Только вдвоем

Алек, как самый старший из всех детей Лайтвудов, с самого раннего детства стремился быть примером для братьев и сестры. На его плечах, сколько он себя помнил, лежала ответственность, которая со временем въелась глубоко в его сущность и от которой он совсем не уставал. Он научился замечать детали и делать выводы, способные помочь принять правильные решения. Впрочем, это накладывало свой отпечаток: с каждым годом Алек становился все более замкнутым и молчаливым, потому что иногда только так он мог посмотреть на ситуацию в целом, оценить каждую сторону того или иного мероприятия. Джейс не вмешивался, пусть и незримо был рядом, где-то за спиной Алека, будто защищая от возможной угрозы. А вот Изабель... она так и не смирилась с тем, каким стал ее брат. Пожалуй, именно поэтому она и выглядела сейчас так, как выглядела. Алек знал, — сам наблюдал весь процесс — его сестра рано расцвела: стала носить бюстгальтер, делать эпиляцию и красить ярко-алой помадой губы. У Алека с Джейсом было по-другому. Их взросление оказалось более плавным, без четкой границы, дня, после которого пришло осознание, что теперь все изменилось. Оба как-то незаметно поняли, что отныне возникла новая потребность у собственного тела, которую нельзя было игнорировать. Возможно, Алек не слишком сильно размышлял над тем, что у Из тоже могут быть подобные потребности. Поэтому в первый раз, когда он ворвался в комнату сестры, услышав ее жалобные стоны, было очень неловко. Потому что Изабель в его помощи не нуждалась: она лежала на постели, запрокинув голову и зажимая ладонью рот, а вторая рука двигалась под тонким пледом в районе паха. Услышав звук открывшейся двери и шагов, Изабель вскинулась, строптиво блеснула глазами и, нервно облизывая припухшие от собственных укусов губы, спросила: — Что, стучаться не учили? Может, я тут голая или занята чем-нибудь личным? — Не дерзи, — парировал Алек и, выйдя из комнаты, прислонился спиной к двери. Он не рассказал Джейсу, чем занималась сестра, хотя тот его долго доставал, пытаясь выяснить, почему так горит его лицо. Много позже, запершись в ванной, Алек прокручивал в памяти те несколько секунд, которые он успел зацепить взглядом, прежде чем Изи пришла в себя и выпустила защитные шипы. Воспоминания током проходили по телу, от них подрагивали пальцы и сводило низ живота. Алек долго думал над тем, что случилось, и собственной реакцией. Убеждал себя, что это неправильно и ненормально, но поделать ничего не мог: Изабель всегда занимала в его сердце большую часть, и все, что хоть как-то ее касалось, намертво отпечатывалось в мозгу независимо от важности информации. Да, были еще и Джейс с Максом, которых он тоже любил, но подобных чувств у него не было и не могло быть. Слишком много времени они с Изи провели только вдвоем, научившись понимать друг друга без слов. Наверное, именно поэтому Алек и проиграл этот спор с самим собой. Алек сдернул пижамные штаны, провел пару раз кулаком по члену, прикрывая глаза и стискивая зубы, чтобы сдержать рвущийся наружу стон. Непроизвольно вспомнилось, как Изабель выглядела в нижнем белье, которое покупала, регулярно обновляя свой гардероб. Черное кружево, синий шелк, белый атлас. Это только то, что пришло в голову сразу, вспыхнуло под закрытыми веками монохромной картинкой. Она практически всегда хвасталась обновками: брала за руку, тянула в свою комнату, усаживала на кровать и исчезала за ширмой, чтобы примерить первый комплект. Алек никогда не отказывал ей, потакая самым разным желаниям, и, наверное, именно поэтому сейчас было так сладко-стыдно видеть перед зажмуренными веками игриво кружащуюся в нижнем белье Изабель и закусывать до боли губу, потому что удовольствие клубилось в теле едким дымом, обжигая изнутри. Алек выдохнул, словно выпустив его часть, и ускорил движения, заливая спермой светлый кафель ванной рядом с раковиной. *** Наверное, после того, как Алек принял свои определенно странные желания, все для него изменилось. Потому что теперь он стал видеть то, чего точно не могло быть. Будто Изабель специально могла с ним заигрывать, многозначительно смотреть и бросаться фразами с подтекстом. Джейс смотрел удивленно, не понимая, что происходит. Хотя, откровенно говоря, и не пытался понять: иногда он осознавал, что сейчас лезть не стоит, и дело касается только их двоих, а ему места нет. Алек смотрел хмуро, сжимал в тонкую линию губы и обхватывал тонкое запястье, молча обещая долгий и совсем не приятный разговор. Изи понимала, сбавляла градус, отходила дальше. Но хватало ее ненадолго: спустя день-два она снова возвращалась в модус кокетки, носила узкие мини-юбки, не оставляющие никакого простора фантазии. Осознание, что Изабель осознанно его провоцирует, обрушилось внезапно: когда она переключила внимание на Джейса, больше не стремясь как-либо задеть. Она просто сменила тактику, и Алек оценил ее готовность добиваться желаемого результата. Поэтому спустя пару недель, после того как все вернулось в относительное болото рутины, он решил прийти в ее комнату. Изабель спала чутко. Она улыбнулась сухими губами и, приглашая, откинула край одеяла. В ее шепоте было столько отчаянной радости, что Алек не удержался, провел пальцами по щеке и поцеловал, мягко касаясь губами. Она счастливо выдохнула, прижалась плотнее и, осторожно взяв его руку, спустила по своему телу прямо в мягкие шорты. И, конечно, она была без белья. Горячая, влажная, будто знала, что он придет именно сегодня. Алек прикрыл глаза, прикоснулся губами к виску и на пробу провел пальцами. Короткое движение вверх-вниз, а ее будто молнией прошибло. Изи рвано вздохнула и прикусила губу, обхватывая запястье пальцами, и отрывисто попросила: «Еще!». Алек не мог ей отказать. Никогда не мог, поэтому сейчас он продолжил ласкать сестру, нависнув над ней и глядя в ее лицо, с каждой секундной меняющееся, освещенное лунным светом. Она сдерживалась, не стонала, но впивалась в плечо ногтями и хмурилась, тихонько хныкая от прошивающего ее удовольствия. Жадно следя за ее эмоциями, за тем, как она все ближе подходит к своему оргазму, Алек чувствовал, как его собственное возбуждение увеличивается, захватывает каждую клетку его тела, настойчиво требуя внимания к себе. Но он не прекратил движений и даже позволил пальцам проникнуть в нее, почувствовать гладкий и упругий жар, а потом резко вернулся к клитору, помассировал его и, прежде чем накрыть губы поцелуем, выдохнул в них: «Сейчас!». Она послушалась его, как и всегда — кончила, вцепившись пальцами в его руки и хрипло застонав в рот. В теле Алека подрагивала каждая мышца, каждый нерв звенел возбуждением, от которого мутилось перед глазами. Он тяжело опустился на спину и глубоко задышал, пытаясь разогнать окутавший его мысли морок. Но не успел. Изи пришла в себя раньше, шально улыбнулась, усевшись на его бедра, поерзала и удобно устроилась прямо над его вставшим членом. Алек зашипел сквозь зубы, сжал пальцами тонкую талию и встретился взглядом с глазами сестры. Она разрешала ему все, чего бы он ни захотел. Безгранично доверяла себя и открыто это демонстрировала. Алек приподнял бедра, плотнее притираясь пахом к промежности Из, и почувствовал ответное движение, от которого сносило крышу. — Давай, давай, давай, — мягко повторяла Изабель, покачиваясь, практически трахая его через два слоя ткани. — Хочу, чтобы тебе было хорошо, Алек! Алек сильнее стиснул зубы, сел на кровати, прижимая сестру к себе, пряча лицо в ее шее и темных пахнущих чем-то сладким волосах, и несколько раз отчаянно рванулся, кончая. Пульс и шум крови заглушал все звуки в комнате, кроме дыхания Из. Они рухнули на постель вместе и так и остались лежать, тяжело дыша. Алек даже наслаждался тяжестью устроившейся на нем сестры, а та лишь улыбалась и щекотно целовала его влажную шею. — Изи... — попробовал Алек, и тут же его губы накрыл изящный указательный пальчик. — Не надо. Не сейчас. Пожалуйста. Давай поговорим утром? Она умоляюще взглянула на него, как смотрела всегда в детстве, прося сладкого или очередной внеплановой тренировки. Алеку ничего не оставалось, кроме как выдохнуть: — Ладно. Она снова улыбнулась и прижалась теснее, похоже, засыпая. Да... пожалуй, они со всем разберутся утром. А сейчас... лучше последовать примеру сестры и спать.