Танабата

      В промежутке между десятью и одиннадцатью часами утра в это захудалое кафе совсем никто не заглядывает. Только изредка случайный прохожий возьмет кофе и скроется за поворотом, направляясь к метро, или к автобусной остановке, или туда, куда ещё может жизнь занести, мало ли. Чондэ в сотый раз протирает столы, поправляет каждый цветок в многочисленных вазах, на глаз определяет уровень белизны салфеток и яркость освещения. Наоми, его напарница и по совместительству младшая дочь хозяина заведения, спокойно сидит за одним из столиков, наблюдает за его метаниями из одного угла в другой, тяжело вздыхает, и продолжает листать какой-то журнал из тех, которые парень на дух не переносит. Кондиционер тихо жужжит, действуя на нервы, хотя вчера вечером он звучал как колыбель. Шум проезжающих мимо машин практически не слышен внутри здания.       — Ты к приходу Сюмина так готовишься? — нарушила тишину протяжением в полчаса Наоми, не отрываясь от глянца. — Даже надел праздничный фартук. Ким Чондэ, вы в нем неотразимы.       — Праздничный фартук? Какие глупости! Я просто его постирал, — отмахнулся от неё Ким.       Её писклявый голос до неприличия раздражал, но на самом деле Наоми — его самый первый друг в этом большом городе, и он очень ей благодарен за всю ту поддержку, которую она оказывает ему в достаточно странной форме. В прочем, это ведь она познакомила его с Сюмином.       Тогда был октябрь и до ноября оставались считанные дни. Дождь лил целый день, не переставая. Наоми с Чондэ работали во вторую смену, но парень пришел всё равно за несколько часов. Заниматься ему было особо не чем. Он приехал в Киото, чтобы поступить в университет, но на вокзале умудрился потерять паспорт. В посольстве Кореи, конечно, его восстановили, но все сроки подачи документов в университет к тому времени уже прошли. А на следующий год с поступлением никак не пошло с экзаменами, и Чондэ выбрал жизнь обычного рабочего. Некоторое время работал на стройке, перебивался чем попало, потом получил водительские права, начал возить продукцию одной маленькой компании на Сикоку, но вскоре она обанкротилась, и уже после парень нашел постоянную работу в этом кафе на окраине, где работает больше года. Родители не понимают его выбор, буквально ненавидят его за то, что он так и не вернулся обратно в Корею. Япония — его мечта, он грезил о ярких фестивалях, восходящем солнце и поездках на Фудзияму с детства. И судьба предоставила ему шанс попасть в место его мечты, которое казалось столь радужным, и, прибыв сюда, ему не захотелось уезжать. Его ни разу не разочаровала Япония, которая отличалась от той, что он себе придумал. У него появились немногочисленные друзья, постоянная работа, а теперь ещё и любовь, которая так же как он нашла пристанище в Киото. Наоми привела Сюмина с собой в тот день, когда заглянула в кафе с друзьями после пар в университете. Чондэ тогда уже был знаком с болтливой Хироми, на веки застрявшем в своем телефоне Тошиюки, и с Иошито, который вскоре стал молодым человеком Наоми, а вот Сюмина он тогда встретил в первый раз. Парень держался неуверенно при первом знакомстве с Чондэ, застенчиво прятал нос в свой красный шарф так, что только кошачьи глазки сверкали. Эти глаза ещё долго не уходили из памяти Чондэ, и парень, сам того не осознавая, начал ждать следующей встречи, которая произошла не так скоро, уже после Нового Года. Он не спрашивал у Наоми куда пропал её скромный друг и почему не заглядывает вместе с её компанией к ним в кафе, он не хотел, чтобы она что-то там напридумывала, хотя сам занимался этим днями напролет. Второй раз он встретил Сюмина в феврале и уже без Наоми, потому что она проболела почти месяц начиная с конца января. Её друг зашел в кафе, чтобы быстро перекусить перед поездкой в город. Сюмин жил на самой окраине города, и ему приходилось ехать на автобусе до остановки, что была в двух минутах ходьбы от кафе, а потом пересаживаться на метро. Он уже не прятался в шарф, и парни смогли поговорить о том, как они приехали сюда, об учебе Сюмина и о заработках Чондэ. Они обменялись телефонами и между ними завязалась переписка. Чондэ не со всеми мог поддерживать разговоры на те темы, на которые они с Сюмином начали болтать часами. Эта была всякая чепуха, которая казалась такой важной, когда они говорили об этом друг с другом. Сюмин начал наведываться в кафе чаще. Теперь смущаться и не находить себе место начал Чондэ, прямо как сейчас. Он ждал и пугался их встреч, он придумывал в три часа ночи о чем же можно поговорить с Сюмином ещё, ему снились разноцветные сны, в которых он — принцесса, а его возлюбленный — самурай, и его страшно воротило от этого поутру. Чондэ совсем потерял голову.       Входная дверь открылась, музыка ветра начала издавать тихие звуки, сообщая о том, что пришел новый посетитель. На лице Сюмина отразилось блаженство, когда он попал в помещение с кондиционером. Летом в Киото бывает невыносимо жарко.       — Кофе или чай? — спросила Наоми, всё так же увлеченная чтением.       — Мороженное, — тихо ответил Сюмин, и присел за стол напротив неё.       Сегодня должен быть особенный день. Сегодня Чондэ должен предложить Сюмину отпраздновать вместе Танабату, а тот в свою очередь должен согласиться. В список умений Чондэ никогда не входило придумывание гениальных стратегий, поэтому он решился обойтись и таким планом, совершенно не продуманным, хоть и проигранным в голове миллионы раз. Танабата, по его мнению, второй самый романтичный праздник после Дня влюбленных, и в этот день признаться в любви на главной площади, под свет огромного количества воздушных фонариков, будет словно из дорамы. Чондэ невольно начал улыбаться при этой мысли.       — Невероятно жаркий день, — жаловался их постоянный посетитель, пока Чондэ делал три порции мороженного за барной стойкой. — Я уж было думал, что к вам не доеду. В транспорте как всегда давка, а то, что все окна открыты и кондиционер работает никогда не помогает...       В этом был весь Сюмин. Он мог строить длинные монологи на темы, которые были интересны ровным счетом никому, но почему-то Чондэ они всегда завораживали. И сейчас парень с удовольствием слушал как студент жалуется на погодные условия. Взгляд Сюмина метался по комнате, руки активно жестикулировали, журнал Наоми он уже стал использовать как веер.       — Ладно, — прекратила его возмущенную трель девушка. — Ты мне конспекты по истории принес?       — Принес, — Сюмин начал копаться в своем рюкзаке, доставая оттуда всё содержимое. Его лицо со временем мрачнело. — Если не забыл. Я же помню, что клал их в рюкзак. Или в сумку? Кажется, что я кинул их в сумку, потому что думал, что поеду в университет сегодня с ней.       Парень уставился виноватыми глазками на Наоми и, притаившись, ждал реакцию девушки.       — Значит, сейчас поешь мороженное, поедешь домой, найдешь в своей чертовой сумке этот конспект, и быстро приедешь обратно! — завизжала во весь голос девушка. Сюмин и Чондэ не сговариваясь одновременно зажали ладонями уши. Бабушка, которая хотела зайти в кафе, испуганно развернулась обратно. Птицы с ближайших деревьев сделали ноги на юг.       — Ты о моем здоровье подумай. Я ещё одну такую поездку не переживу, — заскулил Сюмин.       — Найдешь в своем районе сканер, отсканируешь и пришлешь мне все пятьдесят страниц! Делай что хочешь, но чтобы к вечеру у меня всё было.       По выражению лица девушки было видно, что она обиделась. А если Наоми обиделась, то это лишние пол часа тишины и спокойствия. Мороженное она есть отказалась, поэтому парни разделили её порцию между собой.       С момента прихода Сюмина, Чондэ не смог сказать ни одной внятной фразы. Он начинал заикаться даже в мыслях, делал много лишних движений, уронил на пол уже три ложки, и слишком громко смеялся к месту и нет. Когда лежишь в мягкой теплой кроватке, пригласить кого-то погулять кажется задачей очень простой, но когда сидишь напротив этого человека, смотришь прямо в те самые глаза-магниты, а под боком у тебя обиженная напарница, которая периодически пихает тебя ногами под столом, задача кажется уж совсем невыполнимой. И непонятно что Наоми хочет этими пинками сказать, подгоняет его с приглашением, или ей просто нужно снять на ком-то злость, а Чондэ уже к такому роду самовыражения девушки привык и вовсе не обидится.       Телефон Сюмина завибрировал. Студент извинился, и вышел на улицу, чтобы поговорить.       — И чего ты меня всё время пихаешь? — возмутился Чондэ, чувствуя себя более спокойно, когда человек, что захватил все до одной его мысли, находится через стекло от него.       — А почему ты молчишь? Ты собираешься его приглашать или нет?       — Собираюсь.       — Ну и? Я тебя смущаю или что?       Она на минуту зависла. Чондэ прямо видит как извилины-шестеренки завертелись в её голове, порождая какие-то мысли и схемы, в которых даже после бутылки соджу не разберешься.       — Я сейчас пойду подышать свежим воздухом через заднюю дверь, а ты решишь все свои проблемы. Даю вам пятнадцать минут.       Дверь за Наоми закрылась в тот момент, когда музыка ветра снова начала оповещать о приходе Сюмина.       — А где Это Чудо? — спросил парень на корейском языке.       Это Чудо привязалось к Наоми ещё со школьных времен, когда её отец назвал так при всех друзьях. Им такое прозвище, естественно, понравилось и они быстро его ввели в повседневный обиход. Даже Сюмин, который присоединился к их компании немного позднее, быстро подхватил эту привычку.       — Вышла подышать свежим воздухом, — так же на своем родном языке ответил Чондэ. Они предпочитали общаться на корейском в компании друг друга.       — А она там не курит? — с материнским интересом уставился по направлению к заднему двору Сюмин.       — Наоми? Да ей даже с паспортом сигареты не продадут. Она ведь выглядит как семиклассница.       Повисла пауза. В голове Чондэ уверенно тикали часы, которые отсчитывали время, что предоставила им Наоми. Нужно что-то делать.       — Слушай, Сюмин, я тут хотел кое-что сказать, — затараторил скороговоркой Чондэ, весь покраснев от волнения. — То есть предложить. А точнее пригласить. В общем, что ты делаешь вечером седьмого числа?       — Это же того числа Танабата?       — Да.       — Ничего. Я свободен в этот вечер.       — Ты пойдешь со мной на фестиваль? — на одном дыхании выдал Чондэ, в голове которого ни одной мысли уже не осталось, только переполнявшее его беспокойство о том, что Сюмин откажет, о том, что догадается о его чувствах раньше времени, о том, что начнет смеяться над ними, хотя это будет совсем на него не похоже.       — На фестиваль?       — Каждый год проходит фестиваль в честь Танабаты, — Чондэ был искренне удивлен, что Сюмин об этом не знал. Фестивали всегда шумные и на них собирается пол города. Неужели такое можно несколько лет активно не замечать?       — Я знаю, что фестиваль есть, но я ещё ни разу не был на фестивалях. Мне там не нравится, — начал объяснять студент. — Слишком шумно, слишком ярко. Общественный транспорт переполнен, на улице и яблоку негде упасть. И для воров это идеальное время. Можно легко обчистить квартиры, бумажники вообще исчезают в миг.       — Но это же весело!       — Не аргумент. А ещё у меня нет национальной одежды.       — За три дня я смогу найти национальный наряд. В Японии это не так уж сложно. Тем более ведь оно же не обязательно. Так ты пойдешь со мной? — уверенность парня росла с каждым словом, он буквально уже настаивал, чтобы Сюмин согласился.       — Хорошо, но я всё равно хочу кимоно, — сдался тот.       Знаете то чувство, когда вокруг раскидывается волшебный лес, над головой проносится радуга, по которой жители волшебной страны скачут на единорогах, а феи опыляют всё своей волшебной пыльцой? У Чондэ это чувство было в десять раз сильнее и ярче. От одного "хорошо", ему хотелось прыгать и танцевать, он даже спеть не постеснялся, хотя он парень скромный.       На следующий день Чондэ отвел Сюмина в одно маленькое ателье, где ему смогут недорого и быстро пошить юкату, легкое льняное кимоно, как раз то, что нужно ярому ненавистнику летней жары. Столько ворчания, как от стоящего в позе Иисуса из Рио Сюмина, с которого брала мерки миловидная бабушка, Чондэ ещё никогда не слышал. Женщина и правда слишком долго провозилась, но Сюмин вполне мог потерпеть. Либо же он был не совсем в хорошем расположении духа, либо уже слишком сильно волнуется по поводу его первого фестиваля. Ткань студент выбрал приятного синего цвета, достаточно темного, чтобы не сравнивать его с дневным небом, и достаточно ярким, чтобы не напоминать ночное. С таким цветом юката будет выглядеть слишком скромно и вовсе не празднично, но главное, чтобы Сюмину нравилось, а он, в свою очередь, был на седьмом небе от счастья, когда бабушка отпустила их и сразу же принялась за новую работу.       —Знаешь, а я не знаю ту легенду, с которой связана Танабата.       Сюмин принялся уже за второй бургер, когда завел разговор очередной раз о предстоящем фестивале. Они сидели в бургер-кафе, недалеко от того самого ателье, потому что обладателю кошачьих глаз захотелось поесть, и он не смог пройти мимо яркой рекламы, которая гласила, что при покупке одного бургера, ему дадут в подарок второй. В итоге он окружил себя шестью исчадиями фаст-фуда, хотя заплатил за три. Чондэ же хватило двух.       — Не знаешь? — удивился Чондэ.       — Расскажи мне, — умоляюще уставился на него Сюмин.       — Ты напоминаешь мне ребенка, который выпрашивает сказку, хотя ты и старше меня, — засмеялся Чондэ.       — У меня сейчас хорошее настроение. Та женщина в кои-то веки меня отпустила. Я уж было думал, что это не случится никогда. Или же я застрял во временной петле, потому что ширину моих плеч она измерила раз шесть уж точно. Так ты расскажешь мне легенду?       — Жила когда-то очень красивая принцесса Орихимэ и встретила она как-то пастуха Хикобоси. Встретились они и полюбили друг друга. Так сильно полюбили, что забросили всю свою работу, потому что не могли больше ни о чем думать. Орихимэ перестала прясть нити, а Хикобоси не следил за волами. Тогда отец Орихимэ разлучил их, отправил на разные берега реки. Он разрешил видеться им только один раз в году, ночью седьмого числа седьмого месяца. Орихимэ и Хикобоси — это две звезды: Вега и Альтаир. Они стоят по обе стороны Млечного Пути друг напротив друга. Они не могут встретиться, потому что через Млечный Путь нет моста, — закончил Чондэ.       — А что происходит седьмого июля? — спросил Сюмин.       — Что? — переспросил Чондэ.       — Ну, как они встретятся седьмого июля, если через Млечный Путь нет моста?       — Я слышал версию, где вороны пришли им на помощь и сомкнули крылья, сделав мост. По-моему очень романтично.       — А почему вороны не могли сделать так в другие дни? В тайне от отца Орихимэ.       — Я не знаю. Не я эту легенду придумал, не мне на твои вопросы отвечать. Просто живи с тем, что они встречаются только седьмого июля.       — А почему отец разозлился, что принцесса больше не пряла нити? Без неё бы никак не обошлись?— не заканчивались вопросы у любопытного студента.       — Сюмин, ешь свои бургеры.       Пусть Чондэ и был младше Сюмина, но рядом с ним парень чувствовал себя большим взрослым, который гуляет со своим ребенком. Это его слишком сильно умиляло и удивляло. Стеснительный по началу Сюмин, в один миг как-то превратился в несносное чадо, которое ни на миг не замолкает, обрушивает на тебя огромный поток вопросов, и делает эгьё без остановки. В этом человеке жил и примитивный ребенок, и человек, который мог вести достаточно содержательные дискуссии на философские темы. Чондэ любил эту двуликость в Сюмине. Его без остановки мучил вопрос: какой же личностью Сюмин будет сегодня, покажет ли он ему неизвестную сторону своего характера. Он любит лежать в три часа ночи и не спать, разбирая Сюмина на маленькие осколки, и снова собирая из них исходную картину, но чаще всего она получалась немного другая, где-то искривленная, а где-то исправленная. Анализируя всё новое, что Чондэ узнал о Сюмине прошедшим днем, он дополнял образ, который сложился в его голове, и влюблялся в него всё с большей силой.       Время до седьмого июля пронеслось слишком быстро, а вот последний час до их встречи тянулся как на зло, словно целая неделя. Он ждал в кафе в своей яркой красной юкате с простым цветочным узором, ходил между столами, распугивая посетителей и действуя на нервы Наоми.       — А если он не придет? — спрашивал в сотый раз он.       — Придет, — все тем же отстраненным голосом отвечала девушка.       — Он же не любит фестивали.       — Полюбит.       — А если нет?       — Слушай, он же даже купил юкату. Он серьёзно настроен, как и ты сегодня. Ты обязан ему признаться и предложить встречаться, понял? Будь мужчиной, Ким Чондэ, — подбадривала его в своем стиле Наоми. — Иначе я перестану тебя уважать и считать за личность.       — А твой Иошито идет с тобой на фестиваль?       — Он сегодня не может. Он занят.       Как только речь заходит о том, почему Наоми со своим парнем никуда не ходит, она сразу отвечает, что он занят. Он у неё вечно занят, но девушку это ни капли не настораживает. И как бы Чондэ не пытался намекнуть, что это слегка неправильно, Наоми пропускала все эти замечания мимо ушей, и искренне верила, что её парень вовсе не изменяет ей, а просто очень занят. Всегда очень занят. Видимо, она очень сильно его любит, потому что Наоми со своим вредным характером не любит ждать.       Музыка ветра снова заиграла, привлекая внимание всех немногочисленных посетителей, и на пороге появился Сюмин. Он неловко приблизился к друзьям.       — Знаете как мне в этом чертовски неудобно. Я выгляжу в юкате слишком странно. Мне кажется, что все на меня смотрят, — начал жаловаться он.       — Ты выглядишь в этом наряде прекрасно, вот поэтому все на тебя смотрят, — ответил Чондэ.       — Не неси ерунду.       — Ну я же сказал правду. Правда вовсе не ерунда.       Несколько посетителей заинтересованно наблюдали за двумя молодыми людьми в кимоно, что вот-вот начнут выяснять отношения, поэтому Наоми поспешила их выпроводить из заведения, пожелала хорошего вечера и демонстративно захлопнула дверь за их спинами.       Первым делом они отправились на старинную улицу Понто-тё, которая и в обычный будничный день полна японским колоритом. Улица казалась слишком узкой, чтобы вместить сюда такое количество народу, но удивительным образом ей это удалось. Крыши зданий, что стоят напротив, практически смыкаются, Сюмину и Чондэ иногда проходилось останавливаться, чтобы пропустить людей, идущих в обратную сторону. Тут было множество маленьких ресторанов и баров, но в них слишком дорого, и официант и студент не могли позволить себе такую роскошь, поэтому они закупались уличной едой по дороге до Понто-тё.       — Смотри, какой миленький магазин сувениров, — вдруг остановился возле яркой витрины Сюмин, и глаза его начали хаотично бегать по прилавку.       Чондэ проследил за его взглядом, и понял что так долго искал глазами Сюмин. Фарфоровые манэки-нэко стояли в ряд, большие и маленькие, у некоторых вверх подняты правые лапы, они приносят удачу, а у других — левые, они же приносят их владельцу деньги. Парень посмотрел на ценник и непроизвольно сморщился, а потом кинул взгляд на завороженного Сюмина и всё же решил, что он должен подарить ему хотя бы самую маленькую фигурку в этот вечер.       — Подожди меня здесь, — сказал Чондэ и сразу захлопнул за собой входную дверь в магазин сувениров.       Людей здесь совсем не было. Продавца парень тоже не заметил. Внутри магазина оказалось ещё больше таких маленьких фигурок манэки-нэко, и Чондэ почувствовал себя Сюмином, у которого от такого большого количества милых безделушек глаза разбегаются.       — Молодой человек, мы закрываемся, — сказала немолодая женщина, что вышла из двери, которая явно вела к небольшому складу.       — Но я всего лишь хотел купить, — он неловким жестом указал на длинный ряд небольших фигурок, пяти сантиметров в высоту.       Женщина тяжело вздохнула:       — Подарок девушке? — с интересом уставилась на Чондэ она.       — Да, девушке, — неловко улыбнулся парень. Не говорить же ей, что он хочет подарить подарок своему предмету обожания, но это вовсе не девушка.       — Ладно, так уж и быть. Какой именно присмотрели?       Чондэ принялся перебирать одну фигурку за другой, тщательно осматривать каждый штрих на ней, ему жутко хотелось, чтобы всё было идеально, но как только его взгляд падал на ценник, то парень ставил вещицу обратно и переходил к манэки-нэко меньшего калибра. А женщина, всё не умолкая, рассказывала о разновидностях такого талисмана, и успела рассказать в красках ему все легенды, связанные с этими фигурками, которые знала. Когда наконец Чондэ сделал свой выбор, женщина быстро пробила талисман на кассе, и, к своему счастью, выпроводила последнего за сегодня покупателя, у которого в кармане осталось денег только на дорогу обратно, а зарплата обещает быть только через несколько дней.       Парень вновь оказался на переполненной улице, сжимая в руке пока что ещё холодный талисман, но от его друга и след простыл. Он звал Сюмина раз десять, но было безрезультатно, никто не откликался. В ближайших магазинах и ресторанах его тоже не было. Чондэ тяжело вздохнул. Сюмина и на десять минут нельзя оставить. Наверное, опять на что-то засмотрелся и не заметил, как ушел от того магазина, возле которого его просили подождать.       «Ты где? Я не могу тебя найти.» — быстро написал Сюмину Чондэ.       «Встретимся в сквере возле реки.» — моментально пришел ответ.       Чондэ резко бросился вниз по улице, но такое огромное количество людей никак не давало ему лететь туда на всех парах. Даже расталкивая прохожих, и налетая на тележки с уличной едой, парень никак не ускоряет время пути к скверу, но он всё равно не оставлял попытки. Так, обгоняя очередного прохожего, он почувствовал, что в его руке стало слишком легко, и спустя секунду, даже через такой шум, в ушах зазвенел удар хрупкого фарфора о серый асфальт. Неприятное чувство начало съедать его внутри, осколки манэки-нэко уже не собрать, когда по улице бесконечно движется такое большое количество горожан и туристов, и, уж тем более, не склеить, а на другой подарок Сюмину у него уже нет денег. И так жутко неудобно будет перед ним рассказать насколько он рассеянный, настолько, что у него всё с рук падает. Весь оставшийся путь он плелся без особого энтузиазма, чертыхаясь в честь траура по своим радужным планам.       — Эй, Чондэ!       Парень сам даже не заметил как прошел мимо лавочки, на которой сидел Сюмин. Они были у самой набережной, на противоположной стороне реки которой, дорогие рестораны устанавливают свои столики прямо на деревянных помостах. Сюмин с интересом уставился на задумчивого и угрюмого друга.       — Что-то случилось?       — Ничего.       Чондэ присел рядом и они сидели в напряженном молчании минут пять. Сюмин был не против сказать хоть слово, но как только кидал взгляд на Чондэ, слова просто вылетали из его головы. Уже начинало вечереть. Приятное розовое освещение сумерек окутало их со всех сторон, а воздух начал медленно остывать. Пройдет половина часа — и будет включено уличное освещение, что сделает обстановку ещё более романтичной.       Сюмин резко положил небольшой бумажный пакет на колени Чондэ, и словив удивленный взгляд второго, лишь радостно улыбнулся. Чондэ в молчании открыл пакет и увидел маленькую манэки-нэко, практически такую же какую он разбил по пути в сквер.       — Спасибо. Прости, я уронил свой подарок по пути сюда и он разбился.       — Ничего страшного, — быстро ответил Сюмин. — Я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты вытащил сегодня вечером меня из дома. И я не хочу идти на главную площадь, давай просто посидим здесь.       — Хочешь расскажу легенды о происхождении этого талисмана? — оживился Чондэ. Ему вовсе не хотелось, чтобы возвращалась всем уже привычная неловкая пауза.       Он рассказал все легенды, которые услышал от женщины в магазине сувениров. Во всей красе описал храм Готоку-дзи, князя Ии Наотака, и молнию, ударившую в дерево. Он рассказал печальную историю куртизанки Усугумо и её любимой кошки, которой отрубил голову стражник, и, тем самым, по странной случайности, спас жизнь девушке. Он также не забыл упомянуть самую короткую и последнюю легенду, о которой ему рассказала владелица магазина, о пожилой женщине по-имени Имадо, которая начала лепить глиняные фигурки кошек и продавать их. И пока парень трещал без умолку, Сюмин слушал его не отвлекаясь, и, как только рассказ был закончен, губы студента в мгновение ока накрыли губы Чондэ. И видит Бог, не нужно никаких главный площадей, воздушных фонариков или фейерверков, чтобы почувствовать романтику внутри себя в полной мере, как чувствовали её сейчас эти двое. И уж тем более этого всего не нужно, чтобы сказать "Я люблю тебя". Нужен лишь правильный человек.       — Я тоже люблю тебя, — засверкал своими кошачьими глазами Сюмин и снова вовлек в поцелуй Чондэ.