Крылья

Им хорошо вдвоем под крышей, мансардное окно, маленькая комнатка, тесная кровать и одна лампа, что не горит — им уютно в полумраке. Точеные лица, золотистая кожа, но проваленные скулы и вены, что просвечивают в ужасной худобе тел. Они эльфы, не люди, но эльфы, живущие в центре людского мегаполиса. Внизу в бесконечное потоке проносятся машины, не слушаясь сигналов светофора, не смолкает шум, не прекращается суета. Они смотрят вниз, прижавшись в мутноватому стеклу. Сжимают друг другу грязные пальцы в нежном пожатии. Им плохо в нищете, но хорошо друг с другом. Только вдвоем. Один собирает бутылки, подметает ранним утром улицы, складывает опавшие листья в большие кучи и ждет грузовик, что повезет их в печь. Он скрывается под капюшоном, прячет необычные белые волосы и особенно — остроконечные уши. Иногда мусорщик перекидывается с ним парой слов о хмуром дне, о затяжном ливне, предлагает сигарету с дешевым пачкающим легкие фильтром. Эльф отвечает тихо и неуверенно. Сигарету берет. И аккуратно выбрасывает, целехонькую, в кучу влажных листьев, но так, чтоб даритель не увидел и не обиделся. Однажды мусорщик спросил его имя. Он не ответил. В забвении все имена. Теперь он просто дворник. Другой бродяжничает по всему городу, промышляя мелким воровством. Иногда его ловят с поличным, иногда бьют… но никогда не сдают полиции. В гипнозе его желтых глаз уходят и не помнят, что встретили кого-то необычного. Уходят без кошельков. Но много с людей взять не удается. Он прячет предательские уши в кепках и больших наушниках, покупает скромный ужин и возвращается домой, под высокую крышу. Он помнит свое имя, но прячет так же ревностно, как свои уши. Как прячет все, что давно натворил. Зло в своем прошлом. Свистит старый облупленный чайник, на сковородке шипят кусочки бекона и большая глазунья. Эльф-дворник ест. Эльф-вор на него молча смотрит. Он исхудал сильнее, его грызет чувство вины в полной пропаже аппетита. Как долго он уже молчит, как долго носит неподъемный груз преступления, воспоминание… О том, как исчез их мир. О том, что их забросило в реальность без волшебства. О том, что его любимый мог летать. Но кто-то подло срезал ему, спящему, крылья. И пало проклятье, проклятье на всё. Всё стало плохо. Но одно хорошо. — Ты ничего не вспомнил? — с притворным участием вопрошает вор. — Нет. Поешь со мной. — Ты любишь меня? — Конечно. — И желаешь всегда быть рядом? — Конечно. Сядь и поешь. Он сядет. Проглотит ложку горчащего кофе. Любимый будет рядом. Потому что некуда ему деться, он не может расправить крылья и улететь. Потому что вор срезал их сам. Вор и предатель… Беловолосое счастье откладывает вилку и нож и кормит его с руки. Предатель.