Испытание кавалерией

— Бесполезно, Горацио, — голос Арчи был полон тоски и очень тих. Хорнблауэр даже не расслышал бы этих слов, не знай он точно, что именно Кеннеди мог сейчас сказать. У него на языке вертелось то же самое, только не с тоской, а с яростью. Но с такой же степенью обреченности. Воистину, Джек Симпсон, с постоянством почтового голубя возвращавшийся в мичманскую каюту «Юстиниана», был способен повергнуть в отчаяние. Он возникал на пороге раздраженный, бледный от злости и вглядывался в лица присутствующих так, словно гадал, что хуже: выражение сочувствия или насмешки. Впрочем, ни того, ни другого он не находил: на первое у мичманов не хватало актерских способностей, на второе — склонности к самоубийству. Вчера на некоторых физиономиях даже появилось нечто вроде восхищения: как-никак, не каждый день встречаешь человека, способного столько раз завалить экзамен на лейтенанта. — Иногда мне кажется, что он привидение, — сообщил друзьям Клейтон, когда мичманы вышли на палубу, где их невозможно было подслушать. — Может, кто-нибудь не выдержал, давно уже убил его, и теперь его дух обречен вечно витать на «Юстиниане». — Привидения не воруют бекон, — возразил Кливленд, бросив мрачный взгляд в сторону каюты. — Откуда ты знаешь? — немедленно придрался Арчи. — Ты так часто видишь привидения, что берешься рассуждать, воруют ли они бекон? — Привидения, может, и воруют, но не едят. А он съел! — И запил, — добавил Хорнблауэр. — Все равно, — Клейтон грустно покачал головой. — У меня такое чувство, что избавить нас от него может только экзорцист. Арчи посмотрел на капитанский мостик. Там как раз возникла сухонькая фигура в кителе. Кин обвел озабоченным взглядом маленькую компанию мичманов и отвернулся. — Что-то я сомневаюсь, что нам позволят проводить здесь обряд экзорцизма, — вздохнул Арчи. — А жаль, — вырвалось у Клейтона. — Ну так попробуй сам его изгнать, — предложил Кливленд. Клейтон устремил на него печальный взгляд. — Как? — спросил он. — Сыграй на скрипке, скажем, «Ave Maria». — Попробую, — после короткой паузы сказал Клейтон и решительно зашагал к трапу, ведущему вниз. Друзья уставились ему вслед. — Боже правый... — пробормотал Хорнблауэр. — Он что, и впрямь собирается изгонять Симпсона скрипкой? — У него ничего не выйдет даже в том случае, если он будет изгонять его этой скрипкой по голове, — сказал Кливленд. — Симпсон неистребим, как мыши в амбаре у моего дядюшки Джорджа. Арчи со вздохом облокотился о борт и устремил задумчивый взгляд на мерно покачивающиеся волны, подернутые пеной. — Надо же, — проронил он. — Я-то думал, Симпсон меня достал больше, чем всех прочих. Но до Клейтона мне далеко. *** Клейтон появился на палубе полчаса спустя. Вид у него был уже не столько трагический, сколько возмущенный. Хорнблауэр, внимательно наблюдавший за его лицом, посчитал, что это хороший признак — если не для избавления от Симпсона, то хотя бы для душевного равновесия самого Клейтона. — Ну как? — полюбопытствовал Кливленд. — Попробовал? — Да, — последовал короткий ответ. — Изгнался? — осведомился Кливленд с ироническим сочувствием. — Нет. Боже правый! — вскричал Клейтон, гневно стукнув кулаком по борту. — Чтобы я еще раз попробовал играть «Ave Maria» при этом чудовище! — Он пришел в ярость? — спросил Арчи. — Хуже! Он начал подпевать. И Клейтон быстро ушел на корму, чтобы в одиночестве, под пронзительные возгласы чаек, утихомиривать свой гнев. В последующие дни положение дел ухудшилось. Симпсон цеплялся ко всем по поводу и без. Он то и дело отнимал еду у Кливленда, заявляя, что тому это на пользу: и так вон мундир трещит по всем швам. Когда Хорнблауэр по какому-то случаю процитировал Гомера, ему было велено заткнуться и не хвалиться ученостью — если, конечно, он не решил переводить на древнегреческий названия всего такелажа. Мичманы ходили невыспавшиеся, бледные и злые и дергались от каждого шороха. Наконец настало очередное занятие по математике, и тут сдали нервы даже у капитана Кина. Уж он-то, казалось, повидал в жизни всякое, но Симпсон, в своих расчетах поменявший местами Северную Америку и Австралию, поверг в суеверный трепет даже его. — Поверите ли, — сказал он Хорнблауэру, зашедшему с рапортом в его каюту, — я ведь когда-то сомневался, пригодны ли вы к службе на флоте. Пресвятая дева, и я такое думал, имея на борту Симпсона! Как правило, Кин не перемывал косточки членам команды в присутствии мичманов. Но, видимо, припекло. — Так точно, сэр, — отозвался Хорнблауэр, сверля взглядом стенку каюты. Надо же было хоть что-то ответить. Кин вздохнул, посопел немного и сменил тему. Возможно, он жалел, что завел этот разговор. Но было поздно: произнесенные им слова запали в сердце Хорнблауэра. Военный совет держали в трюме. Мэтьюза поставили на часах — на случай, если Симпсону, шаставшему по кораблю в прескверном расположении духа, вздумается сюда наведаться. — Я подумал... — начал Хорнблауэр, откашлявшись. После долгих размышлений он решил, что впутывать в свой план капитана Кина не стоит: лучше взять всю ответственность на себя. — Так вот, я подумал, что Симпсон не годится для службы на флоте. — Ты собрал нас, чтобы сообщить эту потрясающую новость? — хмуро осведомился Кливленд. — У меня для тебя сюрприз: на всем «Юстиниане» этого не знает только один человек. Симпсон. — И именно его здесь нет, — добавил Арчи. — Я знаю! — сказал Хорнблауэр. — Но для того-то я вас сюда и позвал! Мы должны втолковать это самому Симпсону. — Горацио, — произнес Арчи почти с умилением в голосе, — ты собираешься объявить это лучшему стрелку британского флота? — Великолепному боксеру? — добавил Клейтон. — Минуточку! — Хорнблауэр поднял руку. — Я не имел в виду, что мы должны просто взять и сказать ему об этом. Но нам надо внушить ему такую мысль. Понимаете разницу? Судя по лицам мичманов, они не только не понимали, но и не были уверены в том, что хотят понимать. — Я хочу сказать, — терпеливо пояснил Хорнблауэр, — мы можем предложить ему что-то гораздо более подходящее. Мичманы переглядывались. Идея Хорнблауэра постепенно прояснялась. — Если ему непременно нужна военная служба, — продолжал тот, вдохновленный отсутствием возражений, — он может перейти в другие войска. — Верно! — встрепенулся Кливленд. — Он прекрасный стрелок — так почему бы ему не уйти в артиллерию? — Там нужно уметь считать, — напомнил Арчи. Кливленд сокрушенно вздохнул. — Может, пехота? — предложил он. Клейтон покачал головой. — Симпсон не согласится. Он как-то говорил, что служба на корабле совершенно отучила его от пеших походов. — Тогда кавалерия, — сказал Хорнблауэр. — Он умеет ездить верхом? Как выяснилось, этого никто не знал. Видеть Симпсона на лошади ни одному из мичманов не доводилось. — Проверим, — решил Хорнблауэр. — И если все пройдет благополучно, начнем внушать ему, как хорошо он смотрелся бы в кавалерии. *** Оказия подвернулась очень скоро. Несколько мичманов, в том числе Симпсон с Хорнблауэром, получили разрешение сойти на берег, когда Кину понадобилось передать письмо в адмиралтейство. Такой шанс упустить было нельзя. — Я полагал, что мы поедем на извозчике, — произнес Симпсон, озадаченно глядя на пегую лошадку, которую как раз привели на берег. — Велено было взять лошадь, — заявил Хорнблауэр. Кин сказал взять лошадь с повозкой, но Хорнблауэр решил, что привести лишь часть его слов не будет ложью. Симпсон оглянулся и смерил его взглядом. — Но нас двое, а лошадь всего одна, — сказал он. — Вижу, — отозвался Хорнблауэр. — До стольки считать я умею. Упоминание о счете заставило Симпсона побагроветь. Хорнблауэр сделал вид, что не замечает угрожающего выражения его лица, и шагнул к лошади. — Конечно, если тебя так смущает необходимость прокатиться верхом... Я-то никаких затруднений не вижу, — он окинул лошадь профессиональным, как ему казалось, взглядом. — Просто подходишь слева... Сдержанные познания в искусстве верховой езды он почерпнул у Кливленда, который сейчас наблюдал за происходящим в подзорную трубу с борта «Юстиниана». Остальные участники заговора сгрудились вокруг него. — Что-то ты совсем высоко стал нос задирать, — прервал его Симпсон. — Уж не думаешь ли ты, что лучше меня знаешь, как это делается? Он шагнул вперед, оттесняя Хорнблауэра от лошади. Тот поспешно посторонился, про себя впервые в жизни благословляя мерзкий характер Симпсона. Не примись Джек доказывать свое превосходство, как на то и рассчитывали мичманы, карабкаться в седло пришлось бы самому Хорнблауэру. Симпсон уверенно подошел к лошади, примерился и быстрым движением просунул в стремя правую ногу. Конюший, державший лошадь под уздцы, открыл было рот, но сказать ничего не успел: Симпсон оттолкнулся от земли и очутился в седле. Но совсем не так, как собирался. У Хорнблауэра вырвался судорожный вздох. Больше всего на свете ему хотелось очутиться сейчас где-нибудь подальше, хотя бы на борту «Юстиниана», среди других мичманов, которые видели все это с безопасного расстояния. — Какого дьявола?! — завопил Симпсон. Лошадь, видимо, сочла, что это должна была быть ее реплика. Издав короткое негодующее ржание, она вырвала повод из рук изумленного конюшего и затрусила вперед. Симпсон покачнулся в седле и уцепился за первое, что подвернулось в качестве опоры, — за хвост. Лошадь протестующе взбрыкнула и припустила в галоп. Через несколько мгновений она исчезла за поворотом, унося орущего седока. Хорнблауэр и конюший стояли неподвижно, пока вокруг них оседала пыль, поднятая копытами. — Н-ну что ж... — произнес наконец Хорнблауэр. — Я читал, что лошади обычно идут домой, да? Так что ничего страшного?.. — Ох, сэр, боюсь, до дому тут далековато будет, — конюший стащил с головы шерстяную шапочку и задумчиво почесывал затылок. — Это лошадь адмиралтейства. *** — Не может быть, — тихо проговорил Арчи. — Я тоже не верю, — отозвался Клейтон. Кливленд обводил товарищей удивленным взглядом. — Я думал, что мне померещилось, но, выходит, вы слышали то же самое. Не могло же нам всем показаться одно и то же? — Не могло, — согласился Хорнблауэр. Он не сводил глаз с двери, за которой минуту назад скрылась долговязая фигура Джека Симпсона. — У него приняли экзамен на лейтенанта. Последние два месяца Симпсон действительно походил на привидение. Очень горластое: бледный, с кругами от бессонницы под глазами, он раздражался по любому поводу и орал на всех, включая свернутый бухтой канат, об который однажды споткнулся. Вот и сейчас он возник на пороге, как призрак с лихорадочно горящим взором. Оглядел мичманов, поспешно строящих исполненные сочувствия мины, вымолвил: «Стоило становиться лейтенантом хотя бы ради того, чтобы не видеть больше эти рожи!», вытащил из своего гамака какой-то мешок и вышел, хлопнув дверью. — Клейтон! — подал голос Хезер из дальнего угла каюты. — Может, сыграешь что-нибудь на радостях? — Сыграю, — сказал Клейтон. — Когда поверю. Хорнблауэр выбрался из-за стола и направился на палубу. Новоиспеченный лейтенант стоял у борта. Раскрытый мешок лежал у его ног. Симпсон доставал оттуда книги, одну за другой, с выражением неземного блаженства на лице рвал их на клочки и швырял в воду. Чайки, кружившиеся возле корабля, подлетали к покачивавшимся на волнах обрывкам и с разочарованными пронзительными криками взмывали вверх. В очередной книге, вынутой из мешка, Хорнблауэр узнал сборник математических задач. — О господи, — пробормотал он. — Что же, выходит, он все это время занимался по ночам математикой? Только теперь он сообразил, что общество мичманов опротивело Симпсону ничуть не меньше, чем его компания — Горацио и остальным. — К чести мистера Симпсона должен отметить, что на этот раз он действительно проявил небывалое рвение в подготовке к экзамену, — раздался голос у Хорнблауэра за спиной. Горацио подпрыгнул от неожиданности и обернулся. Капитан Кин стоял рядом с ним, заложив руки за спину, покачивался с носков на пятки и с ироничной улыбкой наблюдал за расправой над учебниками. — Хотя сильно подозреваю, — продолжил он, — что на комиссию произвели впечатление не столько познания мистера Симпсона в математике, сколько его достопамятное верховое появление у адмиралтейства два месяца тому назад. Экзаменаторы побоялись, что, провалив и это испытание, он с отчаяния уйдет из флота куда-нибудь еще. Например, в кавалерию.