Пророчество сбудется?

Привал — лучшее средство для того, чтобы отдохнуть и пополнить силы. Особенно, если полчаса назад ты дрался с тхарой. Не могу сказать точно, сколько их было, но довольно много. Ричард сильно устал и оказался израненным больше, чем бывает. Не будь с нами Зеда — Ричард довольно часто бы ходил искалеченный. Сайфер только недавно встал, немного отоспавшись; а спал он, подложив под голову ладони. Почему-то я нахожу это очень милым. Не то что бы я всего Ричарда нахожу милым, просто то, что сейчас он делает — мило. И мне жаль, что я стараюсь обмануть собственное сознание, которое почти что до краев заполнено одним человеком. — Кэлен, я не думаю, что этот кролик должен быть настолько поджаристым, — Зед садится рядом. — О чем задумалась? — Об искателе, — честно сказать, очень захотелось соврать, но что-то внутри екнуло и не позволило мне этого сделать. — Я... думаю о наших с ним чувствах. О том, что произошло недавно. О нашем последнем разговоре. Зед убирает наш ужин от огня и кладет жареную тушку в деревянную миску. — Мы все выяснили, Кэлен. И вы с Ричардом — тоже. Мысли об этом только усилят твою любовь к мальчишке и боль к тому, что вы никогда не сможете быть вместе. — он говорит тихо, потому что Ричард неподалеку: собирает дрова для костра. Не знаю, что мне стоило бы ответить, но я не ответила ничего. Мои губы словно слиплись, а голосовые связки отказались воспроизводить хоть какой-то звук. Мне стало плохо от осознания того, что, наверное, впервые я о ч е н ь сильно пожалела, что являюсь исповедницей. Я слышала стук своего сердца. Глаза защипало, и я решила, что ужин вряд ли сможет меня заставить остаться сидеть и рыдать перед глазами Зеда и Ричарда. — А как же... кролик? — почти что слезно спросил Ричард, а я неосознанно остановилась. — Завтра вряд ли будет много времени на это. Может, ты все же поешь? Зед ничего не говорит и молчит, дожевывая мясо. Даже взгляда на нас не бросает, ложась спать. — Я думаю, что мне нужно отойти. Совсем ненадолго. — В чащу леса? Ночью? Я понимаю, конечно, что ты девушка “я себя в обиду не дам”, но я не могу одну отпустить тебя гулять поздней... — Если я не вернусь через... пятнадцать минут, то можешь будить Зеда и идти за мной. Ни минутой раньше, — я постаралась сказать это с неким холодом, который мне, вообще-то, не присущ, но у меня и так не вышло. И Ричард послушался. Он прислушивается ко мне, но не всегда. И мне нравится, что он очень часто принимает решения сам, ведь даже исповедница может ошибаться. Мое сердце стучит быстрее каждый раз, когда Ричард дотрагивается до меня. И это заставляет меня все чаще и чаще содрогаться, а подсознание все больше начинает влюбляться. Никогда ранее я не испытывала подобного влечения к кому-либо. Пальцы рук словно снова ощутили мягкие, влажные волосы Ричарда, а губы запульсировали, вспоминая губы Ричарда. Тело непонятно задрожало и пропустило удар: он был похож на удар эйджила, только боль была приятной. Я стояла у небольшого ручья, вода которого была довольно чистой. Я думаю, что, если пройти еще немного, то можно увидеть рудник. Мои мысли были завалены искателем. И жаль, что, если воплотить их, душа и естество Ричарда перестанут существовать. — Кэлен, пятнадцать минут прошли. И я не смог разбудить Зеда. А что, если бы ты действительно была в опасности? — ладонь он кладет на мое плечо. Минута. Всего лишь минута мне нужна была на то, чтобы успокоиться, но Ричард не знал об этом. Он приблизился ко мне и произнес что-то на ухо. Я продрогла. Ощутила холод, а затем жар. Мириады мурашек медленно и мучительно прошлись по моему телу, заставляя чувствовать то, что я... никогда не чувствовала. — Кэл... — и мне жаль! Ричард, мне жаль, что сейчас, вместо того, чтобы вернуться к месту привала, я целую тебя, обхватив твое лицо руками. Моя талия вмиг оказалась в плену сильных рук, и спиной, которая, на мое счастье, еще была прикрыта одеждой, я ощутила жесткую кору дерева. Мы целовались как в тот первый раз, две или три ночи назад. На его губах небольшая рана. Я ласково отпрянула и прошлась по ней языком, легко целуя. — Ричард, отпусти. Отпусти меня. Я должна уйти. И он не услышал. Он не слушал ни одного моего слова, которое я говорила, он слушал мое тело. Одежда не была неприлично сорвана: Ричард снял ее абсолютно спокойно, нежно, оберегая прикосновениями мое тело и мои вещи. Он положил их осторожно, боясь запачкать. Но они и так запачканы, так чего же ты боишься, глупец? Пальцами я обвожу каждый сантиметр плоти Ричарда, до которого способна достать. Кровь бьет в висках. Ричард тяжело дышит, и я понимаю, что сдерживать себя ему крайне тяжело. — Поцелуй меня, — шепчу. Он касается губами моей шеи. Я закидываю ногу ему на бедро, и он хватает ее. Штаны Ричарда я с горем да пополам смогла стянуть, пусть и не до конца: дальше он справился сам. Мы умирали, смотря в глаза друг другу. Мы старались найти в глазах друг друга хоть часть того, что говорит о неправильности, но так ничего и не нашли, совершая, кажется, самую страшную ошибку в нашей жизни. Мое нутро было заполнено Ричардом. Я пылала изнутри и снаружи, целуясь с искателем все так же нежно и ласково. Мои щеки горели от стыда, потому что звуки, что я издавала, были для меня не свойственны. Горячее дыхание Ричарда почти что сжигало мою плоть. Я была готова навеки стать рабыней искателя, а не наоборот. И жаль, что только утром мысли о содеянном посетили меня... * * * — Госпожа, — Ричард стоял на коленях, поднося мне еду. — Я принес вам завтрак. Сердце неприятно ноет, а мозг отдает отчеты о том, что все испорчено. В мыслях Ричард и главный вопрос, интересующий меня теперь, как никогда раньше: сбудется ли пророчество?