Параллельные миры

      Крепкие объятия куда-то постепенно пропадают, испаряясь, словно воздух. Горячее тепло человеческого тела тоже бесследно исчезает, оставляя на месте себя неприятную прохладу. Частое жаркое дыхание куда-то в шею не дает о себе знать, прекратив посылать мелкие мурашки по бледной коже. Все это сменяется холодом и жутким чувством скованности, будто опутанности чем-то…       Следом наступает страх. Необъяснимый и сильный. Когда хочешь пошевелиться, но не можешь. Когда пытаешься закричать, но губы даже не размыкаются. Когда хочешь открыть глаза, но тело тебя не слушается даже в таком простом жесте, как поднятие век.       Маша чувствует, как что-то сдерживает руки и ноги, как это что-то не дает пошевелиться. Ощущает, как неизвестное неприятно щекочет лицо, сдавливает грудную клетку, заставляя и вынуждая проснуться.       Ган в страхе резко открывает глаза и быстро садится, часто дыша и осматривая себя. Куча проводов, опутывающих ее тело, тихий писк и неизвестная комната. В ужасе начинает срывать со своих щиколоток ремешки, отдирает непонятные липучки с тела, смахивает их же с лица и головы. Неизвестный страх слишком велик, все еще не дающий ей свободно дышать, не дающий ничего понять, ведь она совсем недавно уснула с наконец успокоившейся Дашей.       В комнату тут же влетает неизвестный человек и силой укладывает девушку обратно, что-то говорит, но Машка его совершенно не слышит, начав брыкаться и кричать. Против мужской крепкой силы не пойдешь, поэтому всего через несколько секунд рыжая оказалась вновь прижатой к жесткой неудобной кровати. Незнакомец сильно держит запястья, прижимая их к матрасу, наваливается сверху, чтоб у Ган осталось меньше попыток выбраться, не обращает внимания на ее хаотичные махи ногами, которые остались на свободе и сейчас предпринимают отчаянную попытку выпутаться из новых сетей. — Маша! Успокойтесь! Мария! Все в порядке, вы в больнице! — кричит врач, пытаясь пересилить тон вырывающейся девушки, которая оказалась не такой уж слабой, какой кажется на первый взгляд.       Краем глаза видит, как следом прибегает санитар на помощь, сейчас пытаясь унять Ган двойной силой. Хватает ее ноги за икры и прижимает к матрасу, давно наловчившись успокаивать и привязывать буйных. Только в этом случае необходимости кого-то привязывать нет, а вот усмирить надо. — Маша, да успокойтесь вы! Я вам все расскажу, если вы меня выслушаете и перестанете дергаться! — еле как проговаривает запыхавшийся доктор, стараясь хватку не ослаблять, хотя тело под ним явно выбилось из сил.       Услышав эти слова из-за какой-то толщи воды в ушах, рыжая решает довериться и перестать брыкаться, ведь сил уже не осталось. Грудная клетка вздымается и падает, колени отчаянно трясутся, а глаза пытаются остановиться на чем-то одном и перестать бегать по стенам и потолку неизвестной комнаты. — Вот так, тихо, — мягко проговаривает мужчина, кивком велев санитару отпустить ее ноги, но сам же запястья не выпускает. — Все хорошо. Успокойтесь… Вас просто напугали провода, вы в больнице…       Маша переводит взгляд на молодого симпатичного врача, сглатывает и пытается унять бешеное дыхание, уже не оказывая сопротивления. Слегка сдвигает и хмурит брови, ведь совершенно не понимает, как тут оказалась. Это не может быть тупым розыгрышем шутницы Наташки, потому что писк компьютеров самый настоящий. И вон тот дяденька-бугай, который выглядывает из-за спины мужчины, что Машу держит, тоже одет как… Как врач, в униформу, но другую. — Как я тут очутилась? — удивленно спрашивает Ган, осматриваясь по сторонам. — Я все вам объясню, но чуть позже, — отвечает Альфред, измеряя пульс девушки. — Вы сейчас не пугайтесь, мне надо оставить вас, чтоб посмотреть результаты… Я скоро вернусь, а вы пока можете посидеть тут… После этого я все расскажу, обещаю.       Маша несколько секунд внимательно смотрит в карие глаза напротив. Они передают тепло, некое внимание, заботу и желание, чтоб девушка поверила. Глаза ведь не врут, да? Машка пару раз быстро кивает, обхватывает колени руками и кладет на них подбородок, послушно оставаясь ждать.       Психолог оставляет свою пациентку и идет в специальную комнату, из которой следил за ее состоянием во время сна. Компьютер показывает сумасшедшую активность мозга молодой красавицы, она явно побывала в своем воображаемом мире с ведьмами. Что там происходило, Альфред узнает чуть позже, ведь сейчас Машка все еще сидит и терпеливо ждет.       Долго ждет. Слишком долго ждет… Рыжая встает и разминает мышцы, потягивается и проходится по комнате. Сколько еще ждать-то? Почему когда хочется побыстрее все узнать, все наоборот происходит невероятно медленно? И это вовсе не кажется, ведь чертов врач, который пообещал быстро вернуться, пропадает уже минут 15!       Наблюдая за девушкой из этой маленькой комнатки, больше похожей на какой-то чулан с компьютерами, психолог, следя по камерам за поведением Маши, с легкостью понимает, что амнезия не прошла… Ган все еще не приходит в себя.       Выбора нет, надо идти к ней. Хотя Альфред сейчас понятия не имеет, что сказать. Как он ей будет объяснять, что та просто-напросто снова все забыла… Забыла, да еще и вспомнить ничего не может уже почти как 20 минут! Как сказать молодой девушке, что в ее 27 лет амнезия после снов прогрессирует с бешенной скоростью? — Ну как вы? — психолог приходит с какими-то бумажками и садится на край кровати, тут же начав перелистывать страницы и искать последние записи. — Физически нормально, я все равно не понимаю, как я тут оказалась, — Машка, до этого гуляющая по небольшой палате, садится на вторую половину кровати и во все глаза вылупливается на врача. — О, это долгая и весьма интересная история, — оттягивает время мужчина, подняв на свою пациентку глаза, — лучше скажите мне, что вы помните последним? — Я уснула, а проснулась уже тут, — Ган показывает рукой на подушку и эту кучу проводов, которой была опутала несколько минут назад. — Разве такое может быть? — А где вы уснули? — Альфред игнорирует ее вопрос, достает ручку из кармана и записывает число в карте. — Дома? У мамы? У друзей? — В съемной квартире, — спокойно объясняет Ган, хоть и понятия не имеет, для чего это все спрашивают, — вместе с моей подругой Дашей.       Психолог быстро делает несколько записей, замечая, что в последнее время Ган слишком часто упоминает при пробуждении это имя. Да и ладно бы просто называет, нет же. То они вместе в Москву приехали в каком-то шоу участвовать, то Машка не смогла на раскладушке спать, то они вместе отмечали шампанским какой-то первый белый конверт Дарии, то еще что-нибудь, связанное с этой Воскобоевой. Слишком часто и чересчур много она начала появляться во снах рыжеволосой девушки. Не какой-то принц на лексусе, а странная восточная ведьма. Ведьмы вообще бывают восточными? Там же монахи всякие… — Ну так где она, кстати? — не унимается Ган, все еще таращась на врача, который будто специально пишет медленно и слишком вдумчиво. — Ваша подруга Даша сейчас дома, — мягко отвечает Альфред, вновь взглянув на девушку рядом. — В Питере? — Машка удивленно поднимает брови, а потом хмурит их. Неужели Воскобоева смогла уехать тогда, когда Ган оказалась в больнице? — Нет, в Москве, — объясняет психолог, ожидая, когда память девушки вернется и вправит ей мозги. Только вот прошло уже полчаса с момента пробуждения, а здоровыми мыслями тут и не пахнет…       И вот что делать? Вновь начинать объяснять, что с Машей происходит черт знает что?! О, сколько раз он пытался это сделать, только в ответ всегда получал либо немного истеричный смех, либо полное непонимание, ну и шок, конечно же. Естественно, рыжая никогда ему не верила, ведь сны ее, как кажется Альфреду, слишком реалистичны для Маши, поэтому отходит она от них очень долго. А последние ее сны слишком наполнены действиями, какими-то событиями, возможно именно поэтому ее амнезия прогрессирует. — А давайте-ка мы пока с вами в вашу палату перейдем? Там поспокойнее, нет этих проводов, которые так сильно напугали вас сегодня, — психолог улыбается, стараясь переманить на свою сторону, ведь он прекрасно помнит, что чаще всего Ган отказывается что-либо делать или говорить, пока ей все не объяснят.       Маша, еще раз осмотревшись и только сейчас поняв, что эта палата вовсе не ее, согласно кивает и молча поднимается. Странно, но сегодня обычно бойкая девушка ведет себя относительно спокойно и послушно, если не считать истерики, когда проснулась. Но то был банальный испуг, ее можно понять.       Психолог выводит ее в коридор, закрывает за ними дверь и ведет на пару этажей выше. Ган, словно маленькая, сейчас с интересом все рассматривает. Давно не политые цветы на подоконниках коридора, некоторые почему-то даже поломанные, грязные серые тюли, наверное никогда не видавшие порошка, пыльный пол, потрескавшиеся местами стены в углах и… Решетки. Крепкие решетки на каждом окне, что вызывает у Машки удивление. Обычно ведь их ставят только на первом этаже, чтоб никто залезть не мог, зачем же устанавливать железные оковы на высших этажах?       Двери некоторых палат закрыты совсем наглухо, будто туда вообще никто не ходит уже несколько веков. Другие же слегка приоткрыты, выпуская в относительно темный коридор полоску солнца, падающего, видимо, как раз на сторону палат. Всего пара тройка дверей открыта. И то три из них оказались кабинетом какого-то врача, процедурной и комнатой медсестер. Странное место даже для больницы.       Нет, тут все ходят в халатах и колпаках, как и положено, только вот уж само место больно негативное. Слишком спокойно и одновременно как-то напряженно. Не слышно разговоров пациентов, не слышны шаги приходящих навестить, не звучат голоса из какого-нибудь старенького телевизора. И даже радио, что обычно разбавляет атмосферу в какой-то одной палате, не голосит на пол-этажа. Зато намного больше персонала: средних лет женщин, немного пухловатых, словно все на подбор, и мужчин, одетый примерно как медбратья.       Комната, в которую Машу ведет врач, оказалась самой крайней. Девушка недоверчиво смотрит на старую дверь, а когда психолог открывает ее и уступает ей проход, слегка зажмуривается, ведь яркое солнце заполняет каждый уголочек маленькой палатки. На удивление, одна кровать, небольшой стол, пара стульев, тумбочка. Обычный, стандартный набор. — Маша, я знаю и прекрасно понимаю, что вы ждете от меня объяснений, — неуверенно начинает мужчина, взглянув на свою пациентку, — но я хочу, чтоб вы все вспомнили сами. У вас, возможно… Травма некоторых отделов мозга, может, психологическая, поэтому я сейчас предлагаю вам попробовать вспомнить все самостоятельно. Это ведь куда лучше, правда? Чем я буду вам пересказывать все с ваших же слов. — Психологическая? Вы хотите сказать, что я немного поехала? — Ган ошарашено выкатывает глаза на собеседника, никак не ожидавшая услышать что-то подобное. — Нет-нет, что вы! — сразу отзывается Альфред и даже поднимает руки ладонями вперед, будто показывая, что ничего такого он не имел в виду. — Такое бывает у некоторых… И гипноз им помогает вернуться к обычной жизни… — К обычной? А что, простите, происходит в моей? Ах да, я просыпаюсь почему-то в больнице, сама не помня, как оказалась тут, — рыжая отчего-то начинает злиться. Пусть он и говорит, что не считает ее сумасшедшей, но его слова будто говорят обратное. Неприятно, знаете ли, ощущать себя немного чокнутой. Доктор тяжко вздыхает, глядя на свою пациентку, и продолжает: — Давайте просто попробуем? Вспомните сами — будет чудесно, не вспомните — я все расскажу, — предложение звучит просто и спокойно, врач выглядит таким же, ожидая ее решения. — Сегодня мы исследовали ваш мозг в состоянии сна, поэтому вы и проснулись в той комнате. Эта процедура называется полисомнография. Если вам интересно и хочется узнать про это немного больше, я обязательно расскажу, в чем заключается этот метод. Результаты его я представлю вам завтра, а пока решайте, хотите ли вы попробовать. К тому же, гипноз — это помощь здоровым людям, а не больным.       Ган слышит эту особую интонацию на слове «здоровым», которая пытается убедить, что так оно и есть. Что она именно здоровая, просто, возможно, с какой-то ерундовой проблемой. Рыжая внимательно смотрит на врача и все обдумывает. Ну, а что ей терять, по сути? А вдруг он прав? Вдруг Маша сама все поймет, при этом не будет слушать какой-то отрывок своей жизни с чужих уст. Может, они вообще просто напились, чтоб Даша успокоилась, а потом Ган оказалась тут, вот и не помнит ничего.       Поразмыслив еще несколько секунд, девушка принимает отчаянное решение согласиться. Кивком сообщает об этом, а потом послушно ложится на старую скрипучую кровать и закрывает глаза, еще не зная, что ее врач принял такое же отчаянное для себя решение любым способом прекратить участие Марии Ган в ее воображаемом проекте «Битва Экстрасенсов».