Сивилла никогда не ошибается

Макисима пришел первым. Он позволил проводить себя к свободному столику — сервированному на двоих, с интимно мерцающим светильником и букетом остролиста. Заказал томатный сок и много льда. Дрон изобразил нечто вроде поклона и покатил к стойке бара, за которой улыбалась Комисса. Макисима сел так, чтобы видеть входные двери, прилежно отыскал взглядом пожарный выход. Обстановка напоминала сообщество в коммуфилде: разномастная публика, скрипичная музыка, дизайн в европейском стиле начала девятнадцатого века. Хрустальная люстра маскировала панорамный проектор — и сканер, разумеется. Принесли заказ, Макисима вооружился коктейльными щипцами и отвлекся на парочку за соседним столом: две юные особы в одинаковой школьной форме держались за руки. Он раскрыл свободную ладонь, с любопытством разглядывая пальцы. Дрожь была еле заметной, но волнение ощутимо ускоряло ток крови, стесняло дыхание. Улыбаясь, он поднял голову и едва не выронил щипцы обратно в ведерко. За его стол усаживался мужчина — встрепанный, запыхавшийся, в классическом костюме-тройке. Оттянул пальцем узел галстука, заказал минеральной воды без газа. — Когами Синья, — представился он с неловкой обаятельной ухмылкой. — Обычно я не опаздываю. Макисима разбавлял сок льдом, с трудом сдерживая подступающий к глазам смех. Дождавшись своей минеральной воды, Когами с жадностью осушил полный стакан и сразу налил еще. Он был похож на свежеиспеченного выпускника колледжа, а не на клерка, которым скорее всего работал, несмотря на костюм — сидел тот великолепно и был определенно сшит у портного. — Можете не называть настоящего имени, если не хотите, — подсказал он натянуто. — Сёго. — Очень приятно, Сёго, — произнес Когами с секундной заминкой. — Рад нашему знакомству. Он извинился и снял пиджак, повесил на спинку стула. Поправил манжеты и одернул жилет, избегая прямого взгляда и явно чувствуя себя не в своей тарелке. Макисима не спешил его выручать и смотрел в упор, наплевав на приличия и позабыв о собственном недавнем волнении. Когами Синья — имя наверняка настоящее — оказался младше, чем он ожидал, практически его ровесником. Двадцать один, максимум двадцать два года. Осанка тренированного спортсмена, свежий запах лосьона после бритья, нелепая стрижка и слишком тугой узел галстука. — Паноптикум, — фыркнул Когами под нос. Макисима проследил за его раздосадованным взглядом — давешние школьницы целовались, не стесняясь ни остальных гостей и персонала, ни всевидящего ока сканера. — А вот и стражник, — указал он щипцами на люстру. — По-моему, это довольно мило. — Гм. Вивальди, ампир, цветочки. — Когами толкнул пальцем букет и удивился: — Настоящие… Вы знаете, что означает омела на языке цветов? «Жду свою половинку». Нервничает, с удовольствием подумал Макисима, не слушая путаных откровений о друге — кажется, ботанике, который разбирался «во всей этой романтической чепухе». — Всякий, кто вместо одного колоса или одного стебля травы сумеет вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики, взятые вместе. Когами смотрел на него в неподдельном изумлении. — Вы читали Свифта? — Как и вы, — улыбнулся Макисима. — Любите читать? — Разумеется. — Любимым писателям вы доверяетесь охотнее, чем нашей великой пророчице? Потеплевшие глаза Когами словно подернулись инеем. — «Сивилле»? В этом? — короткий жест в сторону школьниц. — Не доверюсь совсем. Сожалею, что и вас втравили в этот балаган. Мой приятель, будь он неладен, тот еще… шутник. Подал заявку от моего имени. Клянусь, я чуть не убил его, когда… Он осекся и замолчал. — Понимаю, — сочувственно понизил голос Макисима. — Я и сам в каком-то смысле стал жертвой любопытства. — Тоже поспорили, что пойдете до конца? — Мой приятель проиграл мне свою аквариумную рыбку. А ваш? — Заявил, что я сбегу от своей судьбы — очкастой занудливой дамочки, которая по моей вине так и останется старой девой, — проговорил Когами с чужими развязными интонациями. В глазах загорелся лукавый огонек. — Теперь он на месяц остался без своих сигарет. И мне не придется стирать его носки. Они рассмеялись. Когами беглым жестом зачесал волосы со лба, челка вздыбилась воинственным хохолком. Макисима поймал собственные пальцы на нетерпеливом стремлении погрузиться в эти густые пряди, с силой оттянуть назад, запрокидывая голову, и воткнул щипцы в ведерко. — Повезло вам, — заметил он. — Еще как, — покивал Когами и усмехнулся. — Воображаю, как его перекосит, когда он узнает, с кем меня свел… Он закусил губу. — Простите. Макисима подпер щеку кулаком. — Не ожидали, что вашей судьбой окажется мужчина? — Почему? Нет… Не в этом дело. Я не ожидал, что вы окажетесь, — Когами облокотился на стол и выразительно повел тяжелой кистью со сбитыми костяшками, — таким. — Каким? — Вы похожи на… одну мою знакомую. — Красивую? — Очень. Смущался он не менее обаятельно, чем ухмылялся: нежный здоровый румянец так и зацвел, оттеняя глаза. Переменчивые, они темнели, наливались глубокой синью, как море в ясную погоду. Ну что за прелесть, подумал Макисима, улыбаясь с невольной симпатией. — Это, — он разжал кулак и погладил себя по щеке кончиками пальцев, — не голограмма. Вы не первый засомневались, поверьте. Теперь незадачливый его избранник полыхал, как благовоспитанная девица на первом свидании. — Я вас все-таки обидел, Сёго. — Бросьте. Вы сделали мне комплимент, что же тут обидного… Всегда пьете одну воду? Когами чуть не поперхнулся, делая глоток. — Я на службе, — объяснил он сиплым голосом. — Подменил коллегу в последний момент, переносить нашу встречу было поздно. — Выходит, и мне повезло. Кем же вы служите? Вода в стакане не дрогнула, но в глазах Когами отразилось мгновенное замешательство. Все-таки двадцать два, подумал Макисима. — Не говорите, если не хотите, — согласился он и услышал вибрирующий звонок. Когами резко поставил стакан, не пролив ни капли, вздернул манжету с запонкой: над браслетом коммуникатора вспыхнул экран вызова и пропал, молниеносно отключенный. Недостаточно быстро, чтобы скрыть имя звонившего — и его должность. Макисима наткнулся пальцами на ледяное стекло. Оторвал стакан от стола и отсалютовал, как бокалом вина. — Служба есть служба, господин Когами. Я тоже был рад с вами познакомиться. Когами медлил. Вглядывался так, словно перед ним было решение измучившей его загадки. — Не уходите, — попросил он. — Я сейчас вернусь. Макисима прикрыл глаза в знак согласия. Он глотал сок и не чувствовал ни прохлады, ни суррогатного привкуса — ничего, кроме нестерпимой жажды. Когами поднялся плавным рывком, без лишних слов и без улыбки, энергичным шагом пересек зал. Когда двери перед ним разъехались, обернулся. Макисима отчетливо увидел, каким его запомнит: с этими серьезными глазами, вполоборота на фоне проема, за которым догорает ранний февральский закат. Наша память похожа на витрины магазинов, где выставляется то одна, то другая фотография все того же лица, — рассеянно вспоминал он, спускаясь навстречу багровым сумеркам по ступеням пожарного выхода. — И обыкновенно самую последнюю не снимают дольше других.