Любовь сильнее обещания!

Поезд несет нас в дальний дистрикт двенадцатый, второй дистрикт все дальше от нашей семьи. Я так хотела в двенадцатый, но мама никогда не пускала меня, когда я просилась съездить с отцом, которого в свою очередь всегда вызывали в какой-нибудь другой дистрикт. И только мальчики с ним ездили туда. Вообще в нашей семье шестеро человек. Папа и мама, я — старшая шестнадцатилетняя сестра, тринадцатилетний Джордж, девятилетний Ричард и четырехлетняя Хейли. И все мы чудная семейка Хоторнов. Я ужасно похожа на мать: черные волосы и падающая на глаза челка, серые глаза от отца, лицо и телосложение матери. Да я даже дерзкая как мама, хотя добрая, но некоторые меня не понимают, поэтому друзей у меня мало. Учусь ужасно, много пропускаю уроков и ни разу не влюблялась. Люблю ходить на горы во втором. Маму иногда называют Мейсон, не зная, что она замужем. Я с детства ненавидела своего имени — Кити. От имени Китнисс, так те мама никогда с отцом не ездила, но в этот раз он зачастил ездить в двенадцатый. Мама все так же ревнует его к Китнисс. Выхожу из вагончика и мимо меня проносятся троя. Я встаю спиной и смотрю им вслед. — Хей! — чей-то мягкий голос прозвучал сзади. — Чего тебе? — говорю я в своей манере блондину с яркими глазами. Высокий чуточку выше меня, а точнее на полголовы. Кажется ему не понравилось, что я так разговариваю с ним. — Ты не видела здесь… — И он начал описывать своих друзей, которое я просто пропустила мимо ушей. — Видела, они пронеслись туда, — Я указываю в другое направление, куда они вовсе не бежали. — Джек? — Парень обернулся. Там была Китнисс. Как всегда я смотрю прямо в глаза людям и это иногда меня убивает. Она тут же устремляет на меня свой взор. — Кити, лови! — И этот оповещает мне сесть и над головой пронеслось мяч с водой. Блондин оказался весь мокрый.Сейчас что мне делать? Но точно краснеть и извиняться за своего бешенного брата, я не собираюсь. — Кити! — Папа выходит из купе. — Почему ты вышла и, вообще, когда успела? — сердито посмотрел на меня папа. С той стороны послышался топот. И те трое, которые пробежали передо мной шли за Питом и Хеймитчом, который был пьян и ругающая Эффи. Ну вот, собрались. — О-о-о-о. Гейл, ты ли? — голос Хеймитча был ужасающий. Я поморщилась от запаха спиртного. — Да я. Смотрю обзавелся детьми? — По-тихому начинаю отступать назад. — Ты слышала, что тебе сказала отец, Кити, — грозно сказала мама, когда я уже повернулась спиной к купе. — Да.А я куда иду. — Да фигней надо пострадать, только бы маму не вывести. — Вот это сборище? — это был Финик. Они шли с Энни взади Китнисс. — Ма-а-а-ам. А Кити кидается шариками с водой, — сказал хулиган и поморгал глазками — типа не причем. -Я? Слушай мелюзга, я тебя в унитазе утоплю, если ты еще раз так скажешь. — Кити кидается шариками с водой, — крикнул он. — Ну ты сам в своей смерти виновен. Иди сюда. — И рванула я за братом в купе. Кое-как догнав этого мелюзга я потащила в ванную. А потом и к унитазу. С злобным хохотом я его хотела перевернуть или тыкнуть хотя бы в унитаз. -Аа-а-а-а-аааа-а-аааа-а-а-а-а-а-а-а! Маа-а-ааа-аааа-а-аа-аааа-аа-аа аа-а ааа-аа-ааам! — крикнул он и укусив за руку, сбежал. Вот же зараза — укусил до крови. Я вышла из ванной, чтобы найти этого паразита и укусить так, чтобы он больше меня никогда не кусал. Посасывая ранку, я вышла из купе, где уже было шумно — все о чем-то разговаривали. Я начала искать малого, пробегая глазами по толпе. Вот гаденыш смылся. — Привет. Прекрасное создание, и, как же вас зовут? — с ухмылкой подошел еще один блондинчик, только с длинными волосами и голубыми глазами. — Слушай пацан, отстань от меня. Ладно? — И уже хотела зайти в купе. — Смотрю, не учили тебя по-хорошему с людьми разговаривать… — не даю закончить: — Да я просто вся в маму. А она еще похлеще выражается, — ухмыляюсь и разворачиваюсь. — Да ладно.Меня Финик зовут, — сказал подошедший парень с бронзовой шевелюрой и изумрудными, как у матери, глазами. Тут еще подошли: тот парень, который мокрый и брюнетка с серыми глазами, рыжеволосая с глазами морского бриза — ее я не видела. — Я Эмили сестра Финна, — сказала до боли дружелюбно рыженькая. — Пайпер Мелларк. — Ну-у-у-у вся в мать. — А это мой брат Джек. — Я не боялась посмотреть — все-таки не я виновата, что он мокрый. — Рэтт Эбернети, ну чего молчим. Или струсила? — Я начала хохотать. — Да, трусихой меня можно назвать, если за четыре месяца пропустила тридцать четыре дня, сбегая с уроков и ругаясь с матерью, и то, что я два месяца буду на учете — это да. Это трусиха. — Они с ужасом смотрели на меня. — Ее зовут Кити, — ответил мокренький. — А за что тебя на учет поставили? — Ну-у-у. Не ваше дело. А если кратко, то поставила одного парня на место, — ухмыльнулась я и развернувшись, вошла в купе. Через час входят родители. Я смотрю на раздраженную маму и хмурого папу. Мама идет ванную и я встаю, чтобы пойти за ней, но папа меня останавливает. — Сядь. Нам надо поговорить. — Хмурюсь — не люблю, когда он так говорит.Но все равно сажусь. — Пообещай мне, что ты никогда не полюбишь Мелларка и Эбернети. — От этого я звонко рассмеялась. Он что серьезно, но как я могу пообещать, если я не знаю полюблю ли я их. Хотя нет — не полюблю. — Пап, ты что серьезно. Почему ты думаешь, что я кого-нибудь из них полюблю. Чтобы разбить себе сердце — ни за что. — Отец качает головой. — Я знаю, ты еще не доросла или не нашла себе подходящего парня. Но прошу пообещай, даже, если ты влюбишься в них, то никогда об этом не расскажешь им и вообще — никогда не люби их. — Хмурюсь почему все командуют. — Вот скажи мне, дорогой папа. Допустим, что я влюбилась и что? Что я с собой сделаю? — говорю недовольно и ворчливо. — Будем надеяться, что разлюбишь. Поверь, — они не лучшие. — Хорошо, я обещаю, что никогда не полюблю их, — громко и четко отвечаю и ухожу из купе.