30 Kisses. Сейя Коу и Цукино Усаги

От переводчика: Друзья мои, сейчас самое время проверить предупреждения и дважды подумать, готовы ли вы. Для меня это, пожалуй, самый тяжёлый, самый сложный драббл во всём сборнике. Моя бы воля, я бы не стала даже браться за его перевод, ведь даже чтение его далось мне непросто, но раз уж я взялась переводить весь цикл, то встречи с ним было не избежать. Не знаю, какие чувства возникнут при чтении у вас, мои дорогие, но лично я рада, что работа с ним позади. Автор честно просила прощения за то, что эта история далека от светлой и лёгкой.

~* Пиррова победа(*) *~

Тема: #21. Насилие; грабёж/разбой; вымогательство Целитель могла поклясться, что ей до сих пор слышался предсмертный крик Галаксии; оглушительный и злобный, он звенел в ушах, и, казалось, этот вой неверия и ярости от неожиданного поражения никогда не стихнет. (Позже Творец поправит её – то, что Целитель приняла за вопль ярости золотой Сенши, было криком отчаяния Воина). Усталые зелёные глаза окидывают пустошь беглым взглядом, а внутри стягивается тугой узел предчувствия непоправимого. Целитель уже знает его: такое же чувство у неё было, когда их Принцесса пожертвовала собой в попытке защитить их. Усилием воли она толкает себя вверх, но падает. Морщится от боли и едва не прокусывает губу до крови, рывком вправляя себе вывихнутое предплечье, а затем, пошатываясь, поднимается на ноги. Творец обнаруживается неподалёку, и Целитель, дрожа от напряжения, бредёт к соратнице. Она хочет сказать что-нибудь, спросить, что за чертовщина тут произошла (всё, что она помнит, это ослепляющий взрыв света и чей-то надрывный предсмертный крик, от которого в жилах стыла кровь), но взгляд Творца прикован к чему-то в отдалении. Целитель поворачивается туда же, и тошнотворное чувство, скрутившее внутренности, сжимает горло стальными тисками. Усилием воли она душит взметнувшуюся горечь, но не может унять резкое жжение навернувшихся слёз. Там Воин. Целитель знает, что та измождена и покалечена так же, как они, но она крепко сжимает в руках что-то светлое, откуда сочится-капает ярко-алая жидкость, пачкая и Воина, и землю, на которой она сидит. Это «что-то» шевелится, и Целитель вдруг понимает – это тело. Тело Сейлормун. Из груди Воина снова рвётся горький скорбный крик – бессмысленный, но исполненный такой муки, что Целитель подломленно рушится на колени. Темноволосая воительница рыдает в голос, стискивая хрупкое тело девушки, и, прижимая его изо всех сил к своему сердцу, раскачивается вперёд-назад. Поймав взгляды соратниц, глубоко-синие глаза умоляют, заклинают – ради всего святого, что есть на Кинмоку, остановите её кровотечение, остановите её уход; Сейлормун ведь не может… Усаги не может… – Её… её Звёздное семя, – давится всхлипом Творец, зажимая рот рукой. Целитель рыдает, проклиная ограниченность своих целительных сил. Физические раны излечить легко: порез на лбу; разорванные крылья, свисающие на нескольких чудом уцелевших сухожилиях; даже глубокую косую рану, рассекающую живот, куда пришёлся удар меча Галаксии, исцелить ещё можно, но Сейлормун принесла величайшую жертву и этим нанесла себе непоправимый, необратимый ущерб – тот, что выходит далеко за пределы заживляющих возможностей Целителя. Посредине груди умирающей защитницы – открытая рана прямо над сердцем, и в ладонях девушки покоится Звёздное семя. Целитель помнит, как ярко оно сверкало, озаряя вселенную ослепительным сиянием, а теперь оно чернее ночи – новый сосуд с запечатанным в нём Хаосом. Не желая, чтобы он подчинил и разрушил её тело, как это случилось с Галаксией, Сейлормун выбрала смерть, унося таким образом Звёздное семя с собой обратно к Звёздному Пределу в надежде избавить мир от Хаоса раз и навсегда. (Но какой ценой?) – Какая же ты глупая, Оданго! Как ты могла так пожертвовать собой?! Ты… тебе нельзя умирать! Умоляю, живи, я прошу, ты должна жить! Вернётся твой парень, вы поженитесь, у тебя будет семья, и ты будешь очень, очень счастлива, всю жизнь, только живи! Ты должна жить! Ты не можешь умереть, просто не можешь, слышишь! Не смей умирать у меня, Оданго! Не смей!.. Убрав одну руку от Звёздного семени, лунная принцесса поднимает её и прижимает к губам Воина. Старлайт стискивает её запястье, и пальцы чуть скользят из-за крови, обагряющей руку Сейлормун, но она держит крепко, словно хотя бы так может удержать девушку в этом мире. Златовласка умиротворённо улыбается, истаивают её последние мгновения. – С… спасибо… что… осталась… – едва слышно хрипит она, и кровь тоненькой струйкой сбегает из уголка рта. Глаза Воина расширяются. – Нет, нет-нет-нет, – заклинает она, пряча лицо девушки у себя на плече и яростно, отчаянно мотая головой. Творец рушится возле Целителя – они никогда не видели своего лидера таким сломленным. Из последних сил Сейлормун подаётся чуть вверх и прижимается губами к губам Воина. Старлайт дрожит, её ладонь соскальзывает вниз, находя и крепко стискивая кисть лунной принцессы. Их поцелуй исполнен отчаяния: Воин вкладывает в него любовь длиной в жизнь, стремясь дать всё, что больше никогда не сможет – не успеет (только не после Сейлормун, только не после Усаги), а Сейлормун просит прощения, печалясь о грядущей разлуке со всеми и о том, что ей не дано было любить Воина всем сердцем (может быть, в следующей жизни судьба будет к нам добрее). А потом она обмякает, тепло жизни покидает её тело. – Нет, – судорожно выдыхает Воин, отказываясь верить, но тело девушки в его руках уже рассыпается мириадами радужных искр, взмывающих ввысь и исчезающих в свинцовом небе. Старлайт запрокидывает голову в леденящем душу крике, и ему тихо вторит плач её соратниц. Вселенная спасена, но небо так и не разъяснилось – казалось, света больше никогда не будет. Сиять больше нечему. ---------------------- * Пи́ррова побе́да — победа, доставшаяся слишком высокой ценой; победа, равносильная поражению. (Википедия)