Солнечные зайчики весны

Отрезвила, как ни странно, Лили. Впрочем, она частенько его отрезвляла, но не в этом же! День выдался теплый и сухой, по-настоящему весенний. Солнечные зайчики проникали сквозь жалюзи и в большой кухне танцевали повсюду – на ручках кранов, на старом кофейнике, в волосах Лили и даже у Хулио на носу. Хулио пил вино, а Лили матэ. Беседа, однако, выходила невеселая. - Меня бы кто спросил! – кипятилась Лили, баюкая в руках калабасу. – Понимаешь, Хулио, если вы меняете формат сериала, так надо четко понимать, для кого вы его будете снимать. Ты драматический актер, ты подписываешься именно на сериалы своего формата, и тут тебя не в чем упрекнуть. Но если вы меняете формат и делаете вместо унитарио мыло, то меняется и аудитория сериала. Потому что ей становятся не те, кто ждет, что кино заставит их задуматься, а те, кому не очень хочется думать, кому надо отвлечься от жизни прямо сейчас, после тяжелого рабочего дня. И этим людям, Хулио, нужны хэппи-энды. Им не нужны страшные драмы с плохими концами. Когда вы делаете из унитарио мыло и говорите: «Это будет качественное мыло, по пути будет все плохо – ну это же про геев, реальная жизнь, а еще Чавес, но всего сорок серий и в конце мы обещаем свадьбу и хэппи-энд», с вами остаются те, кто не готов смотреть сериал в 120 серий без хэппи-энда даже с Чавесом, а те, кому нужна красивая история любви, которая их утешит. И вы даете им прекраснейшую историю любви. А потом, когда эти люди начинают обожать вас, что вы с ними делаете? Вы убиваете героя. А тем, кому обещали свадьбу, говорите: «Ну это же кино, зачем так принимать все близко к сердцу, это же не реальная жизнь». Так вот, мой самый большой вопрос по этому поводу: зачем вы тогда собираете лучших актеров, включая самого лучшего? Не для того ли, случайно, чтобы зритель верил? Так вы уж определитесь как-нибудь тогда, для кого вы делаете сериал? Для себя, чтобы поставить еще одну галочку в зачетке, или для зрителя, которому вы все это показываете. И чего вы от него хотите – чтобы он верил вам или не верил? Я лично, как зритель, который любит хорошую историю, чувствую здесь огромное неуважение к себе. А как тренер – что вся моя работа пошла насмарку. - Разве? – спросил Хулио. Он, конечно, знал, что она права, как и то, что у нее было право злиться. Даже если она и не знала, что впервые эта идея пришла в голову именно ему, то она знала, что он согласился с Адрианом, когда тот ее озвучил. - А ты сам как думаешь, Хулио? – сердито сказала Лили, встала и ушла на балкон. Он видел сквозь колыхающиеся занавески, как она поставила калабасу на карниз, оперлась на перила и стала смотреть на улицу. Стыдно не было. Виноватым он себя не считал. В конце концов, это извечный вопрос – играет актер для себя или для зрителя, а также, что именно этому самому зрителю нужно – утешение или просвещение в каждый конкретный момент. Он старался не думать об этом, потому что за свою жизнь ему так и не удалось найти хороший ответ. Он ориентировался на то, что чувствовалось, как правильное. И тогда, полтора месяца назад, это чувствовалось как правильное. Он ошибся. Все они ошиблись. Сериал остался, но рейтинги падали, и в какой-то момент стало очевидно, что сериал смотрели вовсе не ради него. А Лили тогда сказала, что это хороший знак. А он, кстати, так и не спросил, почему. Вряд ли она имела в виду, что это признак элитарности, это было совершенно не в ее духе. Работай так, чтоб было понятно каждому – она могла бы записать это к себе в девиз. Хулио встал, подошел к разделочному столу, на котором оставалась бутылка, и налил себе еще вина. Из-за теплой погоды рамы были подняты, Лили наверняка слышала его, но не поворачивалась. Хулио протянул руку под жалюзи и нашарил калабасу. Заполнил ее горячим мате из термоса и вышел на балкон. Лили протянула руку. - Может быть, ты и правда самый умный человек в комнате, - сказала она, - но тебе нельзя ввязываться в такие длинные проекты. У тебя вечная проблема с границами, и в рамках спектакля с одним партнером, это одно, а… - она замолчала. - Ты знала, - вырвалось у него. Она пожала плечами. - И не сказала ни слова. - Мы друзья, Хулио, но я привыкла, что ты не лезешь в мои дела, а я в твои. Знала и не вмешивалась. Молчала, хотя весь этот месяц сериал еще можно было спасти. Но он не хотел, и она не стала ничего ему говорить тоже. Сейчас-то все было без толку. Главную сцену уже отсняли, и завтра Бенхамин улетал в Сантьяго насовсем, чтобы больше не прилетать. Да и все еще – вот какая штука – то, что он, Хулио, сделал, продолжало чувствоваться как правильное. Что это было – чистое упрямство человека, который боится признать поражение, или сдача на милость судьбы? - Я бы не стала держать в друзьях человека, который сует нос в мои дела, - продолжила Лили. - Вот видишь, - пошутил он, - говоришь, у меня проблема с границами, а у нас с тобой все в порядке. Ему казалось, что вышло неуклюже, но Лили рассмеялась, и вечер был спасен. А потом он шел домой и думал. Специально остановил такси еще до парка, потому что – выходило – Лили кругом права. Только проблема была вовсе не в том, что он не умел выстраивать границы. Нет, все он умел. Просто… не мальчишка был виноват. И мало ли, что он там думал, не он первый полез в драку. Это ему, Хулио, с детства надо было доказывать всем, что он действительно самый умный в комнате. Он доказал и получил, что хотел. А потом не получил, и опять захотелось доказывать. По-своему, как умел и мог. А потом опять не получил. И можно было врать себе, что мальчишка ничтожество, но именно потому, что так требовалось доказывать этому мальчишке, что сам он хорош. Так хотелось быть самым главным, а когда дошло до дела – попросту струсил и сбежал, вместе со своими границами. Не в границах было дело, не в том, что он не умел их выстраивать, а в том, что не умел их убирать. Бенхамин-то изначально понял все правильно. Для него это не было игрой, он сразу видел его насквозь, как Лили. И доверился, и ждал, видимо, в ответ этого доверия, а он, Хулио, не смог. Самый умный в комнате, как же еще. Заворачивая к площади, он рассмеялся. Ну какой же идиот великовозрастный. И лелеял ведь обиду и гнев, и в Дельте они не разговаривали, и сцена была деревянная только из-за этого – не Бенха, а он не мог себя отпустить. И еще раз рассмеялся, потому что вспомнил, что так и не спросил, почему хороший знак то, что сериал смотрели вовсе не из-за него. Он чувствовал, что его несет, что так неправильно, не надо и нельзя, что он еще пожалеет об этом много раз, и у Бенхамина этот невыносимый щенячий взгляд, апломб и ревнивая жена, а у него нет времени, принципы и репутация. Но весна однозначно была сильнее его, весна была заодно с солнечными зайчиками в волосах Лили и с Бенхамином, и он ничего не хотел с этим делать, ничего не хотел менять. И когда мальчишка обнаружился за столиком в кафе напротив дома, и ясно было, что ждал он тут уже не один час, Хулио сначала покачал головой, а потом оставил дверь подъезда открытой и, поднявшись к себе на этаж, с легкой насмешкой над самим собой, но одновременно с замиранием сердца стал вслушиваться в приближающиеся осторожные шаги.