Долгожданный подарок

*** Через пару недель я проснулся посреди ночи от топота ног. Выскочил вниз. - Отец, что случилось? - Переход рядом сверкнул. Пойду, проверю, сам знаешь, природный иногда мерцает, вдруг затянуло кого. Хоть и не было такого ни разу, но проверить надо… - Тебе помочь? - Нет, маленький, ложись спать, Террен мне поможет, управимся. Скоро ведун вернётся, не до сна тебе будет, – он махнул и вышел. - Эт точно, – буркнул я и пошёл досыпать. - Вставай, засоня! – крикнула сестра снизу. Да когда ж она замуж выйдет! Во горлопанит! Я натянул одеяло на голову. – Вставай-вставай, всё вкусное съедят! – крикнула ещё и убежала близнецов будить. Вот, молодец, знает, чем поднять! На кухне исходила мясным духом моя любимая каша, в духовке подходил пирог. - Всем доброе утро! – я плюхнулся на свое место. - Доброе, маленький! – мама поставила тарелку с кашей. - А папа не вернулся? - К обеду будет. - Ну, ладно. После завтрака я понесся рисовать, прям перед глазами стоял тончайший орнамент, его надо было срочно спасти и увековечить на бумаге! Хлопнула тяжелая входная дверь. Я очнулся и отложил кисть. Батя вернулся! Ого, вечереет уже! Далеко, видать, ходил! Внизу слышались голоса. У нас гости? Я прикрыл глаза, прислушался… Кто-то родной, хорошо, наверное, по пути кого встретил, люблю, когда медведи в гостях! Вот бы Миррах, давно не видел! Совсем, кроме мужа, никого не замечает! Я понесся вниз. - Папка, привет! – я запрыгнул на шею. – Соскучился! – чмокнул в щёку. Он рассмеялся, подсадил на руку. Хорошо, что я маленький для него, так удобно сидеть! - Привет! Только у нас гости. - Ой… Тут гость снял что-то вроде пальто, я отметил, что не по сезону одежка, и развернулся. Ого. Ого-го! Черные волосы, пронзительные голубые глаза… высокий, чуть ниже папы, но не такой широкий. Опасный. Чем-то от него повеяло… Непонятным… - Познакомься, это Виллар эн-Ларру, все-таки зацепил его всплеск, затянуло к нам. Виллар, мой сын Флерран. - Приятно познакомиться с таким обворожительным ребёнком! – улыбнулся поименованный. - Я… я н-не реб-бёнок… – выдавил я, слезая с отцовых рук. Как же я не почуял чужого? Думал, свои, и полез как обычно, неудобно-то как вышло… - Вернулись? – вышла мама. – Добрый вечер, я Сарраш, добро пожаловать в наш дом! – улыбнулась она. – Я подготовила комнату на втором этаже. Малыш, проводишь? – Я кивнул, ничего не оставалось другого. Она продолжила: – Передохнёте, я как раз ужин закончу. Освежиться с дороги можно на этаже, Флерран покажет где, купальня будет к ночи готова, протопится хорошенько, муж вас попарит, если вы не против. - Нет, только за, благодарю. - Идёмте, – я пошёл к своей старой комнате, не дыша и не оборачиваясь. Тот неслышно шёл следом. «Как кот», - почему-то подумал я. – Вот уборная, тут комната для омовений, – показал я рукой, остановился перед дверью комнаты, отворив дверь. – Прошу. Что-нибудь ещё надо? Воды принести? – зачем-то спросил я. А сам в пол смотрю, не могу глаза поднять, страшно почему-то мне. - Да, спасибо огромное, малыш. - Я не малыш-ш-ш! – свирепо посмотрел я на гостя. Чего это я? Ой-ё… – Ой, извините… - Ничего, – засмеялся он, – зато так глазки засверкали, просто загляденье! - Я… я потом… щас принесу… на ужин позову… – сбежал я. Какой он странный! И непонятный. Зачем я про воду спросил? Зачем он согласился! Придется теперь нести… На кухне я набрал кувшин воды, поставил на поднос ещё и кружку, подумал и прихватил морс, он у нас просто объедение. Поднявшись, попытался открыть дверь, но с занятыми руками не получилось, пришлось локтем нажать ручку и спиной открыть дверь. Гость повернулся, забрал поднос. На стол поставил. Ко мне повернулся. Молчим. Я прям загляделся невольно: он так двигался! - Вылитый кот, – пробормотал я. Брюнет услышал мой шепот и рассмеялся, закинув голову назад. Смотрит так… - Чего? – не выдержал. Тот с улыбкой дотронулся пальцами до своего подбородка и показал на мой. Чего это он? Я потер свой – на пальцах остались синие и красные разводы. – Ой! – гость потер свой нос и опять на мой показывает. Я повторил жест. Добавилась белая краска. – Ой-ей! Вот же ж! Бли-ин… Вот я грязнуля! - Я… это… пойду… позову там… Выбежал, скорей мыться! На чердаке сунулся к зеркалу – так и есть! Всё лицо себе извозил! Ещё и растер! Да и руки в краске не заметил! А эти бяки мне ничего не сказали! Кое-как оттер лицо, умылся, переоделся в чистое. Спускаясь вниз, встретил сестру. - Гостя позовёшь? – спросила она. – Ужин готов, как раз за вами шла. - Хорошо, иду. У двери неловко потоптался. А как там его зовут-то? Вирр… Вилл… блин, забыл! Ну ладно, разберемся. Постучал. - Господин! – позвал. – Ужин готов, вы идёте? Дверь распахнулась. Я задрал голову. Отступил назад. Как-то неуютно мне рядом с ним, странный он. - Да, идём, малыш, – улыбнулся, пропуская меня вперёд. Я зашипел прям! Я не малыш-ш-ш! Резко развернулся и потопал, недовольно сопя - не ругаться же мне с незнакомцем. На кухне я сел на свое место. Гостя усадили по правую руку от отца, там, где обычно старший брат сидит. Рядом со мной! Я помялся и пересел между близнецами. Те хмыкнули, но подвинулись. Весь ужин не поднимал глаз. В рот ничего не лезло. Родные на это ничего не сказали, промолчали, лишь смотрели пристально, но продолжили беседу с тем. Кое-как дожевав, я поблагодарил и сбежал. Вскоре ко мне поднялась мама с куском пирога и кружкой морса. - Ты чего, маленький? – погладила меня по голове. А я и сам не знаю. Как-то странно мне. - Странно всё, не знаю. Боюсь его. Почему так? - Не знаю, хороший мой. Просто новый человек, ты ведь с другими народами ни разу не общался, может чуешь чего, что нам не ведомо, мы ж не знаем, какие таланты у ярру. Вспомни, как ты того коротышку раскусил, даже ведун не сразу понял, что нехороший он. Он тоже плохо пахнет? - Да не… – сосредоточился я на своих ощущениях, – не плохо… Странно. Не боится. Не глазеет. О! – озарило меня. – Он не удивлен! Совсем! Уверен в себе, спокоен. Как будто не швыряло его по потоку. Как будто… знал, чего увидит, – шепотом закончил я. - Ничего, не бойся, в обиду не дадим, медвежонок наш. От братьев не отлучайся пока. А лучше - в комнате пережди, пока он не уедет. Пойдёшь сейчас в купальню с двойняшками? А потом Наррав с гостем. - Нет, не хочу. Спать лягу, ладно? - Хорошо, снежинка моя, ложись, кушай пирожок и ложись, а то и не поел толком, – она поцеловала меня, пожелала спокойной ночи и вышла. Я залез с ногами на постель. Покосился на пирог. Ничего не хочу. Разделся, погасил свет и залез под одеяло. Спать-спать-спать! Мне не спалось. Уж ночь-полночь, а сна ни в одном глазу. Пирог я всё же умял. И морс выдул. Полежал на спине. Потом на животе. Потом на боку. На другом. Сбил всё одеяло. Смирившись, что поспать уже не получится, я решил сходить в купальню. Наверняка там ещё тепло, мне хватит. Вода и в самом деле была еще горячей. Я с удовольствием помок в ароматной бадье. Умиротворенный, я вытерся, оделся в чистое и пошёл обратно, завернув на кухню за очередным куском пирога. Увлекшись выгрызанием маленьких смородинок из пирога, я шёл к себе, не глядя по сторонам. И с размаху налетел на кого-то. Рухнуть мне не дали, перехватив за руку. Пирог упал. Я с сожалением проводил взглядом свою пропажу. Ну, и вот кто тут ходит на ночь глядя?! Пироги потом пропадают! Но возмущенный крик усох сам по себе, и рот захлопнулся, когда я поднял взгляд от почившего куска на нарушителя. Гость стоял и продолжал держать меня за предплечье. - …песец… – выдал я обалдело. - Виллар, – поправил меня тот. – Я лишил тебя позднего ужина? – а руку не убирал. Я замер. Всё странно. Так… странно. Я не понимал себя. Уже не боялся его. «Так хорошо пахнет!» - вдруг подумал я. И отстраняться не хотелось. Вдруг так уютно сделалось. Он отступил и убрал руку. Я почему-то расстроился. Дотронулся до него пальчиками. Такой горячий… как кипяток! Я отдернул руку, как обжегшись. По стене побежала изморозь. – Малыш, успокойся, я не причиню вреда, – взял осторожно мою руку, – всё хорошо, иди спать. Тебя проводить? Мне опять так хорошо сделалось. Я покачал головой. Не хочу говорить, опять какую-нибудь глупость ляпну. Изморозь опадала снежинками, красиво… и ничего не горячий, прохладный, приятно… не могу отойти. Ноги как примерзли. Стоим. Он держит меня за руку, я стою рядом, смотрю на стену, на которой исчезает морозная роспись, вожу пальцами другой руки по стене. Надо же, а раньше с тряпкой пришлось бы отмывать! Опомнившись, отшатнулся и отдернул руку. - Извините… – пробормотал я и побежал наверх. Захлопнув за собой дверь, я съехал по ней вниз. Поднес к лицу руку, за которую гость меня словил. Пахла им. Я вдохнул поглубже. Вкусно так пахла. И чего я его так испугался? Он хороший… Добравшись до кровати, я развалился поверх одеяла. Не заметил, как уснул. Встал с шальной головой, как будто и не спал вовсе. Дурь какая-то снилась, не помню, какая, но дурь, однозначно. На кухне кипела жизнь, Машшея пекла свои обалденные пирожки. Такая кругленькая стала, просто загляденье! Я уселся на свое место. Опомнился, вспомнил, что гость тоже завтракать будет. Пересел к близнецам. Подумал, и сел обратно. А нечего! Моё место? Моё. Ничё не знаю. Мама с улыбкой наблюдала за моими маневрами. Гость тоже пришёл, уселся, где вчера посадили. На меня взглянул, с улыбкой приподнял бровь. Я не нашёл ничего лучше, как показать язык. Он рассмеялся. Вскоре все стучали ложками и перешучивались. После завтрака я поднялся к себе. Вроде, и не кажется опасным гость, и тревоги я не чувствую, а наоборот, необычный комфорт и уют, как будто все дома, но тем не менее. Сделаю, как мама сказала, посижу у себя. Ещё успею нагуляться. Пришли близнецы, принесли пару досочек, вырезать взялись: у них пока не получалось, как у Террена, тот просто отменный резчик, но тоже здорово выходило. Я рисовал, хотел закончить орнамент, что давеча начал. Синий, голубой, ниточка красного, серебристый, белый, капелька золотого… Тонкий и лёгкий, как дымка. Весь день мы просидели наверху. День пролетел незаметно, как и следующие. Я просто балдел и ничегошеньки не делал. Обалдуи-близнецы тоже были рады-радехоньки «мне помогать», то есть - тоже бездельничать. Краски и резцы были заброшены, мы дурачились целый день. Обед и ужин нам сестра приносила. Я удивлялся, почему не звали вниз, та ответила, что батя так велел. Интересно, чего он опасается? Вроде, зла гость не желает, я бы почувствовал… Или не гостя боится? Ладно, мне не трудно и на чердаке посидеть, в такой-то компании! Если честно, я воспринимал гостя как родного, члена семьи, чему немного удивлялся. С тех пор, как проснулся, очень чётко ощущал и маму, и папу, братьев, сестру, со временем - и Машшею практически, как часть себя: всегда знал, не напрягаясь, где они, что делают, какое настроение. Других, более дальних родственников – слабее, как отголоски, но тоже чувствовал их, несмотря на расстояние. Остальных перевертышей – только если видел его рядом и только если специально прислушивался, но очень тяжело, голова потом просто раскалывалась. Так же, как дальнего родственника, я чувствовал ведуна, но он - вообще особый случай, наверное, он и взаправду всем родня, всё про всех знает. Чужака, несостоявшегося учителя своего, вообще не чувствовал, пока знакомиться не пошёл – и как прострелило, его алчность, жгучий интерес и одновременно безумный страх – дикий коктейль эмоций меня чуть с ног не сбил. А этот Виллар – как свой, будто всю жизнь его знаю. Чем дольше он у нас – тем чётче я его воспринимаю. И мне так спокойно и хорошо, будто долгожданный кто-то вернулся, и теперь всё замечательно будет. Меня это немного тревожило. Не мог понять, с чего это я к нему так проникся. А отец лишь больше хмурился. Хоть не показывал виду, но я чувствовал. Приходил ко мне вечером, перед сном, рассказывал, как день у них прошёл. Про гостя – ни словечка. Будто нет его в доме. Я не обращал внимания, он знает, как лучше, ну а что переживает – так впервые чужак так надолго в доме. Я как-то подслушал их разговор и знал, что они ведуна ждут, сам Виллар не может уйти, не знает точки входа, то есть, он знает, куда, но не знает, откуда. Поэтому переход и не откроет. Так что моё невольное заключение закончится только с приходом ведуна и моего будущего наставника. Шла неделя моего «заточения». Я уже не знал, чем себя занять. Вот вроде раньше мог целыми днями кисть из рук не выпускать, а тут – как нарочно! – просто валится всё из рук, ни одной идейки в голове. Близнецы были также рядом. Я вспомнил детскую игру «морской бой», даже шашки, батя вырезал нам доску и шашки из светлого и темного дерева, и мы с ними все дни напролет играли в игры. Но от вынужденного затворничества уже на стену был готов лезть. Братья сочувственно вздыхали, но могли только развлекать меня, на улицу батя не пускал.