Почувствовать

      Он просыпается от ощущения пустоты внутри. Этого дурного, тянущего чувства, когда понимаешь, что все, ты умер, и все чувства куда-то деваются, остается лишь небытие и страх перед ним. Он не раз умирал во снах, такое бывает, если лечь спать с дурным настроением. Или переесть маминого пирога. Но вот так, в реальности, понемногу переставая ощущать боль во многочисленных ранах...       Он тяжело дышит, пытаясь прийти в себя, жмурится от яркого света, пронзающего зал. Вокруг все те же, родные и знакомые с детства, витражи, поблескивает золотом спинка трона — где второй? А вокруг золотым ковром устилают пол цветы. С его телом что-то не так, он слабо еще осознает, что, и пока понимает лишь одно — смерть почему-то ушла.       А пустота осталась.       Он плохо помнит первые дни. Как звал отца, как пытался поговорить с ним, не понимая, почему внутри ничто — совсем ничто — не отзывается на привычный облик и голос. Он искренне верит, что это его интуиция. Что отца за время, пока его не было, подменил самозванец, и именно это вызывает равнодушие внутри. Потому он слушает, и выведывает, и спрашивает, пока ум не начинает спорить с чувствами, твердя, что никакой самозванец бы не выучил жизнь Асгора Дримурра так подробно.       Он кидается прочь из замка, пытаясь найти ошибку в своих суждениях. Он слышал о том, куда ушла его мать, и спешит к ней, спешит прижаться, пусть и в новом теле, ощутить, наконец, покой и умиротворение.       Но и в доме Ториэль его ждет пустота. А от мысли о прикосновениях становится тошно.       Он растерян. Он даже не может сказать, напуган ли — кажется, вместе с дырой вместо души пришло и отсутствие страха. Он мечется по всему Подземелью со скоростью света, но не способен найти себе места. Не человек, не монстр, не живой, он готов тронуться от такой жизни.       А умереть — вот досада — тоже не получается.       Ни одна игра, ни одно развлечение, ни одно занятие из тех, что может себе позволить житель этих пещер, не пробуждает в нем эмоций. И тогда он начинает искать, чем заполнить пустоту. Вскоре все подземелье заполняется пылью, десятки и сотни возвратов к началу и новых попыток похожи друг на друга — разве только все время то кому-то удается бежать, то груда костей в драной толстовке возомнит, что способна удержать его.       Но ни одна душа, даже его родителей, не помещается в его внутреннюю дыру.       Когда его сон прерывается треском ломающихся цветов, он вздрагивает и просыпается, внезапно понимая, что вся его сила исчезла. Странное маленькое существо с закрытыми глазами приближается к нему. Он заговаривает, почти не думая, несет какую-то чушь. Его взгляд обращен вглубь.       Маленькая красная душа разительно отличается от всех остальных. Он пытается заполучить ее, захватить — вдруг она поместится туда, куда не влезла ни одна другая. Но совершенно некстати со спины нападает Ториэль — неужели он когда-то звал эту козу мамой? Ребенок поднимается и идет вперед, все дальше и дальше, и он решает идти следом.       Так много времени, так много перезапусков. Ребенок стоит в зале, прямо на том месте, где когда-то проснулся он сам. Где-то там, близ столицы, спешит на помощь опомнившаяся Ториэль, но она не успеет — вот-вот ребенок победит короля Подземья, а затем... Он заворожено смотрит на колбы с шестью человеческими душами.       Зачем гоняться за живым, если все, что нужно, перед ним на блюдечке.       Уже поглощая в себя живую энергию, глядя на ужас на лице ребенка, он вспоминает миф о божественной силе, дарованной поглотившему семь душ. Вспышка превращения заполняет его сознание, он разрастается, охватывая собой весь мир, а когда пробуждается, то чувствует практически всемогущество. Еще немного — и не только барьер, но и весь мир полетит к чертям собачьим.       Но ни одна — ни одна проклятая душа не становится его собственной.       Уже лежа на земле, перед почему-то внезапно милосердным ребенком, он пытается понять. Чего не хватило? Он был слишком самоуверенным? Или, может быть, меньше семи душ и вправду не помогает? Или же...       Красная душа все так же пульсирует перед его глазами. И он, как одержимый, видит в ней единственное спасение.       Нужен новый план.       Новый перезапуск. На этот раз все как по маслу.       Ториэль спешит на помощь, но на этот раз не опаздывает — ребенок потащился выяснять отношения с «друзьями-монстрами» на свалку. Еще немного времени и возможностей — он подбивает Папируса позвонить, посоветовать пойти за Альфис. Еще немного терпения — и он поглощает в себя души, разбивая флаконы, как и в прошлый раз.       Этот план выглядит безумным. Ни одна из душ, которые сейчас перед ним, не помогла. Осталась лишь маленькая красная. Но иного способа победить нет. Захваченные монстры сопротивляются, шепчут слова поддержки. Он язвит и хвалится, тянет время, чтобы подоспели остальные. На деле же ему нет дела до мирового правления.       Когда сознание заполняет вспышка превращения, он почти верит, что вот-вот что-нибудь почувствует.