Вспышка

«– On your own from the age of fifteen; reckless, aggressive and undisciplined» (Mon Mothma)

      Неширокая площадка под огромной антенной-«тарелкой» на вершине башни архива дрожала от ветра и непрерывно раздававшихся вокруг и далеко внизу выстрелов и взрывов. Гул боевой техники будто сдавливал череп; и внезапно возникшая живая преграда на пути к только что настроенной антенне показалась Джин кошмарно-нелепым видением.       – Ну и кто ты?!       Джин покраснела; гнев ударил в голову, как спирт. Держит на прицеле, но не стреляет, издевается – или хочет взять живой? У неё потемнело в глазах; плащ, бластер и их обладатель на пару мгновений скрылись за пеленой мельтешащих багрово-серых мушек.       Звёздочка!       Проект «Звёздочка» ждал, покоясь в слоте.       Не отвечая, дочь Галена смотрела на красно-голубой знак отличия на одежде директора, и выражение её лица несколько смягчилось.       А потом Кренник услышал её голос сквозь гул и грохот. Дядя Орсон звучало с такой же интонацией, как много лет назад.       – Это же я! Вы что же, совсем не помните Джин Эрсо?       И она шагнула к нему, держа приподнятые руки так, чтобы Креннику были хорошо видны её ладони.       – Лира и Гален были моими родителями, а вы их другом; их больше нет, и Со тоже нет, теперь у меня не осталось никого во всей Галактике, кроме вас! Ни в империи, ни среди её врагов...       Дуло бластера качнулось, опускаясь в такт её речи, спокойной и негромкой, свободной от злобы и страха. Девушка сделала ещё несколько шагов, заметно прихрамывая, и директор инстинктивно отпрянул, однако бластер по-прежнему был направлен в пол.       – Мне понадобилось так много времени, чтобы понять, – продолжала Джин, понижая голос и чуть наклоняясь вперёд, – кем, вернее, чем меня считают окружающие. Все эти повстанцы... Я смертельно устала, дядя Орсон, я потерялась и запуталась, и мне больно! Меня разрывает отчаяние. Пожалуйста...       Бластер выскользнул из пальцев и со стуком отлетел к краю площадки, может быть, свалился вниз, – этого Кренник не заметил. Из-за шума, сопровождавшего боевые действия, – или из-за слезинок, оставлявших светлые дорожки на нежных щеках в паре дюймов от его лица.       – Мне не на кого больше опереться и некому довериться.       В её чертах нельзя было не видеть живого сходства с лицами её родителей. Словно чередующиеся вспышки высвечивали то Галена, то Лиру. Кренник вздрогнул, когда Джин дотронулась до его рукава, и осторожно взял её за локоть. Оба будто боялись обжечься.       Один из взрывов заставил здание содрогнуться; люди на площадке под «тарелкой» отшатнулись, но устояли, обнявшись. Джин что-то пробормотала, Кренник, не вслушиваясь, ответил:       – Сейчас спустимся в убежище, спрячешься в бункере; а когда наведу здесь порядок, верну проект в архив, уедем вместе; достану тебе новые документы; и всё будет отлично, Джин, ты будешь в безопасности, ты не одна!       Собственная речь казалась ему достаточно убедительной.       – Давай вернём носитель с проектом на место! Не надо передавать данные.       – Да, вернуть, конечно... Подумать только, не одна. Непривычное ощущение, я едва ли помню, что значит «не одна».       Закрыв глаза, Кренник ощущал тепло её кожи и волос. В самом деле, почему бы не забрать девушку (секретом больше, секретом меньше!); в спокойной обстановке наверняка разговорится, сообщит что-нибудь о мятежниках, и вообще не скучно будет с симпатичной особой...       В это время за его спиной в дверном проёме показался капитан Андор. Пытаясь прицелиться, Кассиан мысленно проклинал директора, так как не мог выстрелить без риска ранить или убить девушку. Её руки выглядели подчёркнуто хрупкими на фоне чужого плаща.       – Привычка быть изгоем – страшная штука, дядя Орсон. Вот я изгой, – промолвила Джин, гладя ладонью белую материю, – да такой, что другие изгои от меня шарахаются, и кажется, что так было всегда.       Кассиан замер за цилиндрической опорой. Он был уверен, что готов в любой момент вмешаться в происходящее, хотя определённо не понимал, что происходит.       – Пойдём, Джин! Только заберу носитель – и пойдём!       – Ой, а я, похоже, вспомнила, как стала изгоем! Представляете, у меня в детстве был настоящий бункер. Убежище! Там Со меня нашёл. Вот как получилось, спрятался ребёнок – вылез изгой. Так и было после того, как вы и ваши...       Она не договорила – резко оттолкнув Кренника, Джин изо всех сил ударила его коленом в живот и тут же, как только директор согнулся от боли, – в лицо. Так оборвалась жизнь Орсона Кренника: осколки носовой перегородки пронзили его мозг. Но Джин не заметила, что человек, столь ненавистный ей, уже мёртв. Выкрикивая не своим голосом «Отец! Мама! Со Геррера! Джеда! Отец! Мама!..», она била его головой о пол.       Удары, сотрясавшие крышу и едва не сбившие настройку антенны, и долетевшие до опоры и даже до двери брызги крови вывели Кассиана из оцепенения; он бросился к Джин – под ногами что-то звякнуло – и оттащил её от трупа.       По-прежнему раздавались взрывы и выстрелы, жутко гудела техника. На экране быстро увеличивалась полоса загрузки; Джин и капитан Андор надеялись, что ценнейшие сведения, ставшие такими дорогими, направились в надёжные руки.       Вспышка ярости скоро угасла. Вернулась и усилилась боль в ноге. Джин провела рукой по лицу, и пятен на забрызганном рукаве стало больше. Жаль, что Кассиан всё видел; вот он опять бросает взгляд на убитого... И ведь не спишешь такое ни на Силу, ни на ситов. Никто за спиной руками не шевелил и не нашёптывал на ухо.       Ей нечасто случалось испытывать подобное, и столь неприглядной, умопомрачительной, удушливой злобы Джин стыдилась; последняя аналогичная вспышка стоила ей свободы. Девушка представила, на что была бы способна, владей она Силой, и покачала головой. Она знала, что могла бы потушить любую из своих вспышек, могла бы погасить лишнюю ярость; но, как Джин объяснила Кассиану, во время этих вспышек почти невозможно отграничить от злобы своё я.       Поддерживая друг друга, они направились к выходу с площадки, и тут на полу снова звякнуло. Джин подобрала и с удивлением показала капитану Андору связку небольших ключей, металлических и пластиковых. Судя по надписи на квадратном белом брелоке, это были ключи от «укреплённого подземного убежища для размещения руководства архива в чрезвычайных ситуациях».