Надлежащие процедуры

Для Джоан первым звоночком к осознанию того, что у капитана Грегсона и её нового раздражающего подопечного отношения стадию «деловых» переросли давно, стал момент, когда Холмс представил её как «прислугу». В ответ Грегсон едва заметно хмурится и долго разглядывает ее, ничего не говоря, а затем переводит на Холмса преисполненный немого вопроса взгляд. Шерлок, благополучно повысив градус смущения, ретировался прочь, к месту преступления, оставляя её стоять нелепым изваянием рядом с Грегсоном. Черт возьми, это чересчур неловко. Попытка Джоан дружелюбно улыбнуться остаётся незамеченной. — Его... «прислуга», да? — тянет капитан, сощурив глаза, и в его голосе сквозит плохо скрытая издёвка. Она улыбается увереннее — в конце концов, к подозрению друзей и членов семей ее клиентов Джоан не привыкать, и тогда Грегсон фыркает и проводит ее в дом. Убийство по сути своей омерзительно, благо, дедуктивные способности Холмса это оставляют без внимания, позволяя выстроить логическую цепочку, которая приводит их компанию к потайной комнате, призванной работать на защиту хозяина. Ватсон вздрагивает и пропускает вперед себя капитана, закрывающего теперь обзор. Она продолжает стоять у проема, собираясь с мыслями и восстанавливая дыхание. Манекен, пусть даже имеющий поразительное анатомическое сходство с человеческим телом, - одно, а свеженький труп — совсем другое. Внезапно она понимает, что боязнь смерти — главный критерий, благодаря которому она считалась отличным хирургом. Вплоть до того несчастного случая. Она медленно и глубоко вдыхает, закрыв глаза, и, видимо, поэтому остальные чувства обостряются. До нее доносится негромкий обрывок жаркого спора между Холмсом и Грегсоном за закрытой дверью кабинета. — Уверен, что обойдёмся без объяснений? — голос Грегсона обманчиво спокойный, но Джоан была готова поставить десятку, что он раздражается все больше и больше. — Я уже говорил: это воля моего отца. Временная мера, — коротко отвечает Холмс. — Не пора ли вернуться на место преступления, капитан? — Она живет в твоем доме. Пока они оба молчат, Джоан понимает, что во время короткого диалога старалась не дышать, и выдыхает, чувствуя вину за подслушивание. Она металась между Сциллой и Харибдой: прокашляться или слинять по-тихому, когда в эти метания вклинился голос Холмса: — Ты знаешь меня. Твоя ревность иррациональна. — Пошел ты, — голос Грегсона надламывается, так же, как и его не бесконечное спокойствие — Думаешь, это меня волнует? Просто интересно, в какую херню ты вляпался теперь, что твой отец обременил тебя соседством врача? Джоан удивленно моргает. Она уверена на все сто – Шерлок не представлял её как врача. Прежде чем она успевает воскресить в памяти все его реплики, Холмс снова начинает говорить с неожиданным ликованием в голосе: — О, ты догадался? Должен сказать, ты развил у себя приличный дедуктивный дар. Что ее выдало? Руки? — Даже не старайся, — парирует Грегсон, — от разговора тебе не уйти. Я жду ответа. В этот раз пауза длится куда дольше. — Иногда у моего отца просыпается родительская совесть. Вот и весь разговор, капитан, — холодно произносит Холмс. По крайней мере, капитана ничто не напрягает — это и позволяет Джоан в достаточно полной мере представить, кем он приходится её новому клиенту. — Ты же говорил, что завязал. — Так и есть. Однако отец считает, что за мной нужно постоянное наблюдение, а потому направил мисс Ватсон — в качестве шпиона. Доволен? — Мог бы сказать раньше, — возражает Грегсон, хотя и не в таком резком тоне. — То есть она... как ты её там назвал? Куратор трезвости? — Именно. Мы закончили с этим? — Мог бы и раньше сказать, — повторяет Грегсон, и приближающиеся шаги побуждают Джоан быстро ретироваться в сторону кухни, чтобы поглазеть на судмедэкспертов, ползающих по полу в поисках осколков стакана. Внезапно Холмс материализуется перед ней, переводит взгляд с кусков стекла на нее, а затем и вовсе смотрит поверх ее плеча, туда, где Грегсон исчезал в направлении спальни. — Как проходит просвещение? — протягивает он. — Что, простите? — она недоумённо хмурится, не имея представления, о чем это он. А Холмс и не утруждает себя объяснениями — молча проходит в глубь кухни, чтобы рассмотреть фрагменты стекла. Джоан глубоко вздыхает. По всей видимости, мистер Холмс вряд ли сойдет за ее обычного клиента. *** Возвращаясь домой, Томми обнаруживает Шерлока, восседающего на диване, закинув ногу на ногу, и кромсающего ножницами одного из старых плюшевых медведей Энни. Стоило, наверное, сказать спасибо его выдержке, приобретенной за два с лишним десятка лет работы копом, а еще — всем закидонам Шерлока, с которыми он периодически сталкивался, за то, что он говорит всего лишь: — Починишь за свои деньги. — Детские игрушки – само очарование, — замечает Шерлок, продолжая надрезать старого зверька. — Прямо-таки хранилище для телесных жидкостей, микробов и старых фекалий. — Его стирали, — Томми вешает пальто и топает к кофеварке. — Тебе несказанно повезло, что Энни ещё три дня будет жить с матерью. Медведя придётся починить, я не шучу. — Ватсон неплохо штопает, — Шерлок кладет выпотрошенного медведя и кухонные ножницы на столик и поднимает с дивана своё бренное тело. По обыкновению движения его лишены изящества — сравнить по стилю их можно только с танковыми. И хотя какая-то часть Томми никогда с этим не смирится, в прикосновении, в руке, медленно скользящей к плечу, нет и толики этой нескладности. Даже секс становится странным: никакой нежности, все выверено до последнего жеста, и, возможно, если бы Томми позволил ему это, Шерлок проделал бы все необходимые действия, не выходя из режима автопилота. — Ты был не очень-то доволен на кладбище, а? Томми подавляет вздох. — Разумеется. Ты ведь живешь в Нью-Йорке, Шерлок. Здесь получить разрешение на хранение оружия проще, чем сдать выпускные экзамены в колледже. — Ты знаешь, как я отношусь к огнестрельному оружию. Переводя с языка Шерлока на человеческий: «чёрта с два я заведу себе ствол». Томми медленно вдыхает и выдыхает, стараясь сохранить спокойствие. — Ладно, а как тебе такой вариант? В следующий раз, когда у тебя вдруг появится подозреваемый по делу, — позвони мне! — Пока ты… — Или хотя бы оставь грёбаное сообщение! — перебивает Томми. — Что бы произошло, не догадайся Ватсон найти меня, а? Что, если бы твой похититель оказался не столь умным и не стал бы возиться с СМС-ками? — Я знаю, с каким риском связаны обычно мои начинания, капитан. — Да что ты? В таком случае, может, стоило бы задуматься о последствиях хоть на минуту? — Последние слова он уже рычит. Он расстроен, он зол, он устал, в конце концов, и, возвращаясь домой после кошмара, который в его участке принято называть «пост-холмсовыми мероприятиями», вместо тишины и покоя он обнаруживает Шерлока, кромсающего плюшевую игрушку его дочери. Шерлок поглаживает его плечо, но Томми отстраняется. — Я не в настроении, Холмс. — А я — да, — хватает тому наглости заявить. — Я же только что спасся от гибели. — И спасаться бы не пришлось, если бы ты удосужился позвонить! — Должен признаться, размолвки между любовниками кажутся мне весьма утомительными. Внезапно Грегсон чувствует себя уставшим. Он трёт глаза ладонью, тяжело вздыхая, и возвращается к кофеварке. — Что ж, в таком случае, тебе повезло, что нас трудно назвать любовниками. Ты выразился предельно ясно — плевать ты хотел на то, что я там думаю о твоих «начинаниях», да и заявляешься только тогда, когда тебе что-то нужно. Пока он насилует чёртову кофемашину, отбирая законную порцию крепкого кофе, Шерлок молчит. Стоит повернуться с чашкой в руках, чтобы понять – тот не сдвинулся с места ни на миллиметр, изредка моргая, и одни лишь шестерёнки в его голове вращаются с невероятной скоростью. Преступления, думается Томми, великолепная разминка для логики Холмса, но хитросплетения людских эмоций и взаимоотношения – мягко говоря, не его конёк. Тот стоит на прежнем месте, изредка моргая, и это практически единственный импульс его тела, потому что он слишком занят, передвигая шестерёнки в своем блестящем мозгу. — Прошу прощения, если дал тебе сегодня повод для беспокойства, — наконец произносит Шерлок, тщетно подбирая правильные слова – ни грамма раскаяния в них всё равно не звучит. — Я, пожалуй, переоценил себя. — Посчитав, что женщина, убившая четырех человек, не сумеет справиться с пятым? — Я не всегда бываю точен в выводах, если дело касается слабого пола. Томми отпивает кофе и ждет, приподняв брови, что еще Холмс способен сказать, и внезапно Шерлок добавляет еще более резко: — Если в будущем у меня возникнут подобные гипотезы, то перед тем, как проверять, я сообщу тебе лично, либо через Ватсон или детектива Белла. — Прекрасно, — с удивлением отвечает Томми. Почти никто другой не заметил бы этого, но Шерлок определенно становился мягче. Может, терапия, которой подвергала его Ватсон, и была странной, но плоды приносила. Кстати, о ней. — А где сейчас мисс Ватсон? — Я сказал ей, куда направляюсь, — Шерлок пожимает плечами. — Казалось, она не слишком заинтересована в подробном разъяснении характера наших с тобой встреч. — Ты был уверен, что тебе перепадёт? — Я всегда в этом уверен, — учтиво замечает Холмс. Томми хмурится и прикидывает, а не выставить ли его за дверь, как вдруг Шерлок добавляет, неожиданно нерешительно: — Кстати, для меня имеет значение, что ты думаешь. Вероятно, ты и вовсе единственный человек, чьё мнение для меня важно не только в работе. — Что ж, — Томми ставит чашку и на какое-то время словно цепенеет, в растерянности моргая. — Это... здорово. Рад слышать. Чёрт возьми, что полагается отвечать на такие слова? Спасибо? Том переводит дыхание. Он слишком стар для такого дерьма, как смущение. И слишком коп. — Ты смущён, — все равно догадывается Шерлок. — Не стоит. Его пальцы снова касаются рукава Грегсона, но на сей раз тот не отталкивает, напротив — опускает руку на поясницу Шерлока, притягивая к себе и целуя до тех пор, пока привычная отточенность движений Шерлока не сменяется некоторой скованностью и отрывистостью. Они не добираются до спальни. Шерлок хрипло стонет, когда Томми вжимает его в старое кожаное кресло и вводит сразу несколько пальцев в тощую задницу, уже подготовленную и сочащуюся смазкой — Шерлок всегда отличается предусмотрительностью, но Томми все равно с удовольствием разрабатывает его, разминая и растягивая пальцами тугие мышцы. Дыхание Шерлока становится тяжелым, и он судорожно стискивает обеими руками подлокотники. В момент, когда Шерлок теряет способность фокусировать взгляд, Томми с силой сжимает его бедро, и Шерлок моргает, стараясь не отводить глаз, а потом начинает скулить, когда Грегсон вводит пальцы глубже и сгибает их. Шерлок шипит и выгибает спину. — Гре-егсон. — Томми, — поправляет тот, хотя знает, что это бесполезно — понял за те месяцы, что они трахались как кролики. Он ведет языком от ключицы Шерлока к позвоночнику, пересчитывая выступы, намеренно позволяет себе не спешить. Медленно ведет ладонями по телу, резко впиваясь ногтями в кожу всякий раз, когда Шерлок, расслабившись, закрывает глаза. Он видит его растерянность, — гениальный ум не способен справиться с потоком ощущений — слышит прерывистое дыхание и наконец надевает презерватив, стараясь не торопиться, но всё же вынужден признать, что годы берут свое и терпение сейчас не только необходимость, но и добродетель. Шерлок напрягается и шипит, когда Томми толкается глубже, и они оба, пожалуй, уже вышли из возраста, когда можно трахаться в гостиной без последствий, но нахер больную спину, Шерлок великолепен. Он всхлипывает, и его мозг наконец-то отключается. Видит Бог, это всегда сводило Грегсона с ума. — Как ты хочешь сегодня?— спрашивает он, и Шерлок смотрит на него почти оскорбленно. Томми ухмыляется, обнажая зубы — он знает прекрасно – Шерлоку наплевать на все «как». Всё, за чем он приходит, — это освобождение. Он жаждет избавиться от миллиона мыслей, что постоянно циркулируют в его голове. Хотя бы на время. Но Шерлоку уже достаточно потакали сегодня, и Томми надеется, что тот догадается, почему он так поступает. Не выдержав, Шерлок со стоном отворачивается, вжимаясь в кушетку лбом, прогибается в спине и ведёт бедрами, резко, неуклюже, так, словно забыл, как это делается, и вскрикивает, когда Том кусает его шею. — Пожалуйста, — просит Шерлок. — Пожалуйста... Томми уже собирается повторить свой вопрос, настоять на ответе, но Шерлок продолжает бормотать срывающимся голосом, выгибаясь на постели: — Сделай мне больно. Пожалуйста. Это не должно доставлять ему такого удовольствия, но только мысль о бумажных завалах, дожидающихся его на работе, заставляет вынырнуть из блаженства. Томми медленно выдыхает и замечает быструю улыбку, проскальзывающую по губам Шерлока. За это он трахает его жестче, чем обычно, до боли сжимая жилистое плечо и тяжело дыша на каждом толчке, вбивающем Шерлока в потрескавшуюся кожу обивки, и кресло угрожающе скрипит под ними. Шерлок всегда кончает ярко и сильно, полностью лишаясь сил, словно кто-то избил его до потери пульса; его глаза широко распахиваются, рот открывается в безмолвном крике. Томми старается не смотреть на него в этот момент, но каждый раз не удерживается и невольно думает о том, насколько все это извращённо. Он продолжает толкаться в Шерлока и затем кончает, чувствуя себя выдохшимся. Но он всегда сохраняет достаточно рассудительности, чтобы выкинуть презерватив, обтереть и себя, и Шерлока, и помочь тому добраться до постели. В постели Шерлок даже хуже, чем вне её — его локти как будто повсюду, и мнение о том, что ему дозволено всё, разрастается в такие моменты до невообразимых размеров. Но сегодня он молчалив. Томми первым рушит тишину, бросая скупое «Ты прощён, засранец». Шерлок расслабляется, но по-прежнему пялится в потолок, как будто ищет там какие-то ответы. — Принято к сведению. — Ты не сказал Ватсон, что я знаю про то, что она твой куратор трезвости. — Не посчитал нужным. — Но она ведь живет с тобой... уже сколько? — Она одна из подручных моего отца. Из самых назойливых, к несчастью, — бормочет Шерлок, но, несмотря на эти слова, он ни капли не раздражен. Он переводит взгляд на Томии. — И я не вижу необходимости сообщать ей больше, чем следует. Шерлок притягивает Грегсона к себе, и если бы Томми знал его чуть хуже, то расценил бы этот жест как типично собственнический. — Как скажешь, — мягко произносит Томми, потому что на самом деле он прекрасно знает, что кроется за случайными репликами и намеками и тянет Шерлока на себя, игнорируя недовольные вздохи. Возмущение Шерлока утопает в поцелуе. *** Разрыв был настолько же бескровным, насколько и неизбежным. И хотя Джоан этого не видела, она знала. Во всяком случае, у Шерлока появились новые круги под глазами, которые он демонстративно отказался признавать, и ночь он провел, глубоко исследуя новые чудо-соединения, которые якобы превращают кровь в воду. Не было больше звонков из полиции, и Шерлок больше никуда не исчезал по ночам. Находиться дома слишком неприятно, и Шерлок даже прекращает попытки избежать встреч анонимных наркоманов. И, в конце концов, потому что беспокойство Джоан растет и потому что эмоциональное потрясение, как правило, является одной из причин срыва, она подсаживается к нему, когда Шерлок перебирает свои заметки. — Хочешь поговорить об этом? — Выражайся конкретнее, Ватсон, — хотя его глаза не отрываются от неразборчивого почерка, Шерлок парирует мгновенно. — Поговорить о чём? О погоде? О короткой борьбе твоего брата с пневмонией? О твоей неспособности найти аутентичный тайский ресторан на последнем свидании? Джоан подавляет поток вопросов в ответ. Речь сейчас не о ней, а о Шерлоке. — Как ты себя чувствуешь? — Немного раздражен глупыми вопросами. Тебе ли не знать. — Как долго ты будешь... — Все еще считаю их глупыми. — Как твой компаньон трезвости... — Я не собираюсь, — Шерлок бросает на неё короткий и недовольный взгляд, — подсесть обратно на иглу, Ватсон. Как я говорил прежде, это было короткой и прискорбной ошибкой, потерей самоконтроля, и с тех пор я предпринял некоторые меры, чтобы его восстановить. — Хорошо, как скажешь, — Джоан сдаётся. — Но если ты захочешь поговорить со мной о чём-либо, дай знать. Она начинает подниматься из-за стола, и когда она ставит стул обратно, Шерлок бормочет: — Это было вовсе не так, как ты думаешь. У нас было соглашение. — Соглашение? — Я получаю секс, он получает секс. Вряд ли в истории договоров это что-то новенькое. В случае с капитаном это еще имело бонус в виде связей в полиции и отсутствии лишних сантиментов. Джоан старается сохранить равнодушное выражение лица. — Да, поэтому ты просидел дома всю неделю, почти незаметно хандря. — Я был занят, вообще-то. — И именно поэтому нервничал и отвлекался, когда думал, что капитана, возможно, посадили за наши доказательства. За эту фразу она удостоилась ещё одного короткого взгляда. — Мое уважение к его профессиональной честности не имеет никакого отношения к нашему соглашению. И я бы хотел отметить, что уважение, несмотря ни на что, никуда не исчезло. О чём бы они там ни говорили с Грегсоном после того случая, Шерлок появляется дома в субботу, ближе к обеду, беспечный и не обращающий внимания на красные отметины на шее. Утро После (так Джоан начала называть подобные «визиты»), казалось, имело почти наркотический эффект на невротические капризы Шерлока. И это бы её волновало, если бы она не знала капитана Грегсона и не имела возможности его оценить. — Может быть, тебе стоит поговорить с ним ещё раз? Шерлок нахмурился. — Это для чего же? Чтобы снова синяков заработать? Джоан вздыхает. — Он не должен был бить тебя. — Я знал, ты это скажешь. Но, по-моему, я это заслужил. — Я была врачом — заикается было Джоан, но останавливается под пристальным взглядом и пожимает плечами. — Я понимаю, что значит сердиться на тебя. То есть, я ведь тоже злилась на тебя. Но бить тебя так жестоко? Полицейский? Ты не должен был делать того, что сделал. Ни в коем случае. Но отвечать насилием крайне неразумно. Шерлок молчит какое-то время, обдумывая её слова. Блуждает взглядом по разбросанным заметкам, будто ища подсказку, заглядывает ей в лицо и Джоан вскидывает руки. — Хорошо, если ты с ним не хочешь говорить, я сама поговорю. — Флаг в руки, — Шерлок возвращается к своим заметкам, но когда она вынимает свой телефон, добавляет: — Я временно отстранен от расследований. Хотелось бы, чтобы меня не убирали совсем. Она закатывает глаза и посылает сообщение. Грегсон отвечает через пару минут, и Шерлок слишком старается казаться незаинтересованным. Стоит ей убрать телефон, он открывает рот, передумывает, закрывает и впивается взглядом в листки. — Вы собираетесь встретиться после работы и выпить. — Если только ты не хочешь пойти вместо меня, — предлагает Джоан, но Шерлок ничего не говорит, пока она не начинает подниматься по лестнице. — Он не придет, — говорит Шерлок, но, кажется, не ей, поэтому она продолжает подниматься. Прямо перед её выходом из дома, в дверь стучат, и Джоан пораженно замирает на пороге. — Капитан? — Я подумал, — Грегсон выглядит немного смущённым, — может, мы пропустим эпизоды с баром и выпивкой. Он дома? Джоанн вспоминает, как Шерлок говорил ей, что его восхищение Грегсоном родилось не только из его непоколебимой честности, но еще и благодаря его «достаточно высокому для полицейского интеллекта». И улыбается. — Ну, раз уж я разоделась, грех не прогуляться. Вернусь через пару часов. Грегсон кивает ей, уже не обращая внимания, и она уходит. *** Всё катится к чертям, когда возвращается Ирэн, и хотя на Шерлока, потерянного и разбитого, больно смотреть, Томми отступает. Капитан навещает его всего один раз в больнице, но Шерлок, даже, кажется, не знает, что он здесь. По пути к выходу его догоняет Ватсон, хватает за локоть. Через минуту они оказываются в одной из пустых частных палат, которая воняет дезинфицирующим средством. Томми ненавидит больницы, как, впрочем, и любой другой коп. — В чем дело? — Вы в порядке? — Ватсон дарит ему взгляд, полный беспокойства. — В полном. — Насчет Ирэн... — А что насчет Ирэн? — Ну... — Ватсон выравнивает дыхание и складывает руки на груди. — Ты и Шерлок... — Не было никаких «Я и Шерлок», — терпеливо объясняет Том. — У нас была договоренность. Ирэн... Томми колеблется. Он не знает, как выразить это словами. Он встретил Шерлока раньше, до Ирэн, в Лондоне, эксцентричного и пришибленного на всю голову, а теперь от того Шерлока не осталось и следа благодаря этой женщине и всему, через что он прошел по ее милости. Для Шерлока есть только два состояния — до и после Ирэн. Том никогда не мог сравниться с этим. В некотором смысле, он был даже рад, и он никогда не чувствовал ничего подобного в отношении своих бывших. Как, впрочем, и не был уверен, что хочет испытать что-то подобное. Эта мысль пугала. Ватсон начинает выглядеть обеспокоенной, что еще хуже, и Томми вздыхает. — Забудь, Ватсон. У него дохера работы, слава Богу, особенно теперь, когда Шерлок вышел из строя, и Томми позволяет Маркусу решить вопрос с Ирэн, сосредоточившись на других делах. Маркус знает о нем и... Шерлоке. Во всяком случае, Томми уверен, что их «соглашение» осталось в тайне от участка, но никто об этом не говорит. Он то и дело видит Ватсон с Маркусом, но пытается выкинуть все это из головы. Его квартира, пустая «до», кажется пустой «сейчас» и Томми работает дольше в выходные и проводит больше времени с Энни в дни её приездов. Он слишком стар для тоски и переживаний, он всё-таки закаленный коп. Дерьмо случается, жизнь продолжается. И тогда он получает пулю прямо возле своего офиса. Ему мало что удается запомнить. Он припоминает, как ударился спиной о дверь своего кабинета, помнит выстрелы, крики, Маркуса, напрыгивающего на Маккензи... Помнит самого детектива Маккензи, кричавшего что-то вроде «Я делаю это ради Дженни! Ради Дженни!», прежде чем на него навалились толпой. Он просыпается в больнице, накачанный обезболивающими, злой, потому что, вероятно, количество документов в кабинете в его отсутствие достигло критической массы. Ему смутно удается сосредоточиться на Ватсон, изучающей его медкарту. — Ты пробыл в вынужденной коме неделю, — быстро говорит она, укладывая его обратно. — Не следовало извлекать пули. Они прошли в нескольких дюймах от сердца. Он смотрит на нее, моргая, чувствуя себя разбитым, и Ватсон все ему рассказывает. Серьёзно, что ли? Он получает пулю и лежит неделю в коме, а мир катится к чертям. Оказывается, что Ирэн Адлер и есть загадочный Мориарти, что в Шерлока тоже стреляли — он ранен, но не серьёзно, — и саму Ватсон похитили ненадолго, но остальные целы. Маккензи шантажировали: либо он убивает Томми, либо умирает его малышка Дженни. А как Мориарти... — Подожди, — Томми напрягается. — Как Маккензи? Ватсон в удивлении приподнимает брови: он схлопотал два выстрела в грудь, но всё равно беспокоится за своего подчиненного. Она отвечает очень тихо: — Они нашли тело Дженни. Изуродованное. Маккензи повесился в тюрьме. Томми закрывает глаза, выдыхая, сжимает кулаки. Он видел Дженни, когда Маккензи приводил дочь в участок. Полицейские дети любят посещать территории, обнесенные забором — Энни в два раза старше Дженни, но всё еще делает это. Боже. — Мы поймали эту суку? — Пока нет, — Ватсон пододвигает стул, складывает руки на коленях. — Шерлок приходил к тебе. Томми молча смотрит на нее, разыгрывая дурачка, но признает, что удивлен. Может быть. А может, и нет. В конце концов, совершенно понятно, что и Шерлок в чувствах разбирается. Это объясняло его заёбанность проблемой Адлер-Мориарти. — Рад слышать. Ватсон понижает голос: — Макензи промахнулся только потому, что детектив Белл моментально среагировал, увидев, как тот достает оружие. Он сбил его с прицела. Но мы чуть не потеряли тебя в хирургии. — Правда? — Том отключился гораздо раньше от шока и боли и мог только догадываться о том, что произошло там, в хирургии. — Тебе повезло, что она ничего не сделала, когда похитила тебя. Если Маркус не сделал этого, скажи ему, чтобы обезопасил тебя. — Я не тот человек, в ком она видела угрозу, — говорит Ватсон, поглаживая его запястье. — Мы поймаем её. Томми ненавидит вынужденный отдых. Чем больше Маркус снабжает его информацией, тем больше он думает о словах Ватсон, выбивших его из колеи. Шерлок больше не появляется, но Энни и его бывшая жена приходят каждый день. Сара улыбается, бледная и блёклая, и, если бы Том не был накачан препаратами так, что из ушей текло, возможно, они даже поговорили бы. Вскоре его выписывают, но запрещают появляться на работе ещё неделю. Что ж, по крайней мере, Мориарти в ловушке, хитроумно расставленной Ватсон, Шерлоком и Маркусом, но Грегсон все равно чувствует себя нервным и словно болтающимся в петле. Он с удивлением обнаруживает Шерлока в своей квартире, стопку пожелтевших файлов на столе и кучу бумаг. Томми смотрит на Шерлока, стоя в дверях, а тот лишь мельком бросает взгляд. — Я просматриваю нераскрытые дела Скотланд-Ярда, — объясняет он чуть резковато. — Головы змеи уже нет, но хвост никуда не исчез. — Хорошо, — Томми моргает и решается спросить. — Здесь? — Я думал, ты сможешь помочь мне, — говорит Шерлок, и это худшая ложь, которую Томми когда-либо видел: Шерлок никогда не просит никого о помощи — разве что Ватсон. — Дай я угадаю, — Томми растягивает слова и поудобнее устраивается в кресле — он всё ещё слаб после болеутоляющих, — Ватсон надоумила тебя прийти? — Вообще-то нет, это моя собственная заслуга, — признаётся Шерлок, что удивительно. — Я понял, — Шерлок решается заглянуть в глаза Тому, — я пренебрегал тем, кто много для меня значит. — У тебя были уважительные причины, — усмехается Грегсон. — И всё же. — Всё равно даже ты не смог бы вычислить Маккензи. Он считался опорой департамента, проработал в убойном почти столько же, сколько и я. — И всё же, — повторяет Шерлок, на этот раз разглядывая свои руки. — Не среагируй Белл так быстро, ты был бы мертв. — Да, был бы. — Даже сейчас Грегсон не мог принять эту мысль. Вероятно, для этого потребуется много пива. — Тебе повезло, что она не подстрелила еще и Ватсон. — Не думаю, что дело в везении. — Шерлок откладывает бумаги на диван и встаёт, хромая, приближаясь к Тому. Тот ждет, пока Шерлок дойдёт до него и устроится неловко на его коленях, долговязый и раненный, но тёплый и живой, слава Богу. Его глаза широко открыты, а ещё он удивительно нежно проводит ладонью по щеке Грегсона. — Ватсон была ей любопытна. Тебя же она хотела убить. — Трудно прикончить старого копа, — сухо отвечает Томми и старается не замереть в удивлении, когда Шерлок неловко целует его. Шерлок никогда не целуется. Секс — это пожалуйста, но другой вид близости будто ломает его, как будто он должен рассмотреть — является ли подобный контакт непосредственно отношениями. — Я думаю, что, — говорит Холмс, а его лицо выражает весь мыслительный процесс, — сильно сожалел бы, если бы ты не выжил. Посторонним Шерлок мог бы показаться холодным, но Томми-то его знает, возможно, лучше, чем кто-либо другой. Может, даже лучше Ватсон. Даже Мориарти. Он видит, как Шерлок смотрит на него испытующе, как будто он пытается запомнить каждый сантиметр его лица. Как будто он упускает какую-то деталь. Теперь есть Шерлок до Тома, и, Боже, пусть не будет Шерлока «после». — Тебе так легко от меня не избавиться, — говорит Томми и утягивает Шерлока в глубокий, медленный поцелуй. Раны не делают секс в честь его выживания хоть чуточку проще, даже когда они идут в спальню вместо того, чтобы осквернять диван, но они все равно отрываются на полную катушку. — Вероятно, ты задел рану, — говорит Ватсон утром, появляясь вместе с завтраком. Она, кажется, прибирает тот бумажный хаос, что развел Шерлок в крошечной гостиной Томми. — Оно того стоило, — пожимает плечами Томми, приятно расслабленный от таблеток и кофеина. Шерлок, спотыкаясь, вываливается из спальни, к счастью, более-менее одетый, взъерошенный и зевающий. Член Томми заинтересованно дёргается, несмотря на наркотики, возраст и раны, и он запоздало подвигается ближе к столу, прихлебывая ещё кофе. — А, Ватсон, — Шерлок обводит комнату взглядом, — я привлёк твое внимание к материалам Красного Круга? — Привлёк, — Ватсон начинает вытряхивать коробку из окна, и когда она поворачивается спиной, Шерлок наклоняется и целует Томми. Поцелуй на сей раз настойчив, тверд, будто Шерлок хочет оставить свой отпечаток на коже Томми. Это пробуждает мысль послать к чёртовой матери постельный режим и работу, и, кажется, Шерлок догадывается об этом, потому как с ухмылкой держит ладонь опасно близко к его паху. — Аккуратнее со швами, — сухо бросает Ватсон напоследок, и Томми вздрагивает, чуть не проливая кофе. Шерлок закатывает глаза. — Она ушла. Остались только файлы и мы. Томми вздыхает, что-то говорит о мнении доктора, но потом Шерлок опускает руку на его стояк, и... ладно, остальное может подождать.