Он любит животных

Едва успело солнце перевалить за полдень, как температура с комфортных минус двадцати начала стремительно падать. «По ночам», — рассказывали уже видавшие виды солдаты со станции «Аурек», — «дюрастиловые каркасы иногда промерзают насквозь и крошатся, как стеклянные. Помяните наше слово, мастер-джедай, ночью выжить там нереально». Барсен’тор мог сколько угодно уповать на Силу, но проверять истинность их слов на собственной шкуре не испытывал никакого желания. Места здесь были опасные: куда ни плюнь, то из-под снега повылазят вечно голодные вампы, то покажутся очередные пираты, угрожающе потрясая бластерами. Для планеты, на которой не было ровным счетом ничего, кроме снега, Хот был заселен удивительно плотно. — Джедай?.. Заметив, что за ним уже никто не следует, Зенит резко с разворота остановил спидер, взрыв снег воздушной подушкой. Открывшаяся перед ним картина была достойна слезливых романов или трогательных киносериалов для всей семьи… или удара прикладом по макушке, по мнению самого Зенита. Третий в истории Барсен’тор, Страж Ордена Джедаев, знаменитый на всю Республику (и, наверное, большую часть Империи), сидел в огромном, сложенном из жестких темных листьев гнезде и пытался разделить две груши на троих детенышей таунтауна. Груши эти он купил еще в космопорту у какого-то пройдохи, клявшегося звездами и предками, что, мол, «этот дивный фрукт сделай вас друг животных». С тех пор прошла уже не одна неделя, ледяной шарик Хота они с Зенитом излетали вдоль и поперек, а груши так и валялись в рюкзаке у доверчивого джедая. — Ты же помнишь, — сухо поинтересовался Зенит, выдыхая облачка густого белого пара — что до ближайшего аванпоста не меньше двух часов лету? — Помню-помню. Судя по голосу, Барсен’тор был вне себя от радости. Маленькие зверьки пронзительно пищали, лезли на руки и покусывали пальцы в толстых перчатках. Двух груш им явно оказалось мало, но больше никакой подходящей еды у джедая и его спутника при себе не нашлось. Несколько минут спустя они, уже успев углубиться в извилистое ущелье, снова остановили спидеры. Что-то крупное, покрытое густым белым мехом, вскинуло голову, зло сверкнуло маленькими кошачьими глазами и скрылось в обледенелой расселине. Из-под тонкого слоя снега, примятого лапами хищника, виднелась истерзанная туша крупного таунтауна. — Похоже, груши можно было оставить себе, — задумчиво изрек Зенит, стирая иней, покрывший приборную панель спидера. — Твои новые друзья все равно не жильцы. Гробовая тишина в ответ заставила равнодушного к проблемам местной фауны тви’лека напрячься. Увы, по Барсен’тору, по самую макушку завернутому в толстый теплый комбинезон, было невозможно понять, о чем он думает. Картина стала более-менее ясна, когда джедай решительно развернул спидер в обратном направлении. — О нет. Нет, слушай, это глупая затея! Проклятье… Я в этом не участвую! *** — Эм… — О-о-о! Они такие милые! Праздник была, кажется, самой счастливой из всех собравшихся. После самого Барсен’тора и виновников торжества — троих маленьких таунтаунов, так и норовящих выбраться из уступленной им коробки. — Но почему у меня? — Теран, растрепанный после бесцеремонно прерванного сна, выглядел откровенно несчастным. — Почему не у Кайзена? — Потому что у тебя удобная небольшая каюта, откуда они наверняка не выберутся. — Тогда почему ты не забрал их к себе? — Они будут отвлекать меня от медитаций, — Барсен’тор опустился на корточки и погладил по макушкам всех троих детенышей по очереди. Все трое заверещали и попытались цапнуть его за палец. Теран кинул страдальческий, полный осуждения взгляд на оставшегося в дверях Зенита, но тот в ответ только хмуро пожал плечами. Тви’лека куда больше волновало, не заработал ли он себе менингит, чем то, что к эксцентричному ученому и его голографической подружке подселили капризное плохо пахнущее зверье. — Но мне они будут мешать работать! Праздник, милая, умоляю, отойди оттуда. Барсен’тор, неожиданно глухой к чужим мольбам, выпрямился и оправил щедро обслюнявленные рукава мантии. — Это совсем ненадолго, — он примирительно улыбнулся Терану. — До тех пор, пока я не придумаю, куда их пристроить. — А что, если мы вырастим и воспитаем их? — Праздник явно не хватало силы воли, чтобы отлепиться от коробки с детенышами. — Тогда вы сможете на них кататься! — Нет, — хором возразили Зенит и Теран. — Дорогая, — продолжил ученый, нервно теребя застежки плаща, — если я явлюсь на Симпозиум верхом на таунтауне… никто не воспримет меня всерьез. — А я бы на твоем месте прислушался к предложению. — Джедай, вашим Кодексом случайно не запрещено издеваться над честными людьми? Барсен’тор рассмеялся, поднимая руки в примирительном жесте, и откланялся — на корабельном голотерминале его уже ждал новый входящий вызов. Устало вздохнув, Теран потер пальцами лоб и вновь обратился взглядом к не успевшему вовремя ретироваться Зениту. Детеныши в коробке понемногу затихли и устраивались на ночлег, сбиваясь в тесную кучку. — Какая нелепица… Скажи, что помешало ему оставить их на Хоте? На одном из аванпостов? Нет, я понимаю, что солдатам не до ухода за сиротками, но… но… но мне… нам всем тоже не до этого! — Не знаю. Он любит животных. — В следующий раз, пожалуйста, купи ему хомяка!