Один прекрасный сон

      Когда в Сноудине наконец заканчивается период метелей, остается несколько дней до Рождества.       Вместо нескончаемого вихря со свода пещеры теперь сыплются лишь редкие пушистые хлопья. Со всех домов на главную площадь и на окраины города собираются дети, хохочут и развлекаются — даже взрослым порой приходится уворачиваться от снежков, летящих в макушку, и со смехом запускать белые комья в ответ.       У склона за мостом галдит, валяясь в снегу, собачий отряд. Компания невелика — шестеро или семеро ребят, да щекастая девчонка с большими глазами. Но на команды разбиваются легко, и игра получается шумной, веселой. Вокруг летят снежные брызги, сгребаются сугробы, лепятся и тут же разлетаются от снарядов ледяные крепости — просто загляденье.       Догинилла стоит у моста, наблюдая за игрой издали. Ее сына как раз вскинул себе на плечи здоровяк из его команды, и малыш легко балансирует на своей шаткой башне, ловко уклоняясь от снежков, запуская в ответ, будто живая артиллерия. Девушка улыбается, вспоминая, как бузила сама в далеком детстве. Да, дети берут от родителей только лучшее.       Один из снежков свистит в сантиметрах от нее. Догинилла со смехом наклоняется и присоединяется к игре, метнув комок снега в обратном направлении. Ее новоявленный соперник, тощий долговязый подросток с темными ушами и в нелепой одежде, пораженно отшатывается. А затем в него попадает чей-то еще снежок, и еще. Парень машет руками, отбиваясь, и чуть потерянно отступает.       А затем спотыкается и летит со склона вниз.       Веселой компании требуется минута, чтобы прекратить игру и понять, что случилось. Догинилла думает быстрее, она уже спускается, петляя между обрывистыми участками. Упавший подросток лежит на земле, тихо поскуливая, и пытается встать. Кажется даже, что вместе со взвившимся в воздух снегом поднимается облачко пыли — и складывается в цифры «53».       Это слишком для ребенка…       Как истинная мать, она подхватывает паренька на руки и, почти опускаясь на четвереньки, ползет наверх. На середине пути ее подхватывают, помогают идти — кажется, тот самый здоровяк. Дети испуганно столпились вокруг, заглядывают в глаза приятелю.       — Мама, что с ним?       Догинилла тяжело выдыхает; сложно выдавить из себя слова после подъема.       — Где он живет?       — На приречной улице, десятый дом отсюда, с серой крышей, — принимается объяснять один из ребят. Девушка благодарно кивает и выпрямляется, поддерживая несчастного. Скорее бы успеть, дома ему помогут…       Она чуть не спотыкается на мосту, она теряет счет времени, но усилия не напрасны. На судорожный стук дверь открывает высокий благородный пес с белой и пепельной шерстью. Он в халате — не ждал гостей.       Увидев ребенка, он меняется в лице. Без слов подхватывает на руки, заносит куда-то в дом, оставив Догиниллу на пороге. Та топчется у двери, не решаясь зайти, в конце концов сдается и сползает по стене, усевшись в снег. Спину обжигает холодом, но девушка не обращает внимания — руки трясутся.       Проходит, кажется, более часа. Она уже дышит не рвано, как прежде, начиная понемногу успокаиваются. Камни на потолке тускнеют, извещая начало вечера, и потяжелевшая голова уже опускается на руки, когда хозяин дома появляется на пороге. В руках — кружка с чем-то вроде глинтвейна, лицо благодарно-растерянное.       — О ангелы, вы еще здесь. Право, заходите, же, снаружи холодно, а я даже не пригласил…       — Как он?       Слова бегут впереди мыслей, и Догинилла даже не успевает подняться. Пес кивает, слегка улыбаясь.       — Догго? С ним все в порядке, хвала песьим богам. Он не очень хорошо видит, благо, вы были рядом… Как это случилось? Пойдемте же, не сидите на снегу. Как вас зовут?       — Д-догинилла… — растерянно выдыхает. Беспокойство ушло, и теперь она рассматривает отца бедного мальчика. Сияющие среди серебристого меха карие глаза блестят как-то слегка виновато, а она не может оторваться от них.       — Приятное имя. Мое — Дограст, и…       Хозяин дома меняется в лице. Слишком резко меняется.       — О светлые, что с вами?       Догинилла не понимает, о чем он. Она осматривается вокруг, пытаясь найти причину беспокойства. Растерянно поднимает руку, бросает на нее взгляд — и в ужасе понимает.       Часть кисти, покрывшаяся странными каплями, дрожит, будто желе. А в следующий миг с будоражащим душу чавканьем отпадает.       Крик застряет у Догиниллы в горле. Она пытается удержать равновесие, подняться — но сразу же падает на стену, и ее живот комьями опадает на землю. Вплавляясь в одежду, она разваливается, обмякает. Она судорожно пытается подобрать кашеобразную плоть, но руки скользят, перемазанные в магии, и продирают новые дыры в груди и животе.       — Нет, держитесь, прошу вас, держитесь, я позову на помощь…       Дограст подхватывает ее, но и у него подкашиваются ноги. Он хочет что-то сказать, но у него вдруг отпадает челюсть, и длинный розовый язык червем сваливается на грудь. Красивая лапа соскальзывает с дверного косяка, оставляя на ней ошметки пальцев, и…       И Догинилла вскакивает на койке, тяжело, судорожно дыша. Ощупывает себя лапами, часто моргает, пока не приходит в себя.       Снова этот сон.       Девушка встает, пошатываясь, медленно доходит до стены. Одними лапами нащупывает выключатель.       Все уже наверняка в общей комнате, думает Догинилла. Она всегда встает позже всех. Всегда спит допоздна, а перед самым пробуждением приходят эти жуткие кошмары. Каждый раз — воспоминания из жизни, а потом… Доктор Альфис говорила, это может быть нормально. Из-за ее болезни. Альфис сама не знает, ведь до этого эксперимента никто не просыпался.       Но теперь еще и Дограст…       Свет озаряет тусклые зеленые стены и грязную исколотую плитку. Здесь давно не убирали так хорошо, как следовало — наверно, ученым это не мешало работать. Догинилла, чуть пошатываясь выходит в коридор и следует по свету мигающих желтых лампочек.       В ее снах всегда гибла лишь она. И всегда этим странным способом. Может, ее мысли влияют на этот сюжет? Наверно, не стоит спрашивать доктора Альфис. Она и без того старается, как только может. Догинилла проходит еще несколько метров, глядя в пол. Она не сразу понимает, что приближающийся звук — это чьи-то шаги. Спешащий монстр врезается в нее, и они оба едва удерживают равновесие. Девушка поднимает глаза — и глуповато улыбается.       — Дограст, вы… Доброе утро. Вы забыли что-то?       Пепельный пес смотрит на нее с теплом в глазах.       — О, нет, что вы. Хотел поинтересоваться, как вы. Наши соседи заметили, что вы в последние дни слабы, и я…       Догинилла тихо смеется.       — Не надо, не надо, я… я в порядке! Ох, нам надо в комнату… — этот разговор становится все более неловким. Дограст поднимается и подает ей лапу.       — А почему бы не в спальный зал? Он ближе, а вы едва стоите.       Догинилла пытается возразить, но это бесполезно.       Они идут вдоль тех же облупленных стен, и девушка пытается выбросить из головы давешний сон. Сам день, день их знакомства, она и без того хорошо помнит. Они тогда сидели допоздна, наслаждаясь беседой и глинтвейном, а потом со второго этажа спустился бледный Догго и резковато, неуверенно поблагодарил ее.       Они много раз встречались после того. Советовались о книгах в школу, обменивались новостями и слухами столицы. Дограст помогал ей с выбором подарков на Рождество, а она ему — с праздничным столом. Он жаловался на то, что не умеет воспитывать детей, что Догго растет, как уличный ребенок, а она смотрела в карие глаза и любовалась сверкающей шерстью. Она хотела было даже сказать ему: помилуйте, Дограст, вы отец-одиночка, я мать-одиночка, давайте воспитаем своих мальчиков вместе…       Но она не решилась, а потом в один из дней ей открыл Догго с прикуренной костью в зубах. И поведал, что его отцу плохо. И что ей, Догинилле, лучше не быть рядом, потому что… потому что не надо. Она корила себя еще несколько дней, а потом… потом стало «плохо» и ей.       Так странно, что это страшное событие не только не прервало ее жизнь, но и дало ей шанс.       Дограст осторожно усаживает ее на кровать, садясь напротив.       — Доктор Альфис не говорила вам, что пришли письма от наших детей? Ох, точно…       Девушка вздрагивает, заинтересованно выпрямляется на кровати.       — Письма?       — Да, она дала нам прочесть их. Мой Догго пишет, что стал лучше видеть — уже находит свои угощения не только по запаху… Хорошо бы это оказалось правдой.       — А мой Догами? — глуповато уточняет она.       — Не знаю, я ведь не читал. Но Догго говорил, что недавно был на их венчании с Догарессой.       С той давешней щекастой девочкой; из нее выросла хорошая, мудрая девушка. Догинилла знала, что они с сыном встречаются, но если так… Это приятная новость.       Дограст бормочет какую-то фразу о том, что снаружи лаборатории продолжается любовь, и девушка находит момент подходящим.       — Послушайте, Дограст. Я давно хочу сказать вам, что…       Пепельный пес поднимает голову — и вдруг останавливает ее жестом. Всматривается — слишком пристально, Догинилле становится неловко. Растерянно моргает. И севшим голосом спрашивает:       — С вами все… в порядке?       Догинилла не понимает, о чем он. Она осматривается вокруг, пытаясь найти причину беспокойства. Растерянно поднимает руку, бросает на нее взгляд — и в ужасе понимает.       Часть кисти, покрывшаяся странными каплями, дрожит, будто желе. А в следующий миг с будоражащим душу чавканьем отпадает.       Крик застряет у Догиниллы в горле. Она пытается удержать равновесие, подняться — но сразу же падает на кровать, и ее живот комьями опадает на пол. Вплавляясь в одежду, она разваливается, обмякает. Она судорожно пытается подобрать кашеобразную плоть, но руки скользят, перемазанные в магии, и продирают новые дыры в груди и животе.       — Нет, держитесь, прошу вас, держитесь, я позову на помощь…       Дограст подхватывает ее, но и у него подкашиваются ноги. Он хочет что-то сказать, но у него вдруг отпадает челюсть, и длинный розовый язык червем сваливается на грудь. Красивая лапа соскальзывает со спинки кровати, оставляя на ней ошметки пальцев, и Догиниллу озаряет, что она уже видела это.       И она пытается проснуться.       И она просыпается — и не понимает, где находится. В ее голове странные голоса, и перед глазами туман, и она не может подняться. Она кричит, и голоса кричат тоже, и давят на нее. Она пытается что-то сделать, задыхается, но вдруг один из голосов перекрикивает другие. «Тихо!» — кричит он, и Догинилла узнает голос Дограста, и замолкает, и другие замолкают тоже.       А потом она видит воспоминания Дограста.       Видит, как он держит ее, как пытается устоять, как выдавливает сипение из горла. Пробегающая мимо двери маленькая смурена заглядывает — и бросается за подмогой, а шея Догиниллы тем временем трескается, и голова обрушивается на пол, в общую кашу, разбрызгивая белые сгустки вокруг и вращая глазами, пока те не начинают выдавливаться из глазниц. И он уже плохо помнит, что было дальше, кто пришел на помощь, и что из этого вышло…       Зато помнят другие, и все они делятся, делятся воспоминаниями, пока не понимают, кто они теперь.       Дальше время летит, как пущенный снежок. Они помалу учатся не спорить и не кричать, а думать вместе и слаженно. Они вновь обретают способность ходить. И когда после первой попытки встать влекомые кучей разумов в разные стороны лапы разъезжаются, Догинилла осмелевает и подает голос: «Первая левая». «Вторая правая, » — подхватывает Дограст, и они медленно, но верно поднимаются, делают нелепые шаги, наступая на отваливающиеся куски себя, и хором повторяя: «Вторая левая… Третья правая… Шестая средняя…»       А потом в лабораторию приходит кто-то еще. Он похож на детеныша человека с картинок, он выглядит странно и пугающе, как и заткнутое за пояс оружие, но он не бьет никого. Он только гладит их и бросает палку, и они все вместе охотно играют с ней. А когда детеныш уходит дальше, они понимают, как на самом-то деле похожи.       После этого им больше не надо учиться.       Догинилла снова спит.       Даже теперь она просыпается позже других.       Дограст смотрит ее воспоминания, пролетающие во сне. Проплывающие, как лодка монстра в плаще, везущего их домой.       Лодка замирает у ледяного берега, и Альфис спрыгивает на землю первая. Давешние дети, теперь собачья гвардия, окружают ее и расспрашивают. Дограст не пытается услышать.       Догинилла спит, и он улыбается в мыслях, не стесняясь того, что другие разумы подглядывают.       Кажется, они все же воспитают своих сыновей вместе.