Метро

POV Хосок Чёрт. Вот и надо было нам проспать запись на радио именно сегодня? И именно к тому времени, когда в городе час пик, и машины двигаются со скоростью шариков воздуха в лавовых лампах. Как вообще наш менеджер нас проглядел? Помощник теперь психует и чуть ли не рвет волосы на голове, носясь по общаге с истошными нечленораздельными воплями, в коих угадывается что-то вроде "быстрее", "все пропало" и "меня уволят". Мы с Чимином со скоростью света, а может и выше, надеваем спонсорские шмотки, натягиваем кепки так, что глаз не видно, и, конечно, не забываем про маски, ведь... Нам предстоит поездка в метро. Вовремя можно успеть добраться только так. Ну, или по воздуху. Но, чувствую, нас скорее из огромной рогатки через полгорода запустят, чем пригонят вертолёт. На улице душно, жарко, Чимин бежит сломя голову, ловко уворачиваясь от прохожих, идущих на встречу. Я едва за ним успеваю, а помощник вообще уже давно потерян из виду. Ну и влетит же всем. Но сейчас задача первостепенной важности - успеть вовремя, не подвести остальных мемберов. Поэтому, забив на правила, мы влетаем в вагон, расталкивая пассажиров, окончательно оторвавшись от стаффа. Плотный поток человеческих тел проталкивает нас с Чимином в самый край. Так, что он оказывается прижат к дверям. Мной. А я, в свою очередь, хорошо питающейся женщиной. ОЧЕНЬ хорошо питающейся. Все органы моего тела, кажется, сейчас примут форму блинчика, а перед этим сломавшиеся ребра воткнутся в лёгкие, протыкая их насквозь, со слабым "фью-ю", будто матрас, спускающий воздух. От столь высоких познаний анатомии и светлых мыслей меня неожиданно вырывает чиминово "ах", короткое, но столь чувственное, что я скашиваю на него взгляд удивления и чуть не ахаю сам. Открытые участки кожи, а именно шея и небольшой участок груди, такие красные, словно Чим в парилке сидит. И оно бы и неудивительно, учитывая забитый донельзя вагон метро, где и дышать-то трудно. Но лёгкая дрожь его тела отчётливо показывает, что не только в душном вагоне дело. И не только дрожь, Чимин, твой стояк упирается мне в бедро. Я даже лица не вижу, только козырёк кепки. И что делать с тобой? Дрочить же никто не запрещает, или ты с кем поспорил на воздержание, что заводишься от такой чепухи? Что ж, ты проиграл. Поезд заходит в поворот и, сквозь неимоверный шум, слышится очередной стон. Каким же громким он должен быть, что я чётко его слышал... Ты совсем не сдерживаешься. Уже тереться начал, насколько это вообще возможно в такой ситуации. Эй, я на это согласия не давал. И уже хочу сказать пару ласковых, как чувствую собственное нарастающее возбуждение. Чёрт, в давке, с одногруппником, где воняет потом и какие-то неадекваты ржут с тупых шуток где-то над ухом, моё тело меня же и предаёт, совсем сдурело. В этой ужасной обстановке, где запредельно горячий Чимин отчаянно жмется ко мне, сладко всхлипывая, хватая маленькими ручками за полы рубашки. Где сквозь всю эту вонь пробивается тонкий аромат дорогого одеколона, который я же и подарил тебе на день рождения. У моего тела не было шансов. Придвигаюсь ближе, прижимаясь пахом, пряча лицо где-то в районе твоих ключиц, и жадно вдыхаю крышесносный запах. Ты лишь скулишь и пробираешься пальцами под одежду, мягко проводя по моему животу, периодически оставляя короткие царапки, когда удовольствие становится невыносимым. Не сдержавшись, стягиваю маску и мажу языком по солоноватой коже, прохожусь лёгкими поцелуями-прикосновениями, вызывая короткие полузадушенные всхлипы. Готов поспорить, сейчас ты прикусываешь свою губу, лишь бы не застонать. Следов оставлять нельзя, стянуть одежду и подрочить нормально нельзя. Сам чуть ли не хнычу от безысходности и увеличиваю амплитуду движений, чтобы снять напряжение, доставить хоть немного удовольствия. Хочу просунуть руку тебе в штаны, услышать твой голос, не приглушённый гомоном пассажиров и гудением вагона, а громкий, развратный, срывающийся. Расстегиваю и пытаюсь приспустить твои джинсы. - Не сейчас, - слабый шепот на ухо, - люди вокруг, это... слишком, я... Да я схожу с ума, от того, что узнай кто нас, это разрушит нашу карьеру. Становлюсь безумным из-за тебя. Ты, ты такой... Я просто не в силах оторваться. То, как вздрагиваешь, когда глажу руками твои бедра, прижимаю ближе, пальцы держат их мёртвой хваткой так, что на белой коже расцветут потом синие бутоны. То, как закидываешь голову, когда размашисто лижу тебя, прокладываю влажную дорожку по шее, до яремной впадины, вдоль острых ключиц. То, как выстанываешь моё имя, когда кончаешь прямо так, лишь от того, что зажат мной, а моя нога давит на твой член. Кроме моего имени, произносимого тобой таким хриплым возбужденным голосом, я не слышу ничего. Это все за гранью, выбрасывает из реальности прочь. Есть только твоё послеоргазменно подрагивающее тело, у меня мурашки бегут, от твоих прикосновений к моей коже. - Чи-мин... - кончаю, сильно-сильно сжимая твои ягодицы, прижимая к себе так, что, кажется, еще немного, и сольемся в единое целое. Все звуки постепенно возвращаются, оставляя, как напоминание о произошедшем, лишь наше сбивчивое дыхание. Скорее надеваю маску, а сил посмотреть вокруг нет, заметил ли кто, слишком страшно. Но ты шепчешь "все хорошо", и я успокаиваюсь, сжимаю в объятиях на короткий миг и отстраняюсь. Я столько всего тебе хочу сказать, столько теперь хочу спросить. Но пока, ограничившись лишь одной фразой, склоняюсь над тобой вновь и шепчу: - Чимин, мы проебали нашу станцию.