Some legends untold

– Не приближайся ко мне… – хрипит ведьмачка, забиваясь в дальний угол своей темной обители. В ее голове это требование не звучало так жалко. Голос дрожит, срывается, не слушается хозяйку, ведь Цири давно им не пользовалась. Не было нужды. Беглянку держали взаперти, в мрачной камере, где даже окна нет, чтобы как-то занять разбегающиеся мысли. Только зажженная свеча, ее тлеющее пламя, не способное разогнать тьму, рваный треск умирающего фитиля. Только тяжелые мысли, нависшие над потолком, только страхи, ждущие ее в каждом углу тесной коморки. – А что ты сделаешь, когда я приближусь? – спросил Король, не теряя привычной ухмылки. Ничего. Эльфы кормили ее скудно, только так, чтобы ведьмачка не погибла вот так нелепо. Все, что Ласточка могла делать сейчас – отступать, пятиться к сырой стене, не способной спасти ее от ждущего ответа Короля. Но нельзя прятаться вечно, только не от него, ведьмачка хорошо уяснила. Путь ее заканчивается, Цирилла лопатками чувствует холод камня, неизбежность предстоящего. Закрыть глаза девчонка уже не может, тело отказывается подчиняться приказам. – Дрожишь? – хмыкнул Король, приближаясь все быстрее, самодовольно растягивая каждый шаг. – Не надо, Зираэль, это глупо. Ты можешь меня не бояться, я же не вампир и не призрак, на которых ты… – О, ты куда хуже, – прошипела девчонка в ответ, не дослушав. – Напыщенный и властолюбивый убийца. Взгляд Короля Ольх не изменился, его губы, прежде растянутые в ухмылке – не потеряли ее и теперь. Пока Ласточка поджимала ноги к себе, пока она кусала губы, всматриваясь в освещенное с одной только стороны лицо, Эредин молчал, вглядываясь в пустоту. Он наслаждался моментом, думал о нем многие годы, гоняясь за девчонкой по мирам. Нет, не так должна была пройти их первая встреча, не так эльф ее представлял, но выбора ему не досталось. – Я бы на твоем месте не бросался обвинениями, Зираэль, – тихо проговорил Король. – Помнишь, как я обещал тебе пару дней на кровати и в бинтах? – Помнишь, как я пырнула тебя в бедро? – горделиво заявила девчонка, подавшись вперед. – Приятный был денек… Дай мне меч, Эредин, и мы опять посмотрим, кто из нас ловчее. – Да я и без меча тебе покажу, маленькая Dh’oine. И действительно. Сейчас ему ничего не стоило поймать ее при наклоне, подавить любую попытку метнуться в сторону, перехватив тонкие запястья Зираэль. Ее бледная кожа оказалась удивительно мягкой. Шелк молодого тела пробудил в эльфе хорошо знакомое чувство. Желание, испытываемое и прежде, испытываемое к ней, к недоделанной ведьмачке, к смешению двух видов, к отродью. Давно он брал человеческую самку, давно позволял себе наслаждаться существом низшим, пригодным лишь для службы? Теперь не имеет значения. Цирилла пыталась отшвырнуть от себя Короля, ногой она собиралась пихнуть его в раненное некогда бедро и сыграть на его мнимой слабости. Только попытка ее была обречена на провал изначально, еще в зародыше мысли. И даже если бы Эредин не перехватил ее ногу в полете, что стало бы итогом? Рана его давно зажила, боль ушла вместе с алой отметиной меча. У Зираэль больше не было шанса, в этот раз ей уже не удастся скрыться. Удивительный контраст… В полумраке, чувствуя страх и волнами накатывающую усталость, Ласточка не могла рассмотреть гостя так, как следовало. Красный камзол, на котором золотой узор мешался с черным, шуршащий тяжелым бархатом плащ, смоляные волосы, ниспадающие на его широкую спину. Эльф выглядел истинно царственно в своем величии, с этой подлой ухмылкой, тлеющей на губах. Грязная белая рубаха, едва закрывающая колени, спутанные волосы, потерявшие блеск, застывший на коже пот. Такой он хотел ее видеть? Когда Король впечатал Цири в стену, девчонка проскулила от боли. Ей казалось, что крепкие когда-то кости теперь, без подпитки, превратились в труху. Они вот-вот лопнут под его напором, ребра обратятся наконечниками стрел, вонзившись в грудь, разорвав бешено колотящееся сердце. Девчонка не могла шевельнуться, плечи сами собой клонились вниз, шея не держала тяжелую голову. Слабость сковывала тело ржавыми цепями, девчонка больше не пыталась брыкаться. – Молодец, Зираэль, молодец, – заметил эльф наигранно подбодряющим тоном. – Кажется, в этот раз мне не придется тебя вздернуть… Смешно. Его явно забавляла ситуация, что не принесет девчонке ничего хорошего. Ведьмачка так ловко прыгала из одного измерение в другое, успевала ускользнуть от него в самый последний момент, скрыться во мраке, чтобы потом всплыть на другом конце мироздания… Она доводила его до дрожи, заставляла терять самого себя в гневе, в желании, а сейчас сама тряслась перед ним, перед новым Королем, готовым к исполнению долга. И он не совершит ошибки. Слабый, чахлый Ауберон не мог зачать столь желанного ребенка, а Эредин – сможет. Он молод, готов, он жаждет начала. Когда девчонка попыталась вывернуть руки из цепкого капкана его ладоней, Эредин почти осторожно подхватил ее невесомое тело, поднял его над каменным полом. В камере имелась кровать. Широкая, двухместная, как раз для этого случая. Зираэль не давали есть, но спала она долго, крепко. Сны не приносили с собой ничего хорошего, только кошмары и образы почивших ныне врагов, тени скитающихся по свету товарищей, обезглавленных Крыс и Бонарта, тянущего к ней свои кривые пальцы… И сейчас ведьмачку словно окунули в очередной кошмар. Матрас жалобно скрипнул, принимая на себя чужой вес. Эльф хотел бы сделать это при свете, нарядив девчонку в шелковый пеньюар, разрешив ей принять ванну, приласкав ее... Только это подождет, сейчас все произойдет по-другому. Время нежностей не настало, ведьмачку следует подчинить, накинуть на ее тонкую шейку ошейник, чтобы собака знала, кому теперь служит. Король неосторожно провел рукой по бедру Зираэль, заставляя ее нервно вздрогнуть, поджать ногу. – Хватит! – прошипела она, пытаясь ухватиться за его малиновый плащ. – Больше не тронь меня. – Этот твой тон… Не брыкайся, Зираэль, и тебе даже не будет больно. Я слышал о том, как ты проводила бурную молодость в компании одной особы, так что… Ты должна помнить, каково это. Очередной ухмылки Цири уже не видела. Эльф не целовал ее сухих губ, только выпирающие ключицы, плавно поднимаясь к белой шее, к соленой от пота и грязи коже, открытой его взору. Грудь девчонки вздымалась все чаще, ее нескладную мальчишескую фигурку можно было разглядеть сквозь прозрачную ночную рубаху, можно было представить каждую деталь. Его дыхание забирает весь воздух, от этого в комнате стало так жарко? Почему Цирилла не может вздохнуть, почему она не может и шевельнуться, теряясь в похожих друг на друга чувствах? – Не надо, – шепчет она уже не так уверенно, как прежде, чувствуя, что руки эльфа ползут по ее телу вверх. – Не надо больше… – Не надо чего, Зираэль? – вопрошает Король, делая вид, будто он не понимает ее слов. – Попроси меня так, чтобы я перестал. В ответ он слышит тишину, и остается ею довольным. Пальцы эльфа сегодня не станут играть со шнуровкой ее одежды, ткань с треском разошлась под напором, а девчонка в очередной раз вскрикнула. Не от испуга или злости, но от накатившего чувства стыда. Руки, так отчаянно льнувшие к груди в попытке закрыть ее, были отведены в разные стороны, открывая обзор. Нет, любоваться Цириллой ему не придется, Король встречал человеческих дев куда симпатичнее и сговорчивее. Маленькие окружности грудей, бесконечные шрамы на плоском животе, видно каждое из ее ребер… Руки – тонкие, словно Зираэль никогда не держала ими тяжелого меча, словно она – только избалованная вниманием княжна, не воительница. А на ее лице застыла маска ужаса, маска, которую эльфу так хотелось с нее содрать. Наклоняясь к ее телу, Эредин уже не чувствовал сопротивления. Слабость победила ее гордость или страх – он не знал, не хотел знать. Эльф ждал покорности, любил ее, но высшее наслаждение находил лишь в объятьях непослушных. Ведьмачка закусила губу, когда мужчина осторожно коснулся ее груди. Языком, медленно подбираясь к горошине соска, к храму острых, волнующих чувств. – Пожалуйста, – шепчет Цири, чувствуя его зубы на своей коже. – Я не хочу… – Чего ты не хочешь? – лишь на секунду отпуская ее, спрашивает эльф. – Скажи, Зираэль, не бойся. Но произнести это она отчего-то не может. Новый укус – всплеск сменявших друг друга чувств из боли и страха. В камере ее навещал только стражник, приносивший еду раз в день, сопровождая свое появление тяжелым молчанием. Эредин был первым ее посетителем за две недели, первым, кто решил заговорить с ней, тронуть. И теперь уставшее от одиночества тело прижималось к нему, пытаясь урвать для себя хоть каплю его тепла, найти в неосторожных касаниях долю ласки, почувствовать на губах вкус удовольствия. Остатки сил девчонка тратила на сопротивление самой себе. Дрожь пробежала по телу, его пальцы нашли нужный уголок кожи. Чтобы сломать ее теперь, покусанную, пойманную в клетку, многого не нужно. Эредин осторожно целовал шею ведьмачки, оттягивая бьющуюся жилку, наслаждаясь чувственной дрожью партнерши. Снова и снова он возвращался к изученным линиям ее тела, ища в глубине его крик страсти. Девчонка закрывала глаза, но Король хотел видеть ее мечущиеся в тумане зрачки, хотел смотреть в эти зеленые очи, в мшистые болотца ее страха, ее ужаса. Его руки перестали быть такими мягкими. Пальцы требовательно протиснулись меж ее дрожащих бедер, меж сухих губ. Эредину хотелось тешить себя уверенностью в том, что в теле девчонки просто не было нужной влаги, что ее истощенный, вымученный организм не мог найти в себе даже каплю, чтобы потратить ее на невинное развлечение. Хотел верить, но не мог. – Тебе же хуже, – прошептал он ей в ухо, когда ведьмачка попыталась сжать ноги. Но ей не могло быть хуже. Распятая на скрипучей кровати, нагая перед ним – Цирилла не могла отвлечься. Каждая мысль, обращенная в сторону, неизменно возвращала ее на место, как только требовательные пальцы эльфа делали очередное движение. Больно, словно прорезая ее нутро, он не пытался принести Цирилле удовольствие. – Скажи, чего именно ты не хочешь, Зираэль, и я обещаю, что больше не буду, – говорил эльф сладко, быстро, внушая доверие. – Скажи, я же не чудовище. Но Цири не могла ему поверить. Он обещался, что яд, предложенный ей в той беседке – только возбудит Ауберона, обещал, что в Тир на Лиа она будет в безопасности под его присмотром… И сейчас, когда девчонка мягко попросит его убрать руки, отпустить ее, когда скажет свое постыдное и грязное: «Прошу, Эредин, не нужно… Не трахай меня», – эльф только хмыкнет в ответ. Ему хочется посмеяться, позабавиться, и Зираэль помнит эти огоньки в его глазах. Очередное движение тонких эльфийских пальцев заставляет девчонку вздрогнуть. Король подминает ее под себя, двигает ближе, чтобы чувствовать кислый запах девичьей кожи. Его шершавый как у кота язык проходится по ее шее, поднимается к щеке, касается приоткрытых в не потухшем крике губ. Эльф убирает пальцы, чтобы место их заняло нечто иное. – Не надо, – хрипло шепчет Цирилла, уже не надеясь, раздвигая ноги, чувствуя его немое требование. – Пожалуйста, Эредин, перестань. Найди себе девку, зажми служанку в углу… – Тише, – смягчается он, чувствуя всю остроту своего желания. – Не заставляй меня приносить лишнюю боль, Зираэль, я не хочу. В жалости эльф не менялся. Он уже растворился в своих желаниях, приблизился к ней вплотную, давая несостоявшейся ведьмачке оценить степень его возбуждения. Влага не проступила меж ее ног, и эльфу пришлось смиловаться. Он смочил девчонку слюной, заботясь скорее о своем удовольствии, не о ее комфорте. Тонкие пальцы впились в округлую грудь, Зираэль выгнулась в пояснице в тщетной попытке избавиться от его назойливых рук на своем теле. Была ли она хоть когда-нибудь такой жалкой? Были ли столь беззащитной, как сейчас? Тело ее сопротивлялось и Цирилле, и Эредину. Мышцы потеряли последние силы, оставалась лишь усталость, только гнетущее чувство беспомощности. Попытка вновь сдвинуть ноги пресеклась жестоким рывком вперед, оставляющим после себя саднящую дорожку боли. Король не жалел ее теперь, не снимал сюртука. Громкий вскрик озарил пустоту комнаты, Зираэль болезненно выгнулась. Горячие руки не сковывали чужие запястья, эльф знал, что других препятствий уже не встретит. Сопротивление почти кончилось, мягкий свет свечи не давал Цирилле видеть его лицо, скрытое мраком. Ведьмачке было душно в собственном теле, больно, жарко... Хотелось кричать громче, но воздуха не было, только боль. – А сейчас можешь кричать, можешь плакать, Зираэль, я разрешаю. Он уже не отпустит. Влажной тесноты Королю хватает, чтобы окончательно потерять контроль. Цирилла не позволила себе эту роскошь: крики и стоны, очередные угрозы из пустоты или мольбы о пощаде. Она закусывала губы, сдерживая голос, не давая эльфу возможности сделать этот момент еще более сладким. Упрямая девчонка пыталась уцепиться за его руку, и Эредин позволил ей, сплел пальцы двух теплых, мокрых от пота ладоней, чувствуя, как ее ноготки врезаются в его кожу. – Да, Зираэль, да… Давай же, – шепчет он, наклоняясь к уху, кусая мочку, оттягивая ее, дразня. – Тебе все равно придется быть послушной, начни с этого дня, облегчи себе жизнь. Нет. Пытаясь выбить из нее очередную просьбу, хриплое, жалкое «пожалуйста», он набрал темп. Хлюпающие влажные толчки ускорялись, Цирилле приходилось сжимать зубы, только бы эльф не услышал ее тихого шипения за скрипом кровати. Так и было, Король потерял все звуки в погоне за чувством. Пусть молчит, если так хочет, плачет под ним или просто хнычет – плевать, это ничего бы не изменило. Важно лишь то, что эльф получал удовольствие от процесса. Ее груди прыгали в такт движениям, пальцы невольно сжимались при каждом толчке. Эредин ощущал ее боль, старался принести ее упрямой девчонке, больше, сильнее, дать ей важный урок. Путь помучается немного, пусть потерпит эту муку живой гордости, как он терпел, гоняясь за недоделанной ведьмачкой из мира в мир. А потом, словно в награду, он покажет ей другую сторону медали, заманит в свои лапы нежностью, лаской… Потом. Липкий язык дразнил ее губы, облизывал их, но не давал поцелуя. Цири, вопреки ожиданиям, даже не пыталась кусаться. Она молчала, отворачивая лицо, снова и снова чувствуя его руку на своем подбородке, требующую возвращения, зрительного контакта. Последние рывки дались ей особенно нелегко. Словно в проявлении жалости, Эредин мягко остановил ладонь на ее плоском животе, опустив ее ниже, пальцами нащупав чувствительный бугорок нервов. Движения его были дразнящими, толчки – резкими, глубокими. Цирилла вскрикнула, вскрикнула к своему стыду, тут же зажимая рот слабеющей ладонью. Его пальцы, блуждающие меж ее ног, тонкие теплые пальцы напомнили ей о потерянной любовнице, о недожившей и до двадцати лет девчонке, что когда-то давно пригрела потрепанную, грязную Цири, так жаждущую любви. Эльф насладился звуком ее голоса, отблеском его в скрипе кровати, он насытил жаждущую душу до приятной истомы. Поцелуев в конце не было, только болезненное движение вперед, его стиснутые зубы, дрожащее под напором оргазма тело. Спазм захватил мышцы, эльф удержался от падения, осторожно оставив тело девчонки. Его темные волосы растрепались, на лбу поблескивала испарина, а в глазах читалось истинное наслаждение. Она была хорошей девочкой, лучше, чем обычно. Словно в награду Эредин погладил Цириллу по животу, мягко коснулся бедра, позволяя ей сдвинуть затекшие ноги. Цири не плакала, но слякоть собралась у ее глаз, а губы предательски дрожали. Эльф отвернулся. Секунду назад он хотел принести ей боль, но сейчас не желал смотреть на поверженного, распятого врага, к которому когда-то испытывал пусть и призрачное, но уважение. – Я не хочу больше, – прошептала она медленно, смотря в темнеющий над головой потолок. – Захочешь, – коротко бросил эльф, наклоняясь над кроватью. – Я заставлю тебя захотеть. – Мне страшно, – честно созналась девчонка, понимая, что это уже не кончится. – Что будет дальше? – Ты родишь мне ребенка, Зираэль, – расписывал Король, ленно поднимая девушку с кровати. – Девочку, мальчика… Кому какое дело? Но забудь об обещаниях, данных старым Народом Ольх. Ты никуда не уйдешь, Зираэль, ты останешься здесь. А как… У моих ног или на моих коленях – тут ты решишь сама. Меня устроят оба варианта. Но ее – ни один. Девичье тело не весило ничего, Королю казалось, что парадный доспех его был куда тяжелее. Он планировал продержать Ласточку в камере еще с неделю, окончательно сломив крепкий когда-то дух одиночеством и полумраком, но сейчас передумал. Девчонка и без того была повержена, разбита еще под ним. Разбита… Да, эльф это видел. Теплые пальцы прошлись по платиновым волосам, ведьмачка закрыла глаза, забываясь. Эредин не знал, был он первым мужчиной, обладавшим этим гибким телом, был он вторым, третьим… Неважно. Его устраивал статус последнего.