Маленькая акула, большая акула

— Ну что, детишечки, добро пожаловать в ад. Среди них нет никаких детей и уж точно нет тех, кто не знал, на что идёт, но Донгабу, видимо, на это плевать. У него вместо глаз две полыхающих бездны, в которых, если присмотреться, можно разглядеть свою погибель и маленький кусочек персонального ада. Вообще, если так подумать, Донгаб неплохой парень. Но не на этом шоу и не сейчас. Вшестером они сидят в теперь общей гримёрке. Участники молчат, продюсеры говорят по очереди, и этого за глаза хватает на всех. Им дохрена нужно обсудить в ближайшее время и так же дохрена решить. А ещё уже сейчас неплохо было бы задуматься, кого первым погонят на мороз без шанса оказаться в финальной версии командного трека. Без году неделя как команда. Без пяти минут как проигравшим может оказаться любой из них. Ставки слишком высоки, чтобы сейчас думать о чём-то кроме продвижения в шоу. — Не пугай бедных. В голосе Чжункёна куда больше сочувствия и симпатии что ли. Хотя по нему вообще нельзя сказать, что он думает о тех, кто оказался в их команде. Эти двое вообще очень странные. Хуже, наверное, только Гиль с МэдКлауном, которые не то что не представляют как рулить своей командой, но и друг друга понимают один раз из трёх и выглядят жесть как неловко. Впрочем, Хунги действительно рад оказаться именно под покровительством Illionaire. Ему кажется, что эти два забавных парня могут привести к успеху и что его способностей с лихвой хватит, чтобы выиграть это идиотское шоу. — Кто пугает? Я ставлю перед фактом. — Только так, что у них поджилки трясутся, — Чжункён наконец снимает свои очки и вот лучше бы не, потому что его опухшие из-за постоянного недосыпа глаза не добавляют лицу сколько-нибудь позитивного выражения. Даже взгляд нормально прочитать не получается, и остаётся только таращиться в бессилии и надежде, что всё действительно не так уж плохо. — В любом случае, — голос Донгаба теплеет на пару градусов, — поздравляю с успешным завершением очередного этапа. Но не советую думать, что теперь будет легко. Сейчас будет сложно. Вот именно с этого момента всё будет настолько запутанно, что хоть стой, хоть падай и ползи обратно под крылышко заботливой мамочки или ребят из твоей крю, которая не факт, что есть. Хунги бежать некуда. Их компашка, конечно, гордо именуется крю, но гордости там больше чем толку. Ну вернётся он домой несолоно хлебавши, скажет родителям, что облажался уже в пятый раз, и будет торчать в четырёх стенах, пока окончательно не отпустит до следующего сезона шоу. Ему совершенно некуда бежать, и именно поэтому он не собирается так просто сдаваться. Противники не то чтобы серьёзные. Ну да, конечно. Из всей троицы соперников-товарищей опасений не вызывает только Хёын — он действительно самый слабый на их фоне, как и на фоне участников других команд. Мысленно Хунги ставит на нём крест и отправляет в корзину к прочим выписанными из шоу ребятами. Его действительно не стоит бояться. Всё, что есть у Хёына, это тембр его голоса. Ни флоу, ни рифмы, ни сама читка не выделяются настолько, чтобы ставить его в один ряд с тем же Хёндо или вообще Флоусиком. Мимо, нафиг. Пока Донгаб спорит о чём-то с Чжункёном в попытке объяснить свою точку зрения, Хунги буравит взглядом Флоусика. Вот этот вообще опасный, гад. Притащили его из-за океана, свистят о нём направо и налево, светят тем, что он любимчик самого Тимбалэнда, и чуть ли не в пример ставят всем и каждому. Что за хрень вообще. Флоусик, конечно, дофига крутой — до его читки большинству здесь как до луны, но самого себя Хунги считает на голову выше этого чувака. Да, у него классный голос и бесконечная куча опыта, но есть и серьёзный минус — он занимается этим так давно, что застрял в том времени и безнадёжно устарел. Видали таких уже! В то время как Хунги (и остальные, на самом деле, тоже) привносят в хип-хоп нечто новое, ранее никем не слышанное. И всё равно окончательно списывать его со счетов не стоит, мало ли что там приготовили Illionaire. Та ещё будет задачка. С Хёндо всё ещё сложнее. Его Хунги знает примерно фигову кучу лет и за всё это время успевает изучить чужую читку вдоль и поперёк. Если так подумать, он вообще не ожидал, что Хёндо пропустят дальше второго этапа, и ведь чем-то же он приглянулся продюсерам. Причём конкретно так приглянулся, если его пропустили с ALL PASS, а потом протащили через баттл 1:1. С другой стороны, он вполне стабильный и без выпендрёжа. Сказали что-то делать — сделает, даже если придётся расшибиться в лепёшку. Пусть и читает посредственно, но зато уже запомнился и просто так его не вышибешь. Вот с этим чуваком придётся попотеть, прежде чем он окончательно вылетит. — Эй, СуперБи, — немного недовольный голос Донгаба вырывает из размышлений, — мы тебя сюда не втыкать в стену притащили. Скажи своё веское слово, чтобы мы поняли, что ты нас слушал, а не витал в облаках последние сколько-то там минут. Очень хочется огрызнуться, но его поведение вполне логично. Это там, на камерах, ты можешь сколько угодно быть любимчиком продюсеров и получать от них чуть ли не воздушные поцелуи, а здесь пожалуйте тапком в морду и головой в бочку действительности. — Всё норм, а о чём вообще речь была? По лёгкой полуусмешке Чжункёна Хунги понимает, что сейчас он совершил какую-то очень дурацкую, но при этом фатальную ошибку. Исправляться уже поздно, да и вертел он эти попытки стать маменькиным сыночком для двух профессионалов от мира хип-хопа. Прикидываться придурком давно вошло в привычку и получается с полпинка, даже стараться не надо. — О том, что если не хочешь вылететь, придётся жопу рвать, — абсолютно меланхолично отвечает Донгаб, надевая очки. — Может ты прекратишь устраивать тут игру в хорошего и плохого продюсера? С лёгким раздражением сообщает Чжункён. Судя по лицу, ему начинает надоедать происходящее. — Да ладно, весело же. — Не пугай ребят. Вот серьёзно. Он влёгкую перехватывает инициативу и уводит разговор в нужную сторону. Спокойно объясняет, что ни с кем они тут носиться на намерены, что давно выбрали того, кто по их мнению будет лидером команды и на кого они будут делать основную ставку, что лузера тоже выбрали и сообщат им об этом завтра. Всё уже решили, их собственное мнение никого не интересует. Наверное, так и должно быть. — Ладно, выдыхаем и успокаиваемся, — Донгаб разговаривает непонятно с кем, устремив взгляд в телефон, — Завтра с утра чтобы были готовы и во всеоружии. У нас есть классный план, частью которого будет небольшая прогулка. Даже если бы сценаристы не просили их постоянно упоминать о том, что Хёын первый претендент на вылет, это и так было бы слишком очевидно. Ему уделяют всё меньше эфирного времени и всё чаще напоминают, что его тут никто не ждёт, собирай вещи и гуляй на все четыре стороны. Так и получается, лузер предсказуемо не использует данный ему шанс. Продюсеры прощаются с ним очень сдержанно и всё равно приглашают поучаствовать в дальнейших совместных проектах, а сейчас «прости, парень, так надо». Командный трек получается довольно неплохим, вполне в их стиле. И хотя Хунги считает, что могло бы быть и лучше, что сделано, то сделано. Оглядываться поздно, следующий этап — дисс-баттл. — Думаю, ни для кого не станет откровением, что мы делаем основную ставку на СуперБи, — очередное командное сборище приносит новый малоприятный разговор, — Вы, парни, тоже неплохие, но он наша тяжёлая артиллерия. — Это очевидно, — пожимает плечами Флоусик. — Я тоже постараюсь, — ржёт Хёндо. Получать похвалу от продюсеров безусловно приятно, как и круто знать, что ребята в команде тоже считают его лидером. И здорово, что из-за этого не происходит никаких идиотских стычек за место под солнцем. Домой Хунги едет в приподнятом настроении. В дисс-баттле он надерёт жопу любому, и здесь его репутация и былые заслуги работают даже лучше, чем он мог бы предположить. Конечно, не всем из этого «былого» реально стоит гордиться — это ему всё-таки вдолбили с прошлого сезона, спасибо, что не физически. Но факт остаётся фактом: его боятся и уважают. Не говоря уже от том, что чуть ли не в рот смотрят, когда он этот рот открывает. Жаль, что после этого этапа никому не дают пинка под зад с шоу. Такой отличный способ сократить количество конкурентов. И отличный способ для Хунги вырваться в лидеры и укрепиться на этой позиции. Есть только одна маленькая проблема. Не проблема вовсе, на самом деле, но башку сверлит вполне себе. Прежде чем они расходятся по разным углам, Донгаб ловит его у выхода и предлагает дружеский совет. Хороший такой совет, просто потому что Хунги в его команде и терять его в ближайшее время никто не намерен. Хунги не дурак и соглашается, конечно же, в надежде, что это будет что-то важное и крутое, а получает чуть ли не ментальную пощёчину. «Следи за словами и посылом». Это даже немного злит. Скажи это Донгаб перед любым другим раундом, к его недосовету Хунги бы даже прислушался, потому что там действительно нужно отражать, что за треки ты пишешь. А это дисс — опусти или опустят тебя. Выкатывай мортиру на балкон и пали во все стороны самыми мощными зарядами, если не хочешь, чтобы тебе навешали как какому-то сосунку. У Хунги уже есть пара заготовок чуть ли не на каждого из вероятных соперников, и он при желании может ими даже с ребятами из команды поделиться, если они захотят, конечно. Но хрен им, пусть сами разбираются со своими проблемами. Помогать кому-то он не намерен просто потому что сам хочет победить. Что это за хрень вообще? За какими словами ему вообще предлагается следить, если в интересах команды ткнуть противника как можно больнее и сильнее, чтобы сил даже на бессвязное мычание в микрофон не осталось. Если Хунги действительно будет думать о том что говорит, у него вместо дисса получится очередной бессмысленный текст про то, что «ты дурак, пошёл вон отсюда», не более того. Нахрен не упёрлось. С другой стороны, в прошлом году он отжёг по полной. Как дымились хвосты у всех этих придурков, которых выпустили против их команды. Впору было действительно вызывать 911 и тушить пожарище их задниц. Но вот потом… Потом только об этом и говорили. Рот советовали с мылом помыть, застрелиться, пойти куда-нибудь далеко в угол и там скончаться, больше не участвовать в шоу… Да дохрена всего неприятного прилетало как в интернете, так и в общении за камерами. Он даже не особо старался задеть, просто не стесняясь в выражениях говорил то, что думает о каждом, попутно прыгая на болевых точках. И всё. Ведь именно так делаются диссы, как иначе-то. А потом они с Блэк Натом выпустили тот злосчастный трек про Табло. Хунги тогда реально был зол, обижен и считал, что имеет право. Ну, может, перестарался немного. А у Ната вообще тормозов нет. Вышло прямо реально по жесткачу. Вот тогда он начитался и наслушался про себя всего вообще. Пожелания сдохнуть были одной из самых безобидных частей. Дома слишком тихо и спокойно, словно перед бурей затишье. Спать совершенно не хочется, хотя вымотанный съемками организм вроде как не согласен. Хунги долго думает, тупо глядя в стену, пока не приходит к дурацкой идее что-нибудь посмотреть. Фильм какой или сериал или что угодно, лишь бы его сморило на блаженные несколько часов. И даже не удивляется, когда обнаруживает себя с диском «Восьмой мили» в руках. Он уже тысячу и один раз видел этот фильм, все тексты из него выучил почти наизусть и может процитировать каждую вторую строчку диалогов, несмотря на то, что они на английском, и всё равно пересматривает как в первый раз. Помогает подготовить себя к такому же испытанию. В фильме всё в разы сложнее — за спиной нет крутого продюсерского дуэта и товарищей по команде, никто не подсказывает как себя вести и что делать, вообще никакой помощи. Рэббита просто вкидывают в водоворот из андеграундных сходок, и он барахтается там, захлёбываясь в собственных ошибках. В конце, конечно, у него тоже всё будет хорошо, но перед этим придётся знатно месить говно и пахать не разгибая спины. В фильме диссы в разы жёстче и серьёзнее, чем на шоу. Там нет дурацких правил вроде «не трогать семью и близких людей», а соперники готовы глотки друг другу перегрызть, если публика того захочет. Жаль, что нельзя точно так же в жизни сорваться с цепи и пройтись по каждой косточке, чтобы раздробить её в пыль. Чёрт, да почему всё так? На финальном баттле фильма Хунги отворачивается к стенке и закрывает голову подушкой. Слишком много разрозненных мыслей. С одной стороны, хочется врезать побольнее. Так, чтобы зубы повылетали и кровь во все стороны. Чтобы вместо ответного дисса противник стоял и не мог даже поднять микрофон, потому что знал — такое уже ничем не перебить. Повторить успех прошлого года и показать всем этим придуркам, что СуперБи ещё может задать жару всем и каждому. С другой же долбаное «следи за словами». Ещё перед первым отборочным туром, когда Хунги пришёл участвовать, его отловила съёмочная группа, и режиссёры шоу выставили условие, что либо он ведёт себя как в прошлом году и эфирного времени у него будет ноль целых хрен десятых, либо не ведёт. Выбор был очевидным. Хунги и сам дошёл до мысли, что повторять путь, закончившийся провалом и тоннами ненависти в собственный адрес, не лучшая идея. И прямо перед камерами обещает не быть мудлом. Перед баттлом продюсеры, ясен херес, будут проверять то, что их подопечные собираются выкатить, и почти со стопроцентной вероятностью порежут часть выступлений, если им покажется, что те слишком резкие. В детский сад шоу превратят. И, судя по всему, Донгаб обратит на его текст пристальное внимание. Пусть бы лучше и дальше бегали со своим ненаглядным Флоусиком — вот кто может влёгкую пролететь с диссом. Если совсем ковыряться в самом себе и в том, что будет, то Хунги не так уж и уверен. В прошлом году он поставил планку слишком высоко, показав то, на что действительно способен, и вполне неплохо справился в этом на предыдущих этапах. Но вот сейчас грядёт раунд, где в пору идти ва-банк и не думать о последствиях. По экрану ноутбука бегут титры, сон окончательно убегает от Хунги. Что ему сейчас делать? Нарушать обещания, поступать так, как считает нужным, и писать действительно хлёсткий и в чём-то жестокий текст или не выпендриваться и просто гладенько пройти этот этап? То, чего просит душа, или то, чего хотят от него продюсеры? Сраная дорама про рэпперов! На кой чёрт он вообще в неё вляпался? В такие моменты Хунги думает, что лучше бы он сидел в своём углу и не рыпался, изредка выпуская синглы и микстейпы не для широкой публики. И тут же это всё перечёркивает достаточно яркая мысль о славе и популярности. Кто же этого не хочет. Он вот свою часть славы уже отжал. По крайней мере, среди таких же как он. Теперь вот расхлёбывает, не понимая куда себя деть. Титры тоже заканчиваются и экран ноутбука гаснет, погружая комнату во тьму. Спать всё так же не хочется, а времени до начала съемок всё меньше. Думать неприятно. Не думать не получается. Во время съемок ту часть, где вся команда обменялась телефонами, разумеется вырезали, но контакты продюсеров от этого никуда не испарились. Без особой надежды Хунги достаёт мобильник и торопливо строчит сообщение. «И чё мне тогда говорить?» На часах уже больше утро, нежели ночь, и без особой надежды Хунги таращится в экран телефона. Почти даже ловит сон, когда его вытягивает из дрёмы звук нового сообщения. «Что хочешь. Но прежде подумай головой». Как будто до этого Хунги чем-то другим думал. Просто так пришёл на шоу и делал всё по желанию левой пятки, не задумываясь о последствиях. Ну уж нет. Чёрт с ними, с режиссёрами и продюсерами, он самому себе пообещал, что в этом году всё будет иначе и что от придурка из прошлого сезона ничего не осталось. «Не получается думать», — честно пишет он и отправляет, теперь уже точно не надеясь получить ответ. Но и в этот раз сообщение от Донгаба приходит слишком быстро. «Тогда слушай интуицию». Если что-то начал, то доводи до конца. Тем более почему бы не попросить совета у того, кто действительно может помочь? Да и спрашивать больше особо не у кого. «Что мне всё-таки делать?» Хунги выжидает несколько минут и откладывает телефон в сторону, убедившись, что в этот раз ответ ему не светит. Видимо, он исчерпал свой лимит на сегодня. Телефон снова тихо жужжит, заставляя Хунги чуть ли не подпрыгнуть. «Что. Хочешь. Мы тебе не няньки. Но помни о своём имидже». «В каком смысле?» Следующее сообщение приходит уже в какаотоке, и сначала Хунги не понимает, почему, но когда обнаруживает, что превью даже на экран не помещается, задерживает дыхание и открывает мессенджер. «Вспомни всех диких с первого тура. Костюмы монахов и космонавтов, крики вместо читки, горловое пение, свистопляски и чёрт знает что ещё. Где они сейчас? Нигде. Ни один не прошёл. Вспомни прошлый год. Вспомни Блэкната, этого чудилу, который всем запомнился только цветом своего нижнего белья. Где он? В Just Music. Сколько человек об этом помнит? Полтора. Вспомни сколько треков и коллабов записали остальные участники после, и сколько он. Быть придурковатым фриком, конечно, забавно. Но именно придурковатым фриком в глазах людей ты и останешься. Внимательно подумай, сколько из тех, кто сейчас смотрит на тебя, всё ещё видят того недомерка, который поливал грязью всех в прошлом сезоне? Дохрена. Тебе с этим жить, не нам». Несколько раз Хунги вдумчиво перечитывает эту простыню текста, каждый раз останавливаясь на разных фразах. В чём-то Донгаб прав, конечно. Наверное. Это Хунги пока не очень понимает, как не понимает и того, почему его поведение вдруг поставили в один ряд с клоунской фиестой от Блэк Ната. До этого придурка ему очень даже далеко. «Тебе с этим жить» намертво впечатывается в мозг, вызывая странные ощущения, снова разделяя сознание на две части. Вот вроде и хочется показаться во всей красе, опустить противника ниже плинтуса. Действительно хочется. Но тут придётся снова возвращаться к прошлогодней мудацкой версии себя и наступать на горло обещанию быть хорошим. Странно всё получается. Выбирать между обещанием и популярностью слишком сложно. Спасибо Донгабу за советы, конечно, но в итоге всё стало ещё хуже. И разбираться с этим придётся, кажется, в одиночку. — Всем спасибо, все свободны. Усталости в каждом хватит на небольшую армию, ещё и с лихвой останется, и Чжункён даже не пытается устроить привычное командное обсуждение, почти что выгоняя их по домам. Вне камер ни он, ни Донгаб, ничего не говорят про выступления. Даже внешне никак не показывают своей реакции, и вот это совсем не то, что хочется видеть. Все они молодцы и неплохо постарались, выдрали победу и всё такое. Теперь шансов пройти дальше у каждого из них в несколько раз больше, но на самого себя Хунги просто охренительно зол. Ему хочется орать, крушить мебель, пробивать кулаками стены — что угодно, только выместить все накопившиеся эмоции. В крови ещё играет адреналин. В таком состоянии дома лучше вообще не появляться, и Хунги выбирает долгую прогулку до метро, чтобы хоть как-то проветриться. Да, он снова пошёл по простому пути и решил показать себя во всей красе, балансируя на грани допустимого. Даже принарядился специально для этого придурка Ганхи, и что получил в ответ? Да нихрена. Словно ребёнка какого диссил. Чувак, конечно, пытался пройтись по его болевым точкам, но обучение рэпу у Свингса? Серьёзно, это всё, на что ты способен? Выкатывать такие очевидные вещи будет только тот, кому и сказать-то нечего. Хунги хотел показать шоу. Охренительное такое, чтобы у зрителей челюсти на пол попадали от шока, а в итоге получил разницу в четыре голоса, несмотря на всё, что сделал. Он разве не старался? Да ещё как, больше чем Флоусик и Хёндо вместе взятые. Им-то не нужно было перекрывать старые впечатления, могли показать себя по полной. А вот ему пришлось пахать так, что спина норовила треснуть. Сколько раз он переписывал текст, сколько раз вносил в него правки, сколько раз это всё заворачивали и требовали начать с начала. Довёл почти до идеального состояния, чуть ли не во сне проговаривал, слажал в итоге, конечно, но всё-таки справился действительно неплохо. И вместо битвы получил в ответ пшик. Хунги боялся, что выступление окажется хуже, чем у команды Гиля с МэдКлауном, что его всё же опустят чем-нибудь очень хлёстким, а на деле получилось, что он просто был собой. Ничего сверхъестественного. На выходе всё тот же злоязычный парень, который кроет матом всех и каждого. Прогулка по району вообще не помогает, лишь прибавляет идиотских мыслей. Его считали лидером этого этапа. Причём не только продюсеры собственной команды, но и остальные тоже. Противники не хотели на него нарваться, а свои же косились с лёгким неодобрением в ожидании панчей. И вот всё закончилось, а он на дно с обратной стороны стучится. Ещё и все эти осуждающие взгляды, когда он крыл матом Ганхи. Прямо все вдруг резко стали крайне щепетильными принцессами. Они хотели, чтобы Хунги тут всех уделал? Получите, распишитесь. Сами же одобрили финальную версию текста, он не заставлял никого. Переписал бы, как переписывал раз сто до этого. Всё можно было бы скомкать и зашвырнуть в самый дальний угол, если бы не то, что он забыл текст в самом конце. Хотел же контрольным в голову добить, чуть ли не посекундно паузу даже перед этим высчитывал. И так позорно слился, забыв буквально одну строчку. Хотел вернуться и припечатать, но было уже поздно, несмотря на то что он влёгкую мог бы продолжить из-за отсутствия бита. Гнев сменяет сомнение. С самого распределения по командам Хунги рассчитывал, что именно ему на следующем этапе достанется трек. Только ему и никому другому. Он заслужил, он должен был это сделать. Потому что, в конце концов, кто тут крутой? Он крутой. Только вот этот грёбаный косяк не скрыть ничем. Если бы Ганхи не лажанул ещё сильнее, их команда стопроцентно бы слилась. Заметили ли его лажу Чжункён с Донгабом? И если заметили, то когда ему тонко намекнут, что лидеры себе такого не позволяют, и выпишут из любимчиков в отработанный материал. Каковы теперь шансы, что в случае проигрыша в следующем этапе шоу покинет именно он? А если всё-таки получит сольный трек и провалится с ним, то тут как быть? Слишком много тупых вопросов и к ним ещё миллиард настолько же тупых ответов. Пора снова обращаться за помощью, наверное. Особого выбора у него нет. «Можно попросить совета?» — без особой надежды на ответ строчит Хунги. Думает несколько секунд и отправляет следом: «Лучше лично». Морально он готовится к тому, что его пошлют, потому что помнит фразу Донгаба про «нянчиться» и всё такое, и поэтому очень удивляется, получив лаконичное: «Где ты?» Донгаб приезжает почти через полчаса, когда Хунги уже задолбался листать ленты новостей и читать статьи про очередной эпизод шоу. Разумеется, на какой-то дико крутой тачке, название которой не задерживается в голове дольше пары секунд. — У тебя пятнадцать минут, — сообщает Донгаб, стоит Хунги забраться на пассажирское сиденье, — время пошло. С чего именно начать, Хунги не знает, поэтому первым делом извиняется за свой косяк с текстом. Говорит что-то про то, что ему реально жаль и что он не хотел проколоться в такой ничтожной херне. — Вы хотя бы довольны? — он старательно смотрит прямо перед собой, лишь бы не ловить чужой взгляд, — Ни ты ни он никак не прокомментировали. Донгаб выдерживает короткую паузу. — Не сказал бы, что полностью. Но мы выиграли. Этого вполне достаточно. Его «не полностью» окончательно срывает какую-то резьбу у Хунги, выпуская наружу неконтролируемый поток всей той околесицы, которая накопилась в голове. Он открывает рот и вываливает всё свое беспокойство и весь гнев на то, что с трудом справился с настолько слабым противником. Долго говорит о том, как старался сделать всё идеально ровно и как ему неудобно, что не смог выложиться на сто с лишним процентов, нормально выдав только начало дисса. Неловко бормочет очередные извинения за то, что им пришлось иметь дело с не самыми приятными текстами его авторства. Обещает работать больше. Совершенствоваться. Постоянно прыгать выше головы, чтобы доказать, какой он на самом деле крутой и что на него не просто так делают основные ставки. Снова извиняется за попытки показаться тем чуваком из прошлого сезона. Собирается сказать что-то ещё, но Донгаб останавливает его движением ладони. — Прекрати тараторить, — он медленно опускает окно и закуривает, — ты начинаешь повторяться. Хунги собирается с мыслями и наконец нащупывает ту, от которой всё это время открещивался. — Боюсь, что вы перестанете считать меня лучшим. — Мы бы не взяли тебя в команду, если бы не верили, что справишься. Никого из вас не взяли. Пепел с его сигареты падает словно в замедленной съёмке. Хунги хочется задать ещё сотню вопросов и пообещать столько же, но получается только молчать в ожидании чего-нибудь стоящего и дельного. — Ты думал, что здесь всё будет так просто? — Нет, но… — Но, видимо, всё же думал. Все ошибаются, не у всех получается держать высокую планку. Кто-то чуть круче остальных, кто-то чуть хуже. У всех разные слабости и таланты. Это абсолютно нормально. Если действительно хочешь быть лучшим, тебе придётся доказывать это раз за разом, не ломаясь от таких вот неудач. Донгаб говорит абсолютно спокойно, но очень отстранённо. Словно лекцию какому-то нерадивому ученику читает. Хунги похож на того, кому нужно основательно промыть мозги, но вот прямо сейчас он бы не отказался от более конкретных советов, а не абстрактных рассуждений на тему соревнования. — Меня же не выкинут из-за этой ошибки? — Посмотрим. Это бьёт хуже всяких «да» и «можешь катиться на все четыре стороны». В нём не уверены. Какого хрена он тут распинался о всех своих проблемах и пяткой в грудь бил, что станет лучше, если его даже всерьёз не восприняли. Как будто бормочущий телевизор, который можно проигнорировать. Раз так, то можно просто рискнуть всем. — Мне дадут сольный трек? Тишину можно вдохнуть, настолько плотной становится. Как назло, Донгаб молчит. Мог хоть бросить ёмкое «нет» и разошлись бы на это по углам. — Твоё время истекло, — он выбрасывает окурок прямо на асфальт, — мне пора. — Мы не закончили! Злость снова взрывается в голове ярким фейерверком. Ну уж нет, он так просто не уйдёт. Он получит ответы на все вопросы, получит свой грёбаный совет на тему того, как быть дальше, и добьётся того, чтобы извинения приняли. Его вообще воспринимают всерьёз или куда? Донгаб, конечно, продюсер, но не пойти бы ему нахрен с такими предъявами. — Мы закончили. — Что делать, чтобы и дальше меня воспринимали как лучшего? — Хунги почти трясёт, — Что мне делать сейчас? Быть таким же и дальше? Пытаться быть хорошим? Что?! — Выходи из машины. — Сначала, блять, скажи мне… — Рот закрыл. Донгаб перебивает очень резко, без каких-либо шансов продолжить фразу, и при этом предостерегающе сжимает его запястье. Сильно и ощутимо, без возможности вырваться. Вообще не оставляет никаких путей к отступлению, и только встретившись с ним взглядом, Хунги понимает, что сейчас совершил какую-то очень серьёзную ошибку. Опять. Увы, сказанного не вернуть. Вот и допрыгался. — Слушай сюда, — Донгаб рывком притягивает Хунги к себе, почти соприкоснувшись с ним лбом, — во-первых, если продолжишь выёбываться, вылетишь уже завтра. По личным причинам, которые никто в эфире озвучивать не будет. Во-вторых, я тебе не друг, не брат, не мать и не нянька. Я не собираюсь тут с тобой возиться и устраивать разговоры за жизнь. Это тебе понятно? Хунги кивает. От его злости не остаётся и следа, только панический страх, что всё закончится здесь и сейчас. — Это грёбаный шоу-бизнес, понимаешь? Не детский сад с игрушками. Понравился публике или продюсерам — прошёл дальше. Не прокатило — пошёл нахуй. У тебя есть только один вариант, потому что любовь публики ты безбожно просрал своей ёбаной клоунадой. И этот вариант — мы. Хочешь стать лучшим? Победить хочешь? Пожалуйста, без проблем. Ты должен перед нами как собачонка в цирке плясать. Его голос спокойный, на грани шёпота и без грамма злости или раздражения, «зе квайет», блин, но почему-то Хунги хочется взвыть и сбежать куда-нибудь подальше, только бы всего этого не слышать. Он уже осознал свою ошибку, готов извиниться за неё, только пусть всё это прекратится. Ему уже и шоу нахрен не упёрлось, домой пустите. Сил хватает только на один вопрос: — Что я должен сделать? Даже без уточнения, для чего. Не до этого сейчас. Хунги надеется, что Донгаб его поймёт и хотя бы один раз за этот вечер даст нормальный ответ на вопрос. — Слушаться, — Донгаб наконец отпускает его руку, — хочешь быть выше — слушайся. Сказали «голос» — лаешь. Сказали палочку принести — принёс. Никакого намёка на иронию или сарказм. Всё предельно серьёзно, и что-то подсказывает Хунги, что и дальше будет точно так же. — Ты никто. И только мы можем поднять тебя на вершину. Сейчас тебе нужно приложить все усилия, чтобы тебя восприняли всерьёз или заметили. Хочешь быть знаменитым и подтираться баблом — пожалуйста. Но не удивляйся, что в процессе тебе придётся облизать пару задниц или отсосать какому-нибудь продюсеру ради удачного трека. В голове начинает потихоньку проясняться, даже какая-то размытая картинка появляется, на которую пока что не хватает сосредоточенности. — Если ты всё понял, закрой дверь с той стороны. Хунги провожает взглядом шикарную тачку Донгаба и думает, что в ближайшее время ему придётся пережить немало дерьма. Потому что только что он получил вполне себе прямой намёк. Отвратительный, бредовый, жестокий, но, тем не менее, вполне реальный. Как он вообще во всё это вляпался? Когда на следующий день на очередном собрании, которые уже поперёк горла стоят, спокойные как пара удавов Чжункён с Донгабом объявляют, что сольно с ними будет выступать Флоусик, Хунги не удивляется и даже почти не меняется в лице. К горлу подступают желчь, паника и обида — он знает, что ещё захлебнётся ими потом, когда останется один, но сейчас всё ожидаемо. Продюсеры идут логичным и безопасным путём. Для себя, блять, безопасным. У них втроём будет возможность уделать хоть Сиджема, если YG выпустят его. А шансы на это размером с Китай. Значит, им с Хёндо достанутся Рэдди и Чульгу. Странный набор, но Куш и Зайон слишком круты, чтобы не суметь сделать из чего угодно конфетку. Старательно складывая и просчитывая варианты Хунги концентрируется на этом лишь бы не думать о том, что сольный трек отдали не ему. Не ему, а Флоусику. Надёжному, стабильному, крутому, предсказуемому и устаревшему. Такие дела. Хунги и предположить не мог, что это настолько подкосит его уверенность в себе. Это потому что он ошибся? Потому что выбесил вчера Донгаба? Потому что они считают, что самая сильная его сторона — диссы, а так как этот этап позади, теперь его можно списать со счетов? Почему? О чём он там пытался не думать? За столом ещё о чём-то разговаривают, обсуждают, задают вопросы. Камеры лупятся на них стеклянными глазами, а у Хунги в голове за дежурной улыбкой белый шум и как будто дятел отбивает ритм «почему-не-я-почему-не-я-почему». После того как предварительная запись трека идёт через жопу, Хунги решается. Он скорее чувствует, чем видит, недовольных Чжункёна с Донгабом, и с трудом сдерживается от лишних движений и слов. Хёндо нервничает так, будто вообще микрофон в первый раз видит. Тупой мандраж передаётся Хунги, и он почти не слышит себя, пока читает. Не понимая как получается, дёргаясь от просьб повторить какие-то части, накручивает сам себя, теряет концентрацию. Когда они выходят из комнаты для записи, Флоусик смотрит на них сочувственно и в жопу может с этим пойти. Напяливая привычную беспечную маску, Хунги тупо шутит пару раз, а потом Чжункён моргает всем лицом вместе с кепкой и качает головой. У него на лбу бегущей строкой идёт мысль о том, как он жалеет, что отдал такую классную песню и такую классную идею таким неудачникам. У Хунги холодеют руки и уши. Спасибо, что в глазах не темнеет. Он пытается понять выражение лица Донгаба, и там тоже ничего хорошего. Шестерёнки в голове перещёлкивают, Хунги садится на диван, сцепляя пальцы на коленях в замок, и готовится ждать. Проходит час/два/сутки/неделя, когда Чжункён говорит, что на сегодня хватит, откатывается на кресле от стола и потягивается с кайфом. — Не скажу, что все молодцы, — продолжает за ним Донгаб, — но вы старались и хорошо поработали. Завтра продолжим. Хунги почти пропускает момент, когда они встают уходить и, деревянный после того как хрен знает сколько сидел не двигаясь, чуть ли не в падении успевает перехватить Донгаба за рукав. — Хён, — голос подводит, но на лицо получается вытащить легкомысленную улыбку, — можешь задержаться немного? Тот разве что глаза не закатывает, но кивает Чжункёну, чтобы шёл без него. Люди постепенно выметаются из студии, оставляя их вдвоём, и всё это время Хунги не может разжать пальцы на рукаве Донгаба, как будто прирос. Тот дёргает локтем, отряхиваясь, и отходит, присаживаясь на край стола. — Что хотел? Если снова будешь ныть,то ответы у меня всё те же самые, ни на слово не изменились. — Я так и понял, — глухо отзывается Хунги, — всё запомнил и всё понял. Он смотрит в пол с того момента, как закрылась дверь за последним уходящим, и ничто не заставит его поднять глаза. А ещё никак не получается убрать с лица лыбу, которая теперь наверняка выглядит очень странной. Он вздыхает глубоко и шагает к Донгабу, опускаясь перед ним на колени. Теперь главное не тормозить. Если остановится хоть на секунду, он сдрейфит и с истеричными криками унесётся в закат. Чтобы никогда больше не вернуться, вестимо, потому что это будет конец. А заканчивать сейчас Хунги не готов. Он вообще, блять, не готов! Но как там, «глаза боятся, а руки делают»? Руки понаделали. Уже успели расстегнуть ремень и ширинку Донгаба, спустить немного вниз свободные штаны. Бельишко у него чёрное и наверняка стоит как весь прикид Хунги. А жаль, было бы прикольно, если бы оно оказалось какой-нибудь яркой расцветки. Злясь на себя, Хунги дёргает головой, выбрасывая лишние мысли, он просто тянет время, потому что сейчас самый сложный момент. Поздно отступать. Он спускает бельё следом за штанами и решительно сжимает в кулаке член Донгаба. Это не должно быть как-то пиздец сложно. Ему самому пару раз делали, и с другой стороны казалось, что никакими особыми талантами для минета обладать не нужно. И Хунги, конечно, новичок и на грани истерики, если честно, но он готовился. Он, блять, гуглил! Он статьи читал и видео обучающее смотрел! Пока перед глазами встают строчки из туториалов, рука движется по члену к основанию и обратно, а сам он наклоняется ближе, «согреть дыханием головку, для того чтобы помочь партнёру быстрее почувствовать возбуждение». Сука. Он надеется, что у Донгаба на него вообще встанет. У Донгаба встаёт. Он даже руками за край стола хватается, проседая ниже. Хунги сосёт не слишком умело, но очень старательно. Вспоминая советы из статьи и видео и мысленно посылая их авторов на самый большой хер, который только может представить в своём воображении. А с хером в глотке, знаете ли, очень легко размышлять о херах. Хунги, честно говоря, рад, что у него занят рот, потому что в противном случае он на нервяке матерился бы не затыкаясь. Он матерится в голове, строя трёх— и четырёхэтажные конструкции, стараясь не повторяться и не забывать двигать головой, рукой, языком, всем сразу. Ему не противно, как, боялся, будет, ему пиздец как страшно, пиздец как неловко и пиздец как дрожат колени. А ещё просто пиздец. Даже если он не облажается, и Донгабу в итоге понравится, дороги обратной нет. Хорошо, что Донгаб молчит. Потому что, если бы он разговаривал хоть как-нибудь, что-нибудь спрашивал или подбадривал или вообще что угодно, Хунги бы психанул. Донгаб только в самом начале, когда Хунги первый раз берёт в рот, говорит: «Серьёзно», и это не вопрос или неодобрение, просто было бы странно, если бы он вообще ничего не сказал. А так совсем не странно, ага. Прямо обычная бытовая сцена. Хотя, судя по тому, что наговорил Донгаб в прошлый раз, может именно и есть обычная. Вот же блядство. Вторая хорошая вещь, которую делает Донгаб, это то, что он тянет Хунги за волосы назад и в сторону перед тем как кончить. Это ему охренеть какое спасибо, на самом деле, Хунги хоть и отупевший в труху, успевает подумать, что глотать не готов. Он на автомате додрачивает Донгабу, а тот до самого конца крепко сжимает в кулаке его волосы, не давая дёрнуться. Хунги не против. Ему похер. Он закрывает глаза и предпоследним усилием воли не даёт себе рухнуть на пол, несмотря на мелко дрожащие колени. Последнее понадобится ему чтобы добраться до дома. Донгаб треплет его по голове, потом гладит по щеке, кажется, стирая свою сперму, и говорит: — Вот ты всё-таки идиот немного. Но забавный. Знакомым маршрутом, Хунги мысленно шлёт его нахер, следом за авторами статей и видео. Он не в настроении болтать и молча ждёт, когда его оставят одного, чтобы спокойно отскрести с пола чувство собственного достоинства и поехать домой. Его почти не тошнит. Всю ночь до рассвета Хунги лежит с закрытыми глазами и старается не думать вообще ни о чём. Спать не получается. Нормально дышать тоже. Нихрена вообще не получается, кроме как раз за разом прогонять в голове события прошедшего вечера и надеяться, что вот в этот раз его точно вывернет. Хунги очень хочется проблеваться. Прямо чтобы вообще всё вышло, включая собственный желудок. У него нет сил держать это дерьмище в себе и делать вид, что ничего сверхъестественного не произошло. Если так подумать, то не произошло, конечно. Он просто взял и отсосал своему продюсеру, чтобы не вылететь из треклятого шоу на последних этапах и продержаться до финала. Ничего сложного, прими и прости это. Картинка слишком яркая, слишком отвратительная, и в какой-то момент Хунги ловит себя на том, что начинает задыхаться. На грудь словно ставят многокилограммовую гирю, перекрывая возможность нормально получать кислород. В темноте комнаты он выхватывает взглядом сначала кепку с шоу, потом цепочку, останавливается на них взглядом, старается сфокусироваться, но зрение тоже подводит — картинка расплывается серыми пятнами. Вот дерьмище, что происходит вообще. Хунги сжимается в комок, подтягивает колени к груди, обнимает сам себя. Дыхание восстановить не получается, и его начинает трясти из-за недостатка воздуха. В комнате словно марево повисло, сквозь которое даже стены не разглядеть, и это тоже нагоняет какой-то дикий беспричинный страх. А что если всё было зря? Что если всё вообще было зря? Все его попытки, вот эта вот хрень с подкатом к Донгабу. Что если он зря старался? На горле сжимается невидимая рука, окончательно вырубая дыхание. В глазах стоят панические слёзы и, видит бог, Хунги сейчас позорно разревётся непонятно из-за чего. Какого хрена это вообще с ним происходит? Он тяжело дышит в подушку, стараясь втянуть хотя бы какой-то воздух, захлёбывается слезами, почти воет. Вот тебе и один из претендентов на победу. Допрыгался. Отпускает Хунги не сразу — он видит как за окном начинает светлеть, всё ещё мелко подрагивая после приступа паники, и тихо смеётся над тем, сколько же мучительно долгих минут провёл в таком состоянии. А впереди целый съемочный день, впереди новый этап, и нужно быть тем ещё красавчиком, чтобы продержаться и не сдохнуть в процессе. Как он будет это всё делать Хунги не представляет. Как не представляет и выступление вообще. Ему уже не хочется на сцену, ничего вообще не хочется. Только свернуться в углу и сдохнуть. Весь день с самого начала съемок Донгаб старается держаться чуть дальше, мало говорит и много смотрит куда угодно, но только не на Хунги, обменивается идиотскими шутками с Флоусиком, подбадривает Хёндо, обсуждает будущие выступления с Чжункёном. Делает вид, что вчера не произошло ничего особенного и что никто ему в студии не отсасывал. За это Хунги благодарен. Если бы Донгаб вдруг начал проявлять повышенное внимание к нему, это вызвало бы подозрения если не у всех, то у Чжункёна, уходившего последним, точно. Просто спасибо, чувак. Хунги всё ещё немного потряхивает, и волнение передаётся и без того беспокойному Хёндо. Так они и стоят вдвоём, словно мокрые курицы, не решаясь лишний раз даже слово вставить. Нервное напряжение волнами мечется от одного к другому и обратно. Выступают они неплохо, вполне себе даже круто, но тревога даёт о себе знать — Хёндо ошибается в тексте, и Хунги лажает следом, не так заметно, но всё-таки. Раздосадованные зрители, кажется, воспринимают их не лучшим образом. — Да нормально всё, — Чжункён хлопает его по спине, — со всеми бывает. Выступили же отлично. Все шансы на победу. Сам Хунги так не думает. Он снова старается выгнать из башки мысли, потому что все они начинают сводиться к тому, выполнит ли своё обещание Донгаб. Проблема вот только в том, что нихрена ему не обещали. Может, действительно, зря? Голосование только подсыпает перцу. Вторые. Класс. Значит, одному из них точно придётся уйти. И Хунги очень надеется, что это будет не он. Думает даже снова подойти к Донгабу, спросить какую-нибудь херню вроде: «Я же не зря старался?», но отметает эту идею и тихо смеётся себе под нос. Плохо. Будет очень плохо, если он лишний раз напомнит. В первую очередь, хуже всех придётся ему, потому что есть крошечная, но вероятность, что Донгаб не постесняется рассказать об этом команде, а потом и к сценаристам подвалить объяснять, что один из участников прибегнул к не самым честным методам для того, чтобы остаться в шоу. Нет. Так никто поступать не будет. В этом Хунги уверен на сто процентов. А вот в том, что он останется среди участников, как-то не очень. — Ну что, — Чжункён расслаблено развалился на стуле, оглядывая свою команду, — настал момент, который лично у меня не вызывает никаких положительных эмоций. — К сожалению, одному из вас придётся уйти, — инициативу перехватывает Донгаб, — мы уже решили, кто это будет. Я думаю, что вы тоже догадываетесь. Флоусик старается не отсвечивать и прячется в дальнем углу, всем своим видом показывая, что этот разговор не для него и что участвовать в нём он не намерен. Хунги даже жалеет, что не может сделать так же и отвалиться куда-нибудь в закат, потому что вот прямо сейчас решается его судьба. И что-то ему подсказывает, что не без влияния извне. Хунги старается смотреть в пол и не поднимать глаза, чтобы не натолкнуться на два безразличных лица, наполовину скрытых тёмными очками. О своём решении они объявляют только со сцены, и до этого момента Хунги готов сгрызть руки до локтей, только бы унять беспокойство. В этот раз ему повезло. Ему очень крупно, блять, повезло. Хунги остаётся в шоу дальше, проходит в следующий этап. Наконец-то можно выдохнуть и перестать грузиться хотя бы на несколько дней, но предательская тревога никуда не уходит. И только усиливается, когда в гримёрке остаётся только он и продюсеры. Хёндо вылетел, Флоусик отправился вслед за ним. Вот и получается, что теперь у них команда из одного человека. — Поздравляю тебя, — Донгаб спокоен как танк, сволочь, — теперь тебе надо впахивать ещё больше, если действительно хочешь в финал. — Мы постараемся обеспечить тебе всё, что понадобится. А сейчас дуй домой отсыпаться. Ты как-то совсем хреново выглядишь. Чхункён обнимает его на прощание и говорит, что завтра он может отлежаться и подумать о своём будущем треке, вечером только пусть отпишется, чтобы они договорились о встрече и записи. Донгаб не говорит вообще ничего, усмехается как-то странно и кивает вместо прощания. Вот это вообще что такое было сейчас? Одного дня на отлежаться должно хватить, но вот чтобы выкинуть из башки все лишние мысли этого слишком мало. А количество всякой дряни в голове начинает просто зашкаливать. Из троих остался один Хунги, и хрен знает, почему именно он. У Флоусика не было шансов — один на один он продул и тут, к сожалению, ничего не поделать. Но вот Хёндо почему? Его же так старательно тащили через все этапы шоу, захваливали с ног до головы и говорили, что он очень даже молодец. Он, конечно, безбожно слил половину своего текста, сделав ошибки чуть ли не в самых простых местах, но всё-таки. Хунги отворачивается к стене, накрываясь одеялом с головой. Как бы было отлично, если бы он смог об этом не думать. Он просто был лучше. Он просто выступил лучше, облажался не так хреново, как Хёндо, устроил шоу и вообще молодец. Вот и всё, больше никаких причин этому нет. Так всегда здесь бывает. Кто-то остаётся, кто-то нет, кого-то отсеивают, кто-то проходит дальше. В этот раз повезло Хунги, и именно на него продолжают делать ставку продюсеры. «Да конечно», — ехидно сообщает внутренний голос, подсовывая мерзкие картинки суточной давности. Конечно же ты был лучше, чем Хёндо. Только из-за этого. И вовсе не ты старательно отсасывал у Донгаба только чтобы получить место под солнцем. И, разумеется, не на тебя он кончал, пока ты думал о том, что хочешь блевануть и победить в этом чертовом шоу. Всё это было, конечно же, не с тобой, Хунги. А кем-нибудь ещё. Выть хочется от всего этого дерьма. Из головы бы выкинуть куда подальше и никогда в жизни больше это не вспоминать. Каким же идиотом он себя выставил, что такое вообще устроил и как бездарно проёбывает сейчас время, лёжа пластом. Донгаб, наверное, уже обо всём забыл. Ну, так получилось, что поделать. Интересно, а сколько таких же талантливых неудачников как Хунги уже прошло что через Чжункёна, что через Донгаба? Они же записывались с прорвой народу и продюсировать помогали очень многим, неужели кто-то мог пойти на то же, что и Хунги, ради поддержки? Нет, всё это чушь собачья. И такую же чушь сказал Донгаб, а Хунги принял за чистую монету. Просто потрясающе. Он обманул сам себя. Пошёл на поводу у своих идиотских желаний, сделал глупость, а теперь будет за неё расплачиваться до конца дней своих, потому что башку нельзя прополоскать от мерзких мыслей так же легко, как рот от привкуса. С другой стороны, он прекрасно понимал, на что шёл. Осознавал, что действительно придётся подставиться, придётся сделать то, к чему не был готов изначально, если так сильно хочется пробиться на вершину. «Ты — никто». И, видимо, дальше Хунги тоже будет никем. Впереди очередной охренительно сложный этап, остались только лучшие из лучших, до конца шоу рукой подать, и нужно не просто выше головы скакать, а лезть без помощи рук на грёбаный Эверест, если он всё-таки хочет оказаться в числе финалистов. И что ему в итоге делать? Сейчас нужно думать не об этом. Нужно выбрать трек, решить, каким он будет, и определиться с тем, как ему вообще выступать. Лучше сконцентрироваться на этом. Взвесить все варианты и понять, что же будет наиболее выигрышным. А потом отписаться Чжункёну о том, что же он нарешал. Хунги вытаскивает телефон из кармана джинсов и долго смотрит в тёмный экран, пытаясь собраться с мыслями или хотя бы перестать думать о том, какое он, в сущности, дно. В принципе, ему уже нечего терять. То есть вот действительно больше некуда падать. Вроде бы и один из лучших, а на деле обычный трайхард, каких дохрена на этом шоу. Может быть, в этот раз не стоит делать упор на свою собственную крутость, а попробовать что-то лиричное и спокойное, как делали до этого остальные? Тот же Флоусик очень даже неплохо начал с треком про брата, может забацать что-то похожее, но про родителей? Или рассказать про свою жизнь и становление как исполнителя? Или… Напичкать текст метафорами и рассказать людям о том, что в сраном шоу-бизнесе ты никуда не пробьёшься, если не готов вылизывать чужие задницы. Почему вот у других команд всё прекрасно получается, и только один Хунги, как какой-то придурок, с трудом карабкается наверх? Хотя, может, и у других тоже как-то так всё складывается? Нет, прочь, нахрен. Думать о подобном будет слишком. С трудом, но Хунги удаётся сосредоточиться на мыслях о новом треке. Он перекатывается с боку на бок, копается в телефоне, пишет пару строчек в заметки, разглядывает хлам в комнате, закидывает ноги на стенку и валяется на кровати свесив голову вниз, пока наконец не формулирует до конца, что же именно ему там хочется. Отступать уже некуда. Начал — продолжай. «Нужно поговорить», — быстро строчит Хунги и отправляет Донгабу. В его голове пока не очень складываются подробности, но потребность в разговоре Хунги испытывает вполне однозначную. Надо очень много спросить и так же много понять, если он собирается и дальше участвовать в этом шоу. Нельзя оставлять вопросы без ответов. Долго ждать не приходится — через несколько минут приходит ответ, содержащий в себе адрес в районе, где Хунги никогда не был. Точнее, был, но просто проходил мимо или гулял. Слишком уж там пафосно и круто для такого простого парня, как он. Судя по номеру квартиры, Хунги приглашают домой, и его этот факт жутко нервирует — лучше бы они снова встретились на нейтральной территории, было бы в разы проще. Но за окном, оказывается, уже темно и вообще фиг знает, сколько времени на часах. Это, в принципе, объясняет выбор локации. — Не заблудился? Домашний Донгаб разительно отличается от того, которого Хунги привык видеть на шоу, но что-то подсказывает, что даже обычные пижамные штаны стоят слишком дохрена. — Да нет, нормально всё. Его приглашают внутрь и ведут на кухню, позволяя затормаживать каждые два три шага в попытках разглядеть квартиру. Она, определённо, шикарная, и на такую Хунги никогда в жизни не заработать, даже если очень захотеть. Вслед за Хунги медленно и осторожно передвигается пушистый серый кот. Придирчиво обнюхивает его следы и очень недоверчиво смотрит, мол, кто ты и что тут забыл. — Чай, кофе? Это, кстати, Мончжи. Не царапается, но на руки, пожалуйста, не бери. Кот продолжает наблюдать за ними от входа в кухню, а Донгаб держит в руках чайник и, ей богу, выглядит как человек, которого разбудили посреди ночи. Хунги становится стыдно. Опять он лезет чёрт знает куда, не особо думая о последствиях и других людях. — Кофе, наверное. Хорошо. — Ну, можешь начать рассказывать пока. Кофеварка у Донгаба тоже какая-то дико пафосная, Хунги такие только по телевизору видел. Он смотрит как медленно кофе наливается в чашку и думает, что нихрена, вообще ни капельки не представляет, что сейчас нужно говорить. Наверное, лучше сразу с места в карьер. — Почему оставили меня, а не Хёндо? Он смотрит на то, как умывается Мончжи и благодарит бога, что в этой квартире есть ещё одно живое существо, на котором можно зафиксировать своё внимание. — Это всё, что ты хотел узнать? — Наверное. Донгаб протягивает ему кружку с кофе и усаживается по другую сторону стола, игнорируя зрительный контакт. Он вообще старается смотреть куда-то в сторону, только бы взглядом с Хунги не пересекаться, и хрен знает, почему он так. — Если я скажу, что ты объективно был лучше, ты вряд ли мне поверишь. Что ж, уже неплохо. По крайней мере, сразу не говорит, что дело в другом. — Я правда был лучше? Судя по часам над холодильником, Донгаб молчит почти минуту, прежде чем снова открывает рот и пытается что-то сказать. Издаёт какой-то странный звук и почему-то улыбается. — Достал ты меня, честное слово. Лучше, хуже, «возьмите меня дальше», «посмотрите какой я классный». Я уже жалею, что пустил тебя сюда. Есть более веская причина для разговора? Есть. Впереди чёртов полуфинал, и что делать с ним, Хунги совершенно не представляет. У него, конечно, есть идеи для трека и выступления, но вот понравится ли это публике он понятия не имеет. Как не знает и того, оценят ли его ход продюсеры. — Я не знаю, с чем идти на следующий этап. Совсем не знаю, ни единой идеи. Тут он врёт. Причём конкретно так. Но лучше послушать кого-то более сведущего и адекватного, а то сейчас голова забита всякой хернёй и вовсе не тем, что действительно нужно. Ещё Хунги боится, что его варианты абсолютно идиотские и не подходят для того, кто решил победить во что бы то ни стало. Ему выходить против Чульгу и вообще хрен знает, чем это закончится. Последнее время всё вокруг доказывает, что интуиция у него отсутствует как понятие. — Чжункёну уже об этом писал? — Неа. — То есть, сразу ко мне? — Донгаб трёт виски, — я что, так похож на твою няньку? — Ты похож на того, кто может протащить меня до финала. Скороговоркой выдаёт Хунги и утыкается в кофе. Не смотреть, не думать, не пытаться сказать что-то ещё. Он уже высказался, и, на этот раз, это действительно то, что он думает. Донгаб уже, вероятно, помог ему один раз, может прокатит и во второй? Хунги почти смирился с мыслью о том, что ему придётся сделать, если он хочет дойти до самого конца. Даже отвращения и паники уже всё это не вызывает, только лёгкое покалывание в пальцах. — Вот так, да? — почти смеётся Донгаб, — настолько не уверен в самом себе, что просишь похлопотать за тебя? Хунги кивает, испытывая дикое желание провалиться сквозь пол от стыда. — Ты способный парень. Действительно способный. У тебя куча шансов, а вместо того, чтобы готовиться и репетировать, ты приходишь ко мне с очередной просьбой. — Вроде того. Очень медленно Донгаб поднимается со своего места и так же медленно подходит ближе к Хунги. Встаёт за его спиной и, блять, молчит. Не говорит вообще ни слова, просто стоит и ничего не делает. От такого их положения Хунги начинает немного потряхивать. Что вот сейчас нужно сказать, что нужно сделать, как себя вообще вести и нужно ли вообще или просто сидеть и ждать. — Скажи мне, — голос Донгаба звучит у самого уха, — как далеко ты готов зайти, чтобы стать лучшим? Хунги каменеет. Это вот вообще что сейчас происходит и как на это всё реагировать? Нет, серьёзно, какого ответа от него ждёт Донгаб, кроме очевидного «да»? «Нет, но я бы очень хотел хотя бы попробовать»? «Может быть, я не уверен»? На шее чувствуется обжигающе горячая ладонь. Хунги вздрагивает. Он почти физически ощущает, как слова и варианты ответа в голове разбегаются в стороны. Понимает, к чему это всё идёт, как и то, что выбора особого нет, если хочет остаться. Наверное, он упал достаточно низко, чтобы снова попытаться взлететь. — Достаточно далеко. Пальцы на шее сжимаются. Донгаб отправляет его в душ и объясняет, как потом попасть в спальню. Это как отсрочка перед казнью, и Хунги, который предпочёл бы закончить всё как можно быстрее, не слишком рад. Но спальня однозначно лучше, чем яркая сияющая кухня, да и душ — хороший план. Поэтому Хунги понуро идёт куда сказали, путается в кнопках душевой, обливая себя ледяной водой, потом пялится на гель для душа и не знает, можно ли воспользоваться им. Потому что не разрешали, вроде, но, если нет, то какой смысл вообще? Злится на себя, берёт какой-то с запахом кофе и надеется, что Донгаб не будет сильно принюхиваться. Волосы на затылке намокают, и он старательно трёт их полотенцем, пытаясь подсушить, потом спохватывается, что слишком долго возится, натягивает одежду на влажное тело (зачем вообще, если раздеваться скоро?) и вываливается в коридор. Всё это время он пытается не думать о том, что будет дальше. Прямо охренеть как пытается! У него получается ровно до того момента, как взгляд сталкивается со взглядом сидящего на кровати Донгаба. Хунги застревает на пороге, и рука сама тянется вверх, чтобы растерянно потянуть за кончики волос. — Сюда иди, — хмыкает Донгаб. Хунги резко выдыхает и шагает внутрь, стягивая с себя футболку. — Я только, бля, понятия не имею, что делать, — признаётся он, оставаясь голым и с трудом подавляя желание прикрыться. — В прошлый раз мне так не показалось, — отзывается Донгаб, разглядывая его оценивающе. — В прошлый раз я гуглил, — бурчит Хунги, надеясь, что не покраснеет сейчас. — Вот только не говори, что ты вообще натурал, — брови Донгаба смешно ползут вверх. — Это проблема? — Да ты весь сплошная проблема, — качает головой Донгаб и давит ему на плечо, укладывая на спину. Вообще Хунги не неженка, но шкурка у него тонкая, и жёсткие пальцы Донгаба оставляют на ней целую россыпь синяков: на плечах, на бёдрах, везде, где тот сжимает сильнее. Донгаб вообще очень худой и весь как из дерева сделан. Ничего общего с мягкими девочками, с которыми Хунги до этого спал. Ах да, это же он сейчас за девочку. И это полный пиздец, если честно. Он снова на коленях, Донгаб прижимается сзади, жарко дышит в мокрый затылок, мнёт плечи и бока, оставляя новые отметины, щиплет за соски. Кожа горит вся, как будто его наждачкой трут, но это не мерзко, как в прошлый раз, и не больно, просто очень странно. Каждый нерв натянут струной и дрожит. Ещё более странно и откровенно стрёмно становится, когда Донгаб пихает его ладонью между лопаток, заставляя опуститься на локти. В задницу проталкивается что-то холодное и влажное, и Хунги почти скулит от ужаса. Он кусает себя за запястье и, как мантру, твердит в голове, что он мужик и всё выдержит, сам в это вляпался и должен отвечать за свои слова. Нихуя он не выдержит, понимает Хунги, когда Донгаб берёт его за яйца и мягко их массирует, обхватывает пальцами ствол, гладит почти бережно. Так нужно хотя бы немного этой ласки, что он совершенно неконтролируемо толкается бёдрами вперёд и стонет, пугаясь собственного голоса. Донгаб за спиной хмыкает негромко и продолжает дрочить так же мягко, как начал, пока у Хунги не плывёт всё перед глазами. И он почти пропускает момент, когда пропадает то, что растягивало его задницу, и освободившееся место пытается занять что-то явно больших размеров. Мантра сокращается до короткого «пиздец-пиздец-пиздец». По пиздецу на каждый сантиметр члена, проникающего в него, а потом по одному на каждый толчок. Хунги кажется, что у него искры из глаз сыплются. Он старается не скулить слишком громко, но снова не справляется, когда Донгаб притормаживает, тянет его за волосы на затылке (фетиш у него такой, что ли?), поднимая обратно на колени, обнимает крепко поперёк груди и снова трахает. Теперь медленнее и глубже. Под таким углом ощущения намного ярче, и Хунги чувствует, как по щекам текут горячие слёзы. Не столько от боли, сколько от переизбытка этих ощущений и нервного напряжения. Он рад, что Донгаб не видит этого позорища. Он бы вообще, наверное, не выдержал, если бы ему при этом ещё и в лицо смотрели. Так что поза, которая сперва казалось ему отвратительно унизительной, становится не такой стрёмной. За волосы тянут ещё, приходится положить голову на плечо Донгабу. Слёзы теперь текут по вискам, и Хунги сжимает зубы почти до скрипа, надеясь перестать реветь. Что же за блядство такое. Зато теперь ему слышно, как Донгаб дышит, глубоко и размеренно, в такт движениям, тихонько постанывая на выдохе. Ему, походу, реально нравится. Хотя, наверное, не трахал бы, если бы не нравилось. И не предлагал. Или это Хунги предложил, а Донгаб просто намекнул? Мысли съезжают куда-то не туда, и Хунги со злостью прикусывает себя за губу. Заткнись, Ким Хунги, и терпи, немного осталось. Не может же быть много? Он бы уже давно кончил, его вообще надолго никогда не хватало. Но Донгаб взрослый и опытный и, блять, хватит пожалуйста, его же просто разорвёт скоро. Ну он хотя бы не плачет больше. А Донгаб как будто слышит его мысли, напрягает руку, которая держит поперёк груди, прихватывает второй за бедро, дышит быстрее, толкается ещё несколько раз и замирает, кончая. Если Хунги думал, что хоть что-то до этого было унизительным, он ошибался как тупая малолетка. Вот сейчас вершина всего пиздеца, всех ощущений и ахуя, просто вишенка на тортик. Поздравляю, Хунги, ты добился успеха — прихватив так, что не дёрнуться, в тебя кончает твой охуенный многомиллионный продюсер. Аплодисменты. Занавес. Донгаб взрослый и опытный и, разумеется, был в презервативе, вот только Хунги от этого не легче. Ему вообще сейчас ни от чего не легче. Он лежит на животе, голый, липкий и гадкий, наверное, и не может толком пошевелить ни рукой, ни ногой. В комнату входит Мончжи и вопросительно мявкает. — Хён, — зовёт Хунги. — Что? — Он смотрит и мне неловко. — А если я скажу, что он всё видел, потому что приходил, пока мы трахались? — Блять, хён, — стонет Хунги, всё-таки поворачивается на бок и подтягивает колени к груди, чувствуя, как краснеет. Донгаб чем-то пихает его в поясницу. — Не устраивайся тут, я вызову тебе такси. — Ага, — соглашается Хунги. И всё никак не может заткнуться. Но ему нужно убедиться, что дичь, на которую он сегодня решился, была не зря. — Я пройду в финал? Он почти видит, как досадливо кривится Донгаб от этого вопроса. — Если перестанешь ныть, доёбываться до меня, возьмёшься за мозг и будешь вкалывать оставшиеся дни. А ещё снова поверишь в себя. Хунги молчит. Вроде ответ, а вроде и нет. Вроде всё правильно и логично, но помогает не очень. Почему всегда так сложно с этим Донгабом? — Помнишь, у тебя была песня про акулу в прошлом году? — вдруг спрашивает тот. Конечно помнит. У Хунги вообще не так много треков, чтоб забывать что-то. Куда более странно, что про неё вообще знает Донгаб. — Пора вылезать из тёплого бассейна и становиться той большой страшной акулой. Шестерёнки в голове Хунги перещёлкивают снова. Он собирается торопливо, стараясь не потерять хвост идеи, поселившейся в голове, и не дать ей погрязнуть под всем дерьмом, которое постоянно тусуется там в последнее время. — Душ? — щедро предлагает Донгаб. — Дома схожу, — отмахивается Хунги. Он оглядывается на самом пороге и Донгаб, который уже почти прихлопнул его дверью, издаёт какой-то ужасно смешной сердитый звук. — Что ещё? — А в финале я могу выиграть? — Для того чтоб выиграть в финале, — ехидно объясняет Донгаб, — ты дал не тому парню. Я всего лишь твой продюсер, придурок. Оказываться дома в странных состояниях после каких-то диких ночных приключений входит в привычку, и Хунги даже не удивляется тому, как сильно ему хочется не спать. Кататься по полу, писать трек, орать. Что угодно, только не ложиться в кровать. Хунги встаёт перед зеркалом и долго рассматривает себя. Пристально изучает, пытаясь заметить все произошедшие за последние дни изменения. Сначала ему кажется, что всё по-старому, и он просто страдает херней, но потом находятся мелкие, едва уловимые детали, которые лишний раз доказывают, что всё-таки он поменялся. Взгляд стал менее загнанным, что странно, учитывая, где он был ещё час назад. От херни на башке хочется избавиться. Наверное, это он завтра и сделает как только найдёт свободное время. Сходит подстрижётся нормально, чтобы выглядеть не как бунтующий школьник, а просто как самый обычный парень. И перестанет натягивать отвратительную придурочную улыбку на лицо, будет улыбаться искренне. Если так подумать, то всё это станет просто очередным жизненным уроком. Хорошим, качественным. Из тех, что со всей дури бьют по башке, не давая шанса подготовиться, не оставляя тебя прежним, перемалывая к чертям. Что сделано, то сделано. Слишком долго Хунги таращится на себя, даже глаза начинают болеть, а мозг сигнализировать, что всё же пора в кроватку — завтра очередной тяжелый день. Снится какая-то абсолютная фигня про котов и акул, на утро Хунги помнит только огромные плавники и яркие кошачьи глаза. — Ты чего опоздал? Хунги ерошит свежеподстриженные волосы и неловко улыбается. На его счастье, в районе есть парикмахерская, которая работает чуть ли не круглосуточно, и на съемки он приезжает всего на час позже. Поспать, конечно, получилось от силы пару часов, но в свете последних дней и это считается за роскошь. — А ты милаха, — Чжункён смеётся и треплет его по голове, — Тебе так куда лучше, чем было раньше. — Спасибо. — Хорош, — Донгаб появляется словно из ниоткуда, — хотя не могу не признать — и правда лучше, чем раньше. Дуй на площадку, там какая-то дичь, где ты очень нужен. Вокруг шум и толкотня, хотя снимают они пока те моменты, где зрители ещё не нужны. Всякие разговоры на камеру, рассуждения о жизни и о треках, которые они написали специально для этого выступления. Где-то на фоне бегают кругами другие участники, что-то обсуждают продюсеры, жизнь кипит. Хунги смотрит на происходящее со стороны и слабо верит, что всё ещё является частью этого. Сейчас нужно действительно постараться. Почему-то после адской ночи в квартире Донгаба дышать становится легче во всех смыслах — на грудь больше не давит тревога, а в голове резко становится просторнее и светлее. Все идиотские мысли куда-то пропадают, уступая место ярким, пусть пока и разрозненным, картинкам с будущим выступлением. Нужно относиться ко всему проще. И к себе, и к жизни, и к шоу-бизнесу, который показал одну из своих неприятных и даже в чём-то жестоких сторон. Нужно самому быть проще. Выкинуть всё, что осталось от того придурка из прошлого сезона, а лучше даже сжечь и пепел по ветру развеять. Может быть, ему повезёт, и он пройдёт в финал. Может быть, нет, и он окажется на обочине, пропустив вперёд сегодняшнего противника. Такова жизнь. Таков шоу-бизнес. Почему-то, когда ты поставил всё, что у тебя было, и оказался на дне Марианской впадины, становится очень просто спокойно относиться ко всему, что с тобой происходит. Хунги знает, что сейчас всё зависит только от него. Финал, выступление, реакция зрителей. Только от него и больше ни от кого. И он постарается сделать всё по высшему разряду. Потому что теперь он действительно стал большой белой акулой, которой не страшно плавать в холодной воде.