POV Осомацу
Не многие дети испытали в своей жизни радость от товарищества и его влияния. Но ещё реже находится компаньон, который был бы связан с тобой кровными узами. В нашем доме возникла действительно парадоксальная ситуация. Нам, шестерым близнецам, судьба связала красные нити в один клубок, который ни один ещё не пытался распутать. Меня зовут Осомацу Мацуно. Старший, как повелось меня называть, хотя это совершенная фикция. Избегаю сложных слов и проблем, прямо как главные герои Джоан Роулинг, Жюля Верна, Джека Лондона и Марка Твена. Ищу лёгкие пути и невесомую, как пёрышко, жизнь, но в итоге попадаю в чащу леса, где сзади меня оказывается мать медвежонка гризли. Кстати о гризли, был один забавный случай в лесу... Один из моих братьев сразу назовёт это чушью, ведь в Японии такой вид не водится. Другой возразит, намекая на коллекционера диких животных на окраине нашего городка, ну а дальше их подхватят остальные, начав балаган. Но есть один, чей голос мы стараемся избегать, как и его взгляда полного ненависти или гнева. Мой первый младший брат. Нет-нет-нет, не думайте, что мы его не любим. Наша любовь безгранична. Но к нему, к моему первому… Есть запредельные номограммы поведения, которые отклоняются от нормы, и любовь начинает вырождаться в своих внешних проявлениях. Так нужно, так случилось. Карамацу Мацуно. В детстве он был сорванцом: сильным, с постоянными царапинами на коже, с искренней улыбкой на милом лице. О том, что произошло с этим существом умалчивает пресса. Этим уже бросила заниматься и полиция. А я, потирая кончик носа, признаю, что всем вру. Врал и буду врать чистым и неприкрытым враньем. Это была моя вина, как бы братья не перетаскивали одеяло. Моя и точка. Я ослепил своего брата самым глупым способом. А потом я сделал ещё нечто более ужасное. И я продолжаю это делать. После неизвестного прессе случая мы всё начали приглядывать за ним. Он был нашим источником тепла, благодетели и, конечно, ревности. Я любил и до сих пор люблю читать ему книги. Строчка за строчкой я описываю ему мир, я скрываю наружность убийцы, я становлюсь великим изгоем или хлопотной девчушкой на вершине сосны. Всё это было передано через слова, а позже, с появлением другого, более серьезного жанра литературы, я… Мы перешли к практике. Это было похоже на занятия чёрной магией. Неведомое, тёмное, влекущее. Особо впечатлительные подростки сумели прикоснуться к непонятному полотну чувств, которые витали между ними. Мы начали читать Юкио Масиму. На средине книги я не удержался и залез к нему на футон. Он сидел на коленях. Я развернул его спиной к своему торсу, прижав к себе. Теперь он сидел между моих ног. Я положил голову ему на плечо, выставив перед нашими лицами книгу. На незрячих глазах начали появляться слёзы. Робкое понимание происходящего и нерешительные вздохи Карамацу сковывали меня общеизвестными нормами. Мы ведь близнецы. Я так же, как и он, познавал чёрную сущность себя, если не сказать на прямую, что она была немного иных цветов. О, но я был уверенней его. Потому поцеловал его спустя год. А уже через месяц после прикасался к нему. Нежно. Убивался по ночам, ломал ногти, когти… Когти! Превращался медленно в детонированную бомбу, в монстра. Мы взорвались оба спустя ещё полгода. Я. Он. Чердак. Первым сорвал кольцо я, а его фитиль зажегся от моей вспышки. И всё-таки его искры были ярче моих, ярче любых других. Они всё ещё попадают мне в глаза, и я рыдаю, иссушая всю свою душу в рыданиях, а изо рта вырывается смех. Ведь Карамацу только слышит, но не видит.POV Ичимацу
В прошлом, когда меня занимало выпускать дымку пара изо рта и наблюдать за этими быстро растворяющимися в воздухе клубнями… Это было ни на что не похожее время, когда нас с братьями уносило на склоны, в горы, в леса, и всё потому, что в городе нам занятия не находилось. Тогда стояло серое утро, наполненное стенами тумана. Мало кто бы возымел мужество отправиться в горы, но не мои братья. В то утро трое старших занимались сборами, в то время как я с двумя младшими упрашивали родителей на счёт нашей затеи. У матери болела голова из-за погоды, потому её уговорить было тяжелее обычного. Отец же был готов отдать хваленную дедовскую палатку, лишь бы освободиться от надоедливой трескотни ребятни. Таким образом мы оказались в неблагоприятной развилке сюжета. В лесу. Удивительно, сколько удаётся вспомнить деталей с того дня. Презренно отдаю радости моё сердце, когда вспоминаю хруст веток и шапочек желудей под нашими ногами. Джушимацу шёл возле меня, он был в лёгкой одежде, с немногочисленным набором царапин на коленях. Помню, как он огорчался шляпкам тех самых желудей без хозяйской головешки. Чоромацу, закутанный в зимний шарф и одетый в хоккейную шляпку, предостерегал нас, что это всё дикие кабаны съели. Из-за того, что наши детские чувства обострились, воображая взгляды зверей из-под стены тумана, их ровное дыхание у нас за спинами, и их бездонный звериный голод, никто не решался жаловаться на скучную обстановку. Тодомацу хватался то за меня, то за Карамацу. Его ладони по-прежнему тоньше и меньше, чем у других братьев. В отличии от остальных он был менее осторожен и отвлекался на любой скрип под ногами старших, которые вели нас в приключение. Мы поднимались по очередному горбику. Вдруг я поежился и обернулся назад, прям у одного из обрывов, о котором мы всегда помнили, потому обойти его не составило труда. Я повернулся к братьям, которые уже покоряли очередной холм. «Один, два, три, четыре…» Я положил ладонь на живот, покрывая головку своего внутреннего восторженного и возбуждённого котёнка, чтобы перейти от забав к беспокойству. — Пять, — сказал я вслух. Джуши и Осо среагировали сразу же. Они поняли. Тодо пропал. Мой маленький кот внутри начал трястись. Карамацу с Осо решили осмотреть ущелье в пушистой бахроме тумана. Мы с Джушимацу и Чоро пошли назад. К счастью, мы нашли Тотти, его бежевая накидка с капюшоном зацепилась за дерево, отчего он присел, напугано сжавшись и не смея пискнуть. Мы крикнули старшим, они ответили, чтобы мы поторапливались, заявив о начале игры «король горы». Туман начал развеиваться. Шторы, сотканные из паров, поднимались всё выше, уходя в небо. Можно было лучше рассмотреть деревья, которые представлялись застывшими зверями. Мы постепенно добрались к вершине, беззаботно справляясь с отсутствием минувшего восторга, у меня так точно. Джуши, к примеру, чувствовал отсутствие адреналина. Старшие братья запропастились неизвестно куда. Я предполагал, что они добрались раньше нас безупречно опасным путём, после чего поспешили смыться домой. Чоромацу отвергал этот вариант, как и любую другую весомую мысль от кого-то из нас. В итоге мы решили двигаться в сторону дома. Вышло так, что я всё же ухватился взглядом за очертания хижины неподалёку от вершины горы. Эта хижина показалась мне ветхой сказкой, которая копила ауру насаждений и глупостей. Продираясь через заросли, я услышал голоса своих братьев. — Ну же, Карамацу! Вперёд! Я видел там такую красавицу в окне! У неё точно есть клад, или что получше. — Братец, ты опять меня на слабо разводишь, так ведь? — Но ты ведь уже горишь! Пошли-пошли! Потом я услышал, как заныли половицы, их шаги и звонкий голос старшего, твердящий, что всё в порядке. А после я услышал треск, звук разбитого стекла, шипение чего-то инородного и сорванный крик Карамацу. Посмотрев в сторону хижины, я увидел только то, как пятеро ворон сорвались с крыши.POV Джушимацу
Я следовал за братом Ичимацу, точно ниндзя. Ни словом, ни духом не выдав себя, даже когда голоса братьев после шума в домике как-то подозрительно затихли. Позже я услышал раскалённый, громкий шёпот Карамацу. «Всё в порядке Осо, уходи сейчас же… Я вижу ту девушку. Она страшная!» Он смеялся подобно углю в бане, на который попадают капли пота. — Уходи! Уходи сейчас же, брат! В голосе братика Карамацу было много боли. — Кислота?... — вырвалось у меня надломленным шёпотом. — НЕТ! — вскрикнул писком, как дятел, Осомацу, и продолжал кричать это страшное «нет», пока не выбежал с хижины. — Помогите! — вот что старший братик крикнул напоследок. По крайней мере это было то, что я услышал перед тем, как закрыть глаза.