдавая смущенное дыхание Драко, кадык взволнованно дергался, и Гарри, не удержавшись, пальцами второй руки погладил нервное горло, словно пытаясь его успокоить. От этой новой ласки, Драко коротко выдохнул, но так и не открыв глаза, продолжил сбивчиво говорить. — Я приходил сюда… смотрел на воду и скалы, а Тикси мне рассказывал сказки об удивительном мальчике, который... однажды придет и выручит нас всех из беды. Что этот волшебный мальчик... победит страшного злодея, и после этого в магическом мире наступит мир и покой. Что глаза у мальчика будут зеленые, как само лето, а волосы темные, как земля. Его душа будет чиста как родник, а сердце будет сделано из золота и рубинов. И это сердце будет всех согревать и наполнять души счастьем. И Золотой Мальчик, как настоящий герой, будет постоянно готов отдавать себя людям, — Гарри затаил дыхание, зачарованно глядя в запрокинутое бледное лицо, вслушиваясь в тихий голос. — …А люди будут завидовать ему, им восхищаться, но никто не полюбит его в самом деле, потому что люди не умеют любить, не прося ничего для себя. Поэтому каждый из них захочет получить кусок драгоценного сердца. И они начнут умолять его поделиться. И ради них глупый доверчивый мальчик разобьет свое сердце на сотни осколков и начнет раздавать его всем подряд. А спасенные им люди растащат себе по домам куски золота и рубины, даже не вспомнив о нем самом. И когда мальчик отдаст последний осколок, он тут же погибнет. Потому что не сможет жить без своего прекрасного сердца. Он умрет, потому что рядом с ним не будет никого, кто любил бы его в самом деле и кто мог бы его защитить. Гарри замер и растерянно посмотрел на замолчавшего Драко: — Не слишком веселая сказка… — с трудом выдохнул он. Малфой усмехнулся: — У меня не бывает сказок со счастливым концом. Нас с детства приучают к тому, что жизнь сложна и жестока. Но именно с этим мальчиком… Я не смог смириться, что все так глупо закончится. Я понял, что непременно должен его спасти. Я начал придумывать, как подружусь с ним, чтобы ему не было так одиноко. И я помогу ему сберечь его сердце. Я выбирал для него замечательные подарки, чтобы он знал, что он не один. Мама мне помогала… Мы отправляли их мальчику с совами, — Драко говорил о Гарри в третьем лице, словно забывшись, где он и с кем, уйдя с головой в ощущения. — Потому что мне очень хотелось, чтобы он знал, что на самом деле… он никогда не будет один… Потому что я всегда его буду ждать… и я его очень… очень… — малфоевский голос становился все тише и тише, и наконец, Драко вздохнул и совсем замолчал, блаженно подставляясь под поттеровские пальцы. — И ты ждал его здесь каждый год, — еле слышно выдохнул Гарри, снова начиная поглаживать нежное горло и шелковистые волосы на затылке, дурея от того, что ему это позволено. — Каждый год, — Драко лениво приоткрыл глаза и тоже уставился мутным взглядом на его губы, словно не понимая, кому он и что говорит. — Каждый год я писал ему, что я его жду. Драко продолжал смотреть на его губы, будто ожидая чего-то, и Гарри уже не понимал, что он делает. Лишь бы быть ближе к нему. Как угодно. Ладонью сжимая его затылок, Гарри притиснул его к себе, почти к самым губам, жадно ловя его дыхание своим ртом. — Я не знал, — тихо выдохнул он. — Я не знал, что ты об этом не знаешь, — Драко, разомлевший, податливый, смотрел на него мутным взглядом. — А сказать ты не мог? Словами сказать? — прошептал Гарри, откровенно любуясь его расслабленным видом, изо всех сил подавляя желание прижаться к его губам. Малфой нехотя усмехнулся: — Я не ожидал, что мой сказочный мальчик окажется гриффиндорским придурком. И не захочет меня даже знать. — Сам ты придурок… — Гарри ласково скользнул пальцами вниз по шее, трогая глубокую ямку между ключицами. Наконец-то можно было признаться себе, что он слишком давно хотел это сделать. — Поттер, — от интимности жеста Драко дернулся и распахнул глаза. — В письмах ты называл меня Гарри, — сходя с ума от того, что Драко позволял ему все это проделывать, Гарри продолжал трогать его там, где хотелось, проникая в тепло его тела под воротник и прослеживая пальцами тонкие волнующие ключицы. — И писал, что любишь меня. Пожалуйста, Драко. Скажи это вслух. Я так хочу это слышать. Его дыхание постоянно сбивалось, а тело колотила сильная дрожь, и Малфой просто не мог не почувствовать этого. Ресницы Драко качнулись, почти соглашаясь, но он внезапно мотнул головой, и сердце Гарри зашлось от любви и от боли. Какой же упрямец. — Но почему? — расстроенно выдохнул он. Драко судорожно вздохнул, и его горло снова дернулось. — Поттер. Я не хочу, не могу так. Пожалуйста. Я не могу от тебя отказаться, но сдохнуть готов, от того, что ты меня просто жалеешь. Пожалуйста, не надо этого, Гарри. Собственное имя обожгло так, будто Малфой забросил пылающий уголек в самое сердце. — Думаешь, это жалость? — коротко выдохнул он. — Если бы это была жалость, Малфой... Я бы сейчас мог нормально дышать. — Гарри опять потянулся к нему, едва не касаясь его губ своими, оставляя на них свое прерывистое дыхание. — Ты чувствуешь? Ты мне веришь? Драко с трудом приоткрыл затуманенные глаза, и Гарри решился. — Поцелуй меня, — еле выдохнул он. — С чего я должен целовать тебя, Поттер? — Драко расслабленно усмехнулся. Даже потерявший связь с реальностью Малфой по-прежнему оставался Малфоем. Но Гарри, продолжая ласкать его, тихо шепнул: — Потому что я боюсь тебя. Ужасно боюсь. Малфой распахнул глаза и в его взгляде мелькнуло отрезвление: — Совсем идиот? — выдохнул он. Гарри печально усмехнулся: — Я не любил тебя, Драко. Потому что не знал, что это возможно. Меня ломало от тебя, ужасно ломало, потому что я не знал, что мне с тобой делать. Любить тебя я не смел, а что делать с остальными чувствами к тебе — просто не мог понять. Их было так много. Они разрывали меня на куски. И я тебя ненавидел, — Драко дернулся в его руках, но Гарри его не пустил, прижимая к себе. — Но теперь, когда я понял, что все может быть по-другому, мне больно, что я потерял столько времени. Мы с тобой потеряли. Я хочу любить тебя, Драко. Тебя. Только тебя. Потому что только ты способен вызвать во мне эту бурю. Драко смотрел на него растерянным взглядом. Не найдя, что сказать, он только тихо выдохнул: — Гарри… не надо… Звук собственного имени словно сорвал последние тормоза, и Гарри, не в силах сдержаться, разрываемый чем-то таким нежным и колким, продолжал говорить, и в то же время водил пальцами по его лицу, по скулам, по губам, почти не осознавая этого. Нетерпеливо трогал самыми кончиками приоткрывшиеся от удивления губы, вначале вел одним — большим по нижней губе, — потом все сильнее и больше, всеми пятью, по маленькой ямке над верхней губой, по крыльям носа, изучая щеки и скулы, сминая холодную фарфоровую хрупкость своим напором, то нежно, то надавливая с силой — сам не понимая, чего хочет больше — то ли сделать больно, то ли приласкать, потому что удерживать чувства в груди больше не было сил. — Ты… — шептал он, прижимаясь к нему всем телом. — Ты просто измучил меня. Своей ненавистью. Своей любовью. Ты измучил меня собой. Ты понимаешь это? Малфой? И теперь у меня больше нет сил жить без тебя. У меня просто нет сил! Будь со мной. Будь моим. Что мне сделать, чтобы ты мне поверил? — Гарри снова ласково провел большим пальцем по ровным губам, и Малфой неожиданно, приоткрыв рот, впустил его внутрь. Палец погрузился во влажный жар, и Гарри, чувствуя, как по подушечке прошелся горячий язык, судорожно втянул в себя воздух и испуганно отдернул руку: — Черт тебя побери, Драко, что же ты делаешь… — еле слышно выдохнул он, обхватывая его лицо обеими ладонями и притягивая к себе на расстояние поцелуя, но так и не касаясь его губами. Оба тяжело дышали, умирая от возбуждения, но продолжали играть друг с другом, не собираясь сдаваться, робея и одинаково наслаждаясь этой игрой. Почти не осознавая, что делают, они соприкасались телами в попытке быть ближе, словно невзначай терлись друг о друга, грудью, бедрами, пахом, еле подавляя стоны желания. — Ты… боишься? — задыхаясь, шептал ему Драко. — Национальный герой, Золотой мальчик, которого хотят миллионы? Ты боишься меня? Гарри молча кивнул и, болезненно скривившись от неутоленного желания, с видимым трудом отодвинулся от него, словно разрывая связавшие их плотные нити. Драко, возбужденный, непонимающий, смотрел на него мутными глазами и жадно дышал. — Я никакой не герой, и ты это знаешь, — тихо сказал Гарри, пытаясь совладать с возбуждением. — И сердце мое не из золота и рубинов, а из обычной плоти и крови. Это была всего лишь сказка, Малфой. Красивая сказка. А я самый обычный. Я боюсь, что разочарую тебя. Я боюсь, что ты однажды поймешь, что я — это вовсе не то, что ты хо… Малфоевское лицо прояснилось. — Придурок, — резко перебил он Поттера, рванул его на себя, прижался губами к его губам и замер, будто давая привыкнуть. Сердце у Гарри гулко стучало от его запаха, от его силы, от его близости. — Все еще страшно? — спросил Драко тихим шепотом, чуть отстраняясь. — Тогда я подожду, Поттер. Я подожду, сколько нужно. Я привык тебя ждать. Гарри жадно смотрел на него: малфоевские глаза потемнели, а в радужке и в зрачках светилось что-то мрачное и призывное, как Манящие чары, что-то такое, отчего Гарри просто сходил с ума. Он не знал такого Малфоя. Не знал никогда, поэтому смотрел на него словно впервые. Малфоевские волосы трепал сильный ветер, светлым шлейфом на фоне темной реки, а в серых глазах сильней чем бурлящие волны, плескалось мучительное желание. И все его лицо было сейчас таким одурманенным, таким открытым и уязвимым, что Гарри почувствовал, как что-то, могучее, древнее, сильное, захлестывает, накрывает его, смывая все окружающее, и с ним остается один Малфой, заслоняя собой весь мир. — Н-нет, — невнятно выдохнул Гарри, рванувшись к нему. — Не смей меня больше ждать, Малфой. Ты дождался. Отчаянно прижавшись к его губам, Гарри почувствовал, как Драко ему отвечает, пытаясь приоткрыть его рот. Больше не сомневаясь, Гарри раскрылся ему навстречу, и наконец-то поцелуй — настоящий, желанный, порывистый, словно склеил их двоих окончательно, не давая возможности кому-то уйти. Прорываясь в жар его рта, глубже, как можно глубже, Гарри увязал в ощущениях, просто захлебывался в своей любви. И, тут же, сдаваясь под его страстным напором, впускал его внутрь, стараясь раскрыться под ним как можно шире, умирая от желания отдать ему все, что он только попросит. Гарри уже почти не понимал, где они и что с ними творится, он знал и хотел знать одно: что Драко целовал его так жадно, так глубоко и так исступленно прижимал Гарри к себе, что буквально топил его в силе желания. Драко стонал, и Гарри пил с его губ эти стоны, вбирал в себя его наслаждение, блуждал руками по тонкому телу и умирал, умирал от любви. Мантии путались в ногах и мешали получить Малфоя больше и ближе. Рыкнув от нетерпения, Гарри резко откинул назад свою мантию, раздвинул обе его полы, с какой-то болезненной злостью отбрасывая все ненужные тряпки, и наконец, дернул его бедра к себе, прижимаясь к нему своим пахом и начиная судорожно и жадно тереться, пытаясь хоть немного унять возбуждение. Но вместо этого стало еще горячей. Драко впаивался в него с дикой страстью, с его губ то и дело срывалось “Гарри… Гарри...”, и Гарри, млея от этого, снова и снова шептал Драко в ответ его имя, вызывая тихие стоны. — Поттер… постой… погоди… я же сейчас… Гарри, я не могу... Гарри чуть отстранился и, с трудом сфокусировав взгляд, посмотрел в его глаза — безумные, шалые, одуревшие от желания. — Драко, что? — Я... больше не выдержу. Мотнув головой, Гарри снова рванул его на себя и, поцеловав его жадно и крепко, услышал, как Драко в очередной раз мучительно простонал: “Поттер... я не могу больше… Гарри!”, резко дернул к себе тонкое тело, отчаянно прижимая его пах к своему, и, не выдержав, вскрикнул и тоже кончил сильно и мощно, с наслаждением ощущая ответные судорожные толчки. — ...Не верю, что от одного поцелуя… Мы идиоты… Гарри вяло скосил на него глаза, не понимая, откуда у Малфоя остались силы, чтобы болтать? У самого Гарри ноги были как ватные, а по телу разливалась воздушная легкость. Обессилевший Драко, тяжело дыша, ворчал, уткнувшись ему в плечо, и Гарри прислонился к его макушке щекой, обнимая его, прижимая к себе всем телом. Зная, что теперь с Малфоя станется и убежать, Гарри крепко вцеплялся в него, не давая ни малейшего шанса уйти. — Поттер, задушишь, пусти. Гарри усмехнулся. Пришел в себя, и Гарри снова стал для него по-прежнему “Поттер”. Вредный хорек. — Не отпущу, пока не согласишься выйти за меня, — он улыбнулся, ощущая щекой шелковистые волосы. Малфой шевельнулся, впрочем, не делая попытки выбраться из объятий. — Дай хоть очищающие наложу, — фыркнул он. — Или так и будешь делать мне предложение в мокрых штанах? — Зато будет, что вспомнить, — Гарри любовно прихватил губами белые прядки. — Не дам тебе сбежать, Малфой. Даже не думай, — пригрозил он, становясь серьезным. — Пока не ответишь мне “да”. — А ты не слишком самонадеян? Может, я не хочу за тебя выходить? — Драко поднял порозовевшее после оргазма лицо и, нахмурившись, посмотрел на него. — Теперь ты меня не обманешь. Это красноречивее всяких слов, — Гарри неожиданно положил руку на его мокрый пах, и Драко резко дернулся, ускользая. — Ты придурок… Ничего ты не понимаешь, — почти выкрикнул он с досадой, накладывая на себя Очищающее, а заодно и на Поттера. — Секс — это просто секс, Поттер, а брак — это… — Ну и что же это такое, Малфой? — Гарри сердито смотрел ему в лицо. — Это навсегда, — тихо ответил Малфой. — И я должен быть уверен, что ты меня любишь. Гарри насмешливо смотрел на него, пытаясь спрятать обиду. — Все еще во мне сомневаешься? Драко недоверчиво взглянул на него: — Еще вчера ты вообще обо мне не думал. С чего я должен перестать сомневаться? От того, что ты со мной кончил как ненормальный? Гарри смутился от прямоты и циничности формулировки. — Да, хотя бы от этого, — резко ответил он. — Потому что если у тебя уже сто раз и было что-то подобное, то у меня… — он смутился еще больше, но все же добавил с упрямым вызовом: — У меня это все в первый раз. Было ужасно обидно. Гарри невольно подумал о неизбежном опыте, который должен быть у Малфоя, о темноте слизеринских подземелий, о слухах, которые ходили о Драко в школе, и ощутил себя жалким, тупым и никчемным. Стараясь отогнать от себя эти мысли, Гарри чувствовал, что они завладевали им все больше и больше. Кто это был? Тот, с кем был его Драко. Сейчас он его убить был готов. На пару с Малфоем. Гарри сжал кулаки и нахмурился. Драко насмешливо посмотрел на него, читая его мысли как открытую книгу, и обреченно закатил глаза вверх. — Поттер… придурок ты гриффиндорский... Не было никого, — негромко сказал он, и скулы его покраснели еще сильнее. Гарри вздрогнул от неожиданности и замер, поймав его взгляд, какой-то виноватый и нежный. — Не было, — нехотя повторил Драко, без труда считывая его тяжелые мысли. — У меня не было времени на… на такое. И желания тоже не было. Ты же читал мои письма. Я как последний придурок ждал своего Золотого мальчика. Мир вокруг Гарри снова стал наполняться красками и искрящейся радостью. — Правда? — спросил он с надеждой. Малфой хмыкнул и пожал плечами: — Вот уж не думал, что мне это когда-нибудь пригодится. Я, скорее, привык считать это своим недостатком. Но Гарри так активно замотал головой, что Драко снова усмехнулся и добавил: — К тому же у чистокровных не принято разбрасываться... семенным материалом. — Фу, Малфой. Это было ужасно цинично, — Гарри, чувствуя как гора падает с плеч, расхохотался и, поймав его за руки снова дернул к себе. — Значит, я тебя обесчестил! — торжествующе выдохнул он, наслаждаясь теплом и податливостью его тела. — А ты меня! И теперь мы просто обязаны покрыть наш позор общим браком. Драко фыркнул и покачал головой: — Поттер, потереться друг о друга в штанах — это по-твоему “обесчестить”? Что за нравы у вас там в Гриффиндоре? Гарри хмуро посмотрел на издевательскую усмешку: — Ну, если и нет, значит, еще обесчещу! Или ты меня… — он внезапно смутился и резко закончил. — Но пожениться нам все равно надо сейчас. — Упертый ты, как баран, — Драко вздохнул и, подняв руку, осторожно погладил его по щеке, а Гарри замер под этой неожиданной лаской. — Гриффиндор — это не лечится, да? — негромко сказал Малфой. — Вначале делать, потом думать. Или не думать вообще? — он усмехнулся горько и грустно. — Ты же меня совсем не знаешь, Поттер. Ни обо мне, ни о моей семье, ни о жизни, чтобы разбрасываться такими предложениями. А я ничего не знаю о тебе. Мы совсем разные. И вряд ли у нас что-то получится. Мы просто из разных миров, — как Драко ни старался говорить ровно и без эмоций, голос у него неожиданно дрогнул, и он замолчал. Но Гарри не собирался признавать эти слова за достойные аргументы. — Я знаю, что люблю тебя, и что ты меня любишь, — буркнул он и с досадой посмотрел на Малфоя. — А больше мне и знать ничего не надо. Драко нахмурился: — Во-первых, я не верю тебе. А во-вторых, если тебе наплевать на все это, Поттер, то это не значит, что и мне тоже… Гарри сумрачно взглянул на него и резко дернул рукой, обрывая его на полуслове. — Ладно, — коротко выдохнул он и в его глазах засветилась решимость. — Раз так, то… Считай, что ты сам напросился! Пойдем, — внезапно развеселившийся Гарри схватил Малфоя за плечи, притягивая его к себе. — Поттер! Что ты ко мне прицепился? Я никуда с тобой не пойду, — огрызнулся Драко, но в противовес своим словам первый прижался к Гарри всем телом, словно был не в силах от этого отказаться. — Конечно пойдешь. Хотя бы из любопытства, — Гарри загадочно усмехнулся и притянул его ближе к себе, утыкаясь носом в белые волосы и теплую шею. Для аппарации такой тесный контакт был вовсе не нужен, но Гарри тоже не смог отказать себе в удовольствии. — Стой спокойно. Мы аппарируем, — приказал он на ухо шевельнувшемуся было Драко, и маленький вихрь вышвырнул их обоих на поляну перед Норой.

***

— Поттер! Только не говори мне, что это… — Драко, с изумлением оглядевшись, подозрительно смотрел на кривоватый домишко. — Дом Уизли! — Гарри счастливо улыбался и продолжал его обнимать, словно это было все еще нужно. — Какого боггарта мы тут забыли? — Драко дернулся, пытаясь вывернуться из захвата. — Пусти меня, сволочь! И никогда не надейся, что я тебе еще раз поверю! Но Гарри светился от удовольствия, притягивая обратно к себе: — Не дергайся! Тебе понравится. Вот увидишь. — Да пошел ты! — Драко попытался вывернуться из его рук, но Гарри рванул его на себя и зашептал торопливо и жарко: — Драко, послушай. Ты хотел узнать меня ближе. О моей жизни, друзьях, близких людях. Так вот, кроме них у меня нет никого. И сейчас я хочу познакомить тебя с моей семьей. Тяжело дыша, Драко раздраженно смотрел на него. — Тут твоя рыжая… — он внезапно скривился, словно разом все вспомнив, и от него дохнуло таким холодом, что Гарри напрягся. — Кстати, Поттер, ты случаем не забыл, что вы с ней помолвлены? И твоя невеста тебя преданно ждет, пока ты тут со мной... развлекаешься, — в последнем слове прозвучала такая горечь, и дернулся он так резко и сильно, что Гарри пришлось напрячь все силы, чтобы поймать его. — Неправда, — выкрикнул он, вцепляясь в малфоевские руки и плечи. — Поттер, пусти меня, сволочь. Я тебе не мальчик по вызову, — голос у Драко стал таким безжизненным, словно из него исчезли все краски. Он продолжал молча выкручиваться из захвата, и Гарри вцепился в него что есть мочи, понимая, что если сейчас отпустить его, то потом удержать не удастся. — Да не помолвлен я с ней! Идиот! — запыхавшись от борьбы, выкрикнул он. — И никогда не был! Ну что ты как маленький! Драко, временно прекратив вырываться, замер, глядя на него с подозрением. — Зачем я тебе буду врать? Нет у меня с ней ничего! Не получилось, — уловив подозрительный малфоевский взгляд, Гарри в доказательство решительно помотал головой. — Если и сейчас нет, то раньше было, — Драко, чуть успокоившись, все же мрачно посмотрел на него и дернулся так резко, что Гарри лишь в последний момент успел ухватить его за запястье. — Да стой же ты… — пропыхтел он, подтаскивая злющего Малфоя к себе. — Какая разница: было, не было. Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться, — успокаивающе начал он, но не выдержал и неожиданно ухмыльнулся: — Тоже ревнивый, да? — в голосе Гарри прозвучало неприкрытое самодовольство, и он торжествующе взглянул на Малфоя. Но, глядя, как скулы и шея того заливаются красными злыми пятнами, поспешно выпалил: — Да не было у меня с ней ничего! Чем хочешь клянусь! Я не любил ее, все было не то… И я тебе обещаю, Малфой… Теперь только ты… Ну поверь же ты мне, — с досадой выкрикнул он, и поскольку Драко продолжал молча выкручивать свою руку, добавил новый убийственный аргумент: — Никогда бы не подумал, что слизеринец готов отдать меня ей просто так. Малфоевская верткая кисть дрогнула и замерла. Хлопнула дверь и на крыльцо вылетела веселая Джинни. — Ну наконец-то!.. — радостно начала она и внезапно запнулась, увидев Малфоя. — Гарри, дорогой, ты вернулся? А это кто с тобой? — Молли, появившаяся следом за дочерью, прищурилась, изумленно разглядывая незваного гостя. — Это... Драко. Малфой, — сообщил им Гарри, стараясь спрятать смущение, с утроенной силой демонстративно вцепился в малфоевскую руку, но тот на удивление не только не попытался ее выдрать, но и неожиданно переплел пальцы с его. Гарри чуть не задохнулся, ощущая, как с силой вжимается в него чужая ладонь, пока еще незнакомая и непривычная. Гарри быстро взглянул на его бесстрастное лицо и покрепче сжал его пальцы, подтверждая свои намерения. Но поскольку стоявшие на крыльце Молли и Джинни растерянно молчали, Гарри пришлось пояснить: — Он мой… — Гарри внезапно замялся, не зная, как лучше представить им Малфоя, и, отчаявшись подобрать нужное слово, просто добавил: — Он мой. Мы теперь вместе. Малфоевские пальцы одобрительно сжались, и Гарри радостно оглянулся на него. — Тогда… проходи в дом, Драко Малфой, — Молли отступила в сторону, настороженно глядя на Драко, и, покачав головой, посмотрела на Гарри с легкой укоризной: — Ушел за письмами, а вернулся… — С будущим мужем, — Гарри решительно ей улыбнулся, не обращая внимания на ошеломленные лица и тычок в бок острого малфоевского локтя. — Удачно сходил, — Джинни насмешливо приподняла брови, окидывая Малфоя оценивающим пристальным взором. Но тот ответил ей ровным, лишенным всяких эмоций взглядом и тихонько погладил пальцы Гарри своими. Джинни молча уставилась на их сцепленные руки, и Гарри чуть не рассмеялся такой явной слизеринской заявке на свои права. — Ну что же мы в дверях-то стоим? — спохватившаяся Молли уже взяла себя в руки и улыбнулась им обоим широкой гостеприимной улыбкой. — Проходите в дом, обед стынет. Скорей, ну, скорее же! Драко метнул на Поттера хмурый взгляд, но с молчаливым достоинством прошествовал в дом, вежливо пропуская женщин вперед. За огромным столом, где собралась вся семья, Гарри все никак не мог перестать смотреть на Малфоя. Ему было плевать на перемигивания Фреда и Джорджа, на надутую физиономию Рона и на изучающие взгляды Артура. Не разбирая, что он жует, Гарри смотрел и не мог наглядеться на Драко: Малфой, подтянутый, собранный, закрытый, коротко отвечал на редкие вопросы, сдержанно улыбался, вежливо благодарил, изящно ел, отрезая мясо небольшими кусочками, и почти не поднимал глаз от тарелки, лишь изредка бросая быстрые ответные взгляды на Гарри. А Гарри, глядя на него вот такого, привычно сдержанного и холодного, поражался бурям, бушующим в его душе, и радовался как ребенок тому, что вся эта сила и страсть направлены именно на него, чувствуя себя владельцем несметных сокровищ. Гарри часто говорили, что он сексуальный. Может, и правда оно так и было. Он никогда не задумывался, что это значит, но при взгляде на Малфоя, Гарри понимал — Драко не сексуальный, нет. Холодный, замкнутый, даже опасный. Красивый, как изваяние из белого мрамора, выточенное умелой рукой. И сам холодный как камень. При взгляде на Малфоя просто не верилось что в его жизни могут быть такие понятия, как любовь или страсть. Но при воспоминании о том, какой жидкий огонь струится по венам под этой холодной маской, о том, каким Драко может быть неуверенным, ранимым и страстным, Гарри начинал задыхаться от счастья. Малфой такой только с ним. Тайна для него одного. В кои-то веки отпустив себя на волю, разрешив себе думать о Драко во всех смыслах, Гарри словно приоткрыл плотину, и теперь ее просто снесло, смыло в щепки ударной волной обрушившейся лавины чувств. Неужели это теперь все его? Для него одного? Подперев щеку рукой, не замечая изучающих взглядов Джинни и Молли и ехидных шепотков близнецов, Гарри переводил горящий восторженный взгляд с длинных пальцев, ловко держащих вилку и нож, на нежное горло с выступающим кадыком, на ровные губы, на опущенные глаза, на тонкие брови, на белые волосы и снова, и снова по кругу, замирая взглядом на красивых губах, растягиваяющихся в вежливой полуулыбке. Словно почувствовав его пристальный взгляд, Малфой коварно дернул краешком рта и неожиданно облизнулся. Кровь хлынула к паху, и Гарри заерзал, стараясь переменить положение, а Драко быстро и коротко взглянул на него и понимающе усмехнулся. Слизеринский змей! — Спасибо, миссис Уизли. Можно, мы в сад? — не выдержав, Гарри поднялся. — Конечно, дорогой! Там как раз распогодилось, — Молли улыбнулась ему приветливо, но чуть напряженно. — Пойдем, — Гарри шагнул к молчаливому Малфою и, протянув руку, схватил его за запястье и потянул за собой. Драко на удивление послушно поднялся следом за ним и двинулся к выходу, но, поравнявшись с Молли, неожиданно остановился возле нее и церемонно ей поклонился: — Благодарю вас за обед, миссис Уизли. Он был потрясающим. Хочу отметить, что вам особо удался черничный пирог. Я никогда не ел подобного прежде даже в мэноре, хотя у нас всегда были превосходные повара. Но сегодня вы превзошли их всех. Готов поспорить, что этот десерт сделан по старинному рецепту, сохранившемуся с артурианских времен. Молли зарделась от удовольствия и расплылась в широкой улыбке: — Ну что ты, дорогой! Я сама придумала этот рецепт. — Не может этого быть! — Драко уважительно посмотрел на нее и галантно поднес ее полную руку к губам. — Позвольте выразить вам свое восхищение и благодарность. У вас редкий талант. — Ох, ну что ты, дорогой, она вся в муке… — Молли, смущаясь, отняла у него руку и, совершенно очарованная гостем, тут же принялась ему объяснять: — Никто и не подозревает, что все дело в тесте. Если перед приготовлением выдержать его в свете луны, да наложить на него пару Взбивающих чар… — Мам! — возмущенно перебил ее Фред. — Надеюсь, ты не собираешься за две минуты общения выдать Малфою рецепт, который Флер выпытывает у тебя годами? Кстати, Гарри его уже заждался. — Ох, и правда, что это я?! — Молли весело и молодо рассмеялась, и, приобняв Драко за плечи, легко подтолкнула его к выходу, где стоял недоумевающий Гарри. — Просто он такой вежливый мальчик… В отличие от некоторых. Такое воспитание нечасто встретишь, — она метнула выразительный, полный возмущения взгляд на своих сыновей. — А кто тебе виноват? Вам с папой надо было нас лучше воспитывать, — довольный Фред откинулся на спинку стула. — Не смей так со мной разговаривать, Фред! — Молли моментально повысила голос: — Да, если ты хочешь знать, вашим воспитанием занимались не только мы, но и лучшие… Но кто занимался воспитанием близнецов, Малфой уже не услышал, потому что Гарри резко дернул его на себя и выволок на крыльцо. — И что, ты всех женщин так очаровываешь? — хмуро осведомился он. Драко недоуменно приподнял светлую бровь: — С чего ты решил, что одних только женщин? Гарри одарил его мрачным взглядом: — И кого же еще? Драко замолчал и уставился на него с веселым любопытством: — Поттер. Вот только не говори мне, что теперь ты ревнуешь меня. — Даже не думал, — Гарри независимо хмыкнул и отвернулся, засовывая руки в карманы. Малфоевское лицо осветила широкая улыбка: — Ну, раз не ревнуешь, пойду с ними еще поболтаю. Приятные люди. — Только попробуй! — Гарри, который неожиданно понял, что не готов делить Драко ни с кем, сердито схватил его за рукав, и Малфой торжествующе ухмыльнулся: — Это просто вежливость, дубина, — успокаивающе сказал он. — Слышал такое слово? Придурок ты… — Гарри почувствовал, как его плеча ласково коснулась чужая ладонь и поспешно накрыл ее сверху своей. — Хочу, чтоб ты был только моим, — буркнул он, понимая, что ведет себя как девчонка, но не умея справиться с зашкаливающими эмоциями, которые в нем будил этот слизеринский мерзавец. Сильные руки обвились вокруг его груди, притягивая к теплому телу. — Я тоже хочу. Я хотел этого семь лет, чертов Поттер, — шепнул ему на ухо Драко. — Только тебе это было не нужно. Гарри, услышав в его голосе вместо насмешки знакомую горечь, резко выкрутился из объятия и дернул его за собой. — Идем! — он решительно зашагал по садовой дорожке вглубь сада. — И куда мы? — Драко с легким недоумением последовал за ним, поднимая повыше ноги, чтобы не задевать садовых гномов, безнаказанно снующих по узким тропинкам. — Поттер, черт тебя подери! Куда мы идем? — снова попытался возмутиться он. Но Гарри опять не ответил, увлекая его за собой мимо покосившейся сараюшки, мимо яблоневых деревьев с зелеными ранетками, и остановился лишь возле старых кустов смородины. — Вот сюда, — он неожиданно схватил Драко за запястье и нырнул куда-то прямо в резные листья, закрывающие их обоих от любопытных глаз целиком. Вокруг темных ягод жужжали неторопливые пчелы, и летнюю тишину нарушал только их мерный гул. — Поттер, ну что ты придумал? — Драко смотрел на него с недоуменной насмешкой, и Гарри таял от нежной ласки, которая светилась в его глазах. Светило яркое солнце, и тени от листьев ложились на лица темными пятнами. А Малфой… Малфой снова был таким красивым и настоящим с солнечными зайцами на щеках и золотыми ресницами, что у Гарри защемило в груди. — Зачем это все? — спросил Драко и неуверенно улыбнулся. И от этой неуверенности и смущенной улыбки, Гарри закрыл глаза. Этого было много. Слишком много. — Они для меня как семья, — не слишком вразумительно попробовал он объяснить. — Я рад, что ты им понравился. — А я им понравился? — Малфой недоверчиво хмыкнул: — Твой Уизел не выглядел слишком счастливым. Гарри быстро взглянул на него, фыркнул и рассмеялся: — Ничего, Рон привыкнет. Я его знаю, — и, чуть смутившись, добавил: — Я просто хотел, чтобы они первыми все узнали. — Что узнали? — Драко вскинул на него глаза, до странности светлые на полуденном солнце, наполненные до краев неуверенной нежностью и летним небом, и Гарри снова еле подавил желание зажмуриться, чтобы не ослепнуть от него, вот такого. — Что ты теперь мой, и мы с тобой женимся, — выдохнул он, заставляя себя смотреть. Драко усмехнулся, опуская взгляд вниз: — Поттер. Ты опять за свои глупости? — он попытался отступить назад, но Гарри поймал его за запястья и испуганно замотал головой. Кажется, именно сейчас он впервые по-настоящему понял, что такое любовь. Когда в сердце так пронзительно-больно и сладко, и до одури страшно все потерять. Он схватил Малфоя за плечи, тревожно вглядываясь в его лицо, и собственные руки показались тяжелыми и неуместными на изящных тонких плечах. — Ты и правда… не хочешь? Или не можешь? Я думал… Малфой… Пожалуйста… Я прошу... Останься со мной. На всю жизнь. Драко качнул головой, пытаясь освободиться, и Гарри испуганно вцепился в него, не давая уйти. — Драко… пожалуйста! Драко! Я не смогу без тебя! — Малфой недоверчиво усмехнулся, и Гарри, резко меняя тактику, сердито добавил: — Я, между прочим, национальный герой! И если ты не совсем идиот, то не сможешь отдать меня никому! Национальный герой — ценный приз, на который слишком много желающих, — начал вдохновенно стращать его Гарри, идя напролом к своей цели: — Ты слизеринец, Малфой, и не посмеешь упустить такую добычу! Так и знай, если ты сейчас мне откажешь, я сам приду просить твоей руки к твоему отцу. И он точно меня не прогонит. Потому что он не дурак в отличие от некоторых. Он нас быстро поженит, а тебя еще и предаст анафеме за то, что ты чуть не продолбал такой шанс! Драко смотрел на него, приоткрыв рот, и изумление в его глазах мешалось с восторгом: — Поттер, и кто из нас здесь слизеринец? — наконец выдохнул он, окидывая Гарри восторженным взглядом так, словно видел впервые. — Это был очень достойный ход. А я-то думал, ты у нас тупой, как Хогвартс-экспресс. — Шляпа предлагала мне ваш Слизерин, — буркнул Гарри и хмуро посмотрел на него, все же немного обидевшись на “Хогвартс-экспресс”. Но он не позволил досаде сбить себя с намеченного пути: — Ну так что ты мне скажешь? — настойчиво выпытывал он. — И такой же настырный, — подытожил Малфой и, полностью игнорируя последний вопрос, с любопытством добавил: — И почему ты его не выбрал? Слизерин? — Не хотел учиться вместе с тобой, — честно признался Гарри. Светлые брови взлетели почти к самой челке и тут же нахмурились. — Не захотел учиться со мной, а теперь собираешься жить вместе? — насмешливо спросил Драко, пытаясь под насмешкой спрятать обиду. Все веселье внезапно ушло, и в серых глазах осталась лишь застарелая боль. Гарри молча кивнул, проклиная себя за нее: — Я был идиотом. Теперь я хочу все исправить. Драко холодно смотрел на него: — Ты не пожал мне руки, — в его голосе прозвучала такая обида, что Гарри торопливо вскинул на него искренние глаза: — Зато теперь я готов пожать тебе все, что угодно, — клятвенно заверил он, осторожно обвивая руку вокруг его талии. — И не только пожать. Он скользнул к его паху выразительным взглядом, и Драко, задохнувшись, открыл и снова закрыл рот, кажется, впервые в жизни, не найдя нужных слов. — Поттер, — только и смог выдохнуть он. — Ты совсем спятил? Гарри радостно усмехнулся. В груди теснило от опьяняющего восторга: тепло стройного, чуть дрожащего тела, и глаза близко-близко. Серые. Как туманное небо. — А ты… и правда любишь меня так, как писал? — внезапно смутившись от его красоты, Гарри неуверенно заглянул в самую глубь, словно пытаясь отыскать эту любовь в потемневших зрачках, но в ответ послышалось лишь тихое хмыканье. — Иди ко мне, дурень, — на этот раз Малфой притянул его к себе сам. С какой-то болезненной жадностью разглядывая его лицо, Драко отводил со лба упавшую челку, водил пальцем по шраму, очерчивал скулы, словно проверяя, все ли ему теперь можно. И Гарри блаженно замер под его прикосновениями, позволяя ему изучать его тело и подтверждая полные права на себя. — Не представляю, как бы я жил, если бы не нашел твоих писем, — бормотал Гарри, нежась под прикосновениями длинных пальцев. — Я их еле нашел среди тонны других. Не представляешь, сколько там моих недоставленных писем поклонниц. Откуда их так много? — шептал он, притягивая Драко к себе и утыкаясь носом в светлые волосы, пахнущие вересковым медом. Он с наслаждением провел губами по виску с нежной кожей, под которой билась тонкая венка. — Заклинание… Совсем несложное… — вяло отозвался Малфой, невольно подставляя под его губы еще ухо и шею. — Так это все ты?.. — Гарри прекратил его целовать и чуть отстранился, уставившись в лицо непонимающим взглядом. — Чтобы не досаждали герою, — глаза у Малфоя были настолько честные, насколько возможно. И серые. Серые. Никогда в жизни Гарри больше не сможет забыть, какой у них цвет. Как небо в грозу, как штормовой океан, на который они теперь обязательно поедут смотреть вместе с Малфоем. Гарри фыркнул и рассмеялся, утыкаясь ему в плечо, пытаясь сделать вид, что возмущен, но его руки и губы говорили совсем об обратном, продолжая гладить, ласкать, вбирать его в себя целиком. И поцелуи легкие, сладкие, снова полились россыпью по лицу, по щекам и скулам. — Ну вот как с тобой таким можно жить? — ласково выдохнул Гарри, изучая его губами. — Передумал? — Совсем сдурел? — Гарри почувствовал, как Драко напрягся, и тут же вцепился в него, не давая сбежать: — Даже не думай. Малфой, я серьезно. Выходи за меня. Пожалуйста. Выйдешь? — Гарри уже снова смотрел на него, сосредоточенно и влюбленно и продолжал умолять: — Ты нужен мне, Драко. Даже не представляешь, как нужен. В конце концов, кто же спасет мое золотое сердце? — горько усмехнувшись, припомнил он. Малфой замер, и Гарри опустил глаза, в ожидании приговора. Он исчерпал все свои аргументы, но знал, что непременно добьется согласия, потому что просто не понимал, как всего лишь вчера он мог жить без Малфоя. За этот свой день рождения он словно прожил целую жизнь. Лучшую жизнь, из тех, что у него могли быть. — Я. Короткое слово разошлось по всему телу жаркой волной, но Гарри все еще страшно было поверить в то, что услышал. — Значит, ты правда будешь моим? — неверяще уточнил он. Вместо ответа Драко снова поймал его губы своими, и Гарри опять затянуло в безумие: он целовал его, задыхаясь, понимая, что скоро в легких закончится воздух, но это было неважно, потому что теперь Драко был его воздухом. Его смыслом. Его судьбой. Вся жизнь, весь огромный мир сжался в одну точку “Драко Малфой”, и не было ничего важнее его жарких губ и нежных до одури сильных и ласковых рук. — Драко? Ты выйдешь? Скажи, — умоляюще выдохнул он. Драко, тоже одурманенный их поцелуем, нежно отвел с поттеровских глаз лохматую челку: — Да куда я от тебя теперь денусь, придурок? — спросил он с нежной насмешкой. — Господи, Драко… И дальше все случилось словно во сне: неловкое вытаскивание колец из кармана, привычное малфоевское фырканье “дай сюда, кретин, совсем ничего не умеешь”, “смотри, мне идет”, и новый исступленный поцелуй, затягивающий в себя как омут, скрепляющий договор. Запахи цветов и летнего ветра, сплетались с медовым запахом Драко и накрепко связывали их обоих, ласково обвивая руки с тяжелыми кольцами. Ничего не соображающий от счастья Гарри шептал, потерявшись во времени и в пространстве: — Так люблю тебя, Малфой. Так люблю… Он прижимал его все крепче к себе, пытаясь проникнуть руками под мантию, но Драко внезапно напрягся и резко повернул голову вправо: — Тише. Там, кажется, кто-то есть... Гарри с трудом от него оторвался и нехотя повернулся в сторону тропинки, тоже пытаясь прислушаться к тихому шороху. Джинни, кусая губы, поспешно отпрыгнула от кустов. — Нет, мам! Здесь их тоже нет! — громко крикнула она, так, чтобы этим двоим было слышно. Она медленно побрела в сторону дома, но вскоре снова невольно замедлила шаг, зачем-то вслушиваясь в страстный шепот, доносившийся из-за листвы: — Дьявол, Поттер… нас уже ищут! Здесь же люди. Я не могу... — Плевать. Мне на все плевать, Драко. Не уходи. Тут не видно. — Поттер… Нам правда пора! — Нет. Еще нет. Нам надо скрепить помолвку. — Не будь идиотом. — Я обещал встать перед тобой на колени. — Поттер… ты спятил? Что ты придумал? Черт, не надо губами… Что ты творишь… Ну Гарри… ну я же согласен. Да выйду я, выйду, сказал же уже. Поттер, черт… Перестань! Гарри, не надо! Это… Это так… ...Гарри… о боже, Гарри, как хорошо… Пожалуйста! Поттер! Я… тебя… я тебя так... — М-м? ...Что “ты меня”? Любишь? Хочешь? — Мерлин, Поттер… Ну вот, все лицо тебе забрызгал, кретин. Говорил же, не надо! Дай Очищающее наложу. Теперь ты доволен? — Еще не совсем… Но я знал, что ты полюбишь целоваться в кустах! — Придурок. Ну какой ты придурок!.. Даже солнце проникало в их убежище робко, словно стесняясь. Рассыпалось пятнами по сливочной коже, заставляя ярко светиться все капли, слепило глаза любопытным и золотило резные листья, скрывающие от мира неумелые объятия и неловкие клятвы. Джинни, прикрыв ладонями заалевшие щеки, помчалась в сторону дома, стараясь забыть, как бесстыдно и жадно ласкали друг друга эти двое. А темный филин, с укоризной взглянув на нее, взмахнул крыльями, тяжело поднялся с сука и полетел прочь, так и не вручив хозяину письмо от отца. Потому что, в отличие от всех остальных, даже найдя адресата, совы всегда понимают, когда людям не нужно мешать.

Эпилог

— Малфой! Неужели нельзя встать так, чтобы не мешаться в проходе? — Не надо было так отъедаться, Уизли. Полнота девушкам не к лицу. — Я тебя ненавижу! Драко победно ухмыльнулся. Джиневра слишком часто и с удовольствием произносила эти слова. Словно бы в шутку. Но кто не знает, что в каждой шутке… Драко поспешно отвернулся к стене, чтобы спрятать торжествующую улыбку, трогая ободок обручального кольца. Он победил! Поттер теперь его и только его. И это не обсуждается. — Драко, дорогой, ты снова стесняешься? Проходи же. Садись, — Молли ласково приобняла его за плечи и подтолкнула к столу, где в нетерпеливом ожидании застыли близнецы. Две рыжие гарпии со счастливыми рожами. Драко так и не отвык от того, что каждую минуту от них нужно ждать заподлянок. И, как оказалось, правильно сделал. Спасибо Грейнджер, предупредила в письме. Фантазия близнецов оказалась поистине неистощимой. Надо было быть настоящим слизеринцем, чтобы с честью выдерживать их напор. Драко закатил глаза вверх и вздохнул. И за что ему это наказание? Выбрал же Поттер себе семейку. — Ну что же ты застыл в дверях, дорогой Драко? — радостно пропел Фред. — Да, дорогой Драко, проходи, не стесняйся. Здесь исключительно все свои! — поддержал его Джордж. — Вы когда-нибудь бываете в своем магазине? Так вообще-то и прогореть недолго, — хмуро ответил Драко, выбирая свободный стул подальше от них. — Мы работаем как проклятые день и ночь, — радостно сообщил ему Фред. — Но ради тебя… — Ради того, чтобы с тобой поздороваться… — Мы всегда готовы бросить любую работу! — Два идиота, — меланхолично огрызнулся Драко и остановился возле ближайшего стула, внимательно разглядывая его на предмет наличия подушки-пердушки или любой другой дряни из уизлевского магазина. — Вроде бы взрослые люди, а ведете себя… — Малфой, ну чего ты? Садись! — подоспевший к нему на выручку Гарри, провел по его стулу ладонью и, схватив с него что-то невидимое и округлое, прицельно метнул это нечто в сторону смеющегося Фреда. Тот ловко отклонился и прозрачная гадость врезалась в стену, издав неприличный звук. Гарри сердито посмотрел на него: — Еще один такой раз, Фред, и ты меня знаешь! — пригрозил он. — Никогда! — клятвенно заверил тот Гарри, и глаза его стали честными-честными. — Ни за что! Торжественно обещаю и клянусь, что мы будем паиньками. Да, Джорджи? С условием, что Малфой тоже перестанет наводить Невидимые чары на нашу одежду, когда мы работаем в магазине… — Покупатели в таких случаях очень недовольны, — флегматично вклинился Джордж в его пламенный спич. — ...Наколдовывать нам плеши и перхоть, когда мы идем на свидание, — вдохновенно продолжал перечислять Фред, глядя на Малфоя почти влюбленно, — ...приносить к нам в гости слабительное зелье и подливать его в чай… — видно было, что Фред готов перечислять малфоевские прегрешения еще долго. — Ты что, правда им его подливал? — Гарри глянул на Драко с легкой завистью и восторгом. — Понятия не имею, о чем вы, — Драко с наигранным недоумением дернул плечом и величественно опустился на очищенный Поттером стул. — Мы не вылазили из сортира два дня! — жизнерадостно откликнулся Фред. Казалось, все это его только забавляет. — Вся торговля встала! — подтвердил Джордж. — Это было ужасно: Хогвартс остался на два дня без вредилок! Если ты и в самом деле так печешься о нашем магазине, Малфой, в другой раз уменьшай дозу вдвое! — он насмешливо поиграл бровями: — И, кстати, советую тебе тоже ничего не пить в этом доме. Драко, потянувшийся было к бокалу, поспешно отдернул руку, а Гарри кинулся с палочкой колдовать что-то над его напитком. Драко сердито его отпихнул: — Поттер, уймись! Я все равно пить это не буду. И вообще, я сам с ними справлюсь, — хмуро сообщил он. — Пусть не расслабляются. Я еще только начал. — Гарри, а ты точно решил связать с ним свою жизнь? — Фред смотрел на Малфоя почти с обожанием. — Вдруг он однажды и тебя решит отравить, если ему что-то придется не по вкусу? Гарри, рука которого лежала на малфоевском плече, почувствовал, как тот вздрогнул. Хоть они никогда не говорили об этом, но Гарри знал, что Драко и правда до сих пор боится, что он передумает быть с ним вместе, болезненно воспринимая любые шутки на эту тему. — Мой будущий тесть запланировал на свадьбу танцы вейл и русалок. Неужели вы хотите всё пропустить? — делая вид, что ничего не заметил, уточнил Гарри с радостным вызовом. Он успокаивающе сжал худое плечо, и, хотя Малфой раздраженно попытался сбросить его ладонь, Гарри почувствовал, как тот заметно расслабился. Фред и Джордж наблюдали за этой сценой перемигиваясь и подталкивая друг друга локтями. — Русалки будут топлесс? — деловито обратился к Малфою Фред и стукнул донышком бокала о стол. — Ну, разумеется, — надменно обронил тот. — Малфой, свадьбе быть! — торжественно объявил Фред. — Мы с братом идем! И только попробуйте передумать, — он оглядел Малфоя с ног до головы и вызывающе хмыкнул: — Но даже на свадьбе не рекомендую тебе пить откуда попало, слизеринец. Только Драко собрался ему что-то ответить, как в коридоре послышался шум и невнятные вопли, и все невольно обернулись к дверям. — ...Так удачно, что сразу две свадьбы, — объясняла кому-то Молли, входя в комнату. — Почти обе подряд, — добавила она, уже адресуясь к Драко и Гарри, — ...и Джинни, и ваша... Мы как раз сшили Рону новую мантию. Не замечая коварных близнецовских ухмылок, Молли улыбалась Драко открыто и дружелюбно, раз и навсегда приняв его в их семью. — Что это, мам? — Джордж не смог сдержать радостного любопытства, глядя на сверток в ее руках и отчаянно мечущегося в дверном проеме Рона. — Гермиона написала, что на свадьбу Лаванда хочет пойти в лиловом, — Молли решительно развернула сиреневатое нечто, обрамленное бордовыми и розоватыми рюшами, — поэтому я решила заказать для него ту же гамму… — Это купальный халат? — серьезно спросил Джордж, с трудом подавляя смешок. — Ну, ма-а-а-а-ам, я же просил тебя! — сердитый Рон, прожигая близнецов гневным взглядом, влетел в комнату следом за матерью, с омерзением глядя на цветастую вещь, оказавшуюся его будущей мантией. — Ронни, тебе очень пойдет это платье, — Фред был абсолютно серьезен. Почуяв новое развлечение, он мгновенно отцепился от Драко, подобрался и стал похож на рыжего сеттера, сделавшего стойку на новую дичь. — Не спорь с мамой! Ей лучше знать. — Помолчи, Фред! — отмахнулась от непрошенного заступника миссис Уизли. — У тебя всегда одни глупости на уме. Драко, дорогой, а ты как считаешь? У тебя такой прекрасный вкус, — обернулась она к Малфою, расплываясь в умиленной улыбке. Оба близнеца от восторга затаили дыхание. Драко вежливо приподнял бровь, выражая полное согласие с владелицей дома. — Я думаю, Рональду очень подойдет этот фасон. И оттенок удачный, прямо под цвет лица, — сдержанно отозвался он. — Есть! — Фред радостно откинулся на спинку стула и торжествующе хлопнул Джорджа по раскрытой ладони. — Видишь, Ронни, даже Малфой одобряет! Тебе придется это надеть! Вы с Лав-Лав будете прекрасно смотреться на свадьбе. Как две красотки-сестры. — Да заткнитесь, вы, оба! — взбесился обиженный Рон. — А ты послушай, Хорек!.. — он сжал кулаки и шагнул к Драко, действительно багровея щеками в цвет новой мантии. — Рон, как ты разговариваешь с гостем! Немедленно извинись! — всполошилась Молли, опуская мантию вниз. Под гневным материнским взглядом Рон стушевался. — Не буду я извиняться! — досадливо буркнул он. — Он сказал, что мне будет к лицу эта линялая тряпка! Не буду с ним сегодня в квиддич играть! — добавил он с детской досадой. — Ну, значит, завтра сыграешь, — отмахнулась от него Молли, не особо вникая в предмет разговора. — Давай-ка лучше примерь! Близнецы мгновенно оживились: — Да, малыш Ронни, давай-ка примерь! — Не заставляй маму ждать! — Заткнись лучше, Фред, по-хорошему! А ты, Джордж, вообще... Ссора набирала обороты. Молли пыталась накинуть на Рона лиловую тряпку, Рон изо всех сил отбивался, а близнецы подстрекали обе стороны к битве. Драко, с достоинством выдерживая негодующие взгляды, которыми его периодически одаривал Рон, невозмутимо повернулся к Поттеру. Гарри смотрел на него, с трудом глотая улыбку. Пользуясь тем, что Фред и Джордж полностью переключились на Рона и его новую мантию, Гарри облегченно вздохнул, увидев, как окончательно расслабился Драко. Пока перепалка по соседству набирала обороты усилиями близнецов, старательно подливающих масла в огонь, Гарри присел перед Драко на корточки и положил руку ему на колено: — И тут не можешь без своих слизеринских приколов? — Гарри погладил его по бедру и, не удержавшись, скользнул ладонью чуть выше. Драко, который терпеть не мог проявление на людях хоть каких-то эмоций, ощетинился: — Следи за руками, Поттер! Гарри, уставший спорить на эту тему с Малфоем, усмехнулся и сдвинул руку еще на несколько дюймов вверх. — А то что? — спросил он, подпуская в голос побольше коварства. — А ничего. Скоро узнаешь. Увидев, что Малфой и в самом деле начал злиться и потянулся за палочкой, Гарри послушно отвел руку вниз и серьезно сказал: — Не обращай внимания на близнецов. Ты что, до сих пор их боишься? Драко тут же взорвался: — И никого я не боюсь, придурок! Много ты понимаешь! Грейнджер вообще постоянно твердит, что я единственный, кто смог с ними справиться. Потому что вы все слабаки на вашем замечательном Гриффиндоре. Гарри ехидно фыркнул: — Рассказывай! Боишься-боишься! И поэтому вечно не хочешь идти в гости к моим друзьям. Драко прищурился: — Значит, вот так ты считаешь? Ну, хорошо. Раз ты у нас такой смелый, значит, завтра мы едем обедать в мэнор. Гарри мгновенно сник, превращаясь из обвинителя в провинившегося первокурсника. — Драко, а может, не надо? — поспешно спросил он, глядя на Драко с опаской. — Я больше не буду тебя дразнить, обещаю! Малфой торжествующе ухмыльнулся в умоляющие поттеровские глаза: — И что я должен тебе на это ответить? — Что мы останемся дома? — Гарри смотрел на него с трогательной надеждой. — Поттер, мы не были у них уже две недели. Они обижаются, — Драко не купился на его жалостный вид. — К тому же ты помнишь, что однажды нам придется туда переехать. Гарри потер переносицу и поправил очки. — Твой отец постоянно надо мной издевается, — расстроенно буркнул он. Малфой приподнял левую бровь: — Ты это заслужил. Зачем ты украл у нас Добби? — А то ты не знаешь, — Гарри хмуро посмотрел на него. — Он был сам виноват! — запальчиво выкрикнул он. — Отец не бывает неправ, запомни это, если планируешь с ним поладить. Гарри изумленно вскинул на него глаза и, убедившись, что Малфой вовсе не шутит, решил перевести тему в более безопасное русло: — Тикси и Побби снова затянут гимн в мою честь, — Гарри совсем упал духом. — Мне он даже понравился. Мелодичный. Гарри возмущенно посмотрел на коварно улыбающегося Малфоя, припоминая новые беды, поджидающие его в мэноре. — Твой Бран снова сбросит меня в грязь! — торжествующе выпалил он. — Не надо было без меня лезть к нему в стойло. — А филин нагадит на мою мантию! — у Гарри было еще много версий в запасе. — Я не виноват, что ты ему не понравился, — Драко пожал плечами и снисходительно посмотрел на него: — Наверное, ему было очень обидно много лет подряд не находить адресата. Гарри аж задохнулся от такой несправедливости: — Но я-то тут ни при чем! Это просто нечестно. Пусть гадит на Люциуса! Малфой приподнял в улыбке краешки губ: — Ну так, пойди, расскажи это филину. Гарри сжал кулаки от обиды. В их спорах с Малфоем выиграть было попросту невозможно. За спиной послышалось синхронное фырканье и смешки. — Я не понял, а вы вообще на чьей стороне? — Гарри сердито обернулся на близнецов. Но те только бессовестно расхохотались. Малфой, проявляя истинно слизеринское добросердечие, попытался Гарри утешить: — Зато маме ты, кажется, нравишься. — Вот уж не думаю, — Гарри поежился, вспоминая холодный пронзительный взгляд малфоевской маменьки, словно прикидывающий, что будет лучше — рассечь дружка ее сына надвое Сектумсемпрой или не марать белоснежные руки и сразу прикончить его Авадой. — Драко, а может, ну их всех? — жалобно взвыл он, припоминая очередные проблемы и отмахиваясь от подначивающих его близнецов. — Никуда не пойдем, ни к твоим, ни к моим. Ну их всех к черту! — мстительно добавил он, бросая на Фреда убийственный взгляд. — Проведем праздник у нас на Гриммо? Я выберу тебе самую большую тыкву. Кричер сварит свой фирменный глинтвейн. А мы будем с тобой целоваться перед камином, и еще я… Я сделаю все, что ты пожелаешь, — бросив быстрый выразительный взгляд на малфоевский пах, Гарри постарался, чтобы его страдальческий взор выглядел хоть капельку соблазняюще и призывно. Драко посмотрел на него с ласковой усмешкой, запустил руку во взъерошенные волосы и притянул его ухо к самым губам: — Поттер, ты и так постоянно делаешь все, что я пожелаю, — жарко выдохнул он, так, что у Гарри побежали мурашки по коже, и с видимым наслаждением пропустил темные вихры через длинные пальцы. — Дра-ако… — простонал Гарри, чувствуя потребность, наплевав на присутствующих, наброситься на Малфоя сию же секунду. Но тот лишь коварно усмехнулся и ловко и незаметно обвел языком ушную раковину, усугубляя его возбуждение и тут же независимо отстраняясь. — Значит, договорились? На праздник идем к моим? — подытожил Малфой и, глядя, как одурманенный, ничего не соображающий Гарри послушно ему закивал, сжалившись, добавил, выразительно глядя в глаза: — К тому же гоблин из Хранилища обещал тоже быть. — Правда? — Гарри попытался сфокусировать на нем расплывчатый взгляд. — А ты мне не врешь? — Когда я тебя обманывал? — слишком искренне изумился Драко, легонько отталкивая его от себя. — Обманывал?.. — Гарри рассеянно смотрел на него мутным обожающим взглядом. Малфой скривился в знакомой школьной ухмылке, и это моментально привело Гарри в чувство и отрезвило. — Да постоянно! — выкрикнул он, внезапно очнувшись от коварных малфоевских происков и сразу же припомнив все его прегрешения. Гарри поспешно вскочил с пола, уставившись на Малфоя с возмущением и принялся перечислять: — Ты вчера мне сказал — это раз, что сам затопил камин и приготовил мне ужин, и получил за это сам знаешь что — это два! А, оказывается, ты все это время проспал, потому что я поймал Тикси с подносом, а потом увидел, что Побби мешал кочергой угли в камине… — Это называется “грамотное управление ресурсами”, — небрежно перебил его Драко и вместо раскаяния фыркнул и рассмеялся, отчего Гарри разобиделся еще больше. — Не понимаю, почему я тебя до сих пор терплю! — выкрикнул он, от обиды забывая, что бьет по-больному. — Ну так не терпи! — Малфой побледнел, резко вставая со стула и со злостью глядя ему в глаза. — И не буду! — Да пошел ты! — И пойду! — И куда же, позволь мне узнать?.. — Малфой смотрел на него суженными ревнивыми, злыми глазами. — Не твоё дело! Терпеть тебя не… — Гарри осекся и неожиданно замолчал, почувствовав, что все глаза устремлены на него. В комнате повисла полная тишина. — Я смотрю, не жизнь у вас, а вечный праздник, — выразил общие чувства Фред. — Так развей наше недоумение, Гарри, и расскажи, почему ты действительно до сих пор его терпишь? Может, бросишь его? Вокруг полно желающих, только свистни. Гарри растерянно посмотрел на одинаковые коварные улыбки Фреда и Джорджа, встревоженное лицо Молли, прищуренные глаза Джинни и поспешно перевел взгляд на малфоевское надменное, злое лицо, на котором только Гарри умел прочитать настоящий ужас. “Неужели до сих пор так боится меня потерять?”, — мелькнула в голове страшная мысль, и сердце в который раз болезненно сжалось. За время, что они были вместе, он давно уже понял, что делать больно Малфою — все равно, что бить по себе. Даже еще больнее. Гарри испуганно схватил Драко за локоть и с силой притянул его как можно ближе к себе: — Ни за что в жизни! Никого! Никогда! Слышишь, Драко? Я тебе обещаю! Пусть они сами свистят, если им надо, — он умоляюще и тревожно заглядывал в непроницаемые злые глаза, в который раз молчаливо обещая Малфою все, что угодно, и даря ему себя целиком. — И почему же? Что в нем такого? — Гарри знал, что однажды Джинни должна будет об этом спросить. Но не ожидал, что ее голос сорвется, и вместо легкой насмешки в нем прозвучит так и не прошедшая обида. И Гарри, волнуясь, ответил им всем сразу, больше адресуясь к нему, к своему Драко: — Потому что однажды я прочитал все его письма. Малфой смотрел на него и молчал. Но по его сбившемуся дыханию и взгляду, который начинал понемногу светлеть, Гарри понял, как он волнуется. — И что? Тогда ты наконец-то узнал, что Малфой действительно умеет писать? — Фред усмехнулся, с любопытством рассматривая напряженного Малфоя и взволнованного Гарри, отчаянно пытавшегося его убедить. Для них всех давным-давно все уже было яснее ясного. И не замечать того, как Гарри им опьянен, мог разве что сам Малфой. Даром, что слизеринец. — Нет. Тогда я наконец-то узнал, что Малфой действительно умеет любить, — глухо сказал Гарри, не сводя глаз со смущенного злого лица, и, обернувшись ко всем, объявил: — Мы с Драко пойдем прогуляемся. Хочется подышать свежим воздухом. Джинни независимо фыркнула и взяла руку Дина в свою, а Фред, став внезапно серьезным, понимающе закивал головой: — Конечно, Гарри, конечно. Свежий воздух особенно необходим после ссоры. Только вы уж, пожалуйста, когда доберетесь до ваших любимых кустов, дышите потише. А то нам все слышно. — Жаль, что не видно. Но скоро листья совсем облетят, и тогда нам очень пригодится наш усилитель для глаз, — не менее серьезно добавил Джордж, и, получив подзатыльник от матери, весело рассмеялся. Гарри поспешно махнул им рукой и выскочил в сад, вытягивая за собой напряженного Драко. Над тропинками стелился осенний туман, и пожелтевшие листья с кустов частично уже облетели, но они все равно забрались на свое привычное место в смородиновые кусты. Прижав к своей груди спину рассерженного Малфоя, Гарри обнял его так крепко, что Драко наверняка было слышно, как стучит его сердце. Он сцепил руки у него на груди, уткнулся носом в светлый висок и уже привычно провел по нему губами. Даже в осенние холода Малфой пах медом и солнцем, и Гарри искренне полагал, что именно так пахнет любовь. — Мальчик с сердцем из золота и рубинов? — язвительно полюбопытствовал Драко, но в его голосе послышалась настоящая горечь. — Слишком драгоценным, чтобы я, по мнению общества, мог им владеть? Гарри прижал его к себе еще крепче. — Драко, плевать мне на общество, — искренне выдохнул он. — Все они просто шутят. Они знают, как я люблю тебя, и никогда от тебя не уйду. Да и сам ты вряд ли захочешь, чтобы твой сказочный мальчик погиб в одиночестве? — в тон ему поинтересовался Гарри у трогательно-взъерошенного затылка и, почувствовав, как Драко испуганно вздрогнул, уткнулся губами в его волосы и прошептал: — Кстати, Тикси придумал другой конец этой сказки. И теперь он счастливый, — Гарри провел рукой по его груди и добавил: — Никогда не сомневайся во мне, слышишь, Драко? Не смей. Это сердце твое навсегда. Оно только твое, понимаешь? Только ты можешь разбить его или склеить. Ты один. И это не изменится никогда. Драко шевельнулся, явно оттаяв, и, вкручиваясь в его объятия покрепче, накрыл руки Гарри своими ладонями. — А никто и не сомневался, — снисходительно хмыкнул он и мстительно пообещал: — В следующий раз одним слабительным они не отделаются. — Я всегда в тебя верил, — торжественно сообщил ему Гарри, и Драко, совсем успокоившись, потерся о его щеку своей и поинтересовался, стараясь подбавить в заинтересованный голос побольше равнодушия: — Так что там Тикси еще напридумывал? Какой там конец? Гарри усмехнулся: никогда не сознается, что ему интересно. Прижавшись к его виску, он начал припоминать: — Значит, так… Погоди... Что же там было… — задумчиво начал он, и, когда Малфой раздраженно дернул плечом, чуть не рассмеялся его нетерпению: — Когда сердце у мальчика было совсем разбито... — начал он свой рассказ вкрадчивым голосом, — ...и роздано почти целиком, Золотой мальчик внезапно узнал, что в дальнем замке живет серебристый дракон... — Гарри опять еле сдержался от смеха, когда Малфой, удовлетворенно вздохнув, придвинул к нему ухо поближе и приготовился слушать. — ...И что этот дракон так одинок и несчастен, что даже совы не хотят лететь в его замок. И тогда мальчик, который мечтал спасти всех, кого можно, сам пришел к дракону и протянул на ладони последний кусок своего сердца. “Возьми, я хочу, чтобы он помог тебе”. Но Дракон отвернулся и промолчал. “Почему ты не хочешь брать его? Оно согреет тебя”, — удивился наивный мальчик. “У меня много сокровищ. Я сам могу дать тебе сколько угодно — ответил ему дракон. — Забери их хоть все”. “Но тогда, чего же ты хочешь?” — мальчик был действительно растерян, ведь он видел такое впервые. “Разреши мне починить твое сердце”. Мальчик удивился таким непривычным речам, но, конечно же, согласился. И Дракон принялся каждую ночь колдовать над загадочным сплавом. А потом каждое утро наполнял его сердце новой порцией сверкающего металла. И золотое сердце понемногу склеивалось и рубцевалось, начиная сиять прежним светом. Рубины горели все ярче, а золото почти слепило глаза. Но когда мальчик спрашивал, что Дракон хочет взамен, тот отворачивался. Ничего ему было не надо. Мальчик не знал, что нужно дракону, но неожиданно понял, что думает о нем постоянно. Он боится, что скоро настанет тот день, когда ему придется уйти из замка. А еще мальчик стал замечать, что с каждым днем дракон хиреет, чахнет и мерзнет все больше и больше, но не знал, в чем причина. Однажды ночью мальчик подкрался к таинственной двери и увидел, как дракон, морщась от боли, соскабливает с себя драгоценную чешую и скидывает ее в котел следом за золотыми слитками, чтобы сварить свое зелье. “Что ты делаешь?” — закричал мальчик, врываясь, чтобы остановить его. “Только из моей чешуи получается нужный сплав, который вернет твое сердце и поможет тебе жить долго-долго” — ответил дракон. “Но ты же умрешь! Ведь это твоя защита. Ты просто замерзнешь!” “Зато я умру не зря. Я слишком давно люблю тебя, и все равно не хочу жить, если тебя не будет”. И тогда мальчик бросился ему на шею, прижимаясь так, чтобы хоть немного согреть, и пообещал: “Ради тебя я никогда не умру. И тебе не позволю. Я никогда не уйду от тебя. Даже если ты не разрешишь мне остаться с тобой, я буду жить неподалеку в лесу, чтобы в любой момент я был с тобой рядом и мог бы тебя согреть!”. И тогда впервые за долгое время дракон улыбнулся. И, разумеется, с радостью позволил мальчику остаться в своем замке. И зажили они душа в душу. Но… — Гарри, глотнув холодного воздуха, невольно закашлялся. Малфой сердито лягнул его в лодыжку: — Но?.. — требовательно повторил он. — Но люди, прослышав, что сердце у мальчика снова здорово, — послушно просипел Гарри, продолжая рассказ, — потянулись к нему вереницей, чтобы по привычке отхватить очередной кусок его сердца себе. Вот только никто из них не подумал, что нет лучших хранителей драгоценностей, чем драконы. Зато об этом подумал дракон. Поэтому каждому, кто пытался оторвать кусок золотого сердца, дракон попросту откусывал руки и коллекционировал их на стене в тронном зале. Слух об этом разошелся по всей округе, поэтому желающих поживиться на дармовщинку вскоре не стало. Драко зябко поежился: — У домашних эльфов всегда было свое понимание о добре и зле, — пробормотал он и, не сдержав любопытства, добавил. — А потом? Что было потом? Гарри улыбнулся и уткнулся в теплую шею губами. Малфой, любящий сказки с хорошим концом — это было так по-детски наивно, что Гарри почти задыхался от нежности. — И тогда от мальчика все разом отстали. И сердце его согревало только дракона. Им вдвоем было хорошо в старом драконьем замке. Они смеялись, болтали, летали вдвоем по округе, согревали друг друга зимними вечерами и сочиняли новые сказки. Мальчик очень сильно любил своего дракона всю жизнь, а Серебристый дракон самоотверженно охранял его сердце. И жили они долго и счастливо, и умерли в один день. Конец, — выдохнул он, трогая губами прохладную щеку, чтобы проверить, насколько сильно замерз его зачарованный слушатель. — Конец... — мечтательно пробормотал Драко и, откинув голову ему на плечо, резюмировал: — Хорошая сказка. Мне она нравится. Особенно удачно вышел Дракон. Самый положительный персонаж. Тебе нужно к нему присмотреться! Гарри расхохотался и притиснул его еще крепче к себе, с наслаждением вминая его в себя. Замерзший, вредный, любимый. — Я уже присмотрелся, поверь, — заверил его Гарри. — И давно уже знаю, что мой дракон — самый лучший. Согревая Малфоя теплом своего тела, окутывая его своей магией и мерно покачивая из стороны в сторону, словно продолжая рассказывать сказку без слов, Гарри запрокинул лицо, рассеянно глядя, как в сизом осеннем небе над ними кружатся пестрые совы. — Кстати, Поттер, — не унимался Малфой. — А ты обратил внимание, что в сказке у Мальчика нет никаких рыжих дружков, лохматых подруг и прочей фигни? А все его внимание по справедливости достается только дракону? Гарри не удержался и фыркнул, вздымая вверх волосы на светлой макушке. На самом деле предприимчивый слизеринец уже успел помириться с Роном, расположить к себе все семейство Уизли и вкрасться в доверие к Гермионе, но всегда считал священным долгом напоминать Гарри, кто теперь его истинный лучший друг. И Гарри нисколько не возражал. Сжимая Драко в объятиях, он думал, что вот этот осенний день, золотистые листья и разомлевший Малфой — на самом деле все, что ему нужно для счастья. И единственное, чего он сейчас желает: чтобы этот день никогда не кончался. Малфой хмыкнул в ответ каким-то своим мыслям и, крутнувшись в руках, мазнул по его щеке шелковистыми волосами: — Правильная сказка. Думаю, Тикси заслужил к свадьбе новую наволочку, — сообщил он, еще раз блаженно вздохнул и затих. А Гарри перехватил его поудобнее и улыбнулся, напоминая себе, что это всего лишь день, обычный день из тысяч других, таких же, которые еще будут у них вместе с Малфоем. Непременно и обязательно будут. Дней, которые наполнены светом, любовью и нежностью. Дней, которые не кончаются никогда, потому что навсегда остаются в Хранилище. В Хранилище Светлых Воспоминаний.