Часть 1
23 октября 2016 г. в 21:29
— У тебя милые бакенбарды, сэр Киллер-Параноик, — так она сказала, впервые встретившись взглядом со своим соулмейтом. — А если ты мне не доверяешь, может, я выпью первой?
Молодая женщина со взглядом ребенка, абсолютно не похожая на любого из тех, кто собрался в этом помещении. Та, чья душа такая же чистая, как её традиционное платье, а руки запачканы не в крови, а в сахарной пудре с печенья, что она испекла в честь знакомства. Леди с искренней улыбкой, не чувствующая неловкости в окружении осторожничающих, ожидающих подвоха убийц. Самый неподходящий кандидат на место босса мафиозной семьи, однако, держащий свой пост долгие годы.
Будущая Аркобалено Неба, чьей судьбой не должен был стать – абсолютно не вписывающийся в идеальную картину её светлой личности – Реборн.
Тот, кто умудрился оскорбить отказом на предложенное печенье и эспрессо, даже не поднимая взгляда из-под шляпы, резко ответить на все её любезности, а после, когда каждый из окружающих ожидал локального конца света от лучшего киллера в мире, попытаться прожечь угрожающим взглядом… на что его, казалось, навечно бесполезный, болтающийся, как глупое украшение, кулон с апельсиновым пламенем моментально среагировал.
Да, он никогда не верил в судьбу, в отличие от Неё, но встретив первого человека, заставившего потерять дар речи, был готов отступиться от принципов.
А Луче, словно ничего и не произошло, осторожно наливала горячий напиток, аромат которого уже давно разнесся по всей комнате, вызывая обильное слюноотделение. Она мирно напевала что-то себе под нос, нежно улыбаясь собственным мыслям, и с определенной периодичностью поглядывала на опустевший считанные секунды назад сосуд из-под пламени Солнца.
— Понял.
Женщина прерывает своё занятие, и от чашки в её руке идёт густой, белый дым.
— Что?
— Я попробую его. Так уж вышло, что я люблю эспрессо, — неохотно сдается Реборн, но улыбка, которую он получает взамен, гораздо важнее осторожности.
Наверно, именно эта улыбка помогала ему двигаться дальше столько, сколько он себя помнит.
Они не поднимали тему их связи, как соулмейтов. Не заикались о том, что живот Луче с каждым днем все больше и больше, как и об отце ребенка, зачатого вне любви или взаимоотношений родственных душ. Не говорили о том, что будет с ними после наложения Проклятья. И, упаси бог, не пытались совмещать пламя – неизвестно, чем бы это закончилось, учитывая все обстоятельства.
Основной темой их разговоров всегда была семья, чей символ красуется под левым глазом женщины. Боком вставал вопрос о риске для Джиглио Неро, а не озвученным, но понятным, оставался «ты не должна идти на это».
И снова, раз за разом, она нарушала все системы, легко обходя доводы Реборна своими монологами про судьбу.
О, пожалуй, на свете нет – и не было – большего фаталиста, чем первая Аркобалено Неба.
Её вера в то, что всё предрешено, была огранена чистейшей наивностью и искренностью, такой, какую трудно найти в наше время, а в то – и подавно. Она была настолько прекрасной, что в неё хотелось верить даже самому заядлому скептику, привыкшему полагаться только на себя.
— Я не верю в судьбу. Но, думаю, я смогу поверить в твои слова.
Идеальный баланс готовности принять любой исход и здоровой паранойи – то, чего не хватало долгие, долгие годы. То, что родственная душа бескорыстно восстанавливала, получая взамен – абсолютно несерьезную, до смешного легкую для профессионального киллера – защиту от посторонней опасности, будь то враги Джиглио Неро или же неудачно скатившийся со скалы валун.
Если бы кто спросил, Реборн бы в любой момент своей жизни, после их первой встречи, ответил, что это – единственный, лучший тип взаимоотношений, который он когда-либо хотел.
Не так удивительно, что он всё равно из последних сил старался уговорить её отказаться от Проклятья? Все последние дни до церемонии он возвращался к одному и тому же, словно проверяя выдержку терпимого Неба на прочность, и в какой-то момент она сломалась – выдала, как на духу, всю правду.
То, что готова пожертвовать всем ради исполнения судьбы, но до безумия боится за своего еще не рожденного ребенка. Что не хочет, чтобы его постигла та же участь; не хочет, чтобы он рос без матери. Что каждый раз рискует отказаться от всего, но вовремя берет себя в руки.
Что безумно хотела бы сделать всё правильно и жить в мире, как нормальные родственные души, но всё, что ей остается, - давящее чувство вины из-за собственного предназначения, которое лишает счастливого будущего её соулмейта.
И, после всего этого, Реборн мог предложить лишь свою вечную поддержку, защиту и плечо, на котором можно проплакаться, вскоре ставшее полноценными «объятьями-для-успокоения».
С самого начала было ясно, что они не отступят. Никто.
Единственное, что мешало мыслить рационально, – маленькое исключение из правил, особенность Проклятья, влияющая исключительно на атрибут Неба. Лишний пункт в список побочных эффектов, делающий заверения, что «всё хорошо, если пройдем через это вместе», бессмысленными.
Аркобалено Неба живут мало.
Слишком мало, чтобы успеть хоть что-то. Слишком мало, чтобы насладиться своей жизнью. Слишком мало, чтобы наладить полноценную связь с – не таким уж особенным, жаждущим самых приземленных, но недоступных вещей – соулмейтом.
Это бремя висит над ними дамокловым мечом вечно, как и над теми, кто связан с ними душами.
Поэтому к судьбоносному дню Реборн окончательно смиряется с тем, что произойдет, как это принимает и Луче. Она вновь улыбается и смеется, даже по пути к месту встречи, без остановки болтая о своей дочери. Она говорит, что Ария вырастет прекрасной девочкой, способной перенять обязанности босса и Аркобалено, если её направят.
Когда она говорит про направление, все думают о материнской заботе, но взгляд женщины устремлен на одного человека.
Они вновь понимают друг друга без слов.
Киллер коротко кивает, в последний раз оглядывая окружение с высоты взрослого человека, без слов обещая.
Я пригляжу за ней.
И это единственное обещание, которое он не может сдержать.
Смириться с происходящим легко, пока это лишь «теоретически произошло в будущем», но столкнуться с Проклятьем лицом к лицу гораздо сложнее.
Никто не может принять такое.
Никто, кроме Луче, с самого начала знавшей, чем всё закончится.
И она, пожалуй, первая, кто отсоединяется от Избранной Семерки.
Та, кто первая решила объединить их, легко располагала к себе любого и всегда была общительнее остальных, вместе взятых, просто исчезла.
Исчезла, оставив дочь на собственную семью.
Исчезла, покинув нуждающихся в гармонии, новоиспеченных Аркобалено.
Исчезла, бросив запутавшегося в себе соулмейта.
Да, долгие годы Реборн считал этот поступок эгоистичным. В нем говорила глупая обида, от которой так легко не избавиться – он мучился с принятием нового тела слишком долго, чтобы простить ту, кто могла одним словом примирить разум и плоть. Он пытался избегать и Аркобалено, и Джиглио Неро, и мафию в целом, словно какой-то отщепенец.
Просто проклятый младенец, которому некуда идти и нечего делать. Даже навыки с новыми конечностями стали хуже, а старые тренировки больше не работают.
Пришлось придумывать систему заново. Возвращать свою силу, брать мелкие задания, оправдывать раз за разом титул лучшего киллера в мире, чтобы о нём не забыли, чтобы не скинули со счетов из-за размера.
Это оказывается шоком – то, насколько шатким было его звание всё это время. Словно и нет всех достижений, а лучшего определяют по внешним составляющим.
Эта система глупая и раздражающая, поэтому первым же делом Реборн исправляет её.
Он лучший в мире.
Каждый знает это.
Никто не может превзойти.
Как правило, не требующее подтверждения, но подтверждающееся день за днем.
Он возвращается в строй, и первое, что делает по прибытию в Италию, – отправляется в особняк Джиглио Неро, чтобы узнать, нет ли вести от Луче, а так же проведать крестницу, давно нареченную «дочерью» в собственной голове. Он обещал заботиться о ней и пропал на три года – худшее, что только мог сделать после клятвы, данной соулмейту.
Но, несмотря на это, семья встречает неожиданно тепло.
Поместье кипит жизнью; тут не избежать ароматов выпечки и звука детского смеха. Подчиненные снуют туда-сюда, мечась в водовороте своих дел, и на вопросы, где Ария и её мама, молча указывают в сторону заднего двора. Первое впечатление, мол, они веселы, моментально оспаривается, стоит взглянуть им в глаза.
Она не вернулась, догадывается Реборн.
Столько лет прошло, но связь ни на йоту не угасла – он бы почувствовал её присутствие.
Но отчаиваться рано.
Следуя подсказкам, Аркобалено не составлят труда найти выход. Конечно, коридоры вокруг знакомы, но прошло слишком много лет, утекло слишком много воды.
Одно неизменно – тяга к соулмейту, колокольчиком звенящая под черепной коробкой.
С каждым шагом крики и смех становятся всё громче. Стоит же ему перешагнуть порог, как это безумие ударяет по ушам, заставляя поморщиться. Как один ребенок может наделать столько шуму?
— Тозу! То-зу! Гляди!
Звонкий девчачий голос моментально привлекает внимание, и да, это точно дочь Луче.
Сходство даже пугает.
Те же волосы, пусть короткие из-за страсти к подвижным играм; те же глаза, но вкупе с детской добротой там есть необычная игривость, вредность; тот же символ на щеке, означающий принадлежность этой семье; те же оттенки в одежде, но вместо юбок и платьев – шорты и футболка; та же…
Та же оранжевая Соска, наследованная от матери посмертно, и смирение со своей участью.
Юная Ария протягивает ладонь для рукопожатия, а не обнимает:
— Как вас зовут, сэр?
И абсолютно теряет какое-либо понимание ситуации, когда гость разворачивается на каблуках своих ботинок и быстро покидает дом, не сказав ни слова.
Луче обещала быть рядом.
Реборн – позаботиться о её дочери.
Они оба облажались, но причина одна.
И зря мафиози так быстро сбегает из дома соулмейта – торопиться больше некуда.
Увы, Аркобалено Неба живут мало.