Now that it’s over I just wanna hold her I’d give up all the world to see That little piece of heaven looking back at me Now that it’s over I just wanna hold her I’ve gotta live with the choices i made And I can’t live with myself today
Фургон остановился рядом с ажурными высокими воротами старого кладбища, где сейчас не было ни единой живой души. Только тысячи маленьких могильных плит, усеянных по всей территории ровно по рядам друг за другом, словно по линейке. Тысяча имен, обладатели которых уже навсегда нашли своё место здесь. Майлс молча вышел из машины, направляясь к воротам. Ребекка и Шон остались, решив, что лучше оставить в таком случае его одного. Вход был закрыт, но для Дезмонда пересечь такую преграду было, как раз плюнуть. С его-то недавно обретенными навыками, что заимствовал у предков… Тонкая белая толстовка, надетая далеко не по сезону, совершенно не спасала от промозглого октябрьского ветра, заставляя порой вздрагивать или непроизвольно сжиматься. Он никогда не любил осень. Серое, холодное и, как правило, дождливое время года, что заставляло впадать в хандру. А с последними событиями ассасин стал и вовсе ненавидеть это время. Оказавшись по другую сторону ограждения, Дезмонд оглядел каждое из ближних надгробий, в поисках нужного. Безрезультатно. Пришлось пройти несколько рядов. Вот оно. Такое же, как и все. Маленькая прямоугольная плита из серого камня с выгравированным именем и годом, обозначающим промежуток жизни. «Люси Стиллман. 1989-2012.» Люси… Многое хотелось сказать ей. Жаль, что не слышит. Сейчас Майлсу хотелось снова увидеть ее. Услышать мягкий голос, что так нравился. Заглянуть в светлые глаза цвета ясного неба. Но… Увы. Он по-прежнему винил себя в ее смерти. Хотя, фактически, не он убил ее. Его руками убила Юнона. Парень это осознавал, но чувство вины все равно сжигало изнутри. Хотелось сказать многое. О многом спросить. - Здравствуй, Люси, - начал ассасин, подойдя ближе к могиле и сняв с головы капюшон толстовки, - Не знаю, слышишь ли ты меня сейчас… Мне хотелось бы о многом тебе сказать, многое спросить. Знаешь, я скучаю. Мы все скучаем. Ребекка, Шон… Нам всем тебя не хватает. Выдержал полуминутную паузу, потом продолжил. - Особенно мне. Вздох. Благо, они были проездом тут. Дезмонд настаивал, чтобы проезжали именно мимо кладбища. - Я ведь так и не успел попрощаться. Не знаю, попаду ли еще сюда, сама понимаешь. Нам нужно продолжать свой путь. Жаль, что ты не с нами. Без тебя… совсем не то. Как-то пусто. Он говорил тихо, почти не слышно, вглядываясь в гравировки имени. - Юнона показала мне, что ты… Черт, я не могу до сих пор в это поверить. Она показала мне, что ты должна была нас предать. Передать это треклятое Яблоко этому муд… Видику… Я не хочу в это верить. Ребята тоже не хотят мириться с этим. После сказанного Дезмонд горько усмехнулся. Он не станет злиться на нее, считать предателем. Просто будет помнить об этом светлом, как он считал всегда и будет считать, человеке только хорошее. - Мы скучаем по тебе. Все еще любим… Снова вздох. - Я все еще люблю тебя. Он не говорил это при жизни. Вообще не заходило речи о чувствах. Только лишь теплое отношение. Дальше пошел длинный монолог. Дезмонд говорил почти обо всем. Просто говорил. Вспоминал моменты за все время… От встречи в Абстерго до дня ее смерти. Говорил о чувствах, о которых не говорил в лицо. Господи, какой же был дурак. После всего сказанного Майлс положил рядом с надгробием две белоснежные лилии. Он знал, что Люси любила эти цветы. Как-то краем уха услышал ее разговор с Ребеккой. - Мне будет тебя не хватать. Это последнее, что он произнес перед тем, как развернуться и пойти прочь, возвращаясь к фургону, где его ждали Гастингс и Крейн. Неохотно, но надо было идти. Продолжать битву за право их ордена.Hey Lucy, I remember your name...